double arrow

Глава 23. Органические останки

 

Пустыня осталась позади. Теперь путь сноходцев пролегал через холмистую долину, усеянную песчаными соснами. Впереди возвышались скалистые горные отроги. Окутанные утренним туманом, они морили путников своей недосягаемостью. И всё же к обеду сноходцы вошли в тенистое ущелье.

Жару единогласно решили переждать у небольшого озера, которое гостеприимно встретило их в полукруглом скалистом кармане. Озерцо походило на колодец, выдолбленный прямо посреди ровной каменной площадки, окружённой серыми стенами, состоящими из наваленных друг на друга булыжников и спрессованной земли. Вода в нём была пресной, однако мутный коричневый цвет и странный тугой запах немного отталкивали путников.

Лишь Аня, оставив вещи, принялась расстёгивать пуговицы на шерстяной рубашке. Она многозначительно посмотрела на удивившихся спутников и сказала:

– Наверное, глупо просить вас оставить меня здесь минут на десять в полном одиночестве.

– Ты права, милая, – ответил Гуру, разгружаясь. – Но мы не будем смотреть. Купайся.

Ньютон с Хосе обалдело переглянулись, и на лице малыша возникла озабоченная улыбка. Лицо Корвича не выражало ничего.

– Ну и ладно, – произнесла Аня. – Кто желает избавиться от песка в ушах – присоединяйтесь.

– Будь осторожна, – сказал ей учитель – Не поскользнись.

Хосе продолжал ухмыляться. Ньютон неодобрительно покачал головой ему в ответ, чувствуя, что сам краснеет. Хосе сдавленно хитро захихикал, затопал на месте и покосился в сторону раздевающейся Ани, но тут же отвернулся, получив от Ньютона лёгкий подзатыльник.

– Ай! Чего ты?

– Не глазей, – тихо потребовал Ньютон. – Давай лучше Корвича развяжем.

– А он дёру не даст? – с высокомерной озабоченностью спросил Хосе, будто речь шла не человеке, а животном.

– Слушай, амиго, – с усталым дружелюбием заговорил Корвич. – Куда я денусь?

– А кто тебя знает, серый чёрт! – ответил ему Хосе, смачно плюнул под ноги, и повернулся к Гуру. – Эй, маэстро! Может не стоит его развязывать после вчерашнего, а?

Ньютона внезапно одолела злость и желание врезать малышу посильнее и напомнить, кто на кого набросился. Но вместо этого он только серьёзно посмотрел на учителя, стоявшего в стороне с флягой в руках, и сказал:

– Под мою ответственность.

Гуру равнодушно промолчал и едва заметно кивнул. Тогда Ньютон расстегнул наручники, малыш развязал путы.

– Спасибо, – не ясно кому конкретно сказал пленник, потирая запястья.

Раздался плеск воды. Воспользовавшись моментом, Хосе бросил верёвку Ньютону и удрал раздеваться.

Сматывая верёвку вокруг ладони, Ньютон, словно против воли, покосился на озеро и увидел Аню. Она блаженно лежала на поверхности воды и с улыбкой смотрела в небо, изящными движениями рук разгоняя ленивую коричневатую муть. Её лёгкое тело обволакивала мокрая белая футболка. На лице, в свете солнца, сияли капли воды. Чёрная коса утонула в темноте. Белые бёдра чуть показывались из воды, дразня наготой. Ньютон отвернулся и от волнения стал накручивать верёвку ещё усерднее.

– Как я мечтала об этом, – блаженно произнесла Аня. – Спасибо тебе, создатель этого места! И прости, что проклинала тебя вчера целый день, – говорила она проплывающему над скалами облачку. – Просто я думала, что кроме песка и солнца ты в жизни ничего и не видел.

Гуру посмотрел на девушку открыто и смело, как отец на купающуюся дочь, от чего Ньютона даже кольнула глупая зависть и ревность.

Аня запрокинула голову и полностью скрылась в воде. А затем вынырнула, приняла вертикальное положение и окинула взглядом молчащих отдельно друг от друга мужчин: задумчивого Гуру, устало сидевшего на камне и почесывающего бакенбарды, раздевающегося Хосе – малыш помахал ей чёрной рукой и подарил «обольстительную» улыбку, поникшего Корвича, и усердно возившегося с запутанной верёвкой Ньютона.

– Вы чего? – удивлённо спросила Аня. – Хотите сказать, я одна чувствую себя так, словно три дня шла по пустыне и совсем не мылась?

Все промолчали. Только Гуру снова улыбнулся девушке и устало потёр лоб. Раздевшийся до трусов Хосе побежал к берегу с криком:

– Бегу к тебе, Энни!

Но Гуру без труда поймал его своей огромной рукой, точно щуплого цыплёнка.

– Обожди, – тихо, но внушительно, сказал он.

Хосе обиженно надулся и всё же отступил от берега.

– Ну вот, – снова заговорила Аня. – Теперь я чувствую себя свиньёй среди благородных белых рысаков. Обидно, – она отвернулась и поплыла к противоположному берегу, одновременно распуская волосы.

– Боюсь, – произнёс Гуру ей вслед. – Толку от этой купальни будет чуть, если все мы начнём плескаться в ней одновременно. Так что, мы пока подождём. Купайся на здоровье.

Ньютон оглядел себя с ног до груди и прислушался к тактильным ощущениям. Не воспользоваться шансом смыть с себя грязь действительно глупо. Рубашка, пропитанная потом, то и дело вгрызлась в кожу. Песок был везде – в голове, в стёртых до крови и горящих огнём промежностях. Пальцы ног находились в плену окаменевших носков. Собственного запаха Ньютон не чувствовал, но был уверен в его «сногсшибательности».

Пока Аня мыла голову на другом берегу, придерживаясь одной рукой за камни, Гуру вскрывал консервы, Корвич помогал Ньютону разжечь костёр, а недовольно причитающий Хосе ушёл за хворостом.

В какой-то момент Ньютон снова скользнул взглядом к озеру и увидел, как Аня ловко сняла футболку, обнажая играющие на солнце лопатки, острые плечи и тонкую шею. Корвич заметил, как лицо юного сноходца налилось пунцом, и, поджигая сухую траву, понимающе улыбнулся.

– Окунись, – произнёс пленник над самым ухом. – Тебе нужно остыть.

Но Ньютон опустил взгляд и, поняв, что имел в виду пленник, лишь пристыженно отвернулся.

Скоро Аня вылезла из воды и прошла к своему рюкзаку, оставляя мокрые следы на камнях. Она отыскала в рюкзаке сухие вещи и ушла переодеваться за деревьями.

Поставив жестяные банки с тушёнкой на огонь, Гуру тоже оголил покатый от возраста, и всё же могучий торс, и пошёл к воде. В этот же момент вернулся Хосе и, небрежно бросив скупую горсть сухостоя возле костра, рванул к берегу, обгоняя учителя, резво оттолкнулся и с визгом и плеском ушёл в мутную воду.

Ньютон посмотрел на поверхность озера с внезапно замершим сердцем. Его словно отбросило в прошлое, в давно забытый сон, который когда то держал его взаперти, не давая пробудиться и выйти в мир снов. Лишь когда малыш вынырнул, струйкой выпустил воду изо рта и захохотал, наваждение ушло, и Ньютон задышал свободнее.

Корвич подложил ещё пару дровишек, поднялся на ноги и осторожно, чуть кряхтя от боли, стянул свитер. Ньютон тоже стал торопливо раздеваться, надеясь успеть до возвращения Ани и стараясь не смотреть в сторону «ожившего» стараниями счастливого Хосе, озера.

Пленник осторожно отодрал бинт от шрама вместе с кусками засохшей крови, встал на колени над водой и принялся осторожно умываться.

Гуру остался в одних трусах и, осторожно держась за скользкие камни, медленно погрузился в воду с головой несколько раз.

– Давай, Ньютон! – завопил Хосе. – Я тебе не дам утонуть, если что!

Ньютон хотел бросить ему «заткнись», но промолчал, с болью стягивая обувь. Он раздевался быстро и неуклюже, нервно поглядывая на кусты и думая, что в мире снов он бы не только отрастил руку, но и непременно преобразил своё тело до атлетических форм. А здесь, в этом дурацком месте, ему грозит предстать перед Аней худосочным дылдой с торчащими ото всюду костями. Изуродованный Корвич и тот выглядел лучше – под свитером оказалось крепкое спортивное тело. Кто бы мог подумать, что на дне мира снов можно попасть в ещё одну дурацкую, не поддающуюся метаморфозам реальность.

Ньютон прошагал к воде, ощущая неуютную шершавость камня под ногами, затем присел у берега и на примере пленника стал черпать воду и обмываться. Из-за того, что он не мог толком склониться над тревожной тёмной рябью, почти вся вода утекала сквозь пальцы раньше, чем он доносил её до тела, и всё же, это было лучше, чем ничего. Влажная прохлада приятно успокаивала стёртую кожу, синяки на коленях и ключицах, опухоль на лбу. Можно было бы взять флягу или кружку для удобства, но Ньютон слишком торопился.

– Эй, гринго, – Хосе подплыл к нему и посмотрел снизу вверх хитрыми выразительными глазками, чуть прикрытыми мокрыми ресницами. – Боишься намочить пёрышки?

Тощая загорелая рука малыша неожиданно прыгнула из воды в попытке схватить трясущегося на берегу Ньютона, но тот успел отклониться назад и неожиданно громко выпалил:

– Отстань!

Остальные бросили на них недоумённые взгляды.

– Да чего ты? – Хосе словно обиделся, но тут же снова рывком преодолел метровое расстояние, цепко схватил Ньютона за голень и потянул так сильно, что тот больно шлёпнулся на землю.

Ньютон впился в камни побелевшими пальцами. Ногу, обхваченную Хосе, поглотила холодная вода. Лёгкие вдруг сжались, и по всему телу пронёсся болезненный заглушающий импульс.

– Купаться, гринго! Купаться! – довольно протянул Хосе, продолжая тянуть, и лишь когда Ньютон заорал, словно ошпаренный, малыш отпустил его и ошеломлённый отпрянул назад.

– Пусти! Пусти! Пусти! – прокричал Ньютон, даже когда Хосе отплыл от берега на несколько метров.

– Ты чего, друг?

Ньютон подскочил на ноги и почти бегом вернулся к вещам. Он дышал так глубоко и часто, словно только что две минуты просидел под водой. Во рту откуда ни возьмись появился привкус тины.

Гуру, обтирающийся коротким полотенцем, озадаченно посмотрел вслед ученику. Корвич промолчал.

– Я просто… я же пошутил, – растерянно заговорил Хосе. –  Чего такого то? Это же просто вода… Эй, Ньютон. Ну, прости, друг.

Вместо Ньютона ему ответил учитель, спокойно и одновременно сочувствующе:

– Давай вылезай, лягушонок.

Переодетая и посвежевшая Аня вернулась, когда мужчины покончили с водными процедурами, и с улыбкой спросила:

– Ну, как проходит банная вечеринка?

– Было бы лучше, если бы вода не воняла, – ответил Хосе, лежащий на нагретых солнцем камнях.

– Не думала, что ты такой чувствительный, – Аня сняла одну из банок с тлеющих углей.

– Я то – нет, – протянул Хосе. – Но вот мой нос… – он поглядел на озеро. – Кстати, почему вода стала такой… мутной и ароматной?

 – Вы перебаламутили её, вот и всё. Со дна поднялись ил, тина, и прочие органические останки, – девушка насадила на вилку кусочек говядины, объятый паром, и с аппетитом отправила его в рот.

– Какие-какие останки? – малыш напряжённо нахмурился.

– Эй, Ньютон, – обратилась Аня к сноходцу, понуро сидящему в стороне ото всех. – Может, ты объяснишь?

Ньютон отрицательно покачал головой. Он мог бы объяснить, но сейчас ему совершенно не хотелось ни о чём говорить.

– Ну ладно, – девушка повернулась к Хосе. – Это озеро-колодец, по сути – затопленная пещера. Так что в её недрах наверняка немало перегнивших трупиков летучих мышей и каких-нибудь грызунов. Отсюда и специфический запах.

Хосе рывком приподнялся и брезгливо всмотрелся в коричневатую муть озера.

– Да ладно тебе, – усмехнулась Аня. – В давние времена такие озёра считались волшебными и даже полезными. А некоторые любители народной медицины и сейчас ими не брезгуют. Считается, что такая вода лечит травмы, благотворно сказывается на регенерации. Говорят, даже переломы заживают быстрее, если пару дней посидеть в таком вот озерце, – Аня посмотрела на Корвича, сидящего на берегу. – Правда, от приёма внутрь лучше воздержаться.

Раздетый по пояс пленник сидел у озера, не шевелясь, словно пытаясь разглядеть в воде собственное отражение или что-то ещё.

– И мочить открытые раны я бы тоже не стала, – предупреждающе добавила девушка.

Корвич не обернулся, но отвесил благодарный кивок.

– Завтра к вечеру, думаю, выберемся, если не будем задерживаться, – сказал Гуру, закончив с переодеванием и присоединяясь к трапезе.

– А откуда вы знаете, куда идти, маэстро? – спросил его Хосе.

– Мы идём к границе этой локации.

– А откуда вы знаете, где эти границы?

– Я ведь изучал это место, прежде чем притащить нас сюда, – добродушно ответил Гуру.

Малыш недолго подумал и снова спросил:

– А кто вообще создаёт эти самые границы локаций?

– Любая локация имеет те же границы, что и имела будучи комнатой, – ответил учитель. – А границы комнаты создаёт тот, кому она принадлежит. Бессознательно, если это комната сновидца, и сознательно, если комната сноходца. Сновидец почти не контролирует свои границы. Они расширяются и сужаются, изменяются по форме, как амёбы, в зависимости от того, что снится и что испытывает в этот момент сновидец. Границы комнаты сновидца могу истончаться и рваться в определённых местах. Поэтому сновидцы иногда покидают пределы своей комнаты и выходят на общую территорию, даже не понимая этого. Вернее, внешние перемены их не смущают. Потому что всё происходящее в мире снов для них просто мультик, в котором от них ничего не зависит.

Ньютон подсел к кострищу, но к еде не притронулся.

– А что происходит с границами комнаты, когда сновидец становится сноходцем? – спросил он.

– Они становятся прочнее. Принимают стабильную форму, которая отныне будет зависеть исключительно от воли сноходца. Но только тогда, когда он научится их контролировать. А до тех пор его инстинкт будет поддерживать их неизменяемость, чтобы защитить от хранителей. Ведь хранители агрессивнее всего к сноходцам-новичкам. Они чувствуют в них угрозу для мира снов и пытаются подавить её ещё, так сказать, в зародыше, – Гуру замолчал и хмуро поглядел на Корвича. – Ты что там, опять фантазируешь? Выдвигаемся через семь минут. Не успеешь поесть, пойдёшь голодным. Ньютон, ты тоже ешь давай.

– Да, иду, – спокойно ответил пленник и не спеша поднялся на ноги.

Ньютон всё же потянулся за своей порцией, от которой аппетитно пахло лавровым листом и мясом.

– А почему сновидцы пробуждаются именно на мёртвой территории, а не у себя в комнатах? – спросил Хосе.

На этот раз ответила Аня:

– Потому что нет более подходящего места для пробуждения, чем общая территория. Комната сновидцев, это ведь спроецированная реальность, по сути. Им снятся либо очень хорошие сны, либо такие буднично-серые, что когда они просыпаются, даже не помнят, что им снилось. Когда же они забегают на общую территорию, здесь многое им не подвластно, и они чувствует свою обособленность от всего, что творится вокруг, – она облизнула вилку и посмотрела в неё на своё растянутое отражение. – Пробуждение во сне, это ведь прогресс для человека, а человек прогрессирует, только выходя из зоны комфорта. Считай, комната – это лазурный пляж с девицами. Пустая территория – дремучий лес полный хищников.

Корвич натянул свой грязный свитер. Ньютон с жалостью посмотрел на него и понадеялся, что Гуру смилуется и даст ему хотя бы чистую майку из своих запасов. Но учитель лишь с призрением посмотрел на бывшего ученика, быстро доел и бросил пустую банку в пепелище.

– А как сноходцы находят свои комнаты после пробуждения? – спросил Ньютон у Ани.

– Обычно после того, как они учатся удерживать контроль, либо интуиция приводит их в подсознание, либо они просто телепортируются в него в экстренных ситуациях.

– Но почему же тогда я не мог вернуться в свою комнату?

– Вообще, это действительно интересный вопрос, – Аня задумчиво посмотрела в сторону, а затем с улыбкой махнула на Ньютона ложкой. – Возможно, тебя слишком влекло непознанное? И ты больше стремился познать его, чем найти укрытие?

Ньютон задумчиво улыбнулся и почувствовал согревающее лестное чувство, которое тут же потушил Гуру:

– А может, ты просто тугодум, – учитель усмехнулся и тут же переключился на Корвича, который прошёл мимо костра и присел возле груды вещей. – Эй! Ты что там делаешь?

Пленник вздрогнул от неожиданности, но не обернулся, а только стал быстрее что-то перебирать руками, будто что-то ощупывая. Хосе вскочил и вытянул шею, как настороженный пёс. Ньютон тоже обернулся и с ужасом осознал, что Корвич обшаривал его штормовку, оставленную без присмотра. Сердце его ушло в пятки.

– А ну стой! – приказал Гуру, подскочив на ноги, и выхватил из-за пояса пистолет.

Но Корвич оказался проворнее. С низкого старта, с Ньютоновым ножом в руках, он в три широких шага достиг берега и нырнул в озеро вниз головой, рассекая тёмный омут вытянутыми руками. Пленник полностью исчез в чёрной мути до того, как Гуру успел прицелиться.

Сноходцы побросали столовые приборы и подбежали к берегу. Гуру сжимал пистолет и зло рычал, до скрипа стискивая зубы. Его ноздри раздулись, глаза налились красным гневом. Все растерянно смотрели в воду.

– Мой пленник! – закричал Хосе и приготовился нырнуть, но учитель схватил его за шею так больно, что тот завизжал, а когда освободился, то упал и заплакал.

На коленях малыша проступила кровь.

– Это я виноват! – выпалил Ньютон, вставая между Хосе и учителем, и в следующую секунду ему самому стало страшно от гневного взора Гуру. – Это я освободил его и нож оставил. Хосе не при чём. Я виноват.

– Учитель, – простонал из-за Ньютона Хосе. – Я достану его, только позвольте! Достану проклятого!

– Маленький идиот! – по-медвежьи низко прорычал учитель. – Он этого и хочет! Чтобы кто-то нырнул за ним. Попробуй, и он живо перережет тебе глотку!

Ньютон помог Хосе подняться. Гуру нервно зашагал вдоль берега, высматривая пленника и часто приговаривая:

– Это точно… Глупец только и ждёт, что мы полезем за ним. Тактик из него всегда был никудышный…

Аня с Ньютоном встревоженно переглянулись. Гуру продолжал «гипнотизировать» озеро, лихорадочно сжимать рукоять пистолета и тихо размышлять вслух:

– Ничего, ничего… Ты не сможешь задержать дыхание надолго… Сейчас ты вынырнешь… И сам выползешь на берег, как миленький. Сейчас, да, сейчас…

Минуты тянулись, и, выждав около десяти, Аня произнесла вслух мысль, которая крутилась и в головах остальных:

– Кажется, он уже не вынырнет.

– Конечно вынырнет! – раздражённо рявкнул Гуру.

На поверхности озерца-колодца вновь стоял штиль, будто ничего и не произошло.

– Но прошло уже много времени, – нерешительно поддержал Аню Ньютон.

– И куда он мог, по-твоему, деться? – неожиданно набросился на него Гуру.

– Такие озёра образуются ведь не просто так, – хладнокровно ответила за него Аня, привлекая внимание учителя. – Вода холодная, значит, колодец наполняется подземными водами. А значит, внизу могут быть пещеры, через которые вода сюда и попадает. Корвич мог добраться до дна и если там есть такая пещера, достаточно широкая, он, возможно, продвигается сейчас по ней и ищет выход на поверхность.

– Ты в этом абсолютно уверена? – спросил Гуру. – Уверена, что там есть эти лазы?

– Нет, это всего лишь предположение. Возможно, я ошибаюсь, и он просто запутался в водорослях и захлебнулся.

– Тогда бы его тело всплыло, наверное? – неуверенно предположил Ньютон. – Нет?

– С чего ты это взял? – Аня бросила на него недоумевающий взгляд.

– Ну, мёртвые рыбы же всплывают… вроде бы… Нет?

– Господи! – Аня сокрушённо схватилась за голову. – Вы оба вообще хоть что-нибудь знаете о реальном мире?

Хосе, радостный остаться в стороне от немилости девушки, наконец, оживился и весело шмыгнул носом.

– Господи! Какие вы… – Аня запнулась, нервно сжимая кулаки. – Глупые! Если он нахлебался воды, он не всплывёт, пока его не раздует от газов! Да и как он всплывёт, если его за ноги держат водоросли! – она вцепилась обеими руками Ньютону в кисть и грубо затрясла ей из стороны в сторону, а затем отпустила и принялась расхаживать возле пепелища. – Философствовать о чём-то неземном вы мастаки! Но как дело доходит до банальных вещей, так вы кажетесь глупее первоклашек! А ещё, один – «Гуру», другой – «Ньютон»! Господи! Как я от вас устала! Тоже мне – учёные мужи!

Девушка села на булыжник, подпёрла голову руками и сердито надулась.

Ещё с минуту простояв на берегу, Хосе снова осторожно предложил:

– Может, я всё же нырну и проверю? Если он утонул, он меня не прирежет. А если он уплыл через пещеры, мы хотя бы не будем зря ждать.

Гуру, приятно удивлённый рассудительности мальца, молча кивнул ему, давая добро, но Аня остановила обоих:

– А вот этого лучше не делать.

– Почему? – спросил Хосе.

– Есть ещё один вариант, – она выпрямилась и постаралась вернуть прежний рассудительный тон. – Предположим, он не нашёл выхода, но нашёл воздушный карман. Это что-то вроде выемки в скале, где скапливается воздух. Может он затаился в таком месте и действительно ждёт, когда кто-то из нас спустится к нему, чтобы прикончить.

– Но ведь там темно, – малыш указал на воду. – Как же он меня увидит?

– А как ты его увидишь? У него всё равно больше шансов заметить тебя первым. Он же услышит, когда ты нырнёшь, и будет начеку. К тому же, если запутаешься в водорослях и… В общем, не стоит этого делать.

Хосе удручённо, но с некоторым облегчением выдохнул и, извиняясь, посмотрел на Гуру.

– Анечка права, – спокойно согласился учитель и подошёл к девушке. Он спрятал оружие и присел перед ней. – Права, как всегда, – Гуру одарил её мягкой улыбкой. – Прости нашу глупость и мою вспыльчивость. Поэтому ты и бесценна. Ты всегда смотришь шире и глубже, чем кто-либо из нас.

– Если бы не я, ты бы давно сгинул, да? Скажи, что всё ещё жив благодаря мне, и я перестану злиться.

– Так оно и есть.

Ньютон стоял у колодца, держась за голову от нависшего над ним чувства вины.

– Что теперь делать? – спросил он, обернувшись к Ане и Гуру.

– Подождём, – сухо ответил учитель. – Сколько он может там просидеть? – спросил он у Ани.

– Зависит от размера кармана. Может час, а может пять минут.

– Значит, ждём час, на случай, если он отправился по пещерам, но те его никуда не выведут и он вернётся назад.

– Вообще, я почти уверена, что он сгинет, даже если ходы есть. Представь абсолютную тьму, под ногами вода, вокруг толща скал, которые могут провалиться от любого неверного движения. Или под ногами может оказаться пропасть, или зыбучий песок… А ещё там холодно… Думаю, зверски холодно… И кислород может кончиться… Это не мир снов, где тьму можно превратить в свет, и сделать проход там, где его нет.

Ньютон представил всё это отчётливо и на мгновение посочувствовал беглецу, но тут же отмахнулся от этих мыслей и угрюмо зашагал к своим вещам, сжимая кулак. Глупо сочувствовать человеку, который обокрал тебя, выставил идиотом, и сбежал, после того, как ты из человечности развязал ему руки. Ньютон вспомнил дружелюбную, пусть и уродливую, улыбку Корвича, и плюнул в сердцах.

– Всё равно подождём, – Гуру поднялся и обратился ко всем сразу. – Но не расслабляйтесь. Мало ли что выкинет этот упырь. Нельзя, чтобы он снова застал нас врасплох.

– Давайте разделимся, – предложила Аня. – Кто-нибудь покараулит здесь, а остальные разделятся и изучат окрестности. Вдруг выход из пещер окажется неподалёку?

– Нет. Мы не будем разделяться. Будем все здесь. Ждать.

Сноходцы собрали вещи на случай скорого ухода и какое-то время пребывали в молчании. Редко поднимался ветер, шуршал ветвями деревьев.

– Гуру? – спросила Аня, когда тени от утёсов протянулись и поглотили колодец.

– М? – учитель по-прежнему глядел в воду.

Ньютон сидел чуть в стороне и прислушался. Хосе бродил по берегу.

– Зачем тебе Корвич?

– Затем, что его люди могут быть где-то неподалёку.

– Почему же они ещё не напали?

– Кто бы знал. Возможно, они подготовлены хуже нас и не знают, как выбраться из этой дыры. Ждут, когда мы покажем им путь.

Аня задумалась и вновь спросила:

– Но я так и не поняла, зачем тебе Корвич?

– Я же сказал, на случай, если остальные нападут. Они ведь могут выследить нас до самых границ, а затем напасть, чтобы отбить артефакты. В этом случае мы бы использовали Корвича, чтобы уйти без боя.

– Понятно… А что бы ты сделал с Корвичем, если бы, в конце концов, оказалось, что он и правда один, и что за нами нет никакого хвоста? Что бы ты с ним сделал, когда бы мы выбрались?

– Ничего, – спокойно ответил Гуру. – Пригрозил бы, да и отпустил на все четыре стороны.

– То есть, ты бы не стал его убивать?

– Без необходимости – нет. Это было бы равносильно, если бы я убил беспризорника, который уже раз десять пытался стащить у меня кошелёк на улице, да всё никак у него не выходило, – Гуру мрачно хохотнул. – Потому что бездарный он вор. Не наказывать же его за безнадёжность?

Аня перехватил взгляд, подсматривающего через плечо Ньютона, и с улыбкой кивнула ему. «Я же говорила» – читалось в её глазах. Ньютон равнодушно отвернулся и швырнул мелкий камень в чёрную воду, по поверхности которой тут же разошлись ровные круги.

– Ай ты! Гринго, не баламуть воду, – зашипел на него Хосе. – Теперь же ничего не видно!

– Было бы что баламутить, – пробурчал Ньютон и швырнул ещё один камень. – Или ты боишься, что я могилы летучих мышей потревожу?

Они испытующе смотрели друг другу в глаза, а затем Хосе тихо захихикал, и Ньютон тоже улыбнулся.

– Только я никак не могу понять, – снова заговорила Аня с Гуру. – Почему Корвич тебя так боится, что предпринял такую дурацкую попытку побега. Ведь это просто самоубийство.

– Может он надеялся выбраться, встретиться со своими людьми и отбить артефакт.

– Не слишком ли отчаянно? Да к тому же, ты сам говорил, что он труслив. Разве трус способен на такое?

– Возможно, на этот раз его безрассудство оказалось сильнее трусости.

– Нет, – протянула Аня и покачала головой из стороны в сторону. – На такое человека может толкнуть только страх зверя, загнанного в угол, но никак не жажда отбить какой-то дурацкий артефакт. Он точно сомневается в твоём благодушном настрое.

Гуру мрачно усмехнулся:

– Значит, он всё же не такой дурак, каким прикидывается.

Выждав установленный час, Гуру в последний раз подошёл к озеру-колодцу, с минуту пристально всматривался во мрак омута, но, так ничего и не увидев, объявил об уходе.

 

Глава 24. Муссон

 

К закату сноходцы спустились к ущелью, в низовье которого бурлила река. Вода разбивалась о камни, закручивалась в водовороты, пенилась добела, точно вот-вот закипит. Река и впрямь едва не обжигала. Но не жаром, а ледяным холодом.

Солнце скрылось за горизонтом, и небо налилось тёмным пурпуром. Над высокой острой травой, росшей вдоль русла, охотились кровососущие насекомые, похожие на больших комаров. Из-за оглушительного рёва реки писка их не было слышно. Но когда они подлетали к самому уху, возникал нарастающий звон, который вмиг сменялся болью от проникающих под кожу тонких игл.

Сноходцы пробирались сквозь заросли, шлёпали себя по открытым участкам тела и размазывали насекомых. После шлепков на лицах и пальцах оставались кровавые ошмётки.

Ньютон кутался в капюшон куртки, прятался за воротом свитера. Но кровососы и не замечали его стараний. Аня тоже скрыла лицо платком, однако облака чёрных мошек не уставали атаковать её в глаза и лоб. Гуру протаптывал тропинку, с громким дыханием шагая первым. Хосе за ним не отставал.

– Уже темно! – устало крикнула Аня Гуру, стараясь перекричать реку.

– Хочешь устроить привал прямо здесь? – закричал он в ответ.

– Может, заберёмся куда-нибудь повыше, где нет этих вампиров?

– Будем идти до полуночи, – решительно заявил учитель. – Мы и так потеряли много времени.

На лицах остальных проступили измождение и обречённость.

– Так не видно же ничего! – вновь попыталась образумить учителя Аня.

Они шагали у самого края реки. Под ноги то и дело попадались скользкие и ненадёжные камни, которые порой проваливались куда-то в темноту, плюхали об воду и исчезали в громыхающем течении.

– У меня есть фонарь, – раздражённо бросил через плечо Гуру. – Могу дать, если хотите, чтобы эти твари нас не просто выпили, но ещё и обглодали!

– Не, – простонал Хосе и шлёпнул себя по шее. – В таком случае лучше просто утопиться.

– Шагайте осторожнее, след в след! – крикнул Гуру так громко, что услышал даже Ньютон, плетущийся в конце. – Доберёмся до ровной поверхности и разобьём лагерь.

К ночи они вышли на берег, усеянный щебнем. Все, кроме Гуру, измотанные и вымокшие, припали на скинутые рюкзаки. Небо стало чёрным, и пошёл дождь. Он быстро набирал силу, бил по камням и спинам сноходцев.

Пролежав пару минут с отдышкой, Ньютон почувствовал, как земля буквально высасывает из него тепло. Он приподнялся и в темноте с трудом разглядел Аню. Она сидела перед ним, и лишь по её дыханию Ньютон понял – она тоже дрожала. Он и сам не мог остановить беспрерывно стучащие друг об друга зубы.

Затем к ним подошёл Гуру, набросил на плечи девушки одеяло и куда-то ушёл. Ньютон снова огляделся, подполз к Хосе. Малыш так же нещадно дрожал, поджимая колени к груди.

– Зам-м-ёрз? – спросил его Ньютон.

– Не-е-т, – ответил тот, стуча зубами.

– И я н-нет.

В темноте не было видно лиц, но оба они улыбнулись. Ньютон похлопал малыша по плечу.

– Хватит болтать, – устало скомандовал Гуру. – Лучше помогите с навесом.

Той ночью сноходцы не развели костра – всё кругом пропиталось влагой. Обошлись и без ужина, только кое-как установили армейский навес, чтобы укрыться от разбушевавшегося ливня. И пока они ставили упоры, натягивали верёвки, боролись с ветром, все четверо вымокли до нитки, вместе со всеми сменными вещами.

Ещё ни разу за весь поход сноходцы не были так близко друг к другу. Все четверо под хлипким навесом. Трое лежали. Взявший на себя первую смену Гуру сидел чуть ли не у них на ногах, завернувшись в одеяло. Он не издавал никаких звуков, только в темноте едва различимо подрагивала его могучая спина.

Ньютон не мог уснуть и был уверен, что ни костлявый Хосе справа, ни зарывшаяся в спальник Аня слева от него не спят. Он думал о том, что если ад есть, то там точно сыро темно и холодно, как здесь.

Он повернулся к девушке и услышал её шумное сбитое дыхание и перестук зубов. Хотя это мог быть чей угодно стук – даже его собственный. Холод бил не снаружи, а изнутри и прямо по нервам, отупляя мозг. И всё же Ньютон точно знал, что чувствовала сейчас Аня.

Дрожащим эмбрионом девушка сжималась сама в себя, превращаясь в маленький сгусток жизни среди воды и камней. Всё вокруг будто выкачивало из неё остатки тепла, заставляя буквально захлёбываться от холода.

В какой-то момент, сквозь брезент спальника, Ньютон почувствовал тепло её тела своим, и ничего не успел подумать, как охватил всё её существо рукой и прижал к себе так крепко, что в нормальных обстоятельствах этот жест можно было бы счесть грубым, но не сейчас. Он жадно уткнулся в её мокрые волосы лицом и горячо задышал, согревая холодную нежную шею.

С минуту они вместе дрожали в этой ледяной ночи, а затем между ними разгорелось тепло, зримое лишь в такой непроглядной тьме. Аня повернулась к Ньютону лицом. Он не видел её глаз, но чувствовал её дыхание на своих почти онемевших губах. Раздался треск молнии спальника. Ньютон подался вперёд, насколько мог залез внутрь, вновь обнял Аню и на этот раз уже мягче прижал её к себе, стараясь удержать ускользающее тепло. Девушка запахнула отворот мешка за его спиной, затем её рука скользнула под его руку, и они буквально сплелись в объятиях. Аня опустила лицо и прижалась лбом к его груди, согревая своим дыханием обоих.

Все мысли погасли. Осталось только ощущение, в котором Ньютон быстро забылся. Казалось, что он обнимает вовсе не Аню, а самого себя. Настолько близки они оказались друг к другу, сплетённые воедино. Ему казалось, прижми он её чуть крепче и тут же впитает её, и призрачный можжевельниковый запах её мокрых волос станет его частью.

Если и есть ад, то выход из него один – она.

Ньютон почувствовал, как Анина дрожь стихает вместе с его дрожью, и очень скоро услышал убаюкивающее ровное дыхание.

* * *

Гуру разбудил деликатным касанием по плечу. Первое, что Ньютон понял – дождь закончился. А второе – Аня всё ещё находилась в его объятиях и тихо посапывала от крепкого сна. Он осторожно выбрался из спальника, стараясь не разбудить её.

Тучи рассеялись. Теперь в лунном свете можно было различить серую полосу берега, штативы навеса и уставшее лицо Гуру.

– Держи, – учитель протянул Ньютону алюминиевую кружку, наполненную чёрной жидкостью. – Холодный кофе. Взбодришься.

Ньютон поблагодарил молчаливым сонным кивком и принял напиток. Гуру тут же лёг спиной к Ане, накрылся своим одеялом и через минуту тихо захрапел.

Отвратительный на вкус кофе взбодрил, но ненадолго. Веки так и норовили закрыться. Голова отказывалась соображать. Ньютон клевал носом, поднимался на ноги, ходил к берегу, умывался ледяной водой. Но стоило вернуться к навесу и сесть, как тут же наваливалась непреодолимая дрёма.

Ньютон сидел и тупо пялился на сверкающую рябь реки, мотая головой, щипая себя за мочки уха, как учили в школе, в первом классе, когда никто не мог проснуться и сосредоточиться на примере. Но ничего не помогло. Он сдался и прикрыл глаза всего на минуту…

А затем проснулся от странного шороха и долго не открывал глаза, убеждая себя, что это просто шум ветвей. Но когда веки всё же поддались, он увидел человеческий силуэт, мельтешащий в пепельно-розовом утреннем свете.

Утро, как приговор прозвучало в голове. Ньютон распахнул глаза и увидел Корвича. На нём были лишь ботинки, вымокшие штаны и свитер. Одной рукой пленник рылся в рюкзаке Гуру, а в другой сжимал его смятую шинель.

Корвич не сразу почувствовал взгляд Ньютона, а тот в оцепенении не мог сообразить, что делать. Когда их взгляды встретились, пленник отскочил прочь от рюкзака и медленно попятился к реке. Под подошвой его расхлябанных, разодранных ботинок клацнули камни. Спящий Гуру мотнул головой в сторону звука, нахмурился, но глаза не открыл.

Корвич с ужасом покосился на него, затем уставился на Ньютона, схватившегося за копьё, выточенное ночью учителем. Пленник умоляюще выставил ладони, затем приложил указательный палец к губам. Весь его вид и выражение лица умоляли Ньютона не шуметь, но сам он медленно отступал, всё ещё держа шинель Гуру в своих руках.

Сердце заколотилось. Ньютон глядел то на ничего не подозревающего учителя, то на Корвича, вид у которого был не просто измученный, но ещё и болезненный: мертвенного цвета кожа, губы почернели и обветрились, под глазами воспалённые круги, дрожащие руки избиты, а шрам на лице был хуже всего. Его словно изъели черви – он раскис, швы полопались, изнутри сочилось что-то отвратительно не здоровое на вид, и от этого шрама под кожей расползались тонкие тёмно-красные нити воспаления.

Внезапно Корвича одолел приступ кашля. Он выронил шинель и обеими руками сжал рот.

Ньютон снова посмотрел на учителя, который хмурился от каждого «Кхы» всё сильнее, и почувствовал внезапный страх. Страх от того, что всё теперь в его руках. Он искренне пытался отыскать в себе злость, желание отомстить беглецу и поднять тревогу, и в то же испытывал жалость. Но когда ему в глаза бросился нож, привязанный к штанам Корвича, то он вмиг вспомнил, как пленник улыбался ему, а потом оставил в дураках.

Корвич словно понял всё это по ожесточившемуся взгляду Ньютона и, не мешкая ни секунды, бросился бежать, разрываясь низким сухим кашлем. Ньютон кинулся за ним следом, вниз по течению, к высоким остролистым зарослям.

* * *

Гуру проснулся от шума и крика и, увидев, как ученик с деревянным копьём решительно ныряет в заросли, бросился вдогонку.

– Аня, будь здесь! – приказал он девушке уже на ходу. – Хосе, – обратился он к ничего не понимающему малышу, и указал на вершину ущелья. – Беги поверху!

* * *

Фигура беглеца то возникала, то исчезала в высокой дьявольски острой траве. Вырвавшись на открытое пространство, где пролегала тропинка, ведущая от русла к зелёной равнине, Ньютон огляделся. Корвич исчез. Но справа, в скале виднелся неприметный вход в пещеру. Ньютон рванул в ту сторону и забежал внутрь, выставив копьё вперёд.

Под ногами захлюпала вода, и сырые стены отозвались кишащим эхом.

Затем раздался всё заполняющий крик. Что-то сбоку толкнуло Ньютона, и он повалился ничком в воду. Копьё выпало из рук. Он попытался подняться, упершись в вязкую холодную землю, но Корвич обеими руками схватил его за голову и навалился всем весом.

Грязная вода коснулась подбородка, губ. Ньютон отчётливо слышал над собой жадное пыхтение врага, но сам молчал, до боли изгибая спину в сопротивлении.

Снаружи донёсся крик Гуру. Корвич притих, но не ослабил натиска. Учитель звал Ньютона, а затем побежал, судя по удаляющимся шагам мимо пещеры. Ньютон не мог окликнуть учителя – вода уже достигла ноздрей.

Он уже почти не мог противодействовать, и рука предательски подгибалась от напряжения и боли в суставах и жилах. В рот залилась грязная вода, вкус которой Ньютону был знаком, как ничто иное на Земле. Похожий на медь, только более древний и мёртвый вкус грязи.

Время словно застыло, и где-то послышались голоса мальчишек из прошлой жизни.

– Нытя, нытя, нытя!

Затем в голове всплыл другой знакомый образ. И этот образ говорил с ним теперь, когда он был на волосок от гибели. Говорил ясно, заглушая крики мальчишек, заглушая его собственный детский плач, затмевая боль, страх, и только пыхтение Корвича постепенно сменило собой голос брата. Голос из давно забытого сна.

Ньютон сдался. Но лишь на миг.

Он расслабился, позволил окунуть себя в воду, но тут же ловко извернулся, отбил лапы Корвича в сторону и впился пальцами в его изувеченное лицо. Корвич завопил и отскочил прочь. Крик сменился истошным шипением. Пленник скорчился в муках, руки его тряслись возле кровоточащего шрама. А затем он закашлял и упал на колени.

Ньютон нащупал под водой копьё, пошатываясь и жмурясь от попавшей в глаза грязи, поднялся на ноги и уткнул остриё в пульсирующую артерию на шее Корвича.

– Гуру! – прохрипел Ньютон в сторону выхода, откуда лился утренний свет, высвечивающий бугристые стены и лицо пленника. – Гуру!

– Не надо, пожалуйста! – взмолился сквозь боль Корвич и снова вопрошающе протянул руки. – Не выдавай меня, прошу! Вот, забери! – он вытащил нож из-за пояса и отшвырнул в сторону.

Лезвие звякнуло в темноте.

 – Мне ничего не нужно, просто дай мне уйти!

– Ты хотел убить меня! – Ньютон всё крепче сжимал копьё, надавливая остриём на кожу пленника.

– Если бы мне нужна была твоя смерть, я бы сделал это, пока ты спал!

На шее пленника показалась кровь, и Ньютон тут же ослабил нажим.

– Почему тебе так нужен этот артефакт? – спросил он. – Ты мог сбежать, но ты вернулся. За артефактом?

– И да, и нет.

– Что это значит? Объясни!

– Я всё скажу, – Корвич сглотнул и заговорил почти шёпотом. – Только дай мне две минуты и не шуми. Прошу…

Ньютон кивнул и попытался больше не терять самообладания. Ведь всё это казалось бредовым сном. Кровь, гной, изуродованное лицо Корвича. Ньютон буквально заставлял себя смотреть на это лицо через жалость и отвращение. И от того, что он держал копьё, держал его всерьёз у чьего-то горла, у горла стоящего перед ним на коленях взрослого мужчины, Ньютон не испытывал ни капли удовольствия. А только тошноту, желание отвернуться и попросту убежать.

– Мы прибыли сюда за артефактом, – спешно заговорил Корвич. – Пришли, потому что война не окончена. Гуру считает… что всё закончилось со смертью Абиаса. Но это не так. Лига возрождается…

– Почему вы мешаете Ордену? – после секундной паузы спросил Ньютон.

– То, чем вы занимаетесь, губительно для мира снов. Добыча артефактов сокращает общую территорию, расширяет Эдем, уничтожает хранителей – всё это нарушает энергетический баланс…

– Баланс в мире снов?

Корвич скорчился, сдавленно кашлянул кровью, и всё же заговорил вновь:

– Во всех мирах. Каждый добытый вами артефакт приближает Гуру к его цели – к соединению миров. Никто не должен владеть такими знаниями… Иначе, произойдёт неизбежное… Если ответы заведут его не туда, куда нужно, если Гуру зайдёт слишком далеко, то оба мира будут уничтожены!

– Ты врёшь, – выпалил Ньютон. – Не будет никакого конца света.

Корвич молчал и лишь внимательно посмотрел в глаза молодого сноходца.

– По-твоему не глупо рассказывать всё это мне?– спокойнее сказал Ньютон. – О Лиге? О возрождении? Почему мне не убить тебя и не рассказать обо всём Гуру? Я ведь член Ордена!

– Член Ордена? – Корвич насмешливо прыснул. – Это ты так решил, или они тебе так сказали?

От этих слов Ньютон почувствовал внезапную злость и сильнее надавил копьём в горло врага:

– Что ты имеешь в виду?

– Думаешь, они приняли тебя в свою семью по доброте душевной? – просипел Корвич и судорожно слизнул кровь с губ. – Думаешь, подарили тебе сказку, помогли обрести себя и всё такое?

Ньютон не знал что ответить.

– Они используют тебя, парень. Думаешь, они тебе друзья? Как бы ни так. У Гуру нет друзей. И все, кто его окружают, для него всего лишь расходный материал.

– Твои слова…

– Чистая правда, – перебил Корвич и добавил. – Думаешь, это ты их выбрал? Нет, дружок. Это они тебя выбрали и промыли мозги. Гуру и его девчонка. И ты бы понял это давно, если бы задавал правильные вопросы. Хотя бы самому себе…

– Правильные вопросы?

– Например, почему девчонка открыла тебе свою комнату? Как они вообще нашли тебя? Почему приняли? Почему Гуру ничего тебе не рассказал о войне с Лигой до прихода сюда? И почему он делает всё, чтобы ты лишился своего прошлого?

– Он не… – хотел ответить Ньютон, но словно онемел. – Он ничего такого…

В голове заворошились воспоминания тренировок с учителем и его «правила». «В мире снов лучше называться прозвищем». «Лучше разделять свою жизнь в реальности, и жизнь в мире снов». «Ты же знаешь, мы не обсуждаем наши реальные жизни».

– Ага, вижу, ты начинаешь въезжать, – легче произнёс Корвич, когда остриё перестало до крови пронзать кожу. – Этот демон делает всё, чтобы ты чувствовал себя одиноким и нуждался в его покровительстве. А затем ты сам отдашь то единственное, что ему нужно от тебя.

– И что же это?

Корвич ухмыльнулся:

– Так, самая малость – жизнь.

Ньютон недоверчиво покачал головой:

– Ты всё выдумываешь, – запротестовал он. – Гуру предупреждал… предупреждал, что ты это скажешь, – затем он замолчал, собираясь с мыслями. – Зачем ему моя жизнь?

Златозубая улыбка Корвича постепенно ослабла, и в темноте остались различимы только два серых глаза.

– За тем же, зачем ему нужна была жизнь твоего брата.

От этих слов всё, что заставляло Ньютона крепко стоять на ногах в этом странном мире, куда-то бесследно пропало, и копьё выпало из его обессиленной руки. Он сделал шаг назад, не отводя глаз от Корвича, затем ещё один и лишь ступив в воду остановился.

– Вижу, ты знаешь о себе не больше, чем о своём брате, Залевски, – в голосе Корвича возникли призрачные нотки сочувствия.

– Ты знал Артура? – с трудом отыскав дар речи, спросил Ньютон. – И откуда ты знаешь, как меня зовут?

Истерзанный пленник с трудом поднялся на ноги и, казалось, хотел ответить, но снаружи снова донёсся голос Гуру.

Растерянный Ньютон медленно повернулся на звук и вновь уставился на пленника с тем же растерянным выражением лица.

– Хочешь узнать правду о себе и о брате? – спешно заговорил Корвич и стал медленно отступать во мрак пещеры. – Найди меня в мире снов. Дубовая дверь с кованной решёткой. На решётке чёрный грифон. На левой его лапе эмблема Лиги Весов. Отыщи меня, но до тех пор берегись Гуру и девчонки. Делай вид, что ничего не произошло. Подыграй им, – шаги стихали вместе с голосом. – А когда мы снова встретимся, ты узнаешь правду. И сам выберешь сторону…

– Но если ты не выберешься? – оживившись при мыслях о смертельной ране Корвича, от страха потерять нужную ниточку к давно забытому сну, зашипел в темноту Ньютон.

– Выберусь, – эхом из глубины пещеры донёсся голос и растворился в гулкой тишине.

* * *

Выйдя из сырости на свежий воздух, у Ньютона закружилась голова, и он буквально наткнулся прямо на Гуру. В руках учителя был пистолет, в тёмных глазах сверкала решительность, которая тут же погасла при виде растерянного, извозившегося в грязи ученика.

– Он там? – с надеждой в голосе спросил Гуру, заметив на руке Ньютона жёлто-красную кровь.

Ньютон молчал, всё ещё пытаясь собрать себя по частям, и лишь когда учитель шагнул к пещере, поспешно вымолвил:

– Мы дрались. Видимо, он оглушил меня и… убежал.

– Проклятье! – сквозь зубы выдавил запыхавшийся от долгой погони Гуру и всё же вошёл в пещеру.

Ньютон остолбенело ждал, и лишь когда учитель вернулся ни с чем, почувствовал странное облегчение.

– Пошли отсюда, – скомандовал Гуру, но внезапно откуда-то сверху донёсся шорох и звонкий хриплый голос подростка.

Это был Хосе:

– Он здесь! Здесь! Я его поймаю! – крики малыша эхом разнеслись над ущельем.

Ньютон и Гуру задрали головы. Прямо над ними на вершине двадцатиметровой скалы показался Корвич, выползающий из каменой расщелины. Хосе мчался к нему, перепрыгивая по скользким отвесным камням. В глазах учителя, смотрящего на него, появились надежда и гордость.

– Хватай его, малыш, хватай, – словно заклинание тихо повторял Гуру, поднимая пистолет, но прицелиться мешали деревья. – Хватай же! Хватай!

Искалеченный Корвич пустился наутёк, но резвые и сухие ноги подростка, словно пружины, буквально подбрасывали полного решимости Хосе и несли к неизбежному триумфу. Но в следующий миг эти же ноги его подвели.

Сначала малыш чуть вскрикнул, но лишь по-детски, словно от испуга собственной неуклюжести. И только когда всё его тело потянуло в пропасть, над ущельем разнёсся тонкий, слишком тонкий, даже для подростка, душераздирающий вопль, похожий на жалобный крик птицы, лишившейся крыльев. Этот вопль смолк, обернувшись глухим ударом. Затем наступило молчание.

И только ветер уносил слабое эхо голоса Хосе куда-то вдаль. Голос, застрявший в голове оглохшего от ужаса Ньютона.

 

 

Глава 25. Сомнения

 

Аня заканчивала со сборами, когда Ньютон и полуголый Гуру, держащий на руках обмякшее тело Хосе, вышли из зарослей. Девушка выронила рюкзак, бросилась им навстречу и, увидев малыша, побледнела до неузнаваемости.

Левая нога Хосе, оголённая из-за оторванной штанины, неестественно выгнулась вбок. Из бедра, перетянутого чуть ниже паха ремнём, сочилась кровь, успевшая пропитать скомканную в месте раны майку Гуру. Руки и кончики пальцев Хосе укрывали свежие тёмно-красные струпья. Из разбитой головы, над левым ухом, сквозь распущенные засаленные кудри проступала кровь.

– Что случилось?

Лишь когда они положили Хосе на каримат, Гуру всё рассказал. Ньютон не слышал ни слова. Всё, происходящее теперь, воспринималось скомканными обрывками. Разорванный на несколько частей он всё ещё стоял над Корвичем, в той пещере. Другая его часть падала в пропасть, вместе с Хосе.

Ньютон механически выполнял всё, что требовал учитель, хотя толку от него однорукого было чуть, и он без сопротивления отдал бинты и аптечку Ане.

– Аня, затягивай здесь, где я держу! – бросал команды Гуру.

– Что у него с головой?

– О ноге беспокойся! Нужен ещё бинт.

– Это последний, – голос Ани слегка дрожал.

Гуру выругался во всю желчь, не забыв упомянуть и Корвича, и Анину доброту к нему, а затем он бросил на Ньютона испепеляющий взгляд.

– Не стой! – заорал он на него. – Говори с ним!

Ньютон говорил, но Хосе закатывал глаза, отключался и бледнел так скоро, что озорное, обычно шоколадного цвета лицо, стало восковым серым. Лишь когда Ньютон навалился на его тощие узкие плечи, по предварительной команде учителя, и прижал к земле, и когда Гуру без команды и счёта с хрустом вправил кость, полные слёз, ярко оранжевые глаза Хосе распахнулись, и покрытое потом лицо изуродовала мука. Это лицо застыло всего в паре сантиметров от Ньютона, и в тот миг ему показалось, будто малыш всё знал заранее. И мутный, слишком взрослый теперь взгляд его полнился обидой и обвинениями. Но это было не так. Малыш не мог ничего знать.

Ньютон подскочил на ноги. Он стоял в оцепенении, пока глаза Хосе не закрылись, а дыхание не стало тихим и ровным от очередной дозы морфия, введённой Аней, и лишь тогда он ушёл к берегу, мысленно проклиная всё на свете.

Ледяной отрезвляющей водой он смывал с лица засохшие серые корки. Затем поднимался, видел в воде своё размытое отражение и наблюдал, как течение уносит грязь.

Внезапно Ньютон почувствовал на своём испачканном плече чьё-то прикосновение и едва не оттолкнул неизвестного. Но вовремя опомнился. Это оказалась Аня.

– Ты как? – спросила она, старясь заглянуть ему в глаза, которые он тщательно отводил в сторону.

Ему хотелось рассказать ей обо всём. Выпалить всё, как на духу. Сказать, что это его вина, что это он позволил Корвичу уйти, и что из-за этого Хосе погнался за ним и упал. Сказать о том, как Корвич склонился над обрывом и глядел на распластавшегося на камнях малыша с ехидной улыбкой. И во всём, во всём виноват только сам Ньютон. С самого начала он, однорукий недотёпа, только и годился на то, чтобы держать несчастного Хосе. Держать, подобно мучителю, не способному разделить и долю незаслуженных страданий малыша.

Но вместо всего этого Ньютон только подобрал под себя всё ещё трясущуюся исцарапанную руку и сжал онемевшую от холода ладонь между коленями и животом. Рука всё ещё казалась испачканной кровью и гноем Корвича.

– Ты как? – повторила вопрос Аня.

– Цел, – ответил Ньютон, не отводя взгляда от бесформенного солнца, угодившего в речную рябь.

– Я вижу, но… – девушка помедлила. – Как ты?

Больше Ньютон ничего не смог ответить.

Аня упрашивала Гуру не сниматься с лагеря, пока не удастся остановить кровотечение:

– При переходе оно усилится. Он истечёт кровью!

Но Гуру был непреклонен.

– Так и так истечёт, – тихо говорил он, спешно накладывая шину. – Бедренные вены перебиты. Мы это не зашьём. Благо хоть артерия цела. Я не могу остановить кровотечение. Только замедлить.

– Тогда сделаем хотя бы носилки. Чтобы уменьшить давление на ногу.

– Нет времени.

– Гуру!

– Если поторопимся, всё обойдётся. Я сам его понесу.

Гуру затянул жгут. Хосе всхлипнул сквозь сон. Учитель оставил ногу в покое, переместился к голове малыша и привёл его в чувства.

– Хосе, – позвал он жёстким менторским тоном, отчего плавающие зрачки малыша на мгновение задержались на месте.

– Маэстро? – слабо откликнулся он.

– Нужно выдвигаться, дружок, – неожиданно мягко, как никогда, произнёс Гуру и погладил Хосе по слипшимся волосам.

Затем учитель поднялся, держа остатки верёвки, и подозвал Ньютона с Аней.

– Помогите мне закинуть его на спину. Возьмите немного еды, воды, остальное бросайте здесь. Аня, артефакт при тебе?

Девушка кивнула.

– Хорошо. Поспешим.

* * *

Ньютон опережал остальных на несколько десятков метров. Теперь он расчищал путь, отчаянно растаптывая высокую зелёную траву.

* * *

– Гуру, ему хуже и хуже. Кровотечение усиливается.

Гуру молчал. Только его шумное дыхание звучало над морем остролистой травы, расстелившейся от горизонта до горизонта.

Руки Хосе, привязанного к могучей спине учителя, безвольно качались, а голова лежала на мокром от пота плече Гуру. За дрожащими веками виднелись болезненные белки.

– Гуру ты слышишь? – не унималась Аня.

– Слышу, – едва различимо ставил в очередной громкий выдох Гуру.

Он оскалился, подправляя на себе малыша, и ускорил шаг.

* * *

Ньютон шёл, превозмогая усталость, боль от молочной кислоты, от ушибов по всему телу. Аня тоже выглядела измотанной и смотрела только себе под ноги, где следом за Гуру на зелёной траве оставались красные капли.

* * *

Несколько долгих часов, полных немой ярости и оглушительного страха, они пробирались через заросли, не видя ничего, кроме подслеповатого солнца, скользившего за мутной пеленой туч. Где-то за их спинами, в покинутых ими горах снова бушевала гроза.

* * *

Когда последний громовой раскат пронёсся над безграничным пространством и ровное свинцовое небо внезапно смолкло, Ньютон в очередной раз рванул вперёд сквозь остролист и повалился на что-то мягкое. Что-то под рукой мерно зашуршало. Он открыл глаза и понял, что лежит на мелкой гальке.

Послышались шаги за спиной. Он сел, одновременно стаскивая с себя рюкзак.

– Пришли, – объявил Гуру и тоже тяжело опустился.

Ньютон стащил с его спины Хосе. Аня помогла разместить малыша на земле. Учитель откинулся назад и почти неслышно застонал, прикрывая глаза рукой.

Отдышавшись, Ньютон огляделся. Они вышли на побережье. Пляж тянулся влево и вправо бесконечной белой полосой, а впереди раскинулась неподвижная водная гладь. Противоположного берега не было, и в том месте, куда мог дотянуться взгляд, вода словно сливалась с небом.

Ньютон никогда раньше не видел подобного. Можно было предположить, что перед ним океан, но поверхность этого водоёма хранила идеальную гладь. В её зеркальном спокойствии отразилась серая пелена туч, неподвижная в небе, отчего вода казалась матовой.

Ньютон пригляделся и понял – тучи действительно замерли на месте. И он почувствовал то, от чего по телу пробежали мурашки. Родное и всесильное ощущение полного бесчувствия. Когда кожу не щекочет песок, когда ветер не заставляет глаза слезиться, когда по макушке не хлещет ледяной ливень. Ньютон видел перед собой нечто неограниченное тюрьмой материи и её скупыми условностями. Он предательски покосился влево. Рука не возникла, однако в сознании зрела безошибочная уверенность – шагни он чуть дальше к отсутствующему горизонту, и он вновь станет «целым». Впереди был мир снов. Впереди – дом.

Недалеко от места, к которому вышли сноходцы, в зарослях стояли две припрятанные вёсельные лодки.

– Бросайте здесь всё, – скомандовал Гуру и зашагал к лодкам.

Аня присела рядом с Хосе и взяла его холодную руку в свои:

– Эй, Че-Гевара, просыпайся, – мягко позвала она.

Ньютон несколько секунд смотрел на утомлённое, постаревшее лицо озорника Хосе, надеясь увидеть азартную хитрую улыбку. Но этого не случилось. Тогда он в траурном молчании зашуршал по гальке вслед за учителем. Вместе они подтащили лодки к воде. Затем перенесли в одну из них Хосе, и Гуру, приняв у Ани часть артефакта, посмотрел на неё и Ньютона.

– Вот и всё, – заговорил он без радости и облегчения, а скорее с тоской. – На этом ваше участие в охоте заканчивается… Плывите прямо. Когда увидите колодцы, ныряйте прямо в них. Они выбросят вас на общую территорию, и вы сможете проснуться, – учитель устало выдохнул. – Как только выберетесь, обратного пути в Эдем не будет. Попасть сюда можно лишь раз, как и выбраться. Так что, поторопимся, пока бреши не закрылись.

– А вы? – спросил Ньютон.

– Я поплыву с Хосе, – дневник Биаса всё ещё лежал в руках учителя. – С артефактом моё возвращение займёт больше времени, чем у вас. Но когда я вернусь, то сразу дам о себе знать. А до тех пор берегите себя и ждите моего возвращения.

– А Хосе? – снова выпалил Ньютон.

Гуру бросил в него удивлённый и подозрительный взгляд.

– Если поспешим, с ним всё будет в порядке, – холодно ответил учитель. – Ну, есть ещё вопросы? Ньютон, помоги толкнуть лодку.

Гуру взялся за борт и приготовился толкать, но Ньютон остался неподвижным. Странное предчувствие словно сковало тело, и в голове отчётливо прозвучал голос Корвича: «…единственное, что ему нужно от таких, как ты… Жизнь… У Гуру нет друзей... расходный материал». Теперь слова пленника обретали неясную форму и словно воплощались в жизнь, точно пророчество, исполнение которого вновь зависело от Ньютона.

– Ау, Ньютон! Хватит мечтать. Подсоби…

Ньютон почувствовал, как по затылку пробежался холодок. Он сглотнул, и со всей возможной решимостью сказал:

– Нам нужно держаться вместе.

Озадаченный Гуру чуть помедлил, затем отпустил борт и выпрямился. От его взгляда сердце Ньютона заколотилось так же, как утром в пещере, и всё же он вновь произнёс:

– Давайте вернём артефакт и Хосе вместе.

Аня стояла рядом с ним, ничего не понимая.

– С артефактом нам придётся пробираться через мёртвые локации очень долго, – тон Гуру стал нетерпеливее и жёстче. – Вместе мы привлечём слишком много внимания. Один я проскользну незаметнее и мимо хранителей, и возможных недругов…

– Тогда… – перебил его Ньютон, ища аргументы, и всё, что смог, это глупо выпалить. – Нельзя нам разделяться!

Он не собирался сдаваться и беспомощно зашарил взглядом по гальке, в поисках решения.

– Давайте, хотя бы через брешь выберемся все вместе… Мы выберемся в мир снов, а там уже… А там вы заберёте артефакт, а мы с Хосе уйдём…

Гуру кривился от каждого слова Ньютона, как от унизительных пощёчин. Внезапно Аня встала между ними и заглянула в растерянно бегающие глаза Ньютона.

– Поток энергии в колодцах узок и слаб, чтобы мы могли воспользоваться одним из них все вместе, – заговорила она. – Его силы может не хватить и тогда, в лучшем случае мы останемся здесь, а в худшем он просто раздавит нас, когда закроется.

– Именно поэтому идём по двое, – добавил Гуру.

– Нет! – отчаянно крикнул Ньютон.

Учитель шагнул к нему с сжатыми кулаками и навис, как тень хранителя. В его чёрных глазах Ньютон увидел собственное воспоминание – тело Большого с раздавленным горлом, и колени его вмиг стали ватными, ладони вспотели.

– Я могу поплыть с Хосе, а вы забирайте артефакт и плывите с Аней, – почти взмолился Ньютон.

– Да что с тобой такое! – Гуру рассвирепел. – Совсем ополоумел? У нас нет времени на споры!

– Пожалуйста, – севшим голосом попросил Ньютон. – Почему не сделать так, как я предлагаю?

– Потому что у тебя нет опыта, как у меня или Ани! Если ты не заметишь колодец, вы с Хосе останетесь здесь и сдохните оба! Прекрати сейчас же своё помешательство и помоги мне с лодкой! Не то твой друг умрёт!

Аня взяла Ньютона под руку и тихо прошептала ему на ухо мягким, усыпляющим тоном:

– Ньютон, не нужно спорить…

Ньютон высвободил руку так резко, словно теперь прикосновения девушки обожгли его, и снова обратился к учителю:

– Тогда я поплыву с вами, – заявил он и, собрав смелость в кулак, выпалил на одном дыхании. – Вам ведь моя жизнь нужна.

Ньютон ожидал, что после этих слов у Гуру возникнет такое же выражение, какое было теперь у Ани – полное недоумение. Ожидал, что учитель бросится на него в ярости. Ожидал, что Гуру растеряется и в этот миг Ньютону проявится истинная сущность главы Ордена. Словом, ожидал чего угодно, но только не того, что последовало дальше.

От слов, которые Ньютон произнёс с таким трудом и решимостью, Гуру только издал удручённый стон, прикрыл глаза и сжал переносицу, словно услышал нечто подобное не в первый раз.

– Давай на чистоту, – спокойнее заговорил учитель. – Ты говорил с Корвичем, и он сказал тебе что-то такое, от чего ты теперь мне не доверяешь. Это так?

Ньютон не мог ответить – в горле всё сдавило.

– Ньютон, – громче позвал его Гуру. – Я задал вопрос и если ты на него не ответишь сейчас, этот разговор станет для нас с тобой последним. И тогда можешь забыть про бункер, про Орден, и про всё, что нас объединяло. Ну, так что? Корвич тебе что-то наговорил?

– Да, – признался Ньютон и почувствовал внезапную надежду на то, что учитель переубедит его, скажет что-то, что обратит слова пленника в исключительную ложь. – Он сказал, что у вас нет друзей. Только расходный материал. И ещё, что вы неслучайно взяли меня к себе. Что вам нужна моя жизнь…

Ньютон хотел добавить, что Корвич упомянул и о смерти брата, но внутренний голос предостерёг его, и он замолчал.

Аня вопросительно посмотрела на Гуру, но тот и бровью не повёл. Весь его испытующий взор был сосредоточен на ученике. Но затем он смягчился, и устало выдохнул:

– И ты решил, что это правда?

Ньютон поднял взгляд и вновь увидел перед собой прежнего, измученного дорогой учителя, который целый день нёс малыша на себе и теперь желал только одного – вытащить своих учеников из этого проклятого места.

– Расходный материал, – тихо и задумчиво повторил Гуру, словно пробуя неприятный вкус этих слов. – Я ведь тебе уже рассказывал о прошлом Ордена… – он секунду задумчиво помолчал, но внезапно изменился в лице и заговорил с Ньютоном так холодно и грубо, как в день их знакомства. – Я не собираюсь перед тобой каяться за свои ошибки, сопляк. Если ты не видишь – я пытаюсь вытащить всех нас отсюда живыми, пока ты тянешь время. Если слова человека, который дважды пытался тебя убить, значат для тебя больше, чем мои, прошу к штурвалу, – он ладонью указал на Хосе. – Бери его, садись в лодку, и уплывайте. Но если сгинете здесь – знай, что это был ТВОЙ выбор.

Аня хотела что-то возразить, но Гуру остановил её жестом руки.

– Но прежде чем уплывёшь, верни то, что принадлежит Ордену, – добавил он, глядя на Ньютона.

Оберег во внутреннем кармане штормовки словно ожил и запульсировал в такт сердцу Ньютона, полному сомнений.

– Если выберетесь, пойдёшь своим путём, – сказал учитель. – Я буду знать, что мы ошиблись в тебе, и тогда в твоих интересах, чтобы наши пути не пересекались.

Ньютон глянул на Аню, пытаясь найти подсказку в её глазах. Эти два синих айсберга не могли ему лгать. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Он долгие секунды смотрел, ища ответ. И нашёл. Аня не так доверчива, и не всегда понимала Гуру и не во всём его поддерживала. Но, несмотря на это, сейчас она была полностью на его стороне. И в её лице Ньютон видел лишь недоумение и испуг, в которых виноват только он со своей паранойей.

– Простите, – выдохнул, наконец, Ньютон и, смахнув наваждение и влагу с лица грязным рукавом, обошёл лодку и взялся за нос, готовый тянуть. – Сделаем, как вы сказали.

На лице Гуру не отразилось ничего. Он только коротко кивнул, упёрся руками в борт, и лодка, взрезая рыхлый каменный ковёр, заскользила в воду. Когда вода добралась до колен Ньютона, он внезапно ощутил её живительную вибрацию, а с ней своё тонкое тело. Он отпустил лодку и та гладко пошла по воде сама. Он в последний раз посмотрел на худое, увядающее в забвении лицо Хосе.

Гуру запрыгнул в лодку и взялся за вёсла. Задержавшись возле ученика, он тихо произнёс:

– Этого разговора не было. Я дал тебе выбор на этот раз… В другой раз не дам.

Ньютон пристыженно отвёл глаза и покорно кивнул.

* * *

Аня гребла, тревожа зеркальную серую гладь. Ньютон сидел перед ней, с тревогой глядел то на руку, которая вопреки ожиданиям никак не появлялась, то на горизонт, на уменьшающуюся лодку Гуру.

– Что на тебя нашло? – тихо спросила Аня, когда они отошли от учителя достаточно далеко.

Ньютон медленно покачивался взад вперёд, затаив дыхание. В горле застыл солёный ком, не способный обратиться в слова. Мыслями он всё ещё был с Хосе, с Корвичем в пещере, с Гуру на берегу.

Аня подняла вёсла сушиться, коснулась его плеча, и только тогда Ньютон посмотрел на неё.

– С Хосе всё будет хорошо, – сказала она.

Нет, эти глаза не могут лгать. Ньютон взял Аню за руку и внезапно осознал, что несколько минут назад едва не потерял всё, что обрёл в этом безумии, всё, чем дорожил и что не хотел отпускать. Рука в его руке была живой и осязаемой. Скоро они окажутся в мире снов, прекрасном, но бесплотном. И Ньютон вновь станет искать давно забытый сон. Но сейчас он держался за Аню, за её уверенность в глазах-айсбергах, за прекрасную печал


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: