Сатира в романе: московская дьяволиада

Преподаватель:

На фоне Воланда и его свиты, в которых парадоксальным образом инфернального оказывается неожиданно немного, по-настоящему дьявольским выглядит литературная и бытовая Москва 20-30-х годов. Когда Воланд выглядит как таинственный и благородный герой, театр «Варьете» и ресторан «Грибоедов» представляют собой «сатанинский бал», кружение мелких бесов: «Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жукопов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Жоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожковых брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шничкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице.

Оплывая потом, официанты несли над головами запотевшие кружки с пивом, хрипло и с ненавистью кричали: «виноват, гражданин!» Где-то в рупоре голос командовал: «Карский раз! Зубрик два! Фляки господарские!!!» Тонкий голос уже не пел, а завывал: «Аллилуйя!». Грохот золотых тарелок в джазе иногда покрывал грохот посуды, которую судомойки по наклонной плоскости спускали в кухню. Словом ад».

 

В романе объектами булгаковской сатиры становятся различные бытовые и социальные пороки: циничное безверие (Берлиоз), взяточничество (Босой), хамство и пьянство (Степа Лиходеев), травля талантливых художников (деятели МАССОЛИТа).

Тема творчества в романе

Преподаватель:

 

1. Во многом роман «Мастер и Маргарита» ‒это также и роман о творчестве и в центре его с этой точки зрения оказывается фигура Автора. (Писатель всегда был главным героем булгаковской прозы: Мольер в «Кабале святош», Пушкин в «Александре Пушкине».) Неслучайно роман приобрёл окончательное название ‒ «Мастер и Маргарита»: мастер ‒ то определении творца, которое близко Булгакову. Имя «Мастер» отсылает к романтизму: «И вот: на мне кафтан с громадными карманами, а в руке моей не стальное, а гусиное перо. Передо мною горят восковые свечи, и мозг мой воспален» («Жизнь господина де Мольера»). Имя «Мастер» подчёркивает труд в литературном ремесле. Имя «Мастер» противополагается понятию «писатель», которое в романе дискредитировано образами писателей МАССОЛИТа.

 

2. При этом наградой Мастера за его труды, за его роман оказывается не свет, а покой: «– Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей, – и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?

– Мне ничего не трудно сделать, – ответил Воланд, – и тебе это хорошо известно. – Он помолчал и добавил: – А что же вы не берете его к себе, в свет?

– Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом проговорил Левий».

Однако противопоставление света и покоя, скорее, внешнее в романе: свет и покой похожи на 2 варианта рая.

Кроме того, мотив покоя вызывает ассоциации с пушкинским «На свете счастья нет, но есть покой и воля. ∕ Давно завидная мечтается мне доля Давно завидная мечтается мне доля ‒ ∕ Давно, усталый раб, замыслил я побег ∕ В обитель дальную трудов и чистых нег» и лермонтовским «Уж не жду от жизни ничего я, ∕ И не жаль мне прошлого ничуть; ∕ Я ищу свободы и покоя! ∕ Я б хотел забыться и заснуть!».

Конкретные же черты покоя Мастера ‒ сад, вишни, музыка, свечи, ручей ‒ напоминают о знаковых садах начала XX века ‒ чеховском «Вишневом» и блоковском «Соловьином».

 

3. Одним из главных мотивов романа, связанных с темой творчества, является облечённый в афоризм мотив о бессмертии настоящего искусства: «Рукописи не горят!».

 

ЭТИКА:

Воспитание мужества и честности творца; укоренение надежды на сохранение культурных ценностей в независимости от обстоятельств.

 

Послесловие

Преподаватель ставит учащимся на проигрывателе арию Аиды из оперы Д. Верди «Аида», слова которой ‒ «Боги мои, боги…» произносит Пилат на балконе Иродова дворца и озвучивает голос автора в сценах ресторана «дома Грибоедова», и фокстрот В. Юманса «Аллилуйя», под который живут москвичи 20-х годов.

Вопрос:

‒ почему именно эти 2 музыкальные темы становятся определяющими для романа?

Примерный ответ:

Печальная и надрывная ария из «Аиды» определяет общий трагический тон романа, а фокстрот создаёт музыкальный фон для приключений Воланда и его свиты и московской «дьяволиады».