Интеллектуальность действия

Поэтому сначала пару слов о том, что такое эмоции. Эмоция – это некий «маркёр» того типа устройства разума, которое в той, или иной жизненной ситуации живому организму целесообразнее всего применить. Эволюционно, с усложнением нервной системы, потребовалось более быстрое время переключения на нужную ответную реакцию. При нападении врага нет времени на то, чтобы думать, как поступить, при этом реакция не должна быть однотипной, как у насекомых (этого оказалось недостаточно для выживания). Вот и возникли некие переключатели типа реакций в зависимости от разных ситуаций.

В каждом эмоциональном состоянии формируется текущий жизненный опыт, и для каждого из них этот опыт закрепляется в различных зонах мозга: в состоянии легкой беспечности – строится одна модель восприятия-поведения, в других состояниях – другие. Поэтому опыт, приобретенный в одной ситуации, оказывается не пригодным для другой. Например, научившись свободно вести себя в кругу близких, человек теряется, попав в непривычное окружение.

Чем меньше признаков требуется, чтобы правильно распознать явление в данной ситуации, тем, значит, выше жизненный опыт распознавания, тем выше интеллектуальность восприятия.

Скажем по аналогии: чем меньше признаков действия требуется, чтобы эффективно выполнить действие, тем выше жизненный опыт действия, тем выше интеллектуальность действия. Определим интеллект восприятия как способность, за счет приобретения опыта, использовать минимально необходимое число признаков явления при распознавании направления активности действия и его значимости для организма.

Обратный ему интеллект действия – способность за счет накопленного опыта использовать минимально необходимое количество признаков действия при реализации потребности организма (включая и такие потребности как воображение, написание стихов и т.п., где выполняется не внешнее физическое действие, а действия по управлению вниманием).

Ясно, что эти два вида интеллекта неразрывно связаны между собой, как две спирали ДНК в одну хромосому – в общий «интеллект восприятия-действия», обеспечивающий данное поведение (поведенческий контекст, эмоцию). Еще хочется заметить, что понятия эмоции и интеллекта, пока мы не уяснили для себя архитектонику устройства разума и его разрядных сеток [16] – условные абстракции, не имеющие единицы измерения, и являющие себя друг через друга.

Точно так же, как самые общие эмоции включают в себя один из полюсов иллюзии дуальности, составляющие в описании мира состояние «плохо»: – ненависть, ярость – процесс «разрывания на части» или состояние «хорошо»: – влюблённость, принятия мира – процесс восхищения красотой водяной лилии, остановившимся мгновением, так же и жизненный опыт, формирующийся в контексте этих эмоций, включает соответствующие составляющие и характеризуется эффективностью, искушенностью, отработанностью, или интеллектуальностью данного поведенческого контекста, интеллектом данной эмоции. Повторимся, что интеллектуальность восприятия включает триггер интеллекта поведения (действия), и наоборот, в соответствии с точкой наблюдателя в СУО отношениях. Отсюда читателю может стать ясным, почему монотонные, повторяющиеся, на первый взгляд невежды бессмысленные восточные практики, приводят к изменению качества восприятия практикующего.

Такое определение ставит все на места и не делает удивительным, например, то, что интеллект выживания в лесу у волков неизмеримо выше, чем у человека. Кроме таких общих контекстов, как состояние «хорошо» и «плохо» (дуальная пара удовольствие – фрустрация, неудовольствие), есть еще пара очень интересных общих состояний, определяющих тип реакций: «быстрый» и «вдумчивый» (дуальная пара немедленный – отсроченный).

Первый тип характерен мгновенной реакцией на ситуацию. Тогда говорят, что «он за словом в карман не лезет». Этот тип реакции необходим, когда просто нет времени на раздумье: у летчиков, военных, в деловых и многих житейских ситуациях. Но, если заготовка ответа, подходящая для данной ситуации, отсутствует, то неминуема фатальная осечка.

Второй тип характерен процессом сопоставления ситуации с уже известными, подобными, или отличающимися, и нахождение того критически важного в них, что их объединяет. Тогда появляется возможность использовать найденный подходящий опыт. Сам же процесс обобщения схожих ситуаций – это самый что ни на есть научный подход. Этот процесс намного медленнее первого, но, зато имеет намного больше шансов найти подходящий ответ.

Вообще-то это достаточный материал, для формирования (изобретения) не фон Неймановской машины, работающей на основании прецедентного мышления. Но это вопрос для обсуждения по желанию студентов, нам же, вместе с любознательным читателем, следует снова остановиться на интеллекте восприятия-действия, увидеть в нём универсальные СУО отношения, где роль управляющего действия, в зависимости от точки наблюдателя, будет исполняться попеременно языками описания, или самоописания, чтобы, подойдя к разделу 8.6.1. у нас не возникло недоуменного вопроса, откуда и зачем выползли из небытия (не манипулируют ли авторы нашим вниманием?) эти самые языки. Действительно, чтобы восприятие стало осознанным, оно должно иметь язык описания, а в самой полосе восприятия распознаётся только то, что непротиворечиво описывается этим языком. Всё же, что остаётся за диапазоном языка описания, называется бредом, мистикой, а в лучшем случае просто «шумом». В ответ на сообщение, полученное восприятием, живая система реагирует мгновенно инстинктивно-двигательным и эмоционально-половым устройствами разума, или отсроченным действием с участием ментального и интеллектуального устройств разума. Любое действие может быть представлено в языке самоописания (посмотрите на спортсменов, перед выходом на старт, которые, как молитву повторяют последовательность движений, через мгновение принесших им чемпионский титул), если же действие выходит за пределы лексикона языка самоописания, значит оно относится к языку описания системы, интеллектуально более высокого уровня, и называться будет уже «невообразимым», но чаще «колдовство» и «магия». Видите, как непротиворечиво мы смогли запрячь в повозку этой книги «коня» науки и «трепетную лань» интеллекта.

А теперь, поняв, что интеллект это нечто куда более сложное, чем то, что способен выявить тест Тьюринга и его определяют как неопределяемое понятие компьютерные профессора с академическими званиями, посмотрим, что говорят об этом термине те, кто профессионально ближе к интеллекту как к психофизиологическому явлению.

Ведь все мы давно поняли что, например зрение, которое, конечно, «проще» интеллекта – акт сугубо психофизиологический и, наверное, все остальные чувства человека работают совсем не проще. Так что нам, скорее всего, еще долго придется ждать теста, одинаково пригодного для проверки человека и машины, и пока тест Тьюринга будет восприниматься хоть сколько-нибудь серьезно, успехов нам на этом поприще не видать.

В чистом виде не бывает только одного из этих типов реакций. Но каждая в той или иной степени более склонна к предпочтению одного из них. Насколько – каждый легко может прикинуть сам.