ЧАСТЬ I Студиябвным танцам предмастерьев 8 страница

«Что там еще змееныши чуют?» – спросил бригадир Рилду у разрушенной Броши. Команда Ювлича от инструментов с энергоподпиткой избавилась. Бежичи ими должны быть увешаны. Особенно сейчас, когда рванулись на штурм.

 

***

 

На Маяк и округу пала тишина. Инспектор попытался отгородиться – звуки вернулись, но сил едва хватало, чтобы удерживать блок. И все-таки Аласт видел и запоминал.

Вот виснут на тросах лезущие на балкон стражи. Питатели подъемников иссякли, словно их высосал невидимый вампир. Бежичам остается полагаться на собственную ловкость и силу рук. То и другое необходимо, чтобы избавиться от инструмента – его аккумуляторы пышут жаром. Вокруг сброшенных на землю резаков тлеет трава. Из башни слышится крик. На крыльце, сыпля проклятиями, появляется страж в белой кепке. Кожа на ладонях бежича бугриться пузырями.

– В транспорт! – орет в ухо Аласту Ястреб. – В транспорт, змей вас заешь!

Инспектор подчиняется и тут замечает Носора – не слушая окриков стражей, друг бежит по стоянке к своему катеру. «Зря! Вместе надежнее», – успевает подумать Аласт. Его вталкивают в прыгун. После яркого света, нутро транспорта кажется сумрачным. В креслах, пристегнутые, спят внешневики.

– На базу! – приказывает пилоту Ястреб и выскакивает на стоянку.

Спасать остальных?

Многоместный прыгун отрывается от земли. На память Аласту приходит начало операции. Пилот катера-шахматки – он тоже пытался взлететь. А чем закончил? Спуск по спирали, прыжок на стоянку, бегство в луга… Усилием воли Аласт отгоняет видение.

Поздно. Накликал.

Невидимый мститель обрушивается на транспорт. Инспектор глохнет, теперь окончательно. Рядом ловит ртом воздух пилот. Транспорт клюет носом, выравнивается, чтобы тут же накрениться на правый борт. «Забудь о слоях! – пытается крикнуть пилоту Аласт. – Ручное управление. Переходи на ручное!» Голоса нет. Инспектор рвется к пульту – тело не слушается. Дышать мститель позволяет, но сидя в кресле и… с однослойным сознанием.

Пилот оказывается сильнее или опытнее – он борется за себя и за прыгун. Он даже пытается дотянуться до пульта! Аласт вспоминает перегрузки во время тренировочных полетов – тогда двигаться было легче.

Транспорт опускается. Проваливаясь в ямы, рыская, иногда плавно скользя, он возвращается на стоянку. Или его возвращают. Лицо пилота по цвету напоминает баклажан, рука тянется к пульту – к единственной закрытой щитком панели, что посылает сигнал на самоликвидацию прыгуна.

Впервые с начала схватки Аласт желает победы мстителю. Покинутая стоянка – добраться бы до нее! Рука пилота откидывает щиток, и Аласт закрывает глаза: «Во имя Источника, мститель, одна команда! Ты пропустишь ее?»

Отмеряемые стуком сердца, текли секунды. Инспектор ждал удара или скрежета сминаемой обшивки, а услышал тяжелый вздох – так открываются гермолюки.

Сквозь купол кабины сочился свет. Он же вычертил на полу желтый овал. В открытый люк заглядывало солнце. В креслах, пристегнутые, спали внешневики. Тело пилота завалилось на бок; рука, свисая, касалась пола – недавно она тянулась к щитку.

«Щиток! Пульт!» – Аласт выскользнул из захватов. Инспектору не приходилось водить транспорты, но установить контакт с системой прыгуна – такую задачу осилил бы любой мастер. Аласт развернул слойку. Пусто! В восприятии оврина, прыгуна не существовало, так же, как и слойки пилота. Тот сопротивлялся мстителю и проиграл. Аласт в борьбу не вмешивался… И вот он стоит, невредим, хозяин своего тела и слойки.

 «Змей колодезный, Носор! Если ты вздумал поднять свой катер…» – инспектор бросился к люку. Мститель никак себя не проявлял, и Аласт без помех спрыгнул на стоянку.

Транспорт помял малые катера, но втиснулся между рядами. Расписанному под клубок вихрей сотарцу не повезло – он рухнул в кусты. Из кабины выглядывали двое стражей, но спрыгивать на зеленые «копья» не спешили.

Аласт обогнул прыгун.

Второй транспорт, задрав нос, лежал на катере: сотарская работа, корпус, отделанный под янтарь.

– Носор!

Аласт сунулся под громаду транспорта и отпрянул – в кабину сотарца не проскользнул бы и уж. Еще недавно идеально гладкие, борта катера щетинились острыми углами. Темная жижа сочилась из прыгуна, кляксами растекалась по стоянке.

Раздавленные припасы? Кровь? Мозг?!

От приступа дурноты инспектора согнуло пополам. Перед глазами плавали радужные кляксы. За ними Аласту виделся Носор – как тот бежит по стоянке к своему сотарцу. «И я не окликнул! А он? Ради чего?!»

Когда Аласт смог выпрямиться, из транспорта выбирались стражи Покачиваясь, они брели по стоянке. Поодаль неприступной цитаделью высился Маяк. Засевший в его фонаре пламастровец имел основание и возможность смотреть на бежичей свысока.

Мстителя видно не было.

«Если ты уцелел, почему не помог пилоту «шахматки»? – мысленно вопрошал Аласт. – Почему отступил теперь?»

– В рощу! – в голосе Ястреба слышался клекот. Стражи выстраивались в цепь, редкую, но до крайности обозленную. – Ищите, змей вас заешь! Но помните, тварь брать живьем!

«Тварь? Роща?!»

– Мы должны вскрыть Маяк, – возразил стражу Аласт. – Возможно, еще не поздно...

– Чем вскрыть? Ножом? – за тихой бесстрастностью слов угадывалась едва сдерживаемая ярость. Головы Ястреб не повернул – следил за стражами. – Тварь высосала все, до последнего питателя. Здесь она, в роще. Открылась, когда сорвалась. Зверч с ними, с прыгунами, но издеваться над стражами Долга? Не прощу!

– Скоро здесь будут «ласки». Убийство...

– Зачем? – Ястреб повернул-таки голову. – Смерть – это слишком просто.

От Маяка, отделанный под янтарь катер смотрелся кочкой. Тень от транспорта прикрывала лужу – все, что осталось от Носора. Инспектор дернул бородку: «Лысый упрямец, сотарца он пожалел. А его вот не пожалели».

– Я с вами! – заявил Аласт командиру стражей.

 

***

 

Шорохи. Птичий клекот и щелканье. Разговор чужих змеек, похожий на шепот, – хорошо бы его прервать. И неважно, что блокировка сотарских браслетов считается невозможной. Когда силы иссякают и сознание шарахается от логических построений – в такое время работает интуиция. «Значит можно, – равнодушно отмечает Рилда. – Змейка, по сути, – всего лишь коммуникатор. Взламывай его, потроши, управляй. Надо будет Обширнейшему собранию идею подкинуть. Потом, когда-нибудь. И змейки тоже потом».

Спит удивление, спит любопытство. Рилде заснуть мешает слойка. Разбухшая сверх меры, она отказывается повиноваться хозяйке и теребит, теребит, теребит.

Фантазии оказались явью. Однако в мыслях порядка было не больше, чем в разгромленном Узле. Вялые, странные они неохотно возвращались к последним минутам дежурства: лайнер, спасательная операция, Обширнейшее собрание, спор. «К достойной шалости буду», – сказала тогда Рилда. Она действительно собиралась. Без желания, но с пониманием: по-другому нельзя, иначе и впрямь возомнишь себя всеведущей и всемогущей.

Всемогущая, ха! Не почуять угрозы взрыва! Да пребывай Оператор хоть в летаргическом сне, предчувствие обязано было сработать, пронять до последнего нерва и пробудить. А что получилось? Саблезубый колодец? Оператора он спас, спору нет. Но почему так поздно? И почему опасность проспал кордон?

Кстати, об опасности – рядом она и растет. Оператор собирается защищаться? Без кордона, как оврин от овринов? Ах, сил нет? Тогда пусть Оператор пеняет на себя.

 

***

 

Пестроволосого парня нейтрализовал Аласт. Не слойкой – руками. А еще умением. Куда ж без него? Стражи сопели с досады. Аласт расправил плечи – с Слоснадзором, мол, шутки плохи! – и вдруг подумал о парне: «А ведь не бросил ношу, хотя мог. И бросить мог, и уйти…»

Та, за кого поплатился парень, лежала лицом вниз: щуплая фигура, на диво исцарапанные руки, ветка в волосах. Ястреб защелкнул на добыче слок и лишь тогда перевернул пламастровку на спину. Аласта поразили бледность и впалость щек. Глаза пламастровки были закрыты. «Дышит? Нет?» – засомневался инспектор. Будто намереваясь проверить пульс, Ястреб наклонился над добычей и вдруг, оскалившись, рванул застежку на ее униформе. Под синей курткой обнаружилась запятнанная кровью блуза. На нагрудном кармане поблескивала эмблема: величавая птица рвется высь на фоне звездного неба.

– Провела-таки, тварь!

Стоявший рядом страж присвистнул. «А кто отказался искать тело? – мысленно обратился к Ястребу Аласт. – Мерцеконовые плиты помешали? Сдается мне, «сапфир» – сфера. А в сфере работает кто?»

– Ястреб, это Оператор.

– Знаю! Парня оставить. Тварь… – Безмолвный разговор с неизвестным занял у Ястреба секунды: – Тварь к Маяку. Время, заешь его змей! Время!

Аласт заметил, что командир стражей избегает называть виновницу их бед Оператором. «Что это? Злость? Страх? – гадал инспектор. – Или суеверия, которые одних заставляют Операторам молиться, а других, столь же истово, их проклинать?»

Молиться Оператору Аласт не собирался. Проклясть? Хотел бы. На стоянке думал, найдет – разорвет. Оператор представлялся монстром, мощным, свирепым, откручивающим головы с легкостью, с какой крушил прыгуны. «Тварь» походила на тряпичную куклу. Ланта одно время увлекалась: шила из лоскутов фигурки, наряжала в костюмы и рассаживала по полкам – для красоты. Наряд этой куклы провел инспектора Слоснадзора и стражей Долга. «В одиночку купировать взрыв сферы – это вам не с катером разбираться втроем. И энкотель на развалины едва ли кто принесет. Хватило бы меня после такого на схватку с пятью прыгунами?» Аласт сомневался, но отставать от страже сейчас не хотел – где-то в зарослях скрывались двое пламастровцев.

– Решили шантажировать «ласок»? – догнав Ястреба, спросил он. – Оператор в качестве заложника…

– …вроде взведенного часового заряда. Чем дольше с ним возишься, тем больше шанс, что рванет.

– Так вы собираетесь…

– …сдаться. Но с тварью я разберусь. На всю жизнь запомнит, если сможет.

За ветвями стеклор проглядывала башня Маяка. С каждым сделанным Аластом шагом она росла вширь и ввысь. Под ноги лезли корни стеклор, по лицам хлестали лианы. «Куда мы торопимся? В плен? – думал инспектор. – Стражам что? Они выполняли приказ. А я тут по их приглашению, по собственному хотению. И Носора уговорил... А он-то, он! Сотарца он пожалел! У Источника таких катеров, как балласта на Восточном побережье – прилетай, проходи испытание, забирай…»

Навстречу Ястребу выскочил страж: руки в пластырях из пласткожи, над бровью кровоподтек.

– Вот, командир. Самое крепкое.

Ястреб с осторожностью принял из рук стража небольшой пузатый сосуд. Темная жидкость отливала янтарем. «Как катер Носора. Бывший катер», – отметил Аласт и вздрогнул.

Командир стражей изучал этикетку:

– Заешь меня Змей! Бренди. Не иначе как «в рамках культурного обмена» получили. Не желаете?

Он протянул бутыль Аласту.

– Я мастер! – ответ вышел резким – подстать вопросу. Следом пришло понимание: вопрос риторический.

– Она Оператор, – напомнил Аласт.

– Тварь издевалась над стражами Долга, – Ястреб пытался открыть бутылку. Пробка крошилась под ножом. – Раздавленный сотарец – кажется, в нем сидел ваш друг?

Инспектор до боли сжал кулаки:

– Это случайность. Оператор пощадил транспорты, потому что пожалел своих. Но почему он не взорвал катера стражей? Особенно после того, что устроил у Маяка. Единственный разумный ответ: Оператор не стремился никого убивать. Запереть нас на острове и отдать в руки «ласок» – вот его план. И Оператору он удался. А вот ваша затея нас может угробить.

Ястреб усмехнулся:

– Я думал, вы наш советник. А вы оказывается адвокат Оператора.

– А вы его лечащий врач? Медики называют слок «корсетом для слойки». Его назначают тем, у кого проблемы с контролем слоев. Как вы сказали? «Тварь сорвалась?» Поставив «корсет», вы оказали ей первую помощь. Работе уже открытых слоев слок не мешает. Или вы позабыли, почему и как очутились здесь? – Аласт перевел дух. Стражи молчали. Слушали? Ждали, пока советник выговориться? «Надо заканчивать», – решил инспектор. – Ястреб, для оврина, чья слойка защищена «корсетом», алкоголь может сработать, как допинг. Вы рискнете его применить?

– Честь стражей требует отмщения. Я рискну убрать слок.

«Да он не в себе! – Аласт шарил взглядом вокруг: – Хоть бы камень! Бутыль – стекло. Разбей ее…» Камень нашелся, покатый и серый. Оглянуться на стражей Аласт не рискнул, шагнул к камню и споткнулся о корень. Неуклюже? Возможно. Зато камень удобно лег в ладонь. Сколько до Ястреба? Четыре шага? Пять?

Инспектору удалось сделать три – стражи оказались проворны.

– Ястреб, это… это недостойно мастера! – обезоруженному, Аласту оставалось только увещевать. – Пламастра не простит…

Убрав нож, страж ребром ладони отбил горло бутыли:

– Пламастра не простит взрыва Узла. Не простит вам, советник. Как объяснить свою выходку, решайте сами. Но впутывать в эту историю стражей? Источник вас упаси! – Ястреб повернулся к своим: – Забирайте его и уходите. Я справлюсь один.

Вместо сплетения корней, под ноги легла золотистая трава, плети лиан стали короче – рукой не достанешь, как не тянись. Стеклоры расступились. Впереди высилась башня. Укрыться в ее тени стражи поостереглись – предпочли облитую солнцем площадку для катеров. Стояли. Молчали. Аласт драл бородку, не чувствуя боли. Он ждал удара. Не верилось, что Оператор даст расправиться с собой столь странным, но – зачем отрицать очевидное? – действенным способом. Сомневались и стражи – на рощу они посматривали чаще, чем на советника. С луга тянуло медом и горечью. Из зарослей стеклор доносились щелканье и свист. В зеркальной мембране Маяка отражались облака. Предчувствие кричало: «Грядут неприятности». А то я не знаю!» – озлился на него Аласт.

Из рощи вышел Ястреб. Он снова и снова вытирал руки обрывком лианы. Ступив на стоянку, командир стражей обернулся и бросил лиану в траву.

 «Мой план! – мысленно простонал Аласт. – О, Источник, за что караешь? За мечту о витой змейке? Если можно пламастровцу, почему нельзя бежичу? Ты слышишь, Источник? Молчишь? Ах да, прости, упустил – право задать тебе вопрос имеет лишь вит-мастер. Ну, не издевка ли, а?»

Аласту сдавило виски. Слойка застыла, будто шею инспектора окольцевал слок. Без напряженных сцепок, без эффектных рангат на стоянку высаживались «ласки». «Не впутывать стражей Долга в историю со взрывом Узла, – вспомнил Аласт предупр е ждение Ястреба. – Так кто я для стражей? Советник или чужак на расправу?»

Глава 6

 

Запрокинув голову, Иргуш обходил угольно-черный колодец:

– Кла-асс!

Под ногами юного оврина пружинил пол – темно-вишневый монолит с внутренней подсветкой и широким, вправленным в основу золотистым кольцом. Словно наброшенное на колодец, оно превосходило его по диаметру раза в два и мерцало, предупреждая: ближе не подходить!

 Иргушу было не до предостережений. Перед ним, поднимаясь из колодца световым столбом, тянулся ввысь и исчезал в багровой пелене Источник. Тот самый! Мудрейший и златообвитый. Святыня для сотарцев и основа бесчисленных присказок для овринов.

Мудрость Источника, видимо, заключалась в хитросплетении заполнявших световой столб иллюзорных стеблей. Златообвитость – в золотом змее, чья голова возвышалась над полом на три человеческих роста, а хвост обвивал иллюзорные стебли виток за витком. В воздухе тек аромат благовоний. Голова священного гада раскачивалась в такт тихой мелодии. Два оврина и сотарец сейчас воспринимали ее одинаково, хотя так бывало не всегда.

Ноги все ближе подводили Иргуша к охранному кольцу, глаза слезились от яркого света, но, потирая затекшую шею, сорванец продолжал следить за треугольной мордой священного гада. Загадку иллюзии следовало раскрыть немедленно и самостоятельно, раз тетя Вутесса отказалась объяснить.

«Пусть позлится, если такой упрямый», – успокаивала себя мастер-поисковик.

Одетый в ниспадающее до пола темное одеяние, за гостями наблюдал служитель Источника, лилововолосый, желтоглазый, с неестественно правильными чертами лица. На груди сотарца, подвешенное на цепи, поблескивало кольцо – все та же змея, обвившая собственный хвост. Восторги юного оврина служителя не трогали. Степенно, привычным движением он поглаживал кольцо. Рядом изнывала Вутесса. Казалось, перед поездкой она предусмотрела все.

– На служителей Источника смотреть с почтением… Что? Без «если»… Я сказала, без «если», змей тебя поглоти! А то в правду поглотит. Или в колодец утащит… Да, увидишь. Колодец, Источник, Небесный зал... Потолка у него нет, потому и небесный. Что? Бывает… А я говорю, бывает! Силовое поле – это не потолок… Как сами живут? Не знаю, и никто не знает. Прародительница, говорят, знала, так ее не спросишь. Овринам стены святилища покидать запрещено. Сотар – для сотарцев… Нет, мы не гости. Нас принимают по повелению Источника. Мы – часть их служения Мудрейшему. Обязанность, можно сказать… Да, странно. Для нас там вообще много странного. Смотри, слушай, запоминай. О вопросах забудь – на Сотаре они под запретом. После, меня спросишь. Только меня! И учти: к Источнику нас проводит сам верховный служитель… Нет, не всегда. Так поступают, когда на Сотар прибывает мастер… Конечно, ты ни при чем. Но у меня, твоей наставницы, зеленая змейка. Здесь это ценят. Да, верховного служителя зовут Уста. Уста Источника… Не вижу ничего смешного. И не вздумай засмеяться там… Да, прогонят. И могут годами отказывать в приеме… Да, скажу. На то он и Сотар.

Когда «кобылка» опустилась на дно огромной и, по мнению большинства овринов, рукотворной пещеры, Иргуш сидел серьезный и непривычно тихий. Вутесса, помнится, подумала: «Не перестаралась ли?»

С достоинством поприветствовав мастера, Уста переключился на Иргуша. Сорванец, слава Источнику, внимал наставлениям молча, и Вутесса отдалась воспоминаниям.

Ее, шестнадцатилетнюю уроженку Пещер, на Сотар сопровождал сам Жалин: как старший, как мастер, как лучший друг. Даже больше, чем друг! Или во всем виновата девичья фантазия? Хотя, без внимания зеленоглазого насмешника не обошлось. Подруги, опять же, подначивали: сын Прародительницы в ухажерах – хватай, Тесси, не зевай!

 Тогда ее уловом оказалась черная змейка. Вутесса рассчитывала на зеленую мастерскую, но дрогнула, оставшись с Источником один на один. Провожатый знал о мечтах подруги. И что случилось в Круглом зале он тоже, как мастер, знал.

– Ты браслет под цвет волос подбирала? – с притворным участием осведомился Жалин. – Я думал, у тебя вкус получше.

 Обладательница черной змейки и черных косичек ответила так, что улетать ей пришлось одной и на собственном прыгуне – хорошо еще, что тогда сотарцы давали их в подарок, начиная с черного браслета.

Позже Вутесса не раз задумывалась: возник бы на Беже культ зеленых глаз, не случись на Сотаре той глупой ссоры? Стала бы она ведущим поисковиком – кто знает? Но Иргуш бы ей не достался наверняка.

– Иргуш!!!

Крик вырвался прежде, чем Вутесса успела сообразить: здесь она наблюдатель, и только!

Иргуш продолжал изучать Источник. Предостерегающий жест служителя: не вмешивайся, мол, пусть посмотрит – спокойствия наставнице не принес. Вутесса, в отличие от служителя, характер юного оврина знала. Так же, как знала участь тех, кто из любопытства или по неосторожности переступал охранное кольцо.

Сколько она тогда промучилась?

«Всего пять дней», – уверяли сотарцы. «Целых пять дней!» – поправляла мастер-поисковик. Ныли мышцы, голову, казалось, стягивал раскаленный обруч, каждый глоток воды – а жажда томила чудовищная – давался любопытной овринке через боль.

Неужели Уста вознамерился преподать Иргушу похожий урок? И Гдэн это знал? Предвидел?

«Он меня убьет!» – несмотря на фантастичность предположения, Вутесса поверила в него сразу. Тут же родилось решение: схватить и оттащить. Жаль, исполнить его времени не хватило – Иргуш переступил кольцо.

 Нестерпимо яркая вспышка резанула Вутессу по глазам, огненный обруч охватил голову, воздух обжигал, словно колодец превратился в жерло исходящей жаром печи. «Это моя боль или его?» – вяло, будто сквозь сон, всплыла странная мысль. Обдумать ее Вутессе не дали – плечо с силой сжала чья-то рука, и, смывая наваждение, по телу прокатилась волна спасительного холода.

– Память – благо. Но иногда она превращается во врага, – убирая руку, сказал Уста.

 Вутесса ответила вымученной улыбкой – отголоски боли еще давали о себе знать.

– Сегодня особый день, – сообщил служитель.

– Воистину! – отозвалась Вутесса, привычно подстраиваясь под своеобразную манеру сотарцев вести разговор. И осеклась.

В центре зала, перегнувшись через край колодца, Иргуш разглядывал что-то в глубине. Губы сорванца шевелились, но до Вутессы не долетало ни звука.

 – Что… что он делает?!

 – Разговаривает с Источником, – против обыкновения, ответил Уста. Или «особый день» допускал особые разговоры? – Вернее, Мудрейший разговаривает с ним. Такое случалось дважды. Еще до меня.

О речах Мудрейшего Вутесса судить не могла, но Иргуш не разговаривал – он болтал, забыв о страхе и наставлениях. Лицо сорванца лучилось любопытством, руки плескались в лучах светового столба. Картинка вокруг ладоней плыла, но быстро восстанавливалась. О взрослых Иргуш напрочь забыл. Вутессе оставалось надеяться, что сорванцу не придет в голову прыгнуть в колодец.

– Те двое, кто они были? – спросила она служителя.

– Оврины.

Вутесса поняла, что имен ей не узнать.

Внезапно, музыка грянула так, что завибрировали стены зала. Световой столб разбух до размеров колодца. Золотой змей оказался внутри. За завесой из стеблей он стал едва различимым. Вутесса задержала дыхание. Иргуш отпрянул, но убегать не подумал. Стоял, ловя ртом воздух и распахнув глаза.

Музыка оборвалась. Световой столб погас. Охранное кольцо потускнело. Когда Вутесса смогла перевести дух, из колодца поднималось лишенное листьев дерево. Обвив его угольно-черный ствол и уложив голову на нижнюю ветку, на дереве спал золотой змей.

– Эй, ты чего? – донесся до Вутессы обиженно-возмущенный возглас Иргуша.

Змей не двигался.

– Уж и спросить нельзя! – буркнул сорванец и попытался дотянуться до дерева. Рука легко прошла сквозь золото и черноту. – Эй, Мудрейший, ты спишь? Ну, спи…

Закусив губу, Вутесса следила, как ее подопечный поворачивается к колодцу спиной, попирает ногами охранное кольцо.

– Голограмма, – махнув рукой в сторону змея, сообщил Иргуш. – А сам он внизу, в колодце. Любопытный, что наши девчонки! Жаль, быстро устал.

– Источник заснул, и нам пора, – торопливо проговорила Вутесса. – Помнишь, ты эскизы для росписи прыгунов хотел посмотреть?

 – Не, рисунки потом. Меня Мудрейший в гости заскакивать приглашал. Дядя Уста, за какую змейку вы даете прыгун?

– Повелением Источника, Сотар дарит гиперкатер каждому, кто выполнил или подтвердил уровень мастера.

– Зеленый браслет, да? И где тут у вас проходят испытание?

– Нет! – Вутесса наседкой нависла над сорванцом. – Ты пошутил… Уста, он пошутил. Мы благодарим верховного служителя за уделенное время… Иргуш, нам пора.

Сорванец вывернулся из-под руки.

– Хочу испытание! – выглядывая из-за спины служителя, заявил он. – Дядя Уста, это ведь мое право, да?

– У оврина – право, у Сотара – долг, – слова верховного служителя падали размеренно и твердо, словно Уста зачитывал свод правил или приговор. – Да исполнится воля Мудрейшего!

На другом конце Небесного зала сдвинулась и утонула в стене округлая плита. Из открывшегося туннеля вышли двое служителей, почетным караулом встали у входа. «Подслушивали? – гадала Вутесса. – Явились по зову? Неужели Уста решил перестраховаться? Или тактично напомнил мастеру истинную расстановку сил?»

Способности сотарцев – тень от способностей овринов. Мастеру с Пламастры сцепку проиграю, в рангате уступят. Везде! Кроме Сотара.

Только дома сотарец мог напасть на оврина, даже мастера, и выиграть схватку. Среди пламастровцев по этому поводу ходила шутка: мол, Узлов контроля не восемь, а девять – на девятом бессменно дежурит Источник, но защищает он только Сотар.

Ожидая знака служителя, Игруш подпрыгивал от нетерпения. Раз, правда, поморщился и потер коленку. «А нечего у колодцев скакать!» – мстительно подумала Вутесса. Испытание представлялось Иргушу досадной заминкой перед обретением личного прыгуна, и Вутесса, как наставница, лучше других знала, насколько реальна эта мечта.

– Иргуш еще ребенок! – обращаясь к служителю, привела мастер-поисковик единственный оставшийся у нее довод.

– Возраст не имеет значения. Браслет дается за умение видеть суть.

 Придерживая Иргуша за плечо – сорванец норовил перейти с торжественного шага на бег – служитель повел юного оврина к тоннелю. Вутессе оставалось смириться и не отставать.

Туннель изгибался то вправо, то влево, не давая возможность оценить пройденный и оставшийся путь. По стенам и своду шел орнамент. Чередование светящихся угловатых линий создавало иллюзию ритмичного танца многих змей. Мастеру-поисковику он напоминал обряды далекой Родины. Лица давно умерших односельчан стерло время – предсмертные хрипы матери и отца, звучали в ушах до сих пор. Вутесса до боли закусила губу – Змеиный туннель всегда наводил ее на грустные мысли. Впереди Уста объяснял Иргушу правила прохождения испытания. Сорванец прихрамывал. «Или мне кажется?» – наблюдая за странной парой, засомневалась Вутесса. Тревога за подопечного помогла – видения прошлого отступили. Зато испытание приближалось.

– На первом шаге оврин показывает умение владеть слойкой, – голосом профессионального лектора вещал служитель. – Если оврин достоин серебристой или синей змейки, он получает браслет и уходит. Если недостоин никакой, он сможет вернуться в зал через год. Если…

Иргуш слушал, не перебивая. Вутесса по себе знала: Уста Источника умеет захватывать внимание соискателей не хуже, чем боевой мастер чужие слои.

–…владеет слойкой на уровне черной змейки, Мудрейший предлагает оврину выбор: забрать браслет и уйти или сделать второй шаг – отказаться от черного браслета и побороться за звание мастера. Витая змейка дает право на вопрос, золотой мастер имеет право на беседу.

Иргуш сбился с шага:

– Но-о мы уже беседовали, у колодца.

– У колодца оврин выслушал рассказ и ответил на вопросы Мудрейшего. В Круглом зале оврин получит право задать вопрос сам, а Источник не сможет уклониться от ответа.

– Не смо-ожет?!

Когда в стене Змеиного тоннеля открылась овальная дверь, уговаривать Иргуша переступить порог не пришлось.

Вутесса позавидовала ученику и его уверенности. Или самоуверенности? На втором шаге испытаний, свободное управление слойкой ценилось не больше, чем умение смешивать краски среди художников. «А Мудрейший-то наш – философ!» – покачивали головой мастера, но рассказывать о своем задании отказывались. «Это личное», – поясняли они. Вернуться в зал за другим браслетом – значило заново пройти оба шага, удачно или нет – как повезет. «Змеиное искушение» – называли дилемму оврины. Справлялись с ним немногие. Иргушу «змеиное искушение» не грозило: первое испытание самое легкое, хотя бы потому, что соискателю нечего терять.

Вутесса изнывала от нетерпения. Она бы давно металась по тоннелю, если бы не Уста. После того, как дверь Круглого зала закрылась, служитель Источника застыл живым изваянием и, будто в трансе, водил рукой по подвешенному на груди кольцу.

«Синяя. О, Источник, пусть она будет синей! Или на крайний случай черной», – просила Вутесса, хотя знала: Мудрейший глух к мольбам.

Дверь Круглого зала дрогнула и ушла в стену. Иргуш шагнул в коридор. В свете бегущих по стенам змей, блеснула глянцем зажатая подмышкой шкатулка.

– Дядя Уста, я это… можно я попрыгунчик у вас оставлю?

Сердце Вутессы ухнуло:

– Мастер? Все-таки мастер?!

Иргуш кивнул и отчего-то потупился.

– Оврин имеет право забрать подарок Сотара, когда пожелает, – возвестил служитель.

– Ага. То есть, спасибо!

– По традиции, оврин должен показать браслет, – продолжал Уста.

Иргуш замотал головой и едва успел подхватить шкатулку – выскользнула из-под руки.

– Нет! Тетя Вутесса, пожалуйста!

– Открой! – для пущей надежности Вутесса придержала Иргуша за воротник. – Открой немедленно! Или ищи себе другого наставника.

Страдальчески сопя, Иргуш приложил ладонь к сенсору замка. Крышка открылась с мелодичным переливом, явив черный, мягче любого бархата вкладыш и притопленную в нем змейку.

– Я просил зеленую. Но Мудрейший сказал, или такую, или он меня выгонит. Навсегда! Теперь от Рилды влетит…

«Если кому влетит, так мне», – чуть не призналась Вутесса, заворожено наблюдая, как, сунув ей в руки пустую шкатулку, Иргуш прилаживает на запястье браслет – золотой, как змей над колодцем Источника.

– Красивый. И теплый. Дядя Уста, я гляну на свою «кобылку»? Можно?

– Она принадлежит оврину, и он вправе распоряжаться ею, как пожелает. Но оврин плохо слушал наставника. Повелением Источника, золотым мастерам даруются «огневки».

«Золотым мастерам, – эхом отдалось в голове Вутессы. – Легендарным золотым мастерам!» Впрочем, на «огневках» скакали и обладатели витых полосатиков. Чтобы в этом убедиться, достаточно было, пролетая мимо Башни Совета, взглянуть на ее крышу.

Взмахом руки Уста пригласил Иргуша следовать за собой – вести гостя за руку, словно ученика, служитель Источника более не пытался.