Физико-математические науки?

Да, физико-математические науки тоже изучают информационные проблемы, но с какой точки зрения? С математической, куда относится только изучение информации в количественной сигнальной постановке, и логико-лингвистической, являющейся, в конечном счете, предметом формальной логики, т.е. разделом математики. А с «чисто физической стороны», как феномен, как явление информация не рассматривается. Вроде как она и не часть Природы.

Почему же так разделена информация? Да все по той же причине. Количественная информация – предмет математического исследования, вся остальная, публицистическая и «как свойство материи» – там, где изучают «вне природные изобретения».

Для того, чтобы хоть наметить пути выхода из «информационного тупика», вернее тупикового восприятия этого «нечто», по имени информация, нам придется залезть в святая святых – попробовать понять, на чем же базируется математика, куда она нас здесь ведет и даже есть ли свет в конце тоннеля. Для исключения обвинений в дилетантизме будем ниже пользоваться только тем, что математики сами говорят о своей работе.

Абсолютно бессмысленно пытаться показать пределы действия математики. Нет таких пределов и искать их бессмысленно. Нет и противоречий в математическом аппарате, по крайней мере, в том, который доступен для прикладных наук. Надо отдать должное – в отличие от математической фон Неймановской машины с ее собственными проблемами, сам аппарат математики никогда и никого не подведет.

Но вот в чем не подведет? В корректности вычислений по поставленным вами условиям и ограничениям – да. В разумности полученных результатов? Очень даже подведет. Но извиняться не будет. Скорректируй постановку и приходи снова. И так до тех пор, пока результаты не представятся тебе правильными. Где правильность – твое субъективное понимание смысла и корректности постановки для решения поставленной задачи.

Собственно говоря, математика никогда и не прячет своей безответственности за результат. Она отвечает за правильность аппарата (если вы случайно не попадете в область, где его действие некорректно) и не более того. Но не ошибки в аппарате страшны нам. Нет, множество превосходных математиков победят их всегда. Все неприятности по большому счету спрятаны в исходных посылках, если хотите, аксиоматической философии математики.

Для того, чтобы показать абсолютную материалистичность современной науки (вернее ее признанных составляющих) посмотрим, что же сегодня называют наукой. Не будем приводить определения и задачи – это общеизвестно. Обычно менее подчеркивается, что основным научным методом исследований является создание и изучение моделей. Что же такое модель в интересующем нас аспекте? Это подмена некоторой природной реалии ее чаще всего математическим описанием, на основании изучения которого делаются выводы о свойствах реального объекта или явления.

Да, конечно, когда мы занимаемся физико-математическим изучением феномена (изучением Природы на основе математического ее описания) мы просто заменяем сложный объект простым, абстрагируясь от тех его свойств, которые нам представляются в данный момент ненужными или несущественными (упрощая его). Многовато берем на себя, но что делать – другого человеку современная наука не предлагает.

Где-то «в глубине души» современная физика это хорошо понимает и, при своей высочайшей культуре мышления, «заказывает математику под себя». В какой-то степени именно поэтому мы имеем науки физико-математические. И их явные успехи в изучении Природы. А вот с техническими науками все понятнее.

Они чистое порождение математики, чистое порождение модельных подходов, в них «нет ничего, кроме придуманного и соответствующего аппарату представления – математическим моделям». И никакие модельные ограничения техническим разработкам не страшны, пока они не начинают лезть туда, куда им не положено по сути своего существования. Они сами и есть разработки с ограничениями на учет их взаимодействия с Природой. Ну а реалии этого взаимодействия после их реализации всем известны.

А что делают науки изучающие «идеальное» –  мышление, общественное сознание, или, например, «ушедшее материальное» – историю, области знания которой – хронологии, мы коснёмся чуть позже? Или науки, основой которых является систематика? Либо они занимаются систематизирующим описанием, т.е. создают вполне материальное воплощение объекта исследования – иерархические системы, по сути являющиеся моделями, которые можно адекватно реализовать в физическом воплощении. Либо строят модели на уровне использования математического моделирования все тех же иерархических структур. Есть ещё третий путь «наглой лжи», которым с успехом пользуется Скалигерова хронология, исключающая, в угоду Ватикану, славяно-арийское влияние на историю Европы. «Но математика-то здесь при чём?» – может воскликнуть сбитый с толку читатель. Очень даже при том, что ею следует пользоваться грамотно, и в этом случае она окажется предельно полезным инструментом. Изначально, хронология была предметом исследования математики в её многофакторном, контекстно-зависимом виде. После вмешательства в историю политики с большими деньгами генуэзских банков, хронологию насильственно отделили от её главного инструмента – математики. Даже мнения И.Ньютона, М.В.Ломоносова, Н.А.Морозова, отстаивавших математическую хронологию со Славяно-Арийской Империей казачьей вольницы, возглавляемой в разные периоды времени ханами-атаманами Чингизом, Батыем, Тимуром, в мирное время носившими титулы Великих князей, на прошлых и современных историков не действуют. Мы не упомянули наших современников А.Т.Фоменко и Г.В.Носовского. При звуке этих фамилий лица историков сморщиваются, как будто они едят лимон без сахара, после чего следует аргументация уровня «сам дурак», а лучше бы подняли свою образовательную математическую планку, господа «историки»! Мы упомянули Носовского и Фоменко не потому, что их хронология так симпатична авторам (очень не бесспорна: не учтена цикличность спирали ультратопологического пространства, в которой аналогичные события разных циклов могут повторяться, что требует дополнительного математического аппарата), а затем, чтобы выделить грамотных исследователей, применивших сложный математический контекстно-зависимый инструмент на адекватном ему предмете – хронологии. Предмет этот сугубо идеальный, но поддающийся реставрации, как это показано в «Новой Хронологии» и других обширных трудах этих математиков.    

То есть в обоих случаях, кроме правильного, математика занимается изучением идеального через его моделирование во вполне реальном контекстно-независимом представлении – представлении, описывающем физически реализуемую модель идеального. И здесь мы получаем подтверждение важного тезиса – при моделировании идеального первым пропадает сама идеальность.