2020-04-12
116
Глава 12
«Не будите во мне зверя? А Овант-то, Овант! Как он смотрел! Только бы Гдэн приглашение не аннулировал!»
Над плитами Восточного радиуса «огневка» скользила со скоростью пешехода. Вел катер Киттин. Рилда сидела рядом и, обмирая от стыда и гордости, вспоминала, с каким азартом перекроила чужую судьбу.
– Кто такой Валад? – спросил Киттин.
Рилда вздрогнула. Перед глазами встал обломок стены: поднятая в мольбе рука на фоне непроглядного серого неба. Уж слишком своевременно возникла она перед Рилдой на Малахитовой.
«О, Источник! – одернула себя бывшая Оператор. – О чем я думаю? Палач Валада – он здесь, на Пламастре. Как его там? Аласт? Да, Аласт. Любитель пощипать бородку. Решиться ли он теперь посмотреть мне в глаза?»
– Эй, ты уснула? – словно издалека, дошел до Рилды голос Киттина. – Этот Валад, ты про него чего только не бормотала. Приятель твой, или как?
Рилда едва не послала Оператора к зверчу. Хотя по здравому рассуждению, к зловредной бестии следовало бы отправить себя.
|
|
|
– Много будешь знать – шеф тебя в аналитики определит. Будешь в журавлином брюхе вариться-перевариваться.
– Ну да, счас! Он Оператора на твое-то место с законного отпуска сдернул. Бежа, и та извинения принесла. За инцидент! Скромный такой, безобидный...
– Киттин? – на пульте ожило кольцо связи. Изображение отсутствовало, но голос шефа клокотал, грозя сорваться на рык: – Ты что, рыжий лупач, учудил?
Купол кабины утратил прозрачность. В «огневку» набился мрак.
Испугаться Рилда не успела. Мрак отступил – его спугнула подсветка консоли. Кресла, купольная мембрана, пульт – все оказалось цело, все на своих местах. Только снаружи простиралась не Ростиха, даже не Пламастра – спрыснутая звездами чернота.
– Ну, ты и прыткий! – перевела дух Рилда. – Так от начальства сигать.
– Зверч попутал, – глаза Оператора, без притворства круглые, озадаченно моргали.
– Думаешь, не найдет?
– А нечего пугать! Тоже мне, укротитель, – Киттин строптиво передернул плечами и вдруг хихикнул: – А хитрость с док-линзами все ж пропустил!
– Ты бы потише. Услышит.
– Думаешь, отследит?
– Киттин, я жду объяснений, – Гдэну на поиск сбежавшей «огневки» понадобилось времени немногим больше, чем владельцу прыгуна – на сам скачок.
Оператор вздохнул:
– Если вы о слойке, то Рилда...
– К зверчу слойку! И Рилду туда же! Жду тебя в Журавле. Прямо сейчас!
Глава СВК оборвал связь. Киттин сидел, опустив плечи.
– Случилось что-то еще? – спросила Рилда.
– Ну, если честно… – Оператор почесал затылок: – Проявил инициативу во время дежурства… А Лонар уверял, будто шеф наши отчеты не читает. Зря.
|
|
|
– Меня он к зверчу тоже зря посылает. С тебя рассказ. Потом подбросишь к трецеру. А дальше, хоть к журавлю, хоть к ласточкам. Кит-тин!
– Да слышу я, слышу! Подброшу. А рассказ ты уж сама, как-нибудь. Он в журавлином архиве под меткой «овринологи»… Нет, но почему мне с дежурствами так не везет?
– Мне тоже не повезет, если сунусь сейчас в архив Журавля.
Киттин вывел на экран данные из информатория «огневки», ткнул в папку, помеченную красной меткой:
– Вот он. Лезь. Разрешаю. Но Источником заклинаю: без комментариев!
Рилда открыла папку…
***
Сообщение пришло на нэдийскую станцию по аварийному каналу. «Просим помощи в неотложном ремонте» – передавал по гиперсвязи транспортный прыгун.
Хорошо оснащенная исследовательская станция и беззащитный торговец. Опасаться, держать за границей экрана? Нэды – не оврины, чтобы ликвидировать всех, кто оказался у них на пути.
Торговца пропустили. Кто мог знать, что вместо товаров в трюмах взрывчатка, а команда состоит из смертников? Нэды – не оврины, чтобы чуять беду.
Взрыв сдернул со станции защитный экран, от центрального поста оказались отрезаны медицинский и бытовой модули. Рабочие отсеки не пострадали, о чем охранителю Энору вскоре пришлось пожалеть.
Инфосистема рапортовала об отказах оборудования. Подчиненные – о раненых. А охранитель Энор – начальник исследовательской станции, если верить документам, или командир секретного форпоста, что соответствовало действительности, – отбивался от перепуганных ученых. Когда панику удалось обуздать, у резервных шлюзов шел другой – настоящий бой. Станцию пытались взять на абордаж.
– Это отбросы, – докладывал командир щитотряда. Голос то и дело срывался на сип. – Боли не чувствуют. Страха нет. Когда мы выдохнемся, придут настоящие.
– Не придут, – заверил подчиненного Энор. Был он подвижен и широкоплеч. Черные, отливающие зеленью брови, изгибаясь дугой, тянулись от прямого носа к бритым вискам. Прическа охранителю шла и соответствовала званию. Униформу исследователей – бирюзу с серебром – приходилось носить по необходимости. Военную выправку она скрадывала вместе с ростом, а он у Энора был невелик. – Держитесь! Экран будет восстановлен. Да процветает вечно священный Клуран!
Аварийного освещения на пространство центрального поста не хватало, и у стен хозяйничал полумрак. На обзорниках представала панорама штурма: зависнув на безопасном расстоянии от станции, прыгуны выплевывали десантные шлюпы, лениво и расчетливо, одного за другим.
«Когда мы выдохнемся, придут настоящие», – вслед за командиром щитотряда повторил про себя Энор.
– Подручный!
Желтоглазый, щегольского вида юнец метнулся на зов, замер перед командиром. Приват-поле отгородило обоих от глаз окружающих и обрубило звуки. В глазах юнца кружились охристые хлопья.
– Мне нужен деструктор инфосистемы, – сказал Энор.
– Но-о, господин охранитель! – Хлопья потемнели, осели лоскутами копоти и утонули в желтой пелене. – Команду можно отдать с терминала.
– Ты меня слышал? Деструктор. Мне. Лично. И чтоб никто ни мыслью, ни взглядом!
Подручный мазанул ладонью по лбу – в другое бы время охранитель не стерпел подобной небрежности – и бросился выполнять поручение. Энор отключил приват-поле, но не успел сделать и шага.
– Обнаружь нас Узлы, мы бы заметили, – прозвучал сверху до оскомины знакомый Энору голос.
Чтобы не запрокидывать голову, охранитель отступил на шаг:
– Вас никто ни в чем…
– Нет, вы послушайте! – старший группы ученых огляделся в поисках свободного кресла, не нашел и, ссутулившись, сунул руки в карманы. – Господин Энор, мне не придется вас убеждать, что сапер легко заменит минера. Две стороны одного знания. Понимаете? А Узлы – им льстит слава спасателей. Я изучал браслетников. Я овринолог. Я знаю! Стиль их атаки – техногенная или природная катастрофы. Помните трагедию «Уборки»? Их так называемые рангаты…
|
|
|
Энор помнил, хотя предпочел бы забыть.
«Уборка!» Букот забери шутника, давшего такое название боевой операции. До атаки на Пещеры, способность браслетников к сверхдальнему воздействию рассматривалась нэдами, как гипотеза – остроумная, но, слава священному Клурану, фантастичная. Ныне приходилось оценивать не гипотезу, а Узлы – сеть Узлов. А ведь букоты, которых браслетники не без основания называли Прежними, нэдам не просто ровесники – родственники. Были родственниками! Однако свое наследство предпочли передать другим.
– Вас ни в чем не обвиняют, – обращаясь к овринологу, повторил Энор.
– Нет, вы послу...
Энор шагнул к связисту:
– Что с каналами?
– Полная блокада, господин охранитель.
Со стороны казалось, руки связиста бессмысленно шарят по воздуху. Но данные на мониторе менялись… и снова менялись.
– Каналы браслетников проверял?
– Противник блокирует всю пространственную связь.
– Или отслеживает нашу. – От перспектив возникшей идеи у Энора перехватило дыхание: – Переходи на каналы браслетников. И да поможет нам священный Клуран!
К бормотанию связиста добавились доклады стрелков – используя уцелевшие излучатели, они вели охоту за шлюпами. На то, чтобы дотянуться до прыгунов, мощности излучателей не хватало.
Бой на станции продолжался. Число раненых росло, и Энор послал к шлюзам второй щитотряд. Третий, последний, охранитель решил поберечь.
Вернулся подручный. На этот раз его приветствие устроило бы даже командира Черного караула. Под покровом приват-поля деструктор сменил владельца. Энор ввел пароль, задал режим уничтожения данных, код активации вводить не стал – успеется. Теперь успеется – если случиться худшее, охранитель обязан успеть.
У стены топтался овринолог. Сутулый и хмурый, за неимением слушателей, он бормотал возражения себе под нос.
– Атакующие – нэды, – сжалился над овринологом Энор. – Вольница Порубежья, скорее всего.
|
|
|
– Но господин Энор! – Овринолог подступил к охранителю: – Мы здесь по решению Семистольной коллегии. Клуран не может… Он обязан нас защитить!
– Со столицей нет связи, если вы не заметили, – охранитель понимал, что злится и злится напрасно, но напряжение требовало выхода. Овринолог хочет знать? Пусть узнает. – Если не пробьемся, для Клурана, мы исчезнем. Без следа и причин! Наша Федерация обвинит браслетников, те упрутся. Дети, возомнившие себя расой – что с них взять? И начнется – как раньше. Вы вот Пещеры изучали, а я их штурмовал. «Уборка», забери ее букот! Вот браслетники и поубирали: из первой волны – всех, из второй – почти всех. Я шел в третьей – на нас они выдохлись. Но это тогда! А теперь у них в Узлах эти монстры.
– Нет, вы послушайте! Во времена «Уборки»...
Аварийное освещение сменилось базовым. Следом раздался сигнал вызова.
– Докладывает старший энергетик Малбот. Господин охранитель, три секции питателя подключены. На двух ведется ремонт. Пять восстановлению не подлежат.
– Экран?
– Оптимальный режим рассчитан на пять секций, полностью исправных.
– Экран, Малбот! К букоту режимы! Вы можете активировать защитный экран?
Стих речитатив связиста, прервались доклады, даже изображение на мониторах, казалось, замедлило бег. Энор пожалел, что не воспользовался приват-полем.
– Господин охранитель, защиту в течение шести циклов мы обеспечим. Седьмой – без гарантии. Дальше вариантов два: отключить экран или ждать саморазрушения питателя.
Слов «взрыв» и «разгерметизация» не прозвучало, но Энор добавил их – про себя. Стараясь не суетиться, он нащупал в кармане деструктор – гладкий и прохладный, цилиндр так и просился в ладонь. «Питатель начнет – я закончу, – подумал Энор. – И забери меня букот, если порубежникам достанется хотя бы слово... Итак, шесть циклов. Или четверть стандартных суток».
– Экран активировать, – приказал охранитель. – Энергию на передатчик и излучатели подавать в полном объеме. Питание остальных систем снизить до минимума. Да процветает священный Клуран!
Штатное освещение сменилось аварийным. У стен вновь залег полумрак, и овринолог предпочел подойти ближе к пульту.
Энор запросил доклад диспетчера.
– Отправка шлюпов противником прекращена, – раздалось в ответ. – Обрабатывают наш экран пульсаторами, господин охранитель.
– Знают, гады, как энергоблоки сажать! – процедил Энор.
Шлюпы разворачивались. С одним, оказавшимся близко к станции, разобрались стрелки. Бой в районе шлюзов продолжался.
– Малбот?
– Держим, господин охранитель. Если удастся просчитать их алгоритм, сможем сэкономить на плотности защитного поля.
– Смотрите, не обхитрите самих себя. Да процветает…
На пульте сам собой включился комм-модуль. Вместо портрета, над кольцом стереоэкрана возник шар, заполненный багряно-рыжими вихрями. Сотворенные из света, они неспешно вращались.
– На связи Оператор пятого сектора, – густой бас шел, прямо-таки лился от комма. – Что тут у вас происходит? Вы нам мешаете.
Энор обернулся к овринологу – с тем же успехом он мог просить совета у помощника. Желтоглазый юнец впился зубами в собственный палец, ученый о приличиях помнил – он лишь поджал губы. Оба не сводили глаз с рыжего шара. «Ты получил то, чего добивался», – напомнил себе охранитель.
– Говорит начальник исследовательской станции охранитель Энор. Если вы еще не заметили, на нас напали.
– Согласно пункту шесть Соглашения о примирении, оврины обязуются избегать вмешательства во внутренние дела Недийской Федерации,
– Мы лишь просим сообщить о происходящем на ближайший форпост Федерации.
– Ближайший форпост – это вы! – Оператор хмыкнул. Или Энору почудилось? По нэдийски собеседник говорил бегло, но с заметным акцентом. – Надо же, овринологи! Ну, и как я смогу о вас сообщить, если вы нарушили связь во всем секторе?
– Связь блокирует противник.
– Ах да! Поврежденный питатель... Излучатели... Хм-м, такими данкирцев пугать, да и то… Поле на четверть стандартных… Сбой в системе регенерации кислорода… Утечка воздуха в восьмом и девятом отсеках…
Легкость, с какой Оператор рылся в инфосистеме, заставила охранителя усомниться: действительно ли на станции стоит многоуровневая, расхваленная специалистами защита?
«Стоп! – мысленно возопил Энор. – Что он сказал? Сбой в системе регенерации кислорода?! И Малбот промолчал?.. Или решил, что мертвым кислород не понадобится?»
– Стало быть, овринологи просят помощи у овринов, – подвел итог изысканиям Оператор. – Мне нужно подумать.
Шар погас. В полной тишине связист, ученый и охранитель уставились друг на друга.
– Продолжай вызывать, – опомнившись, распорядился Энор. – Если у браслетников восстановится связь, о нас тут же забудут.
Руки связиста замелькали с удвоенным усердием.
Ссутулившись более обычного, овринолог прошелся от стены к стене, сочувственно похлопал по спине подручного – точно загипнотизированный, юнец продолжал пялиться на место, где недавно кружился багряно-рыжий шар.
На центральный пост явились командиры первого и второго щитотрядов. В глазах – отблески недавней схватки, на броне – следы от скользнувших по ней лучей. Энор выслушал доклады об убитых и раненных, поблагодарил за службу и отпустил измотанных бойцов отдыхать – пока экран позволяет.
– Послушайте, господин Энор, – овринолог навис над охранителем, говорил тихо, почти шептал. – Оператор, вы зря с ним так грубо. Зацепить слойкой кого-то из нас, он, на наше счастье, не может. А вот разорить инфосистему или разрядить питатель – легко. Уж поверьте специалисту! К тому же, у Операторов во время дежурства сбивается восприятие. Это сами браслетники признают. И если он снова появится – в чем я не уверен...
– Господин охранитель! – голос диспетчера дрожал от волнения. – Там что-то происходит.
– Тебя учили делать доклад?
– Но господин охранитель!
Энор обернулся к пульту.
На обзорниках мирно, прямо-таки успокаивающе, мерцали звезды. В пределах видимости кувыркался подбитый шлюп. Прыгуны Порубежья исчезли, как и исправные шлюпы. А они совершать прыжки даже в теории не могли.
– Связист?
– Каналы блокированы, господин охранитель.
– Кем теперь, забери его букот?!
– Будем считать, я этого не слышал, – прогудел знакомый голос. Шар из огненных вихрей возобновил вращение. – Как быстро вы можете провести эвакуацию из поврежденных отсеков?
– Верните связь! – рыкнул Энор.
– Вы обходились без нее несколько часов. Несколько минут ничего не изменят.
– Где прыгуны?
– Ищут способ вернуться домой. Он существует, но несколько суток или месяцев ваши обидчики будут заняты. Так вы заберете своих?
– Каких и откуда? – Энора трясло – от ливня насмешек и от мощи, что стояла за Оператором.
– Сколько же с вами хлопот!
Один из расчетных экранов мигнул, и перед охранителем возникла объемная схема станции. Исправные отсеки Оператор закрасил желтым цветом, блокированные – синим, утраченные - серым. Медблок был обведен тревожно мерцающей линией. В одном из боксов двигались три фигурки. Еще две лежали неподвижно. Место расположения центрального поста отмечал знакомый по туристическим картам «головастик» и надпись: «Вы здесь!» От центрального поста к фигуркам вели путеводные стрелки.
– Блокировку буду снимать по мере продвижения спасателей, – сообщил Оператор. – И поторопитесь – в медблоке проблемы с кислородом. Я перекрыл утечку, но долго контролировать ее не смогу. У меня, знаете ли, сектор с ответственностью.
В качестве спасателей, охранитель задействовал третий, изнывающий без дела отряд. Повезло и подручному. Услышав по-юношески восторженное: «Господин охранитель, можно?» – Энор одарил помощника хмурым взглядом и отпустил.
Руководил продвижением Оператор. Охранителю досталась роль наблюдателя. Фигурки и схема поражали четкостью и подробностью прорисовки, наставления Оператора – своевременностью и плотностью опеки.
– Слишком тесный контакт, – прошептал на ухо Энору овринолог. – Даже для Оператора.
Охранитель мысленно воззвал к священному Клурану: помоги, мол, и сохрани!
– Вы здесь? Рядом?
– Так удобнее, – спокойно пояснил Оператор. – Для контроля и для переноса.
На немой вопрос охранителя: «Где?» – от диспетчера последовал столь же беззвучный ответ, означавший: «А букот его знает!» или «Следящие системы станции прыгун Оператора не фиксируют» – как господину охранителю будет приятней перевести.
Новостью это не являлось, но раздражения добавило.
Вернулись спасатели. Понукаемые врачом – особой хрупкой и обычно сдержанной, – они везли, несли или просто тащили контейнеры с медикаментами, мобильную операционную и прочую аппаратуру, о назначении которой Энору не хотелось гадать. В коридоре мелькнула фигура подручного – юнец пытался сбежать от врача, но был перехвачен и отправлен в одну из секций распаковывать, двигать, собирать, обустраивать... Распоряжаясь, врач успевала совещаться с медспецами: кого из раненных оперировать раньше, кого потом.
– Я собираюсь скорректировать положение форпоста, – сообщил Оператор. – Из соображения безопасности рекомендую персоналу…
– Верните связь! – рявкнул Энор.
– Терпение, господин охранитель, – в устах Оператора почтительное обращение звучало насмешкой. – Еще немного терпения.
– Связь! – лицо Энора стремительно багровело, что на фоне бирюзовой формы создавало поразительный эффект.
– Не хотите – как хотите. Мое дело предупредить.
Шар из огненных вихрей погас. Энор отер лоб ладонью и отправился искать врача – следовало узнать о раненых и вызволить подручного.
Легкий толчок ощутили все. Охранитель прикидывал возможную причину, когда пришел вызов от диспетчера:
– Господин охранитель, срочно пройдите на центральный пост! Господин охранитель, ради священного Клурана!
Помянув недобрым словом исчезнувших столетия назад букотов, Энор повернул обратно. На пост он влетел, готовый учинить разнос всем: диспетчеру, связисту, даже овринологу. Но скользнул взглядом по обзорникам и забыл, о чем собирался говорить.
Похожий на огромный древесный гриб, перед станцией в космосе плыл пограничный форпост.
– Как… как вы посмели? – Энор не сомневался, что Оператор его слышит. – Вы понимаете, что натворили?
– Несколько десятков нэдов останутся живы, – пришел невозмутимый ответ. – Кроме того, отныне, ваша так называемая «исследовательская станция» находится за пределами сектора моей ответственности. Да расцветет над вами священный Клуран!
Пульт замолчал, чтобы в следующее мгновенье взреветь от запросов: с форпоста, с дрейфующих рядом прыгунов и, наконец, с самого Клурана.
«Забери вас букот!» – выругался Энор, про себя.
Когда с форпоста известили об отправке спасательных челноков, а Клуран в тысяча первый раз пообещал навести порядок в Порубежье, дорогу охранителю заступил овринолог.
– Нет, вы послушайте, господин Энор! Эта стычка, – ученый взмахнул руками, едва не попав охранителю по голове: – Я надеяться на такую удачу не мог! Порубежникам нужно награду вручить – за вклад в развитие овринологии. Контакт с Оператором, отражение атаки, гиперперенос станции. Столько материала! Мы…
– Когда ваше красноречие иссякнет, – перебил ученого Энор. – Загляните в морозильник и поделитесь восторгом с теми, кто там лежит.
Овринолог вышел, не попрощавшись. Охранитель достал из кармана деструктор, одарил его мрачной усмешкой и ввел код отбоя.
***
Закат раскрасил небо над Журавлем в цвета пепла и персика. Сбившись в стаю, над утесами и морем кружил птичий хоровод. Дымчатый цвет оперения сменялся черным и тут же светлел, чтобы возобновить череду превращений.
– Узел на Малахитовой работает по временной схеме. График дежурств сбит. По Журавлю рыскает витой историк с расширенными полномочиями... – Гдэн отвернулся от природных красот, но вместо лица собеседника увидел лишь шапку рыжих кудрей: – Киттин, ты мне голову не опускай! Скалиться будешь перед Советом. Ерс, он быстро вспомнит, кто его за слойку держал. Ты о чем думал, когда над исследовательской станцией издевался?
– Хороша станция! Полноценный форпост. И осмелюсь напомнить, обосновались они, Гдэн, в нашем кластере. Дубль с их инфосистемы я в библиотеку Журавля слил. Хотите – убедитесь.
– Уже убедились. И я, и Совет. Иначе беседа проходила бы не здесь и не в таком составе. Но я задал вопрос. Почему именно так?
«Действительно, почему?» – спросил себя Киттин. Два дня назад решение казалось очевидным. Оператор помогает, потому что может… вернее, не может не помочь.
– Минимально необходимое воздействие: собрать в кучу и выбросить, – Киттин насилу удержал руки – тянулись почесать затылок, хоть привязывай! А шеф даже кресла не предложил. – Ну, да. Правильно. Вы меня, Гдэн, не сбивайте. Нам в трецере теорию Долга сам мастер Ерс читал.
О том, что прослушана только половина лекций, Киттин решил не уточнять. Шеф сам виноват: сорвал с третьего курса и отправил на параллельно-послойное. Оператор в двадцать… ну, хорошо, будем честными – сейчас Киттину двадцать три. Почетно? Еще как! И ответственно. До того ответственно, что аж слойка топорщится – так хочется пошутить. Но как объяснить это ветерану Пещер?
– Гдэн, вы сами говорили: «Задача Оператора – спасать и защищать». Вот я и спасал – связь. Они ее, гады, во всем кластере обрубили. Я устранил причину...
– …отправив порубежников целыми и невредимыми на другой край нэдийского кластера.
– Но я же не знаю, почему они напали! – пара распахнутых в непритворном удивлении глаз воззрилась на Гдэна.
Тот махнул рукой. Ясно, мол, продолжай.
– Ну, потом выяснилось, что нужно спасать оставшихся. Конечно, можно было накидать туда прыгуны – пусть вывозят. Но, Гдэн, вы меня тоже поймите… Эти овринологи, они ведь нас изучать собрались. Словно мы звери!
– У нас есть специалисты по нэдам, – глава Службы оперся на спинку пустующего кресла.
– То мы, а то они... В общем, я решил одним махом спасти всех: нэдов от смерти, нас – от овринологов. И спас, между прочим!
– Продемонстрировав специалистам возможности Оператора. Там, кажется, и военные были?
Лицо Киттина дрогнуло:
– Так что же, по-вашему, мне следовало их перебить?
Оператор и глава СВК уставились друг на друга. Свет заката скрадывал детали, и Киттину никак не удавалось понять: выступившие на лбу шефа прозрачные капли – реальность или обман зрения?
От терминала послышался сигнал вызова.
– Позже! – не поворачивая головы, рявкнул глава СВК.
Сигнал смолк. С угрожающей вкрадчивостью Гдэн продолжил:
– Нэды, они, видишь ли, хоть и обладают однослойным сознанием, но сопоставлять и думать умеют не хуже нас. А по сравнению с некоторыми, даже лучше… Тебе, Киттин, следовало вычистить их инфосистему. Полностью!
Оператор запустил руку в кудри – почесать затылок, но вовремя опомнился.
– Гдэн, вы сами приказывали: «Совет не злить!» Тронь я информацию, Клуран прислал бы протест.
– А ты думаешь, он его не прислал? «Принимайте своих браконьеров из нашего заповедника». Это как понимать?
– Сопроводительное послание… А что, следовало написать «из нашего зоопарка»?
– Киттин! – Отправленное вперед мощным толчком, кресло-трансформ врезалось в стол и, отскочив, отъехало обратно. Гдэн с остервенением встряхнул спинку – та начала меняться, приняв стол за нового седока. – Ты ведь подслушивал, когда мы с Ерсом в Совете… О Источник! Неужели никто из Обширнейшего собрания не чувствует? Решается судьба Операторов, всей Службы в том виде, как она существует сейчас!
– А кого они на защиту поставят? – убеждая не столько шефа, сколько себя, буркнул Киттин. – «Ласок»? И много навоюют три тысячи мастеров? Да они даже наблюдение через гипер вести не умеют.
– Зато вы умеете. И лезете, куда не просят. А члены Совета – у них, знаешь ли, тоже честолюбие есть.
Гдэн подошел к терминалу, хмурясь, просмотрел прибывшее вслед за отвергнутым вызовом сообщение.
– Вы защитники, а не нападающие, – устало проговорил шеф. – Разницу понимаешь, петушор? Что с Рилдой?
– Ну-у, – Оператор все-таки почесал затылок. – Слойка пышная. А вот Рилда, будто шальная: то смеется, то злится. А я, осмелюсь напомнить, Оператор, а не поисковик. Кстати, о поисковиках… – Киттин говорил все быстрее: – Мне там парень попался…
– Я спрашивал о Рилде. Как слойку восстановил?
Глаза Оператора распахнулись, хотя недавно казалось, шире уже не куда:
– А-а зачем? Она у нее и так вострее некуда... Так я о парне. В сцепку рвется – только держи. Полтора десятка уровней. Есть латентные. Пришлось дать направление – для поддержания легенды. Нет, Гдэн, ну, посудите сами! Трецер таких по всей Пламастре разыскивает, а я…
– Ты мне слойку не заговаривай. В поисковики метишь? Ну-ну. Прав Совет! На вас ни в чем нельзя положиться. Иди, говорю, отдыхай. Аудиенция окончена!
– Приятных прыжков! – громко, почти радостно отозвался Киттин, попятился и выскользнул за дверь.
Гдэн вернулся к мембране.
Птичий хоровод успел рассыпаться на десятки стай. Большую часть острова накрыла тень. Очертаниями она повторяла Журавль. «Посмертный памятник Службе внешнего контроля выглядел бы именно так, – подумал Гдэн. – А может, и будет так выглядеть». Под руку попалось кресло-трансформ. Одним движением шеф СВК загнал кресло под стол.
Глава 13
Лекция по истории завершилась. Словно оживший по весне водопад, трецерцы скатились по ступеням амфитеатра и растеклись по коридорам Блока классической подготовки. У кафедры образовалась небольшая, мелеющая на глазах заводь. Кто-то из студентов не успевал сдать курсовую, кто-то надеялся получить зачет. Тлиман выслушивал всех, но уступал немногим.
– Автоматом? Хм... Посмотрим. Напомните мне после Дня падения Пещер.
На вошедшего в аудиторию чужака внимания никто не обращал. Ну, понадобилось кому-то переговорить с историком и членом Совета. Что с того?
Пространство у кафедры, наконец, опустело.
– Мастер Тлиман? Пышной слойки! Я Рилда – бывший Оператор Малахитовой.
Рефлекс сработал раньше сознания – Тлиман схлопнул веер задач и поставил блок, самый мощный на какой был способен. Но если сверка графика лекций и рассылка заданий могли подождать, собственная реакция требовала объяснения.
«Эффект неожиданности? – гадал Тлиман. – Или предчувствие?»
Последние дни оно напоминало о себе постоянно, и историк знал почему: Месяц Памяти подходил к концу – предложения для Бежи не находилось. Совет не без самодовольства изучал послание Хранителя и удивлялся: извинения? компенсация?! Тлиман досадовал: если срок выйдет, а идей не появится, выполнить свою часть соглашения историку придется все равно.
Жертву рангаты Тлиман видел по стерео и на снимках. Сегодня бывшая хозяйка Узла выглядела лучше, но тени под глазами и впалые щеки не оставляли сомнений: покоя в душе разжалованного Оператора нет. Как нет и работающей слойки. Иначе пришлось бы признать, что перед Тлиманом идеальный, редкий даже для обладателя витого полосатика блок.
И это в сочетании с практичным костюмом из заурядного полута?
«Слойка пошаливает. Или нервы», – решил историк и ослабил защиту. Он чувствовал усталость – накопилась за последние дни. И срочный вызов в Совет, случившийся сегодня ранним, до неприличия ранним! утром, стоял в ряду причин среди первых.
«Пал следующий Узел?» – спросонья, предположил Тлиман. Четверть часа спустя он входил в зал, расположенный под крышей узорчатой башни.
Не Совет – Малый круг. И не гибель Узла, а его не к месту проявленная мощь. Перекинуть форпост – это вам не круизный лайнер на курорт переправить!
Приглашенным, как и следовало ожидать, был Гдэн. Кресло-трансформ шефу Службы поставили, но укротитель Операторов предпочел топтать мозаичную змею – единственное существо в зале, сохранявшее спокойствие.
Кивнув коллегам, Тлиман прошел на привычное место.
– …разметал противников по разным концам Вселенной, – скрипел по своему обыкновению Вердэ. – Оригинальный способ гасить конфликты, однако!
Ноздри главы СВК затрепетали:
– Оператор ничего не гасил и не разжигал. Если уважаемый Совет соблаговолит ознакомиться с отчетом…
– Мнение «уважаемого Совета» следовало спрашивать до того, как перекинуть форпост, – оборвал главу Службы Ерс. – Клуран проводит расследование. Что, если он потребует выдачи Оператора?
– Отказать. Мы помним о Долге. Пока существуют Узлы, враг не пройдет!
– Патриотично, но проблематично, если судить по недавним событиям. – Ерс пригладил бороду: – Я рассматриваю промежуточный вариант – отставка главы Службы.
Тлиман невольно подался вперед. Неужели такая удача?
Укротитель Операторов напоминал оказавшегося на арене быка. Историк видел таких на записях. Коррида?.. скорее ее менее кровожадный вариант – турада. Притихшие трибуны, взрытый копытами желтый песок, в холке быка торчат пики. Четвероногий боец устал, по бокам течет кровь, но ворота арены закрыты, а по песку, крича и кривляясь, бегают восемь двуногих. Они дразнят и подначивают быка. Попробуй, мол, напади!
На записях, бык чаще всего нападал. Укротитель Операторов не стал исключением: побледнел, сжал кулаки, шагнул к креслу главы Совета.
– Отставка? Сейчас?
– Нет. Зачем? В случае крайней необходимости.
По залу Совета прошелестело. Ропот? Вздох облегчения?
Тлиман отмолчался. В возможность нападения нэдов он не верил, как член Совета, как оврин, полагающийся на чутье. Зато, как историк, знал: во время турады, быков на арене не убивают – их забивают потом.
Случай и крайняя необходимость – историк размышлял о них, направляясь от Башни Совета в трецер, вспоминал в перерывах между лекциями. И что в итоге? Дня не прошло – случай явился к Тлиману сам. А в остальном, ничего неожиданного. Жертва хотела встретиться с палачом.
– Беседа с Аластом не принесет вам покоя, – предупредил бывшего Оператора Тлиман. Как не удивительно, искренность для целей историка сейчас подходила лучше всего.
Собеседница усмехнулась:
– А извинение Хранителя, думаете, принесло?
«Мне – нет», – едва не признался Тлиман, но вовремя спохватился:
– Спокойнее, Рилда. Возможно, скоро вы возблагодарите случай за то, что развел вашу судьбу с судьбой СВК. Согласны на очную ставку?
– Нет!
Слойка бывшего Оператора – или то, что от нее осталось – дернулась, но быстро опала.
В аудиторию, привлеченные открытой дверью, заскочили двое студентов. Он в забрызганных грязью брюках и куртке нараспашку. Она в миниатюрном платье и лакированных сапогах-чулках. Прически парочки, казалось, собрали все краски мира. Он нес подмышкой объемный пакет, она прижимала к груди тубы с шербетом. Узнав преподавателя, парочка прикрылась полупрозрачными блоками и поспешила сбежать.
«Прогульщики», – машинально определил Тлиман.
Данные с их зачеток так и просились в деканат. Вместе с докладной запиской, конечно. Но историк не зря слыл покровителем юных дарований – он предпочитал работать тоньше. На адреса прогульщиков ушли вызовы – в тот же деканат. Основание – пропуск занятий. Время вызова – следующий день после годовщины падения Пещер.
Едва ли прогульщикам придет в голову проверить подлинность вызова, зато дни нервного ожидания они запомнят надолго. Да и как к «явке с повинной» отнесутся в деканате?
Бывшая Оператор быстрым движением заправила за ухо прядь – выбилась из строгой прически.
– Мастер Тлиман, мне нужна личная встреча с бежичем. Один на один.
– А мне – понимание, как Аласт вас одолел… Вы побледнели?
– Это отказ?
– Змей упаси! Вы на «сверчке»? Нет? Я вас подброшу.
Отключив консоль, Тлиман покинул аудиторию. По пути он несколько раз оглядывался, проверяя, не отстала ли спутница. Трудно отслеживать склеенную слойку – она слишком похожа на блок.
***
Сегодня Аласт заметил, что разговаривает сам с собой. Он пытался сбегать в воспоминания, но мысль о приближении Дня падения Пещер сметала грезы и выбрасывала из транса. Когда давление тревоги притуплялось, являлся вит-мастер.
– Совет чтит традиции, – сказал пламастровец накануне. – А в годовщину падения Пещер принято проявлять великодушие.
– Даром? – поддел искусителя Аласт.
– Хранитель Бежи принес извинения и обещал компенсировать расходы на восстановление Узла. И пусть обещание – не компенсация, Совет склонен поверить Хранителю. Могу предположить, что вечер Дня падения Пещер ваши подельники встретят на Беже. Вас в списке на передачу нет. Однако его можно скорректировать. Немного гибкости, капля откровенности, проверка, подтверждение и… дом. Подумайте!
Инспектору не хотелось ни думать, ни говорить. Упрямство, над которым любил подтрунивать так нелепо погибший Носор, помогало Аласту держаться.
Новая ссора с Лантой и ее очередное, третье убытие на Черепаховые острова ныне казались удачей. Случись самое худшее, для Колта отец еще долго будет жить за широким морем на высоком берегу, где расческа утесов разделяет на пряди волну. Прежде, Аласт любил представлять, как покажет любимый берег подросшему сыну.
Не пришлось.
До Дня падения Пещер оставалось пять дней. Инспектор торопил время. Он устал ждать, готовиться и сомневаться. Вит-мастер будто почуял – решил испытать бежича еще раз.
Та же комната, то же намертво прикрепленное к полу кресло. Тем удивительнее оказалось отсутствие световой ловушки. Потолочные панели лучились неярко и ровно. Напротив кресла для допросов из пола поднимался рабочий пуф. Была и вторая особенность – искуситель пришел не один. Рядом с вит-мастером, едва доставая ему до плеча, стояла пепельноволосая особа в характерно поблескивающем брючном костюме.
«Биосенс-психолог?» – успел предположить Аласт.
– Ваша партнерша по рангате, – представил спутницу искуситель. – Когда-то Оператор, теперь ординар. Вы пообщайтесь, а я за вами по стерео пригляжу – на случай, если у экс-Оператора возникнет желание поквитаться.
Полосатый мастер вышел. Пламастровка – Аласт узнал ее, стоило искусителю заговорить о рангате – обошла вокруг арестанта, разглядывая его, словно диковинного зверя или музейный экспонат. Пристегнутый к продуманно-неудобному креслу, Аласт вспомнил, что небрит, что тюремная роба за последние дни стала заметно свободнее. «Памятью Пещер, я мастер! А для Пламастры, еще и победитель Оператора. Вот пусть меня таким и запомнят! Хотя экс-Оператор должна знать: не сходились мы с ней ни в сцепке, ни в рангате».
Пламастровка закончила обход и уселась на пуф. Аласт с неудовольствием обнаружил, что они с экс-Оператором смотрят глаза в глаза, синие против зеленых.
Взгляд пламастровки давил не хуже слойки.
– Если вы пришли требовать извинений, Бежа уже извинилась, – напомнил Аласт.
– Пользы мне от истертых слов!
– Я защищал Бежу!
– Как я вас понимаю! – в голосе экс-Оператора звучало презрение. – Защищать Бежу везде и всегда… Но почему Малахитовая?
Аласт не вдруг осознал – вопрос задан на двух уровнях: звуковом и на слоречи. Слок продолжал окольцовывать шею инспектора, но сила из блокиратора слойки ушла. Незримые сторожа – вит-мастер как-то продемонстрировал Аласту их суровый нрав – молчали.
«Да, хотела бы предупредить, – продолжила на слоречи экс-Оператор. – Тлиман – тот мастер, что представил меня, – он нас слышит и видит, но слоек не чует. Конечно, если желаете, можете ему сообщить».
«Повременю», – тоже на слоречи ответил инспектор.
Рангата, которой не было – сколько раз за последние дни Аласт примерял ее на себя. Хотелось дойти до предела. Чтобы слойка плыла, чтоб энкотель через кожу, чтобы знать – мог он тогда победить? Нет?
Ныне судьба предоставила шанс если ни сбежать, то рассчитаться с Оператором. С тем самым Оператором! Аласт свою собеседницу воспринимал именно так. Но торопиться не стоило.
«И все-таки, почему Малахитовая?» – спросила на слоречи Оператор.
Аласт ответил вслух:
– Я изложил способ. Мне указали цель.
Задействовав давние, освоенные в студенческую пору приемы, инспектор разминал слойку. Если Оператору общение на двух уровнях, казалось, доставляло удовольствие, Аласту перескоки со слоречи на голос давались с трудом. «Уж не прихвастнул ли Ястреб? – гадал инспектор. – Тогда – в роще и позже – у Маяка. Если плеснул на Оператора коньяк, то для запаха. А Пламастре только дай повод – сходу в прыгун и в прыжок. Из него с полдороги не выскочишь. То-то они о великодушии заговорили! Небось, ищут повод, чтобы назад отыграть».
– А вам не сказали, что Оператор Малахитовой – беженка с Бежи?
Аласт по-новому глянул в синие, как летнее небо, глаза.
– Не понимаю. На Беже никогда не рождалось вит… – он замолчал. Не помешай захваты – зажал бы рот рукою.
«Значит, на Беже считают, что у Операторов уровень витой змейки?» – спросила на слоречи более осторожная собеседница.
– Возможно, вы искали не на том берегу? – добавила она вслух.
Аласт молчал, проклиная собственную болтливость. Продуманная, день за днем повторяемая на допросах легенда грозила рассыпаться.
«Брезгуете вести разговор с балластом? – издевка в вопросе собеседницы позвякивала презрением. Слоречь передавала настроение полнее, чем голос, иногда, на пике, добавляя образы к беззвучным словам. – Знаете, Тлиман прав – я пришла поквитаться. Но не за Узел – за Стрельчар. Поселок на Восточном побережье. Пять лет назад его не стало».
«Все-таки Ястреб влил в вас коньяк. Справьтесь в информатории – Восточное побережье погубила стихия».
«Вы успели на день раньше... Ну же! Ваша свора вытягивала разум из Валада, а вы стояли у двери и щипали бородку».
«Свора?!» – машинально переспросил Аласт, хотя уже понял и вспомнил...
В тот вечер, как и всегда, они возвращались с задания с шутками, приличными и не очень. Надежно пристегнутый балласт пускал слюни в спецотсеке. Инспектора Слоснадзора не без основания называли его грузовым. Из кабины жертву сцепки было видно, но, к счастью, неслышно.
Носор покосился на друга:
– Балласт балластом, а проверить его девицу стоило.
– Какую еще?.. – начал Аласт и осекся.
Лицо девицы ускользало – бледное пятно в ореоле светлых волос. Одета в платье, кажется синее. Худышкой не назовешь, но точно не толстуха – чучело с бокалом глинтвейна. Сидела, что статуя, на табурете.
Вот странность! Лицо забылось, а бокал в руке виделся четко – хоть рисуй!
Тестировать очевидцев требовало начальство. Считалось, что обладателей нераскрытых слоек тянет друг к другу. Аласт требованиям следовал, однако пока никого не нашел. Проверить девицу – труд невеликий. Но поворачивать катер ради слойки балласта? вопреки зову предчувствия?
– Много чести! – буркнул инспектор, как отрубил.
Носор пожал плечами. К тому времени, как катер вернулся в столицу, инспектор о девице успел позабыть…
«Сдается мне, зря», – подумал Аласт-арестант и вздрогнул.
«Бокал глинтвейна!» – воскликнул он на слоречи.
«...вы начали – стихия добила, – продолжала Оператор. – А он просто хотел стать таким же, как вы... При чем здесь бокал?»
«Вы умудрились не разлить ни капли! Во время сцепки. После нее! Мы… Слоснадзор работает жестко. Нас учат защите. А вот очевидцы часто падают в обморок».
– Бежа зря приравнивает балласт к ординарам, – даже сейчас, Оператор не забывала поддерживать связный, в меру интересный для вит-мастера звуковой разговор. – Валад… мой муж трижды пытался попасть на мастерский тренинг. Ему отказали.
Аласт пожал плечами – насколько позволяли захваты. Он мог сходу припомнить пять-шесть приятелей, чей цвет глаз странным образом изменился после получения зеленой змейки.
– Надо полагать, ваш муж не прошел отбор. Самоучка – а он самоучка, я правильно понял? – против потомственных мастеров. Ему следовало начать с базовых курсов.
– Ему сказали другое!
– Ему сказали? Или он вам сказал?
Оператор впервые не нашла, что ответить.
«В обморок падает не только балласт, – решив не посвящать соглядатая в дела Бежи, Аласт перешел на слореч. – Но вы… А ведь Носор предлагал вас проверить. А ваши убили его. Раздавили. Как комара!»
«Вы о пилоте «кобылки»? Мне не хватило сил на контроль. Посадить два транспорта вопреки желанию пилотов – думаете, это легко? Не удержала. Чую – выскальзывают. Я тому, кто в «кобылке»: прочь, говорю, из кабины! А он… растерялся или не поверил. О Источник! Да рискни он тогда взлететь... Сотарский прыгун и умелый мастер против выжатого Оператора. Да ваш Носор меня…»
«Вы? – перебил Аласт. – Не «ласки»? Все-таки вы? Убили пилотов и расправились с прыгунами?»
– Не смейте!
В синих глазах стояли слезы. Казалось, разговор сейчас оборвется. Собеседница потеряет контроль над слоком и, поняв, как его провели, в комнату ворвется вит-мастер. «Прыжков бояться – на Сотаре не бывать», – напомнил себе Аласт. Слойка развернулась легко, словно тоже мечтала расквитаться за дни заточения. «Пусть не рангата, так сцепка. Пусть запомнят! Пусть знают!» – твердил бежич не для собеседницы – для себя.
Похоже, лелея обиду, Оператор забыла о защите – Аласт сходу продавил ее блок, первый из блоков. Размах веера задач ошарашил. «Ты мечтал о сцепки с балластом? – напомнил себе инспектор. – Вот уж действительно, бойся своих желаний».
«За что?» – исхитрилась спросить Оператор, и Аласт с тревогой заметил, что, несмотря на его усилия, брешь в блоке противницы начала зарастать.
«Вы убили моего друга!»
«А вы отняли разум у Валада!»
«У лихача-шантажиста, вы хотели сказать? – должно быть, помог разговор о Носоре – Аласт вспомнил и дом, и схватку, и то, что к ней привело. – Их банду выслеживали несколько месяцев. Ваш Валад с подельниками шерстили личные архивы богатых особ».
«Лжете!»
Перед внутренним зрением Аласта возник фантастичный, но явно матерый хищник: пасть разинута, язык и зев багровы, словно свежая кровь. «Гнев? Нет. Пожалуй, ярость», – оценил посыл слоречи Аласт. Не тратя силы на создание образов, он продолжал борьбу за контроль над слоком.
Образ зверя поблек.
«Валад всего лишь хотел стать мастером», – проговорила на слоречи Оператор.
«А я мечтал о витом полосатике. Но Пламастра хранит секрет для себя. А тех, кто желает его разгадать… Носору не повезло? Предположим. Но за что вы убили пилотов?»
«Пилоты транспортов живы. Правда слойку развернут не скоро – не выдержала рангаты. Вы близки к тому же. Хотите продолжать?»
Инспектор сам понимал, что выдыхается… выдохся. Тюремная диета исключала энкотели, и слойка, рванув в сцепку, словно спринтер на длинную дистанцию, начала слипаться. Аласт быстро сжал ее до стандартных пяти слоев.
«Сверните все, я отпускаю слок», – соизволила предупредить Оператор.
Инспектор внял совету, а заодно отметил синеву впалых щек на грустном, без следа недавних страстей лице пламастровки. Костюм из полута – не лучшая одежда для сцепок, как и тюремная роба.
– Вам не стоило поступать в Слоснадзор, – вставая, сказала Оператор.
– Теперь это не имеет значения, – ответил Аласт.
Давила усталость. Хотелось вернуться в камеру и закрыть глаза.
***
Из комплекса зданий Совета – арестованных бежичей содержали там в одном из спецблоков – Тлиману свою спутницу пришлось не просто сопровождать – вести, поддерживая под руку и смиряя шаг. «Что доказывает закономерность срыва на Малахитовой», – отметил про себя историк.
Шли через круглый сквер. Разбитый посредине площади Совета, он славился фонтаном. Звонкие струи то собирались в макет далеких Пещер, то, будто передразнивая, создавали копию площади с башней, сквером и самим фонтаном. В третьем рисунке водяных струй старожил Насты без труда признал бы Ростиху.
Сейчас за игрой воды следило два десятка юнцов. Судя по восторженным лицам и одноцветным прическам, в столицу школьники прилетели издалека. Редкие прохожие поглядывали на экскурсантов так же, как в любой столице смотрят на провинциалов – с чувством снисходительного превосходства.
Путь вит-мастера и его спутницы лежал к остановке подкидышей.
– Мастер Тлиман! – раздался с кольцевой дорожки приятный, хорошо поставленный голос. – Вы не уделите мне несколько минут?
К члену Совета спешила женщина: легкая походка, русые волосы до плеч, поверх брючного костюма накинута куртка – слишком теплая для пусть пасмурного, но безветренного дня. Тлиман скрипнул зубами и помог Рилде опуститься на ближайшую скамейку. Бывшая Оператор не перечила – слишком устала. Историк шагнул навстречу русоволосой:
– У вас талант сыщика, мастер Уата.
– Не дерзи! – бросила та, подкрепляя слова строгим взглядом больших, явно подкрашенных глаз. – Змею он блокировать вздумал!
– Но, мастер Уата, мои обязанности…
– Я тебе, Тлим, не мастер. Я тебе мать! И как... – умолкнув на полуслове, Уата с неудовольствием уставилась на подкатившегося под ноги пса. Обросшая мехом сарделька обнюхала мастеров, презрительно чихнула и потрусила прочь – догонять хозяина. Восторженные голоса школьников и шум водяных струй заглушал разговор не хуже маск-барьера, но Уата заговорила не раньше, чем пес и его хозяин свернули с дорожки к фонтану. – Тлим, ты нужен мне дома. Сегодня. Прямо сейчас!
Тлиман посерьезнел:
– Что-то с отцом?
– Змей упаси! Хотя твой брат доведет любого. – Уата оглянулась на школьников, нахмурилась и, подступив к Тлиману, заговорила тише прежнего: – Я, говорит, хочу строить прыгуны – чтоб покруче сотарских. Представляешь? Он бы еще Источник вознамерился воссоздать!
– А вы думали, мальчишка мечтает водить экскурсии по парку лишайников? Тысячи видов, сотни оттенков, хвойные дебри...
– Дикие дебри, – поправила сына Уата. – И растут они, заметь, без настроек и пересадок. А вы за своими привозными парками-рощами, как за огородами ходите.
Она с неудовольствием обвела взглядом сквер, где у каждого куста или цветка впору было ставить табличку – с какой планеты родом.
– Тлим, дело не в парке. Родительский цикл – он внуками сладок. А от тебя, их до второго падения Пещер можно ждать. Думали, у твоего брата быстрее пойдет. Но тут уж, как в песне: чтоб вторых баловать, надо первых воспитать. А он... он... В трецере после Дня Пещер курсы начнутся, а твой брат… Тлим, он документы отказывается подавать. В классический универ собрался. Как нэд, как бездарный ординар! – мать всхлипнула, достав платок, аккуратно промокнула глаза. Когда в них успели появиться слезы, историк пропустил. – Поговори с ним, Тлимуша. Источником заклинаю! Змею получит, а там хоть на Клуран.
– Мне вы с отцом такого не предлагали.
Мать всхлипнула громче. Тлиман поморщился.
– Уговорила – лечу. Провожу вот... – он качнул головой в сторону Рилды.
– Ну-ка, ну-ка. – Торопливо смахнув влагу со щек, Уата выглянула из-за плеча сына, шепотом спросила: – А что она у тебя такая бледная? Поссорились?
– Дела Совета, – сухо пояснил Тлиман. – Только дела! Жди здесь, я скоро.
Презрев вялые возражения Рилды, Тлиман увлек ее на служебную стоянку за башней Совета:
– Не беспокойтесь, я вызову служебный сервис-«сверчок». Доставит прямо до дома.
Когда свободных «сверчков» не оказалось, Тлиман вызвал «кобылку». Сам задал маршрут, помог бывшему Оператору активировать страховочные захваты. «Кобылка» снялась со стоянки и, заняв нижний, самый медленный воздушный эшелон, направилась в сторону Ростихи.
Провожая взглядом сервис-«кобылку», историк привычно поглаживал змейку – единственное создание, которому не дано предавать. Хвостатая тварь, будто ластясь, тянулась за пальцами, и Тлиман с удовлетворением ощущал, как спадает напряжение богатого на события дня.
«На Беже никогда не рождалось вит-мастеров, – вслед за бежичем, повторял историк. – Именно так! Никогда не рождалось! Хранитель не в счет – свой браслет он получил во времена Пещер». Тлиман это знал, слышал от других, но никогда не задумывался о последствиях известного факта.
Хранитель Бежи желает вернуть своих мастеров? После откровений Аласта, Тлиман готов уступить их даром. И держать Бежу подальше от Совета, трецера, от всех вит-мастеров. Пламастра – старшая, Бежа – младшая. Так рассудил Источник, мудрейший и златообвитый. И все же... «Назовите другую цену», – сказал посланец Хранителя. Если Бежа готова платить, зачем тратиться на подарки?
Небо над Настой потемнело. Казалось, посредине дня настал вечер. При первых каплях дождя над дорожками сквера сомкнулись силовые зонты – прозрачные и непроницаемые для влаги. Служебная стоянка защиты от непогоды не имела, и Тлиман поспешил вызвать личную сотарской работы «огневку». Заняв ложемент, он подогнал катер к кромке прикрывавшего дорожку силового зонта – чтобы не заставлять мать ходить под дождем.
Хотя, с дугой стороны, что бы ей сделалось в водоотталкивающей куртке?
***
Предчувствие сработало не хуже будильника – Киттин открыл глаза. Над головой хлопал украшенный четырехконечными звездами полог, снаружи доносились шипение и шелест. Встав на четвереньки, Киттин высунулся из палатки.
Слепило солнце. Окрестные кусты, не в силах противостоять ветру, льнули к земле. Мутные, спрыснутые пеной волны, тревожа прибрежную гальку, набегали на берег. Самые резвые испытывали на плавучесть «огневку».
«Я ж ее вроде далеко от воды оставлял», – в растерянности подумал Киттин. Но если тебе по силам перекидывать чужие форпосты, то почему бы не дотянуться слойкой до личного прыгуна?
Установив связь с «огневкой», Оператор перегнал ее с песка на траву.
– Рискуем казенным имуществом?
Киттин отпрянул вглубь палатки. Однако приступ замешательства быстро миновал. Оператор поднял голову:
– Пышной слойки! Зачем так пугать, Гдэн?
– За дело, – форменной одежде шеф предпочел спортивную. О пышности слойки судить было сложно – мало кто из Операторов мог тягаться с шефом в плотности блока. Принадлежащей Гдэну «огневки» рядом не наблюдалось, но на равнинной части острова, в зарослях, могли укрыться и личный катер, и многоместный подкидыш. Увитые плющом кусты не смели подняться лишь на утес. На его вершине сияла белизной ротонда. – Киттин, тебе на четвереньках удобно?
Как был в одних трусах, Оператор рванулся наружу.
– Оденься, – со вздохом велел шеф. – Мне только простуженного Оператора недоставало.
Пока подчиненный исполнял приказание, укротитель Операторов наблюдал за набегавшими волнами – сквозь полог палатки Киттин видел его силуэт. Выходить не хотелось, но пришлось.
– Ты что мне вчера о Рилде наплел? – спросил шеф, стоило Оператору показаться снаружи.
– Ничего…
– Вот! Именно! О сцепке можешь не врать. Как слойку восстановил?
– Само получилось… – Киттин развел руками. – Я с отпечатком – Рилда на шантаж. Мол, только попробуй! Всем объявлю, что не мастер, а самозванец. Потом залезли в базу Совета, как вы велели…
– Киттин, ты издеваешься? Я велел о базе сказать, а не лезть. Если Тлиман узнает…
– Так ведь не узнал. А ваш Тлиман, он всем надоел. С вопросами лезет, змей знает на что намекает. А ведь стоит сбить навигатор его прыгуна …
– Не сметь! – шеф закашлялся от возмущения, а может, от ветра. – Киттин, я запрещаю. Сам запомни и другим передай… А что ты на острове делаешь? Браслет оставил…
– На поле браслеты запрещены. Мы вечером с Заозерьем играли.
– Да хоть с Заболотьем! Игра, если была, то вчера. Почему я тебя по «огневке» разыскивать должен?
– Забыл, – Киттин, казалось, смутился. Объяснять шефу о близящемся дне рождения Ксюты казалось делом не только неуместным – бесполезным. – И вообще, Гдэн, я выходной. А остров, он ведь ничейный? Зачем ротонде стоять без дела? Вот я…
– Тихо!
Сработал браслет шефа. Массивный, выделанный под старое серебро, он был стилизован под среброкрыла. Широкие крылья птицы охватывали запястье, но в кольцо не смыкались.
«И чем ему журавль не подошел? – подумал Оператор. – Словно помешались все на этих Пещерах!»
Беззвучный разговор завершился быстро.
– Как не вовремя! – процедил Гдэн. – Раздваиваться я пока не умею, так что, рыжий, тебе повезло. После договорим.
Над кустами поднялась знакомая каждому внешневику, похожая на каплю ртути «огневка».
– Ты здесь поосторожнее, – уже из кабины посоветовал шеф. – Разные об острове слухи ходят. Будто бы зверч здесь пошаливает или еще кто. Несчастье с Прародительницей, оно ведь у этой ротонды случилось.
Гдэн улетел. Киттин забрался в свою «огневку», после недолгих поисков отыскал служебный браслет, развернув слойку, проверил остров: как оврин, как внешневик, как Оператор. Других катеров в кустах не скрывалось, и Киттин повеселел. Палатка и ночь проверку прошли, шеф второй раз за подчиненным прыгать не станет – скорее к себе призовет. А что до шалостей зверча? Сейчас разберемся!
Мраморные плиты – когда-то, шагая по ним, посетители острова поднимались от пляжа до самой ротонды – ныне заросли травой. Нож помог освободить мрамор от дерна, но пожелтевший камень не радовал глаз – скорее напоминал о быстротечности времени.
Ужин в старинной ротонде среди девственных трав – что может быть романтичнее?
Киттин вернул дерн на место и продолжил подъем.
В парках Насты облетала листва – подножие утеса дышало летом. Источали пряный аромат травы, стрекот и жужжание насекомых спорили по громкости с тягучим свистом и щелканьем альбатросов. Раз из-под ног выскочила полевая мышь. «Надо бы проверить, что здесь раньше водилось, – озабоченно отметил Киттин. – Мыши – пусть. Ксюта их навидалась больше меня. А если ящерица попадется?» Оператор передернул плечами – «ходячих» змей он недолюбливал с детства – и обнаружил, что стоит у подножья ротонды.
Шесть мраморных ступеней вели на площадку, засыпанную жухлой травой. Ветер закручивал сухие стебли в волчки, но поиграв, бросал. Дул он здесь тише, чем на пляже. После недолгих поисков, Киттин обнаружил причину – силовая ширма. Она тянулась по границе утеса и, что удивительно, действовала до сих пор. Сама ротонда, когда-то белая, ныне казалась вырезанной из слоновой кости. Двенадцать покрытых тонкой резьбой колонн поддерживали кольцо с опрокинутым на него прозрачным сводом.
Киттин вошел и замер.
Ротонда парила над океаном. Голубизна неба отражалась в волнах. Крупные белогрудые птицы, развернув крылья, скользили мимо, не пытаясь сесть на скамью или пристроится на ступенях. Казалось, птицы сторонятся ротонды или бояться ее. «Чайки? Альбатросы? Если океан, то, наверное, альбатросы», – решил горожанин Киттин. Оператор и опытный пилот, он не вдруг решился пересечь ротонду.
До края утеса оставалось шагов пять или шесть.
Киттин запрокинул голову. То, что в куполе установлена потолочная мембрана, Оператор определил сходу, а вот с ее настройкой или перенастройкой вышла заминка. Для вмешательства в работу мембраны требовалось владеть приемами Обширнейшего собрания. «Именная мембрана? Здесь? Богачам из ординаров она уменьшает расходы на перенастройку. Но мастеру? Смысл? Чтобы никто предпочтения твои не считал?» Киттин проверил надежность скамьи, прикинул, куда поставит стол и где спрячет подарок. «Чистить беседку или оставить «как есть»? – гадал он, пиная ногой траву. – Что предпочтет Ксюта: чистоту или аромат старины?»
Под скамьей, недалеко от входа, из вороха сухой травы торчал неестественно яркий, ядовито-зеленый лист. Киттин поднял его. Смятая, но целая, на ладонь легла обертка из-под освежающих пастилок. Мода на них пришла к овринам с Клурана и, что случалось редко, прижилась. Пастилки любили и дети, и взрослые. Обертки полагалось отправлять в утилизатор, но и брошенный на землю фантик недолго засорял округу: –распадался дня через два, через три.
«Гдэн? Поднялся сюда, полюбоваться простором, а после спустился меня разбудить?» – Киттин разгладил обертку и попытался прочитать надпись. Листок поддался легко. Исчезли заломы, затерлись царапины. Киттин сообразил, что происходит, когда, став вдруг пепельно-серым, фантик обратился в прах.
Оператор вытер руки о брюки. Два-три дня? Гдэн ни при чем. Если конечно он не является сюда ежедневно. И что точно известно – зверчи пастилки не едят.
Очертаниями остров напоминал запятую. И если на его остром конце возвышался утес, а на изгибе приютился песчаный пляж, широкая – плоская и заросшая – часть острова смотрелась нетронутой. Чутье оврина молчало, но согласиться с ним Киттин не мог. Оператору не нравились заросли. Непроходимыми, кусты казались от пляжа. Из ротонды, заросли остролиста, бахрот и Источник знает, чего еще, походили на лабиринт, извилистый, но проходимый. Киттин заснял его сверху и, используя снимок вместо карты, набросал путь будущей экспедиции.
Теперь можно и вниз – к подножию утеса и дальше.
Стоящая на траве «огневка» преградила путь, словно намекала: «Воспользуйся, я тебя жду». Киттин обошел выданный ему в СВК служебный катер и прошагал к зарослям – он чувствовал себя первопроходцем.
В глубине зарослей плескалась пропитанная запахами трав духота. От жужжания насекомых закладывало уши. Осмотрев землю под кустами – ничего, кроме жухлой листвы там не нашлось – Киттин выпрямился и понял, что не знает, откуда вышел и куда направлялся. Заросли взяли «первопроходца» в кольцо.
Как большинство участников Обширнейшего собрания, Киттин любил уют сферы, но всем прочим малым пространствам предпочитал простор - чем бескрайней, тем лучше. Бросив игру в первопроходца, Оператор вызвал карту острова, задействовал навигатор и выяснил, что от берега его отделяет не больше двадцати-тридцати шагов.
Азарт исследователя поугас, и, выйдя к крутому, но невысокому, по сравнению с утесом, берегу, Киттин направился вдоль его кромки назад – к ротонде. По левую руку плескалось море, брызгало бликами Оператору в глаза. Под ногами шуршала иссушенная солнцем трава. На смену кустам явились карликовые, похожие на гнезда, деревья. Киттин видел похожие в оранжерее. Как они назывались, Оператор забыл, а, обдумывая подробности грядущего вечера, не сразу заметил, что вместо подъема к утесу, он спускается к воде. По ступеням!
Возвращаться Оператор не стал.
Лестница вывела на прямоугольную площадку, шагов десять в длину и чуть больше в ширину. С запада ее прикрывал скальный козырек. Когда-то под ним разводили костер. Кольцо из плоских камней до сих пор выглядывало из-под песчаных заносов. По песку недавно ходили, и нога у неизвестного была значительно меньше, чем у Киттина или Гдэна. Если верить карте, от пляжа, где Оператор оставил свой катер, до лестницы было ходу минут пять – семь.
«Зверч! – процедил Киттин. – Вернее, НЕ зверч. Да сюда толпы шастают! Но Оператор позаботится – в нужный день Тихий остров не потревожит никто».
***
За зеленой изгородью виднелся одноэтажный дом, окруженный ухоженным садом. Вход преграждала узорчатая, ручной ковки калитка. Она распахнулась, стоило Гдэну покинуть катер. Хозяев не наблюдалось. Чудилось, гостя встречает сам дом. Густо увитый плющом, одноэтажный и длинный, он словно вырастал из земли – недаром его называли логовом. Мощеная камнем дорожка, огибая строение, звала вглубь сада. Гдэн предложению внял. Заползшие на дорожку плети хрусцов переступал с осторожностью. Сломаешь – шума не оберешься, и не только от ползучего растения, но и от тех, кто его посадил.
Хозяева поджидали гостя в беседке. Шатром ей служили ветви берез. А вот скамейки и стол были обыкновенным, деревянными, сделанные рукой умелого плотника. По центру стола стояло большое расписное блюдо, полное гроздей дареллы. Хозяйка «логова», непривычно худая и тепло одетая, сидела недалеко от входа, поглаживая огромного черно-белого кота. Четвероногая грелка блаженно урчала. За спиной Зарьи, положив руки на плечи жены, высился Берек.
– Если Тлиман узнает! – горло ни ко времени запершило, и укротитель Операторов закашлялся. О приветствии он напрочь забыл. – Берек, мне казалось, ты меня понял тогда… Хотите дождаться вызова из Совета?
Великан остался спокоен:
– Я хочу, чтоб ты ее выслушал.
– Пять лет назад ты тоже хотел, – буркнул Гдэн. Он зашел в беседку, устроившись, взял с блюда гроздь. Хотелось пить, однако, шербета, против обыкновения, гостю не предложили. – Свести Рилду и Зарью в один кордон. Помнишь? Это была твоя идея.
– Наша идея, – поправила гостя Зарья. – И тогда, и сейчас. Наша общая идея.
Хозяева переглянулись, для чего Зарье пришлось запрокинуть голову. Гдэн передернул плечами. Отношения двух мастеров, их готовность открываться друг другу напоминали главе СВК о собственных страхах и дани, которую приходилось этим страхам платить.
– Оставим прошлое, – Гдэн предпочел сбавить тон. – Зарье нужны объяснения? Тебе, Берек, стоило попросить, и я бы подскочил на Певучую. Но оставить Пещеры? Вернуться домой? У Гривастого слойка рябью пошла, когда он понял, что не сможет допросить командира кордона.
– Задерживаться на Пламастре я не намерена, – поглаживая кота, сообщила Зарья. – Однако ждать, когда ты соизволишь ко мне подскочить, тоже не собираюсь.
Гдэн привстал:
– Взыграла гордость вит-мастера? А я-то ждал – удивлялся… И не надо на меня так смотреть, мастер Зарья. Лучше Киттина хлопать глазами у вас не получится… Хочешь знать, кто тебя сдал?
По лицу хозяйки логова скользнула улыбка. С нарочитым смирением, напомнившим Гдэну служителей Мудрейшего, Зарья проговорила:
– Вит-мастер имеет право на вопрос. Золотой мастер имеет право на беседу.
– Наш Источник – великий болтун, – Гдэн положил в рот с десяток ягод, раздавил их языком и несколько мгновений наслаждался сладковато-терпким, изысканным вкусом. – Только вот незадача! Скрыть свой статус, придя ко мне, ты догадалась. А то, что Тлиман мечтает ликвидировать СВК – возможно, буквально! – ни тебе, ни Береку в голову не пришло. Ваша общая идея. Ха! Ты готова рассказать Гривастому о последних минутах своего дежурства?
Подхватив кота под передние лапы, Зарья подняла его перед собой, глянула в желтые с вертикальным зрачком глаза:
– Дарсик, миленький, как ты думаешь – то, что говорит этот дядя, забота о нас или страх за себя?
– Страх за Службу. Хотя, думаю, вы мне не поверите.
Зарья вернула живую грелку себе на колени.
– Мы верим, – ответил укротителю Операторов Берек. – А ты… Полагаться всегда и во всем только на себя… Гдэн, тебе не тяжело?
– Справляюсь.
– А по мне так Службу внешнего контроля гробишь, – в речи великана Гдэну почудились интонации Ерса. – С Тлиманом он воюет! Вот уж кому-кому, а тебе следовало бы сообразить: Бежа пытается заполучить твоих Операторов!
– Одного из которых она уничтожила?
– Которого пытался уничтожить
