Понятие и признаки эксцесса исполнителя и формы соучастия при эксцессе исполнителя преступления

 

Подходя к рассмотрению понятия эксцесса исполнителя, хотелось бы предварить его очень точными, по нашему мнению, словами: «Как бы детально ни был разработан план совершения преступления, как бы подробно ни изложил организатор или подстрекатель существо своего замысла, как бы тщательно ни выполнил пособник свою часть преступной работы, исполнитель всегда вносит в осуществление этого замысла свои коррективы, объясняющиеся его привычками, характером, темпераментом, и т.д.», - писал Ф.Г. Бурчак про природу эксцесса исполнителя преступления.

В соответствии со ст. 36 УК РФ 1996 г. эксцессом исполнителя признается совершение им преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников. За эксцесс исполнителя соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат. В истории уголовного права законодательное определение понятия эксцесса дано впервые.

В советском уголовном праве понятие эксцесса исполнителя трактовалось не всегда одинаково разными учеными и, прежде чем было сформулировано в том виде, в котором оно дано в УК РФ 1996 года, имело длительную эволюцию; основные различия в трактовке понятия относились к субъективной стороне преступления. В XIX и до середины XX века под эксцессом исполнителя понимали такое преступное деяние, которое не охватывалось предвидением других соучастников. На этой позиции стояли такие ученые, как A.A. Пионтковский, Ф.Г. Бурчак. Другие авторы эксцессом исполнителя называют совершение исполнителем таких преступных действий, которые не охватывались умыслом отдельных соучастников. К их числу относятся П.И. Гришаев, Г.А. Кригер. Эта позиция нашла поддержку в действующем УК (ст. 36 признает эксцессом исполнителя совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников).

Несмотря на это, суды при признании действий одного или нескольких соучастников эксцессом исполнителя в большинстве случаев берут за основу не умысел, а соглашение, мотивируя это тем, что совершены действия, выходящие за пределы сговора или соглашения. Это связано с тем, что, по мнению третьих, соглашение, являясь необходимым признаком соучастия, имеет и прямое отношение к эксцессу исполнителя, когда налицо нарушение соглашения или сговора. Таких взглядов придерживаются У.Э. Лыхмус, М.А. Шнейдер. Однако, несмотря на то, что эти авторы определяют эксцесс исполнителя как выход за пределы сговора соучастников, тем не менее, раскрывая сущность эксцесса, М.А. Шнейдер говорит именно о предвидении'. «Субъективное основание ответственности соучастников за эксцесс исполнителя также отсутствует, ибо соучастники не могли предвидеть, что исполнитель совершит действия, выходящие за пределы сговора». Кроме этого, по нашему мнению, данное М.А. Шнейдером определение эксцесса исполнителя не вполне применимо к случаям эксцесса исполнителя, совершенного по неосторожности, возможность которого он отстаивал.

М.И. Ковалев, определяя природу эксцесса исполнителя, отсутствие причинной связи между действиями соучастников и совершенным исполнителем преступления, отсутствием вины соучастников, пишет: «При эксцессе исполнителя интеллектуальный и волевой моменты умысла соучастников характеризуются отсутствием сознания подстрекателем и пособником того, что исполнитель задумал выйти за пределы совместной преступной деятельности или совершить иное, более квалифицированное преступление, чем то, на которое они его уполномочивали, и отсутствием желания этого».

В статье 36 УК РФ «Эксцесс исполнителя преступления», мы находим существующее на данный момент законодательное определение эксцесса: «Эксцессом исполнителя признается совершение исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников». Этим законодательно закреплено понятие эксцесса, которое не может толковаться иначе, чем оно дано в законе.

Исходя из этого определения, мы видим, что вопрос об ответственности других соучастников при эксцессе соучастника (кроме исполнителя), допустивших эксцесс, законодательно не урегулирован. Статья 36 УК РФ в том виде, в котором она существует, в случае, если эксцесс был допущен иным соучастником, кроме исполнителя, не может быть применена и по аналогии, так как это запрещено и противоречит принципу законности (ч. 2 ст. 3 УК).

В то же время эта проблема ненова. Одним из первых затронул вопрос об эксцессе соучастника П.Ф. Тельнов. Он полагает, что в процессе реализации общего преступного замысла не только исполнитель, но и другие соучастники могут нарушить согласованную линию поведения: исполнить намеченное деяние более опасным способом, средствами, совершить преступление менее опасное, нежели намечалось при сговоре. Он пишет: «Лицо, согласившееся добыть ружье для исполнителя убийства, приобретает пистолет, чем, кроме пособничества убийству, совершает преступление, предусмотренное ст. 218 УК. Подстрекатель, взявшийся по сговору с другими соучастниками склонить еще одно лицо к преступлению, может в ходе уговоров стойкого человека причинить необусловленное телесное повреждение. Юридическая сущность подобного отклонения пособника и подстрекателя от согласованной линии поведения та же, что и чаще встречающегося эксцесса исполнителя».

Точку зрения П.Ф. Тельнова по вопросу об эксцессе соучастника разделяет У.Э. Лыхмус, который пишет: «Не может быть сомнений в том, что любой соучастник может нарушить соглашение и совершить преступление, не санкционированное сообщниками». В качестве примера автор описывает ситуацию, когда организатор кражи вовлекает несовершеннолетнего в преступную деятельность в качестве пособника без ведома других соучастников, при этом совершая эксцесс в виде вовлечения несовершеннолетнего в преступную деятельность. Лыхмус называет это эксцессом организатора преступления.

Соглашаясь с П.Ф. Тельновым, возможность существования эксцесса соучастника отстаивает и А.П. Козлов: «...исполнитель попросил пособника принести для совершения убийства кухонный нож, но тот принес незаконно хранившийся у него пистолет, от которого исполнитель отказался и совершил преступление с использованием иных орудий. Здесь очевиден эксцесс пособника, за хранение оружия и его ношение будет отвечать только он, поэтому нужно говорить об эксцессе соучастника, а не только исполнителя...».

Так, по нашему мнению, эксцессом организатора (связанного с совершением равного количества преступлений) следует считать случай, когда организатор преступления А., преследуя цель совершить хищение оружия и денег, которые, как ему известно, находятся в ящике конкретного сейфа, поручает В. и С. похитить сейф с деньгами и передать сейф ему, обещая тем часть суммы. Те, в свою очередь, совершая преступление, похищают сейф, не зная о том, что в нем, кроме денег, находится оружие. В данном случае налицо эксцесс организатора преступления, так как он, приобретая таким способом оружие, фактически совершает преступление, которое не охватывается ни умыслом, ни предвидением других соучастников. Или, например, исполнитель убийства из мести, возникшей на бытовой почве, подлежит ответственности по ст.1 ст. 105 УК, в то же время подстрекатель, уговоривший исполнителя совершить это преступление, действовал с целью скрыть другое преступление, будет нести ответственность за соучастие в квалифицированном убийстве. Здесь мы будем иметь дело с эксцессом подстрекателя.

Действительно, любой из соучастников, а не только исполнитель, организатор или подстрекатель могут совершить эксцесс. Например, возможен и эксцесс пособника. Примером этого будет случай, когда пособник передает исполнителю убийства медленно действующий яд, при этом исполнитель не знает об этом. В этом случае, если умысел пособника был направлен на совершение убийства с особой жестокостью, что является квалифицированным видом убийства, налицо эксцесс пособника, за который исполнитель ответственности не подлежит. Однако следует отметить, что при таких эксцессах соучастника может иногда присутствовать причинная связь между действиями иных соучастников и преступным результатом действий, являющихся эксцессом.

По видам соучастников, совершивших эксцесс, как показали результаты нашего исследования, распределение было следующее: 92,8 % лиц, совершивших эксцесс, отступили от совершения преступления, намеченного совместно с другими соисполнителями, при этом сами являлись соисполнителями, и лишь 7,2 % совершивших эксцесс действовали, являясь непосредственными исполнителями, то есть отклонились от преступления, предполагавшегося пособниками, подстрекателями или организаторами.

Случаев эксцесса со стороны иных соучастников нами выявлено не было. Отчасти это можно объяснить тем, что даже эксцессы исполнителя, имеющие большее распространение, чем эксцессы иных соучастников, среди общего количества дел также имеют весьма ограниченное распространение. Кроме того, законодательно на данный момент закреплен только эксцесс исполнителя, эксцесс иных соучастников не имеет законодательного закрепления. Все это свидетельствует о необходимости распространить действие нормы об эксцессе и на иных соучастников, изменив понятие эксцесса исполнителя на эксцесс соучастника.

В настоящее время, несмотря на законодательное закрепление понятия эксцесса как преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников, в современной юридической и учебной литературе нередко можно встретить определение эксцесса как совершение исполнителем такого преступления, которое не охватывалось предвидением других соучастников. По нашему мнению, удачным можно считать следующее определение эксцесса: «Эксцесс исполнителя имеется там, где остальные соучастники не предвидели, не желали и не допускали совершения тех преступных действий, которые совершил исполнитель».

Относительно того, что же все-таки понимать под эксцессом, представляется интересным подробнее рассмотреть вопрос о том, считать ли эксцессом исполнителя отклонение от первоначального умысла соучастников в части квалифицирующих или особо квалифицирующих признаков.

По мнению A.A. Пионтковского, если исполнитель совершает квалифицированное преступление, на которое не было умысла у других соучастников, то квалифицирующее обстоятельство следует признать своеобразным эксцессом исполнителя. Не согласен с этой точкой зрения A.B. Ушаков, который пишет: «Изучение материалов судебной практики показывает, что там, где речь идет об эксцессе исполнителя, выделяются два основных признака: признак выход исполнителя (соисполнителя) за рамки предварительного сговора и признак совершения им другого самостоятельного преступления, которое предусмотрено в Особенной части УК в качестве основного состава».

эксцесс исполнитель преступление соучастие

Однако с подобным суждением нельзя согласиться. Во-первых, из текста ст. 36 УК не следует, что под эксцессом исполнителя понимают совершение исполнителем только иного преступления, предусмотренного другой статьей УК. Во-вторых, если согласиться с такой позицией, то следовало бы вменять в вину всем соучастникам особо квалифицированный состав того преступления, на совершение которого был направлен умысел, притом если один из них допустил выход за пределы задуманного именно в части квалифицирующих обстоятельств, что недопустимо, так как является объективным вменением. В-третьих, именно изучение материалов судебной практики и данные проведенного опроса сотрудников судебно- следственных органов позволяют сделать вывод о том, что практические работники придерживаются позиции, что отклонение в части квалифицирующих обстоятельств признается также эксцессом исполнителя преступления. С этим утверждением согласились 67 % опрошенных из числа работников судебно-следственных органов.

Кроме того, следует признать, что при эксцессе возможно совершение исполнителем (или иным соучастником) квалифицированного преступления, также своеобразным эксцессом будет и факт совершения того же самого преступления в том случае, если, например, имеются различия в предполагаемых объемах похищенного и реально похищенного исполнителем. Как видно из приведенного примера, судебная практика стоит на этих же позициях. Можно сказать, что на данный момент понятие эксцесса исполнителя претерпело некоторые изменения. Так, А.П. Козлов, рассуждая об эксцессе, придерживается похожего мнения и говорит о том, что эксцесс может относиться не только к виду преступления, но и к отдельным признакам преступления (объему похищенного, применению насилия, применению оружия и т.д.).

Несколько дальше обычного в определении понятия эксцесса идет А.Ф. Зелинский, который в особый вид эксцесса выделяет совершение преступления при отягчающих ответственность обстоятельствах, о которых другие соучастники не знали. Вряд ли можно согласиться с тем, что подобные обстоятельства можно считать эксцессом. Отягчающие обстоятельства не являются видом эксцесса, а при решении вопроса об ответственности соучастников следует применять правила индивидуализации их ответственности. По общим правилам объективные обстоятельства, смягчающие или отягчающие наказание, учитываются применительно ко всем соучастникам преступления. В то время как личные или субъективные обстоятельства, имеющиеся на стороне отдельных соучастников преступления, учитываются и вменяются в вину только этим отдельным соучастникам.

Во всех случаях квалификация действий соучастников по различным частям статьи или различным пунктам части статьи (то есть квалификация с различными квалифицирующими обстоятельствами) означает, что в данном случае кто-то из соучастников допустил эксцесс. Нередко подобная квалификация имеет место, когда отдельные квалифицирующие признаки вменяются не всем соучастникам. Во-первых, это случаи, когда отдельные квалифицирующие признаки относятся только к личности одного из соучастников и другим соучастникам не вменяются (например, совершение преступления лицом, ранее два или более раза судимым за хищение или вымогательство). Во-вторых, подобная квалификация может иметь место в случае, когда некоторые из соучастников не выполнили действий, составляющих объективную сторону какого-либо квалифицирующего обстоятельства, или это обстоятельство не охватывалось их умыслом. Например, при совершении кражи возможна ситуация, когда один из соучастников является работником предприятия и правомерно находится на территории хранилища этого предприятия, откуда планирует совершить хищение вместе с соучастниками, которые, напротив, проникают на территорию этого хранилища незаконно, именно с целью хищения. В этом случае работнику предприятия не будет вменен такой квалифицирующий признак, как незаконное проникновение в хранилище, а иным соучастникам он должен быть вменен обязательно. Несмотря на такие различия в квалификации, они не свидетельствуют о том, что имеет место эксцесс исполнителя преступления.

Как уже отмечалось, эксцесс исполнителя преступления традиционно рассматривается в рамках общей теории соучастия. Насколько же распространены случаи эксцесса при совершении групповых преступлений? Встречающиеся по этому вопросу мнения различны. Так, в одном из комментариев к ст. 36 УК РФ «Эксцесс исполнителя преступления» говорится: «Эксцесс исполнителя довольно часто встречается на практике...». Действительно, эксцесс нередко имеет место при совершении групповых преступлений, но утверждения степени о распространенности эксцесса исполнителя, как правило, не подтверждены данными практических исследований.

Долгое время только у П.Ф. Тельнова теоретические рассуждения об эксцессе сопровождались конкретными цифрами: по выборочным данным, приводимым автором, 8,9 % совместно действующих лиц совершают преступления, выходящие за пределы умысла других соучастников. Кроме того, Н.В. Толстопятова утверждает, что по результатам проведенного ею исследования эксцесс соучастника составил 11,4 % от изученного массива уголовных дел.

Данные, полученные нами в ходе выборочного обобщения материалов судебной практики, несколько отличаются от приведенных П.Ф.Тельновым и Н.В. Толстопятовой и показывают, что распространенность эксцесса исполнителя среди общего количества преступлений, совершенных при совместном участии нескольких лиц составляет 3,7 % (это почти вдвое меньше тех цифр, которые приводит П.Ф. Тельнов и втрое меньше приводимых Н.В. Толстопятовой); то есть, по нашим данным, эксцесс исполнителя имеет место примерно в одном из 27 преступлений, совершенных в соучастии. Однако это не означает, что данные, приводимые другими авторами, являются неверными. На наш взгляд, степень распространенности такого явления, как эксцесс, в значительной степени зависит от показателей преступности в регионе, а, кроме того, его реальная распространенность действительно шире, чем в данных судебной статистики. Это связано с тем, что значительное количество групповых преступлений остаются раскрытыми лишь частично - не изобличаются все соучастники, в связи с чем установить истинные намерения всех соучастников часто не представляется возможным, а поэтому весьма затруднительно выявить и эксцесс исполнителя преступления.

Как известно, каждое явление характеризуется рядом признаков. Эксцесс исполнителя преступления тоже имеет характерные, только ему свойственные признаки. Исследователи соучастия традиционно выделяли два следующих признака эксцесса: а) объективный признак эксцесса заключается в том, что между действиями иных соучастников и тем результатом, который наступил вследствие того, что исполнитель сознательно и по своей собственной воле совершил, отсутствует причинная связь; б) субъективный признак эксцесса заключается в отсутствии вины соучастников в совершенном исполнителем преступлении. Однако эти признаки, по нашему мнению, не являются исчерпывающими. В целом, не возражая против использования этих признаков, хотелось бы отметить, что объективный признак эксцесса, связанный с отсутствием причинной связи между действиями иных соучастников и преступным результатом, который наступил вследствие действий исполнителя, не всегда отсутствует. Так, если пособник добывает ключи от квартиры и передает их исполнителю запланированной кражи, причинная связь между действиями пособника и преступным результатом в виде совершения исполнителем кражи здесь налицо, иначе исполнитель не мог бы проникнуть в квартиру, не имея ключа. В случае эксцесса со стороны того же исполнителя, если тот, проникнув в квартиру, вместо запланированной кражи совершит изнасилование находящейся в квартире женщины, та же причинная связь будет иметь место. Однако наличие этой причинной связи не означает привлечение к ответственности пособника кражи за пособничество изнасилованию, так как в данном случае причинная связь носит случайный характер, что исключает возможность предвидения пособником именно такого развития событий.

Не ограничиваясь двумя указанными признаками эксцесса, в рамках данного исследования необходимо дополнить его рядом других признаков, выявив, как соотносятся эксцесс и соучастие в преступлении. Известно, что такое явление, как соучастие в преступлении, характеризуется рядом признаков. Лишь при наличии всех объективных и субъективных признаков соучастия можно говорить о том, что преступление было совершено в соучастии. Эксцесс исполнителя преступления, хотя и рассматривается в числе вопросов учения о соучастии, связан с совершением другого преступления, поэтому признаки соучастия в преступлении не всегда будут являться признаками эксцесса исполнителя. В связи с этим представляется необходимым рассмотреть, как соотносятся эксцесс исполнителя преступления с общими признаками соучастия, и какие из них будут иметь место при эксцессе, а какие будут отсутствовать.

Первым объективным признаком соучастия в преступлении принято считать участие в преступлении двух и более лиц. При этом каждый из этих лиц должен соответствовать требованиям, сформулированным в ст. 19 УК РФ и предъявляемым к субъекту преступления, то есть достичь возраста уголовной ответственности и быть вменяемым. Это положение нашло законодательное закрепление в ч. 2 ст. 33 УК РФ, где указывается, что лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости и других обстоятельств, признается исполнителем преступления. Это правило уже давно выработано доктриной уголовного права, при этом лицо, являющееся малолетним или невменяемым, расценивается как орудие в руках посредственного исполнителя. В подобных случаях, несмотря на то, что количество лиц, участвующих в совершении преступления, соответствует этому объективному признаку соучастия, тем не менее соучастия в преступлении подобные случаи не образуют, так как не все лица обладают признаками субъекта преступления. В правильности этой позиции вряд ли можно усомниться.

Широкое распространение на практике имеют преступления, когда действуют «смешанные группы» несовершеннолетних, проживающих в одном микрорайоне, при этом некоторые из них достигли возраста уголовной ответственности, а некоторые - нет. Обычно разница в возрасте у лиц, совершающих такие преступления весьма незначительна, поэтому подходить к решению этого вопроса с позиции, что лицо, не достигшее возраста уголовной ответственности, - это орудие в руках более взрослого соучастника ошибочно, например, в случае совместно участвовавших в совершении кражи из магазина двух подростков, одному из которых 14 лет, а другому - 13 лет 11 месяцев. Наиболее близок к истине в своих суждениях по этому вопросу А. Кладков, который считает, что «нельзя считать преступление групповым на том основании, что оно совершено вместе, например, с дошкольником. Ведь фактически дети выступают «в руках преступника» в качестве орудия совершения преступления. Но нельзя отрицать и тот факт, что у группы, особенно когда ее члены лишь немного не «дотягивают» до установленного законом возраста, больше возможностей для совершения преступления, опасность его повышается». Однако, по нашему мнению, и в этой точке зрения есть слабое место - это неопределенность словосочетания «немного не дотягивают» до установленного законом возраста».В целом, соглашаясь с подобным суждением, все-таки следует признать, что практически невозможно установить ту грань, которая позволяла бы провести раздел между «немного не дотягивают» и «значительно не дотягивают» до установленного законом возраста. Поэтому, на наш взгляд, единственным критерием, позволяющим судить о привлечении или непривлечении к ответственности лица, совершившего преступление, равно как и позволяющим вменить иным соучастникам (являющимся субъектами) квалифицирующие признаки «группа лиц», «группа лиц по предварительному сговору», является тот возраст уголовной ответственности, который установлен в ст. 20 УК РФ.

Сложнее обстоит дело в случаях, когда один из соисполнителей страдает психическим заболеванием и признается невменяемым на момент совершения преступления. При этом соисполнители одного преступления совместно с лицом, страдающим психическим расстройством, часто могут не знать об этом, своими совместными действиями в равном объеме будут выполнять объективную сторону преступления. Более того, даже в ходе предварительного и судебного следствия профессиональные юристы - следователи, прокуроры, судьи - без проведения судебно-психиатрической экспертизы (часто не одной - амбулаторной, а двух, вторая из которых - многодневная стационарная) не в состоянии решить вопрос о том, был ли вменяем на момент совершения преступления душевнобольной. По сути, не обладая специальными познаниями в области психиатрии, практически невозможно точно определить, был ли вменяемым человек на момент совершения преступления. Ведь даже посредственный исполнитель, задумавший использовать психически больного в качестве орудия преступления, может достоверно знать лишь об имеющихся у того психических расстройствах, но не может знать наверняка, является ли тот вменяемым, то есть, субъектом преступления. И в подобных случаях вряд ли уместно говорить о том, что один из участвовавших в групповом преступлении в качестве соисполнителя, признанный затем невменяемым, - орудие в руках своих здоровых соучастников. Кроме того, на наш взгляд, не совсем верно говорить и об эксцессе психически больного лица, так как он не является субъектом преступления, а следовательно, и соучастником преступления. А раз нет соучастия в преступлении, не может быть и эксцесса.

Оригинальна высказанная по этому спорному вопросу точка зрения P.P. Галиакбарова, который не считал, что вменение лицу, являющемуся субъектом преступления, квалифицирующих признаков «группой лиц» или «группой лиц по предварительному сговору» является неправильным, при этом разделял понятие «соучастия» и «группового посягательства», отмечая, что в УК РСФСР 1960 г. речь идет не о совершении преступления группой соучастников, а о группе лиц. Однако с этой позицией трудно согласиться в связи с тем, что сюда же относятся и случаи совершения преступления «смешанными» разновозрастными группами, часть участников которых являются субъектами, а часть - нет.

Итак, сравнительно широкое распространение таких ситуаций, когда часть соучастников являются субъектами преступления, а часть - не являются в силу возраста, невменяемости или иных обстоятельств, позволяет говорить об актуальности детального указания Верховного Суда РФ по таким вопросам.. Анализируя изложенное, хотелось бы отметить, что в своих решениях Верховный Суд РФ следует тенденции к отказу от признания соучастия в случаях, где при групповом преступлении отсутствуют два и более лица, являющихся субъектами. Однако имеющиеся на данный момент постановления четко устанавливают только правила ответственности соучастников при совершении изнасилований (которые, кстати, весьма спорны), а что касается остальных преступлений, следует констатировать, что Верховный Суд РФ либо вообще обходит этот вопрос в своих постановлениях, либо дает весьма туманные указания.

Вторым признаком соучастия считают именно совместную деятельность лиц, совершивших преступление. В оценке значения этого признака среди исследователей института соучастия нет единства. Некоторые ученые считали признак совместности исключительно объективным признаком соучастия (П.И. Гришаев, Г.А. Кригер, П.Ф. Тельнов), другие рассматривали его преимущественно с позиций субъективного признака (Ф.Г. Бурчак). Однако правы, на наш взгляд, те, кто представляет, что совместность как необходимый признак соучастия имеет как объективные, так и субъективные показатели. P.P. Галиакбаров считал, что с объективной стороны совместность характеризуется объединенными действиями соучастников, направленными на совершение одного и того же преступления; с субъективной - она отражает согласованность действий соучастников, проявляющуюся в сознании каждым из них, что он действует не в одиночку, а совершает преступление (участвует в нем) вместе с другими».

Считается, что признак совместности включает в себя не только объединение усилий, выполнение одних и тех же действий, но и то, что каждый из участвующих в преступлении должен стремиться к выполнению единого для всех соучастников преступления. Однако внешнее проявление преступного деяния - его объективная сторона и направленность умысла - субъективная сторона преступления могут не совпадать.

При соучастии совершается единое преступление, в котором отражается единая воля и единый умысел лиц на совершение преступления. Таким образом, первый субъективный признак соучастия заключается в том, что у каждого участника должен быть умысел в отношении совершаемого преступления.

В соответствии с УК РФ соучастием в преступлении считается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. Из этого определения следует, что соучастие в неосторожном преступлении признается невозможным. На этих позициях традиционно стоит и доктрина отечественного уголовного права.

Несмотря на это, вопрос о соучастии в неосторожном преступлении был и до сих пор остается дискуссионным. По нашему мнению, необходимо более подробно остановиться на этом в связи с рассмотрением возможности эксцесса при совершении неосторожного преступления.

Один из сторонников неосторожного совиновничества М.Д. Шаргородский считал, что преступный результат по неосторожности может быть причинен и совместной деятельностью нескольких лиц, и приводит следующий пример: «Например, А., В., С. и Д., сбрасывая с крыши лист железа, не посмотрев, что делается внизу, убивают Е. В этом случае они будут отвечать как исполнители неосторожного убийства, как если бы они действовали по соглашению и отвечали за умышленное убийство. Может быть и совиновничество, когда преступный результат причинен совместными действиями: А. забывает на столе заряженный револьвер, а В., не проверив, есть ли заряд, нажимает спусковой крючок и убивает С. В этом случае ответственность не отличается от умышленного действия, и оба совиновника будут отвечать как исполнители».

Похожую позицию занимает P.P. Галиакбаров, который считает, что совместное причинение преступного последствия по неосторожности несколькими лицами в таком сочетании - совместная, осознанная, деятельность нескольких лиц и неосторожный преступный результат встречается в реальной действительности. Он же приводит такой пример: «Два субъекта решили «поздравить» с днем рождения своего приятеля. Зная, что он великолепно плавает, они во время прогулки на лодке выбросили его в воду. В момент падения потерпевший ударился о весло и получил тяжкое телесное повреждение».

Действительно, неосторожное сопричинение и совиновничество не являются соучастием в истинном смысле. Однако наиболее актуально на данный момент законодательное закрепление совиновничества при совершении неосторожных деяний, совершаемых в сфере действия технических средств или других источников повышенной опасности, которые влекут за собой гибель людей, причинение вреда здоровью или существенного вреда окружающей среде. И такие преступные деяния могут быть совершены в результате неосторожных действий нескольких виновных лиц, что позволяет говорить о необходимости законодательного закрепления такого понятия и правил ответственности совиновников.

Второй субъективный признак соучастия - это взаимная осведомленность о совместном совершении преступления. Каждый из соучастников должен осознавать, что он вместе с другими участвует в совершении одного и того же преступления.

Допустим, двое преступников договариваются выбросить металлический сейф из окна, но при этом умысел одного из них направлен на то, чтобы повредить сейф и похитить оттуда ценности, а другого -сбросить этот сейф на конкретного человека (например, охранника), находящегося под окном здания, чтобы того убить или причинить тяжкий вред здоровью, при этом они не говорят друг другу о своих истинных намерениях. В этом случае, несмотря на то, что в определенный момент, каждый, выполняя объективную сторону «своего» преступления, вынужден объединить усилия с другим (каждому из них в одиночку не под силу поднять тяжелый сейф) и выполнить совместные действия, оба преследуют разные цели, имеют различный умысел и стремятся совершить разные преступления, не говоря другому об этом. Поэтому, несмотря на объединение усилий, внешнюю видимость совместности действий и наличие договоренности о том, чтобы выбросить сейф из окна, отсутствует и соучастие в преступлении, так как нет взаимной осведомленности. В связи с этим нельзя в этом случае говорить и об эксцессе исполнителя, даже при внешней схожести этого случая с эксцессом исполнителя.

Иначе будет обстоять дело, если каждый из них сообщит другому о своих планах - первый скажет, что рассчитывает в результате падения повредить сейф и достать оттуда ценности, а другой - о том, что хочет сбросить сейф на конкретного человека, стоящего под окном, чтобы убить того. Тогда оба будут соучастниками двух преступлений - хищения и убийства, при этом выполненное ими будет образовывать идеальную совокупность преступлений.

Третий субъективный признак соучастия предусматривает наличие некоторой субъективной связи между исполнителем и другими соучастниками, выражающейся в осознании того, что каждый из участников группы должен осознавать, что преступление совершается им совместно с другими и те, в свою очередь, также должны осознавать это. В некоторых случаях возможна односторонняя психическая связь в сложном соучастии, то есть в соучастии с распределением ролей, однако в других случаях, например, при соисполнительстве, в групповых преступлениях имеет место только двусторонняя психическая связь, которая обеспечивает внутреннюю согласованность совместных действий. Эта связь предполагает, что исполнитель осознает общественно опасный характер своих действий и действий других соучастников, предвидит наступление общественно опасных последствий и желает их наступления. Эта связь может быть различна по степени согласованности. Так, большая степень согласованности имеет место в случае совершения преступления организованной группой и группой по предварительному сговору. В наименьшей степени эта связь выражена при совершении преступления группой лиц без предварительной договоренности и при совиновничестве.

Рассматривая субъективные признаки соучастия применительно к эксцессу, на наш взгляд, нельзя не сказать об особенностях субъективной стороны при эксцессе исполнителя и связанных с этим проблемах в вопросе доказывания. В процессе изучения конкретных уголовных дел и решения вопроса о том, имел ли место эксцесс исполнителя преступления, важная роль отводится доказыванию субъективной стороны преступления. Известно, что при эксцессе она характеризуется отсутствием умысла у других соучастников на совершение другого преступления.