2020-04-12
138
На вопрос «Может ли машина мыслить?» сегодня ответит утвердительно практически каждый школьник. - Из редакционного введения к книге Алана М. Тьюринга «Может ли машина мыслить?» (Издание 1999 года, г. Саратов)
Кто же ответит на вопрос: «Как мы довели наших школьников до такого печального уровня образования?» или тут дело в дисциплинах Саратовского университета? - авт.
Итак, наступило время вспомнить Алана Матисона Тьюринга, признанного основателя «теории искусственного интеллекта», верить в достижения которой студенты обязаны по факту признания ее всем научным миром и признавать справедливость достижений этого автора, как бы они ни отнеслись к нашей скромной прикладной теории интеллектуальных систем управления, отнюдь не поддерживающей исходные постулаты.
Как известно Тьюринг является разработчиком машины, которая явилась расширением модели конечного автомата и способна имитировать (при наличии соответствующей программы) любую машину, действие которой заключается в переходе от одного дискретного состояния к другому.
В современных работах исследования по интеллекту в его связи с машинной реализацией, отсчитываются примерно от начала 70-х годов, хотя первое упоминание об интеллектуальности машины известно из работы А. М. Тьюринга в 1950 г. «Computing Machinery and Intelligence», в переводе выходившей под названием «Может ли машина мыслить?» [9]. Однако Тьюринг, как ученый, ставил вполне скромные задачи, изначально обращаясь к играм. Как ни странно, в результате мы получили все то, что теперь приходится называть по Д. А. Поспелову «интеллект как образная метафора». Но попробуем изложить эту историю по порядку.
Из всех игр, которые могли бы сегодня прийти нам в голову, когда мы говорим об игре с машиной, техника тех лет позволила Тьюрингу выбрать одну игру – игру в имитацию машиной ответов некоторого человека. Сегодня это стандартный, всем известный «тест Тьюринга», исторический пример, но как красиво была проведена подмена изначального вопроса о мышлении имитационной игрой!
Первая замена вопроса об интеллекте: «В игре участвуют трое: мужчина (А), женщина (В) и задающий вопросы (С), который их не видит и лишен возможности прямого контакта с ними. Цель игры для задающего – путем беседы установить, кто является А и кто В. Что произойдет, если в этой игре вместо А будет участвовать машина?». Уже на второй странице мы встречаемся с вопросом «Заслуживает ли рассмотрения проблема в ее новой постановке?» с положительным ответом на этот вопрос.
Далее вопрос переводится в следующую плоскость: «Существуют ли воображаемые цифровые вычислительные машины (без ограничений на память и быстродействие – авт.), которые могут хорошо играть в имитацию?». В конечном счете, в формулировке Тьюринга исходный вопрос приобретает весьма длинное звучание:
«Если бы с помощью цифровой вычислительной машины можно было достаточно быстро производить вычисления, то ее можно было бы использовать для имитации любой машины с дискретными состояниями. В «игре в имитацию» тогда могла бы участвовать: машина с дискретными состояниями (которая играла бы за В) и имитирующая ее цифровая машина (в качестве А), и задающий вопросы не смог бы отличить их друг от друга. Но имитирующую машину пришлось бы снабжать новой программой для каждой новой машины, которую она должна была бы имитировать…. Если взять только одну конкретную цифровую вычислительную машину Ц, то спрашивается: справедливо ли утверждение о том, что изменяя емкость памяти этой машины, увеличивая скорость ее действия и снабжая ее подходящей программой, можно заставить Ц удовлетворительно исполнить роль А в игре в имитацию (причем роль В будет исполнять человек)?».
Тьюринг дает вполне откровенное объяснение всей этой цепочке замены исходного вопроса «о компьютерном машинном интеллекте» (см. первое название работы): «Первоначальный вопрос «могут ли машины мыслить?» я считаю слишком неосмысленным, чтобы он заслуживал рассмотрения. Тем не менее, я убежден, что к концу нашего века употребление слов и мнения, разделяемые большинством образованных людей, изменятся настолько, что можно будет говорить о мыслящих машинах, не боясь, что тебя поймут неправильно».
Весьма печально, что работа, автор которой считает вопрос о мышлении машин неосмысленным (и который так и не стал осмысленным в начале XXI века), становится «по факту положительного восприятия названия» провозвестником того, чего нет, и быть не может – интеллектуального построения на основе фон Неймановской архитектуры с обязательным контекстно-независимым языком программирования.
По-видимому, исторически, начиная непосредственно с академической работы Тьюринга, следуют все неприятности и недомолвки, связанные с машинным, искусственным и каким еще угодно «неестественным интеллектом», ибо она заложила основы не только механистического моделирования, но и механистического понимания интеллекта. Если не придираться к «мелочам», типа степени доказательности «теста Тьюринга» (кому интересно – познакомьтесь с классическими программными имитаторами это теста «Элиза» и «Улыбка»), то, по большому счету, здесь достаточно задать один лишь вопрос. Можно ли считать интеллектуальным программируемое?
Можно ли хоть на короткое время представить себе умного школьника, умеющего писать программы, и считающим компьютер чем-то более сложным, чем программируемый калькулятор, пусть и с лингвистическими, но запрограммированными ограниченными возможностями? И если мы растим поколение, отвечающее положительно об умственных способностях вычислительной машины, то, что же мы делаем со своим интеллектуальным будущим?
Как бы хорошо было, если бы перед всеми подобными рассуждениями устанавливалось соглашение о том, чтобы Богу – богово, а кесарю – кесарево: интеллект – живому, программа – мертвому. Ничего страшного не случилось бы. Программировали бы модели человеческого поведения, что фактически и делают. Без высоких слов обошлись бы прекрасно. Так ведь еще и теология свой вклад внесла в эту путаницу – видите ли, душа (в нашем понимании – отражение, аналог ИС) есть только у человека, у животных ее нет. А что у них есть – рефлексы, что ли? Расскажите нынешним детям про животных, построенных на рефлексах, – вот посмеются то… Печально, что взрослые дяди и тети до сих пор на полном серьезе изучают «научные» работы о рефлексах еще в интерпретации Павлова и Ухтомского. Или машину постройте, так, на уровне «примитивного» ума не то, что кошки, осы хотя бы. Или надо доказывать, что оса поумнее всяких «Томагавков» будет?
