2020-06-10
67
Было ясно, что сейчас Тралл Сенгар просто не в состоянии что-то ответить или задать вопрос, поэтому Онрек продолжил, гадая, куда же подевалась его обычная немногословность:
— Сенешаль говорил о том, что они сами охотятся — за нарушителями, которые пересекли огненный Путь. Но эти нарушители — не те отступники, за которыми охотимся мы. Куральд Тюрллан — не запечатанный Путь. Более того, он лежит рядом с нашим, Телланном, ибо из него Телланн проистекает. Огонь есть жизнь, а жизнь — огонь. Огонь ведёт войну с холодом, истребляет лёд. Он — наше спасенье. Заклинатели костей использовали Куральд Тюрллан. Вероятно, как и другие. То, что подобные вторжения могут вызвать вражду лиосанов, никому не приходило в голову. Ибо нам казалось, что нет никаких тисте лиосанов. Теперь Монок Охем знает. И должен это учитывать. Откуда взялись эти лиосаны? Как далеко — или близко — лежит их дом? Отчего они ныне пробудились для обид и вражды? Чего хочет тот, кто скрывается под видом Оссерка? Где…
— Хватит! Пожалуйста, Онрек, хватит! Мне нужно подумать… нужно…
Тралл вдруг вскочил, отмахнулся от т’лан имасса и пошёл прочь.
— Думаю, — тихо проговорил Онрек себе под нос, глядя на взвинченного эдура, — пора мне вернуться к немногословности.
Небольшой обломок кирпичной стены установили в центре круга; заклинатель костей нанёс на его верхнюю часть надрезы и черты, и Онрек осознал, что Монок Охем уже распознал небесные пути двух солнц и многочисленных лун этого мира.
Всё вокруг тонуло в постоянной игре цветов, окрашенных, впрочем, оттенком крови, который иногда передавливала синь, очерчивая всё холодным, металлическим блеском. В данный момент доминирующим оттенком был пурпур, пламенеющий отблеск далёкого пожарища. Но воздух оставался недвижным и влажным, вечно печальным.
Весь мир купался в тенях. У Псов, которых Онрек невольно освободил из каменной темницы, были десятки теней. Изломанный воин задумался, куда же ушли эти звери. Он был уверен, что они покинули этот мир, известный как Зарождение.
Тень и дух воссоединились… в этих зверях было нечто… необычное. Будто оба были сотворены двумя различными силами, двумя аспектами, скованными вместе. Онрек выпустил этих Псов, но, если хорошо подумать, пожалуй, не освободил их. Не освободил Тень от Тьмы. То, что отбрасывает… — от того, что отбрасывается. Воин опустил взгляд, чтобы рассмотреть множество собственных теней. Было ли между Онреком и ними некое напряжение? Явно существовала некая связь, узы. Но он был хозяином, а они — рабами.
На первый взгляд… Безмолвные мои сородичи. Вы идёте впереди меня, вы — следуете за мною. Шагаете по сторонам. Сгибаетесь подо мной. Ваш мир обретает форму от моих костей и плоти. Однако ваши длина и ширина принадлежат Свету. Вы — мост между мирами, но по вам нельзя пройти. Ибо они не существенны. Лишь видимы.
— Онрек, ты закрыт для нас.
Он поднял взгляд. Рядом стоял Монок Охем.
— Да, заклинатель. Я закрыт для вас. Ты сомневаешься во мне?
— Хочу узнать твои мысли.
— Они… не существенны.
Монок Охем вскинул голову:
— Тем не менее.
Онрек долго молчал.
— Заклинатель, я по-прежнему связан узами с вашим долгом.
— Но узы рассечены.
— Отступников должно найти. Они наши… тени. Я ныне стою между вами и ими и потому могу вести вас. Теперь я знаю, где искать, какие знаки высматривать. Уничтожьте меня — и потеряете преимущество в этой охоте.
— Ты выторговываешь… продолжение существования?
— Да, заклинатель.
— Тогда скажи, каким путём ушли отступники.
— Скажу… когда это будет важно.
— Сейчас.
— Нет.
Монок Охем гневно воззрился на воина, затем отвернулся и возвратился в круг.
Теперь это место захватил Телланн. Из грязи проросли цветы тундры, явились мхи и лишайники. На высоте лодыжки жужжали чёрные мухи. В дюжине шагов от них стояли тисте лиосаны, их эмалевая броня пылала странным пурпурным светом.
В пятнадцати шагах слева от Онрека замер Тралл Сенгар. Эдур обхватил себя руками, на лице его застыло тревожное выражение.
Монок Охем подошёл к сенешалю.
— Мы готовы, лиосан.
Йорруд кивнул:
— Тогда я начну свою молитву, о Неупокоенный Жрец. И явлю доказательство того, что наш Повелитель, Оссерк, отнюдь не пропал для нас. Ты узнаешь его силу.
Заклинатель костей промолчал.
— А мне, — спросил Тралл, — когда начать всё кропить кровью? И кто из вас заслужил удовольствие меня ранить?
— Выбор за тобой, — ответил Монок Охем.
— Хорошо. Я выбираю Онрека — только ему я готов довериться. Уж извините остальные, если вас это задело.
— Это следует сделать мне, — заявил сенешаль Йорруд. — Кровь лежит в основе силы Оссерка…
Только Онрек заметил, как ошарашили заклинателя эти слова, и воин кивнул в ответ собственным мыслям. Многое открылось в них.
— …и более того, — продолжал Йорруд, — я ведь пролью и свою.
Но Тралл Сенгар покачал головой:
— Нет. Онрек… или никто.
Затем эдур развёл руки, показав зажатые в кулаках глиняные шары.
Йорруд фыркнул, и лиосан по имени Эниас прорычал:
— Прошу дозволения убить его, сенешаль. И тем обеспечить избыток эдурской крови.
— Попробуй, и я обещаю, что в лиосанской крови тоже недостатка не будет, — отозвался Тралл. — Заклинатель, ты узнаёшь эти снаряды?
— Малазанцы называют их «ругань», — ответил Ибра Голан, предводитель клана. — Хватит и одной, учитывая, насколько мы все близко.
Тралл ухмыльнулся воину:
— Даже шкура дхенраби у тебя на плечах не выдержит, верно?
— Верно, — откликнулся Ибра Голан. — Доспехи не совсем бесполезны, однако и толку от них не много.
Монок Охем повернулся к сенешалю.
— Прими это условие, — сказал он. — И начинай молиться, лиосан.
— Не тебе отдавать мне такие приказы, — возмутился Йорруд и пришпилил Тралла яростным взглядом. — Тебе, эдур, многому ещё предстоит научиться. Мы сотворим врата, а затем настанет время расплаты.
Тралл Сенгар пожал плечами:
— Как пожелаете.
Поправив свой испачканный кровью плащ, сенешаль шагнул в центр круга. Затем опустился на колени, уткнулся подбородком в грудь, закрыл мерцающие, серебристые глаза.
Жужжащей тучей его окружили чёрные мухи.
Какая бы связь ни соединяла Йорруда с его божеством, работала она хорошо и быстро. Золотое пламя начало вспыхивать тут и там за пределами круга. Оставшиеся трое лиосанов вернулись в свой лагерь и принялись собирать вещи.
Монок Охем вошёл в круг, следом за ним — двое воинов, Харан Эпал и Олар Шайн. Предводитель клана повернулся к Онреку и сказал:
— Хорошо охраняй своего товарища, если хочешь, чтоб он выжил. Лишь об этом думай, Онрек. Что бы ты ни увидел.
— Так и сделаю, — ответил Онрек.
Во многих важнейших вещах, как он понял, соединение душ и сознаний не было нужно, чтобы… понять мысли сородичей. Он подошёл к Траллу Сенгару.
— Следуй за мной, — приказал воин. — Нам пора войти в круг.
Тисте эдур нахмурился, затем кивнул:
— Возьми коробку. У меня руки заняты.
Тралл приделал к ящику ремни. Онрек поднял его и повёл спутника в круг.
Лиосаны уже закончили сворачивать лагерь и теперь седлали своих белых коней.
Огонь продолжал вспыхивать вдоль границы круга, но языки его не были столь велики, чтобы представлять угрозу. Однако Онрек чувствовал приближение бога лиосанов. Или, по крайней мере, внешних слоёв его обманного образа. Осторожный, недоверчивый — не по отношению к сенешалю, разумеется, — но для этого деяния скрытому духу придётся подобраться к самой границе этого мира.
И когда Йорруд пожертвует собственную кровь, мост силы между ним и его божеством будет завершён.
Топот конских копыт сообщил о приближении остальных трёх лиосанов, которые вели четырёх лошадей в поводу.
Онрек вытащил из-под гнилой шкуры маленький обсидиановый нож в форме полумесяца, заточенный по внутренней стороне, и протянул его Траллу.
— Когда я прикажу, Тралл Сенгар, порежь себя. Хватит нескольких капель.
Тисте эдур нахмурился:
— Я думал, ты…
— В тот миг, когда мы перейдём, я не хочу отвлекаться на что бы то ни было.
— Отвлекаться?
— Молчи. И занимайся собой.
Тралл нахмурился ещё сильнее, присел, чтобы вернуть обе «ругани» в ящик, снова плотно закрыл крышку и забросил ремни на плечо. Затем выпрямился и принял каменный нож.
Пламя набирало силу, неразрывным барьером встало по границе круга. Плетение Куральд Тюрллана — однако Властитель, который направил этот Путь, оставался невидим. Онреку было бы интересно понять его природу. Если судить по этим лиосанам, он любил чистоту, как будто такое вообще было возможно. Непримиримость. Простоту.
Простоту крови. Эта деталь говорила о древности, об изначальном, первобытном происхождении. Дух, которому поклонялись прежде немногочисленные дикари. Когда-то на земле было много подобных сущностей, рождённых первичным актом придания смысла предмету, смысла, заключённого в символы и знаки, царапины на скалах и стенах глубоких пещер.
Множество… но племена вымирали, распылялись, их пожирали более сильные соседи. Тайный язык царапин, пещеры с рисунками, которые оживали под рокот барабанов эти таинственные соборы грома… всё утрачено, позабыто. И с уходом этих секретов истаяли и сами духи, ушли в небытие.
То, что некоторые из них задержались, не удивляло Онрека. Как и то, что один из них пошёл на захват другого племени для себя. Новым для воина чувством, от которого будто свело иссушенное мёртвое горло… стал трагизм.
Во имя чистоты поклоняются лиосаны своему богу. Во имя… ностальгии этот бог поклоняется тому, что было, но чего никогда более не будет.
Пролить кровь — самая смертоносная из игр.
Как мы все скоро увидим.
Сенешаль хрипло вскрикнул, и пламя взревело в полную силу, взметнулось стеной со всех сторон. Йорруд рассёк себе левую ладонь. Внутри круга поднялся вихрь, который принёс запах таянья — весны, что пришла в северный край.
Онрек повернулся к Траллу.
— Сейчас.
Тисте эдур провёл обсидиановым ножом по краю левой ладони, затем недоумённо уставился на чистый разрез — плоть аккуратно разошлась по краям пугающе глубокой раны.
В следующий миг хлынула кровь, алые корни вились и ветвились на его серокожем предплечье.
Врата разорвались сами собой, охватили всех, стоявших в круге. Наружу от них потянулись спиральные тоннели, каждый из которых будто уходил в бесконечность. По сторонам взревел хаос, миазматический серый огонь в пространстве между порталами. Онрек подхватил зашатавшегося Тралла Сенгара. Кровь хлестала из его левой руки, будто всё тело эдура сжимала, выдавливала какая-то невидимая, неумолимая сила.
Онрек поднял взгляд — и увидел, что Монок Охем стоит один, запрокинув голову, а ветра Теланна треплют посеребрённый мех его капюшона. Позади заклинателя мелькнули Ибра Голан, Олар Шайн и Харан Эпал — и исчезли в огненном тоннеле.
Спутники сенешаля бросились к неподвижному телу своего предводителя.
Порадовавшись, что другие сейчас заняты — или, по крайней мере, не обращают на него внимания, Онрек подтащил Тралла ближе к себе, так что их тела соприкоснулись, обнял эдура единственной рукой.
— Держись за меня, — проскрежетал воин. — Тралл Сенгар, держись за меня — но освободи свою левую руку.
В изодранный плащ Онрека вцепились пальцы, потянули его вниз. Т’лан имасс разжал объятья и стиснул левую руку Тралла. Кровь кислотой обожгла плоть, которая уже позабыла, что такое боль. От муки Онрек чуть не разжал хватку, но сдержался и наклонился ближе к тисте эдур.
— Слушай! Я, Онрек, некогда из Логросовых т’лан имассов, но ныне чуждый Обряду, клянусь служить Траллу Сенгару из тисте эдур. Я обещаю защищать твою жизнь. И этот обет — не разбить. А теперь — веди нас прочь отсюда!
Их ладони сплелись, соединённые на миг током крови, Онрек развернул Тралла так, что оба оказались лицом к одному из спиральных тоннелей. А затем бросились в него.
Онрек успел заметить, как оглянулся на них заклинатель костей. Но расстояние было слишком велико, а обряд уже начал терять свою силу.
И тогда Монок Охем обернулся, принял свой облик солтэйкена. И вот следом за беглецами бросился массивный, громадный зверь.
Онрек попытался отпустить руку Тралла, чтобы взяться за меч, заслонить дорогу солтэйкену и дать Траллу уйти, но эдур повернулся, увидел всё и не выпустил т’лан имасса. Наоборот — потянул его на себя. И Онрек неуклюже отступил.
По земле стучали костяшки — примат, в которого обратился Монок Охем, несмотря на худобу смерти, был огромен. Пятнистая чёрно-серая кожа, пучки посеребрённых волос на широких плечах, запавшие глаза, иссохшее лицо, мощные челюсти с крепкими клыками… Раздался глубокий, хриплый рёв.
А потом Монок Охем попросту исчез. Пропал в волне хаоса.
Онрек споткнулся, упал на жёсткую землю, так что во все стороны покатился гравий. Рядом стоял на коленях Тралл Сенгар.
В падении их руки расцепились, и теперь тисте эдур неотрывно смотрел на свою левую ладонь — где остался лишь тонкий, белый шрам.
В небе пылало единственное солнце, и Онрек понял, что они вернулись в его родной мир.
Т’лан имасс медленно поднялся на ноги.
— Нужно уходить отсюда, Тралл Сенгар. Мои сородичи отправятся в погоню. Даже если остался лишь Монок Охем, он не отступится.
Тралл поднял голову:
— «Остался»? Это ты о чём? Куда подевались остальные?
Онрек посмотрел на тисте эдур:
— Лиосаны поняли слишком поздно. Поворот Телланна успешно лишил чувств сенешаля. Они были совершенно не готовы. Ибра Голан, Олар Шайн и Харан Эпал вошли на Путь Куральд Тюрллан.
— Куда? Зачем?
Онрек сумел улыбнуться целой половиной лица.
— Они пошли убивать бога лиосанов, Тралл Сенгар.
От армии остались лишь кости и обломки доспехов, которые утопали в густом сером пепле на крутых склонах котлована. Невозможно было понять, стояли солдаты лицом наружу, охраняя какой-то вход под землю, или внутрь, пытаясь удержать то, что там покоилось.
Лостара Йил стояла по щиколотку в пепле. Смотрела, как Жемчуг осторожно расхаживает среди костей, время от времени нагибаясь, чтобы подобрать и рассмотреть поближе тот или иной предмет. В горле у неё пересохло, и ненависть к Имперскому Пути росла с каждым мгновением.
— Пейзаж неизменен, — заметил Жемчуг, — но всегда разный. Я уже ходил по этой тропе — именно по этой. Тогда здесь не было развалин. И никаких костей и ям в земле.
И здесь не было ветра, который мог бы потревожить пепел.
Тем не менее кости и более крупные объекты каким-то образом поднимались на поверхность. Так случалось в песках, так почему бы и не в пепле? Но всё равно некоторые развалины были огромны. Просторные мощёные площади, идеально чистые, без единой пылинки. Высокие накренившиеся башни, словно прогнившие клыки. Мост, ведущий из ниоткуда в никуда, камни уложены так точно, что даже лезвие ножа между ними не вгонишь.
Стряхнув пепел с перчаток, Жемчуг подошёл к Лостаре.
— Очень любопытно.
Лостара закашлялась, сплюнула серую мокроту.
— Просто найди врата и выведи нас отсюда, — прохрипела она.
— Ну, что до этого, дорогая моя, боги нам улыбнулись. Я нашёл врата, притом вполне живые.
Лостара нахмурилась, понимая, что он пытается выжать из неё закономерный вопрос, но задавать его не было никакого настроения.
— Увы, я понимаю, о чём ты думаешь, — продолжил Жемчуг с кривой усмешкой и указал на котлован. — Именно там… к сожалению. Таким образом, перед нами стоит тяжёлый выбор. Продолжить искать более доступные врата (и рисковать тем, что ты себе все лёгкие выкашляешь) или спускаться вниз.
— И этот выбор ты оставляешь мне?
— Почему бы и нет? Итак, я жду. Что выбираешь?
Лостара снова прикрыла лицо и нос шарфом, затянула ремешки на вещевом мешке и решительно зашагала… к котловану. Жемчуг пристроился следом.
— Отвага или слабоумие. Иногда их почти не различить…
— Только задним умом, — буркнула Лостара, пинком сбросила с ноги рёберную клетку, из-за которой чуть не упала, и выругалась, поскольку костяк поднял в воздух тучу пепла. — Что это за солдаты? Ты знаешь?
— Хоть я и могу похвастаться несравненной наблюдательностью и безграничным искусством делать выводы, девочка, я всё же не могу ничего прочесть там, где читать нечего. Трупы. Человеческие, насколько я могу судить. Добавлю лишь, что бой они приняли по колено в пепле, а это означает…
— Что этот мир к тому моменту уже выгорел дотла, — вклинилась Лостара. — Так что либо они пережили пожар, либо были просто странниками… как мы.
— И вероятней всего, вышли именно из тех врат, к которым ныне подходим мы.
— Чтобы сразиться с кем?
Жемчуг пожал плечами:
— Понятия не имею. Но у меня есть несколько гипотез.
— Ну, разумеется, — огрызнулась она. — Все мужчины такие: не можете просто сказать «не знаю», и всё тут. Вы же знаете ответы на все вопросы, а если не знаете, то выдумываете.
— Возмутительное обвинение, дорогая моя. Тут дело не в «выдумывании» ответов, скорее речь об умозаключении гипотетического характера. Есть небольшое отличие…
— Это всё ты говоришь, только я не обязана слушать. Бесконечная болтовня. Всё время. Есть ли на свете мужчина, который может поверить, что слов бывает слишком много?
— Не знаю, — ответил Жемчуг.
Через некоторое время Лостара прожгла его взглядом, но Коготь уже рассматривал что-то впереди.
Они добрались до края котлована и остановились, глядя вниз.
Спускаться будет нелегко — полузасыпанные кости, изъеденные временем мечи, неизвестной толщины слой пепла и пыли. Отверстие на дне зияло чёрным провалом около десяти шагов в поперечнике.
— В пустыне, — пробормотала Лостара, — есть пауки, которые строят такие ловушки.
— Но наверняка не столь большие.
Она наклонилась и подобрала берцовую кость, на миг удивилась её весу, а затем швырнула вниз по склону.
Глухой стук.
А потом слежавшийся пепел у них под ногами исчез.
И оба покатились в клубах пыли, пепла и обломках костей — вниз. Шипящий рывок, и вот они — ослепшие, задыхающиеся — уже падали вниз в струях сухого дождя. И тяжело приземлились на следующий склон, который тоже подался, понёс вниз, точно ревущая лавина. Они падали — вместе с костяными осколками и железным хламом, — и казалось, что падение длится бесконечно.
Лостаре нечем было дышать — они тонули в густой пыли, погружались в сыпучие, густые волны, затем вновь вырывались наружу. И падали вниз, вниз, в абсолютную тьму. Внезапный болезненный удар — кажется, о дерево, — затем изношенный, покоробленный паркет — и снова вниз.
Опять удар и паденье.
Затем Лостара покатилась по плитам под напором пепла и мусора, пока наконец не остановилась, с хрустом ударившись спиной о камень. Слева вверх поднимался холодный воздух — она протянула руку, пощупала — и ладонь провалилась в пустоту там, где должен был быть пол. Пустоту. Лостара лежала на каком-то выступе, и что-то ей подсказывало, что упади она с него, то приземлилась бы уже прямо в объятья Худа.
Чуть выше и справа послышался кашель. Толчок — сверху посыпались пепел и кости.
Ещё один такой толчок, и она свалится с края. Лостара повернула голову налево и сплюнула, затем попыталась заговорить. Слово вырвалось наружу с хрипом и присвистом:
— Не…
Снова кашель, затем:
— Что «не»?
— Шевелись.
— Ого. Звучит нехорошо. Всё плохо, да?
— Плохо. Опять уступ. Опять провал… И тут, думаю, можно падать вечно.
— Благоразумное применение моего Пути в текущей ситуации кажется осмысленным, ты не находишь?
— Да.
— Одно мгновенье…
В воздухе над ними возникла тусклая сфера света, еле пробивавшего клубы пыли.
Она приблизилась… выросла. Стала ярче.
Осветив всё наверху.
Лостара молчала. Грудь ей свело судорогой так, что было не вздохнуть. Сердце бешено колотилось. Балки. Над ними высился деревянный крест высотой с четырёхэтажное здание. Поблёскивали громадные, изъязвлённые штыри.
Которыми к кресту прибили…
…дракона.
Крылья широко расправлены, приколоты к балкам. Задние лапы пробиты насквозь. Шею захлестнули цепи, удерживавшие массивную клиновидную голову так, словно зверь смотрел в небо…
…на море звёзд, отмеченное тут и там мерцающими туманностями.
— Он не здесь… — прошептал Жемчуг.
— Что? Да ведь он же прямо…
— Нет. То есть да. Но… присмотрись. Его окружает сфера. Это карманный Путь, мирок сам в себе…
— Или вход, — предположила Лостара. — Запечатанные…
— Врата. Ох, Королева Грёз! Думаю, ты права. Но всё равно его сила до нас не доходит… хвала всем духам, богам, демонам и взошедшим, и…
— Почему, Жемчуг?
— Потому, девочка, что эта драконица — аспектирована.
— Я думала, все они такие.
— Верно. Ты меня постоянно перебиваешь, Лостара Йил. Аспектирована, повторяю. Но не на какой-то Путь. О боги! Поверить не могу…
— Да будь ты проклят, Жемчуг!
— Отатарал.
— Что?
— Отатарал. Её аспект — отатарал, женщина! Это Отатараловая драконица!
Некоторое время оба молчали. Лостара начала постепенно отползать от края, перенося вес очень медленно, замирая всякий раз, когда пыль начинала струиться из-под неё.
Повернув голову, она разглядела Жемчуга. Тот раскрыл свой Путь так, что завис в воздухе над пеплом. И не сводил глаз с распятой драконицы.
— Мне бы тут пригодилась помощь… — проворчала Лостара.
Он вздрогнул от неожиданности, затем посмотрел на неё.
— Да. Прими мои глубочайшие извинения. Сейчас, я разверну Путь…
Она почувствовала, как поднимается в воздух.
— Не сопротивляйся, девочка. Расслабься, сейчас ты подлетишь ко мне и перевернёшься в вертикальное положение.
Лостара заставила себя замереть, но в итоге только напряглась и застыла неподвижно.
Жемчуг усмехнулся:
— Не слишком грациозно, но и так сойдёт.
Полдюжины ударов сердца спустя она зависла в воздухе рядом с ним.
— Попробуй снова расслабиться, Лостара.
Она пронзила Когтя раздражённым взглядом, но тот уже снова смотрел вверх. Она тоже неохотно подняла глаза.
— Она ведь ещё жива, представляешь? — прошептал Жемчуг.
— Кто же мог такое сделать?
— Кто бы это ни был, нам стоило бы от души поблагодарить его, её… или их. Это создание пожирает магию. Поглощает Пути.
— Все древние легенды начинаются с того, что драконы — сама сущность магии. Как же такое создание вообще может существовать?
— Природа всегда стремится к равновесию. Силы ищут симметрию. Эта драконица — ответ на существование всех других драконов, что жили прежде или будут жить в будущем.
Лостара закашлялась и вновь сплюнула, затем поёжилась.
— Имперский Путь, Жемчуг… чем он был до того, как… обратился в пепел?
Коготь покосился на неё, прищурился. Он пожал плечами и начал отряхивать пыль с одежды.
— Не вижу смысла задерживаться в этом жутком месте…
— Ты сказал, что здесь были врата — но не эти, как я понимаю…
— Да. Там, за выступом. Думаю, в последний раз ими воспользовался тот, кто прибил дракона к кресту. И почему-то не запечатал врата за собой.
— Какая беспечность.
— Скорей уж, невероятная самоуверенность, я бы сказал. Только на сей раз спускаться будем чуть более организованно, хорошо? Тебе не нужно шевелиться, предоставь это мне.
— Такая перспектива приводит меня в ярость, Жемчуг, но ещё хуже то, что другого выбора я не вижу.
— Тебе ещё не надоели голые кости, девочка? Можно было бы просто мило улыбнуться в ответ.
Лостара пригвоздила его стальным взглядом. Жемчуг вздохнул:
— Уже неплохо выходит, девочка. Но надо ещё поработать.
Когда они пролетели над выступом, Лостара в последний раз подняла взгляд, только не на драконицу, а на звёзды над ней.
— А что скажешь об этом ночном небе, Жемчуг? Я не узнаю созвездий… и никогда прежде не видела такого странного свечения.
Коготь хмыкнул:
— Это чужое небо — совершенно чуждое. Дыра, ведущая в чуждые владения, бессчётные миры, в которых живут невероятные твари…
— Ты на самом деле не знаешь, да?
— Конечно, не знаю! — огрызнулся Жемчуг.
— Так почему бы так и не сказать?
— Потому что веселее творчески домыслить, разумеется. Да и как мужчине привлечь внимание женщины, если он будет всё время признаваться в собственном невежестве?
— А ты хочешь привлечь моё внимание? Что ж ты сразу не сказал? Теперь-то я буду каждое слово ловить! В глаза тоже нужно восхищённо заглядывать?
Коготь бросил на неё мрачный взгляд:
— Не оставляешь мужчинам ни единого шанса, да?
— Думать иначе — типичное мужское чванство, Жемчуг.
Они мягко опускались во тьме. Чародейский световой шар летел следом, но на некотором расстоянии, так что пыль в воздухе делала его очертания смазанными и призрачными.
Лостара посмотрела вниз, а затем вскинула голову и зажмурилась, пытаясь одолеть головокружение. И процедила сквозь стиснутые зубы:
— Сколько нам ещё спускаться, как думаешь?
— Не знаю.
— Мог бы и получше ответить!
Коготь промолчал, и Лостара приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на него. Жемчуг выглядел совершенно подавленным.
— Ну? — прошипела она.
— Если это глубины отчаяния, девочка, то мы уже почти достигли дна.
Лостара насчитала ещё сотню ударов сердца, прежде чем они опустились до засыпанного пылью пола. Следом подоспела и колдовская сфера, осветила всё вокруг.
Пол представлял собой цельную скальную породу, неровную, засыпанную костями. Стен свет не достиг.
Магия, которая удерживала их в воздухе, рассеялась. Жемчуг сделал пару шагов, затем взмахнул рукой, словно отбросил в сторону невидимый поток, и перед спутниками возник мерцающий силуэт врат. Коготь хмыкнул.
— Что теперь? — спросила Лостара.
— Тюр. Точнее, Старший Путь, от которого проистекает Тюр. Не помню, как он называется. Куральд Что-то там. Тисте. Не эдуры и не анди, а другие. И… — добавил он тихонько, — последние его посетители оставили следы.
Лостара уставилась на порог. Немного размазанные следы, но всё равно видно. Драконы.
— Я различаю по меньшей мере три пары, — сказала она некоторое время спустя.
— Скорей уж шесть или даже больше. Эти два следа, — он указал пальцем, — принадлежали тем, кто ушел последним. Здоровенные ублюдки. Что ж, зато вот и ответ на вопрос, кто сумел одолеть Отатараловую драконицу. Другие драконы, разумеется. И всё равно дело им выпало нелёгкое.
— Ты сказал, Тюр. А мы сможем его использовать?
— О, думаю, да.
— Так чего же мы ждём?
Жемчуг пожал плечами:
— Следуй за мной.
Лостара пошла за ним, стараясь держаться поближе.
Оба вошли во врата.
И очутились в мире золотого пламени.
Яростные бури на горизонте, дикое, ослепительное небо.
Спутники стояли на выжженной полосе блестящих кристаллов. Бушевавший здесь прежде жар окрасил острогранные камни в мириады цветов. Тут и там виднелись другие подобные полосы.
Прямо перед спутниками высилась колонна, которой придали форму вытянутой пирамиды, иссушенная и запечённая, но лишь обращённую к людям часть обтесали до ровной плоскости. На ней были вырезаны слова неведомого языка.
Воздух обжигал лёгкие, и Лостара уже промокла от пота.
Но — пока что — терпеть было можно.
Жемчуг подошёл к колонне.
— Нужно отсюда выбираться! — прокричала Лостара.
Огненные бури ревели оглушительно, но всё равно она была уверена, что Коготь её услышал и просто решил проигнорировать.
Такого Лостара стерпеть не могла. Она подошла к Жемчугу.
— Слушай меня!
— Имена! — воскликнул он, обернувшись. — Имена! Тех, кто пленил Отатараловую драконицу! Все они — здесь!
Её внимание привлёк растущий рёв, Лостара обернулась направо — и увидела, что на них катится стена огня.
— Жемчуг!
Тот оглянулся, побелел как полотно. Отступил на шаг — и нога выскользнула вперёд, так что Коготь плюхнулся на зад. Растерянный, он опустил руку, а когда поднял — на перчатке блеснула кровь.
— Ты что?..
— Нет!
Жемчуг вскочил — и теперь уже они оба заметили кровавый след, который протянулся наискось через полосу и пропадал в пламени на другой стороне.
— У кого-то проблемы! — сообщил Жемчуг.
— У нас — если не пошевелимся!
Огненная буря заполонила уже половину неба — жар…
Жемчуг схватил её за руку, оба нырнули за колонну…
…и очутились в блестящей пещере. Где кровь хлестала рекой, так что окрасила стены и потолок, а на полу валялись разбитые куски иссохшего воина.
Т’лан имасса.
Лостара уставилась на него. Прогнившая волчья шкура цвета пустыни, сломанный топор на костяной рукояти, парные лезвия из красновато-бурого кремня почти утонули в луже крови. Кого бы он ни ударил, раненый ответил. Грудина неупокоенного воина провалилась внутрь. Обе руки вырвали из плечевых суставов. И этого т’лан имасса обезглавили. В следующий миг они нашли в стороне и саму голову.
— Жемчуг… давай убираться отсюда.
Коготь кивнул. Затем замешкался.
— Что ещё?
— Твой любимый вопрос, — пробормотал он, а затем подобрал отрубленную голову, ещё раз всмотрелся в лицо. — Ладно. Идём.
