Глава двадцать первая 46 страница

— Тогда где, Худа ради, их носило?

Она покачала головой:

— На этот вопрос у меня нет ответа. Но чувствую, что они шли по следу, ведущему через все Пути — и в миры, куда не приведёт ни один из ведомых нам Путей.

— По какому следу? По чьему?

— Подозрения… след имеет какое-то отношение к, кхм, Домам Азатов.

Воистину «проникли в тайны». Ведь Азаты — самая большая тайна из всех.

— Тебе стоит знать, Крокус, — продолжила Апсалара, — им было известно о том, что Угрюмая ждала их. И о том, что она им уготовила. И тем не менее они вернулись.

— Глупость какая-то.

— Нет, если только она не сделала именно то, чего они от неё хотели. В конце концов, мы оба знаем, что покушения провалились — ей не удалось убить ни одного из них. И встаёт вопрос: к чему привёл весь этот бардак?

— Это вопрос риторический?

Она удивлённо вскинула голову:

— Нет.

Резак потёр щетину и пожал плечами:

— Ладно. Он привёл к тому, что Угрюмая оказалась на малазанском троне. Родилась Императрица Ласэна. И Келланвед лишился своего мирского трона. М-м-м. Давай перефразируем вопрос. Что, если бы Келланвед и Танцор возвратились и успешно вернули себе имперский трон? Но в то же время они бы владели миром Тени. Таким образом, у них была бы в руках Империя, охватывающая два Пути. Империя Тени, — он сделал паузу и медленно кивнул. — Они бы этого не потерпели — другие боги. Все Властители навалились бы на Малазанскую империю. Втоптали бы её и двух её правителей в пыль.

— Скорее всего. И ни у Келланведа, ни у Танцора не хватило бы сил, чтобы как-то защититься от столь длительной атаки. Ведь они ещё не укрепили свои притязания на Владения Тени.

— Именно, поэтому они и подстроили свои смерти — чтобы тайно править Тенью так долго, как это возможно, и всё это время усердно работать над возобновлением своих грандиозных планов. Что ж, звучит очень правдоподобно, только вот как-то зловеще. Но разве от этого становится проще понять, какие у них сейчас планы? Я совсем запутался.

— С чего вдруг? Котиллион завербовал тебя, чтобы ты узрел истинный Трон Тени на Плавучем Авалю, и то, чего он добился в итоге, — лучшее из возможного для него и Амманас. Дарист мёртв, Отмщенье попало в руки странника с тёмной судьбой. Эдурская экспедиция уничтожена, а это значит, что тайна остаётся тайной и ещё некоторое время никто её не потревожит. Конечно, пришлось вмешаться самому Котиллиону, чего он, несомненно, хотел бы избежать.

— Не думаю, что ему пришлось бы беспокоиться лично, если бы Гончая не ослушалась меня.

— Что?

— Я прибегнул к помощи Слепой — ты тогда уже была без сознания. И одному из эдурских магов хватило одного слова, чтобы Гончая съёжилась.

— Ах, значит, Котиллион узнал ещё одну важную вещь — его Гончие ненадёжный инструмент в борьбе с тисте эдур. Псы до сих пор помнят своих первых хозяев.

— Наверное. Неудивительно, что он так разозлился на Слепую.

Они бы продолжили беседу, и Резак бы по полной воспользовался внезапной разговорчивостью Апсалар, если бы небо внезапно не потемнело, а тени не выросли со всех сторон, сжимаясь и поглощая их — а затем последовал оглушающий удар…

 

*     *     *

Единственным объектом, выделяющимся на фоне плоской равнины, была огромная черепаха, которая неуклюже ползла по дну древнего моря с бесконечным упорством, присущим лишь неразумным тварям. По бокам от неё возникли две тени.

— Как жаль, что она всего одна, — заметил Тралл Сенгар, — будь их две, мы бы скакали по-королевски.

— Думается, — ответил Онрек, замедляя шаг, чтобы идти в одном темпе с черепахой, — он тоже об этом жалеет.

— И оттого предпринял своё грандиозное странствие… да что там, отчаянный поход к заветной цели. И я ему в некотором роде сочувствую.

— Стало быть, ты скучаешь по своим сородичам, Тралл Сенгар?

— Это слишком обобщающее заявление.

— А — потребность в продолжении рода.

— Едва ли. Мои потребности никак не связаны с тем, чтобы нарожать детёнышей с моими волосами или, упасите боги, моими ушами. — Он протянул руку к пыльному панцирю черепахи и похлопал по нему. — Как и у нашего друга, у меня нет времени думать о всех тех яйцах, которые я никогда не отложу. Единственная цель — вне времени, вне всех омерзительных последствий, которые неизбежно настигнут ту несчастную девочку-черепашку, на которой умудрится попрыгать наш решительный друг.

— Они не умеют прыгать, Тралл Сенгар. На самом деле этот акт — куда более неуклюжее действие…

— Разве не у всех так?

— Могу сказать по личному опыту…

— Хватит об этом, Онрек. Или ты думаешь, я хочу слушать о твоих акробатических достижениях? Признаюсь, я ещё не возлежал с женщиной. И потому предоставлен лишь своему довольно скудному в этом плане воображению. Молю, не посвящай меня в самые сочные детали.

Т’лан имасс медленно повернул голову:

— В традициях вашего народа воздерживаться от подобного рода действий до брака, не так ли?

— Так. А разве у имассов не было такой традиции?

— Ну, в каком-то роде да, была. Но ею пренебрегали при первой же возможности. Да и — как бы там ни было — я ведь уже говорил, у меня была супруга.

— Которую ты оставил, потому что влюбился в другую женщину.

— Оставил, Тралл Сенгар? Нет. Которую я утратил. И утрата эта была не единственной. Как всегда и бывает. Учитывая всё тобой сказанное, осмелюсь предположить, что ты ещё относительно юн.

Тисте эдур пожал плечами:

— Можно и так сказать, особенно если принять во внимание мою нынешнюю компанию.

— Давай же предоставим этому существу идти его дорогой, чтобы оно лишний раз не служило тебе напоминанием о возрасте.

Тралл Сенгар окинул т’лан имасса взглядом и ухмыльнулся:

— Хорошая идея.

Они ускорили шаг и вскоре оставили черепаху далеко позади. Оглянувшись, Тралл Сенгар вскрикнул.

Онрек замер и развернулся.

Черепаха заходила на длинный круг своими короткими и толстыми ножками, чтобы развернуться.

— Что он делает?

— Он наконец-то нас увидел, — ответил Онрек, — и теперь убегает.

— Ох, значит, сегодня ночью бедняга останется без постельных утех?

— Спустя некоторое время он решит, что опасность миновала, и продолжит своё странствие, Тралл Сенгар. Мы для него — лишь кратковременное препятствие.

— Ох, унизительное напоминание.

— Как скажешь.

На небе не было ни тучки, от старого морского дня волнами поднимался жар. Через несколько тысяч шагов вновь начинались травянистые степи одхана. На покрытой соляной коркой земле не оставалось следов, но Онрек всё ещё мог отыскать признаки того, что тут прошли шестеро беглых т’лан имассов — где-то царапина, где-то потёртость. Один из них подволакивал ноги, другой неравномерно распределял вес. Все они, без сомнения, были серьёзно ранены. Обряд, несмотря на отмену самого Обета, ещё имел остаточную силу, однако прослеживалось что-то ещё: размытые нотки хаоса, неизвестных или, возможно, изувеченных до неузнаваемости Путей. Среди этой шестёрки, как подозревал Онрек, был заклинатель костей.

Олар Этиль, Кайлава Оносс, Монок Охем, Хентос Ильм, Тэм Бенасто, Ульпан Нодост, Тенаг Ильбай, Ай Эстос и Абсин Толай — заклинатели костей Логросовых т’лан имассов. Кто из них потерян? Конечно же, Кайлава, но так было всегда. И Хентос Ильм, и Монок Охем, в свою очередь, оба принимали участие в охоте. Олара Этил ищет другие армии т’лан имассов, ведь призыв был слышен нам всем. Бенасто и Ульпан остались с Логросом. Ай Эстос была потеряна здесь, в Джаг-одхане, ещё во время последней войны. И я ничего не знаю о судьбе Абсина Толая. Остаётся Тенаг Ильбай, которого Логрос отправил на помощь Крону в войне за Лейдерон. Таким образом, это либо Абсин Толай, либо Тенаг Ильбай, либо же Ай Эстос.

Конечно, не было повода полагать, что отступники были из воинов Логроса, но их присутствие на этом континенте предполагало это, ведь пещеры и тайные закладки с оружием существовали не только тут. Такие же тайники можно найти на любом материке, но отступники пошли за своим оружием именно в Семь Городов, на место рождения Первой империи. И именно войску Логроса было велено удерживать родину.

— Тралл Сенгар?

— Что?

— Что ты знаешь о культе Безымянных?

— Только то, что они преуспевают в своём деле.

Т’лан имасс вскинул голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Что их существование было для меня тайной. Впервые о таких слышу.

Ясно.

— Логрос приказал убрать Первый Трон с этой земли потому, что Безымянные уже почти сумели вызнать, где он находится. Они догадались, что есть способ заполучить его силу и заставить т’лан имассов склонить головы и служить тому смертному, кто воссядет на него.

— И Логрос не пожелал, чтобы этим смертным оказался один из Безымянных. Но почему? Какую ужасающую цель они преследуют? И прежде чем ты ответишь, Онрек, хочу тебя предупредить — когда я говорю «ужасающую цель», я имею в виду что-то зловещее и угрожающее и твоему, и моему роду.

— Я понимаю, Тралл Сенгар, и это действительно важный момент. Безымянные служат Домам Азатов. Логрос уверен, что если жрец этого культа займёт Первый Трон, его первым и единственным приказом, отданным т’лан имассам, будет добровольное принятие вечного заключения. И мы исчезнем с лица этого мира.

— И потому Трон перевезли.

— Да, на континент к югу от Семи Городов. Там его нашёл маг — Келланвед, Император Малазанской империи.

— И теперь он правит т’лан имассами? Неудивительно, что Малазанская империя кажется такой сильной, но, с другой стороны, она бы уже могла захватить весь мир, призови он на помощь в войнах т’лан имассов.

— Использование Императором Трона было… скромным. На удивление ограниченным. А потом его убили. Новая Императрица не командует нами.

— Почему она просто не заняла Первый Трон сама?

— Заняла бы, сумей она его найти.

— Ах, так, значит, вы снова свободны.

— Кажется, что так, — ответил Онрек спустя миг. — Есть и другие… обстоятельства, Тралл Сенгар. Келланвед некоторое время жил в Доме Азатов…

Они добрались до холма за покрытой солью долиной и начали взбираться по склону.

— В этих вещах я смыслю мало, — сказал тисте эдур. — Вы боитесь, что Император был одним из Безымянных или как-то связан с ними. Если так, почему он не отдал вам тот единственный приказ, который вы так боитесь получить?

— Мы не знаем.

— И как вообще он умудрился найти Первый Трон?

— Мы не знаем.

— Ладно. И какое всё это имеет отношение к тому, что мы сейчас задумали?

— Подозрительное, Тралл Сенгар, учитывая куда направляется эта шестёрка т’лан имасских отступников.

— Куда-то на юг, кажется. Ох, я понял.

— Если среди них есть соплеменники Логроса, то им известно, где находится Первый Трон.

— Скажи, а ты сильно отличаешься от других т’лан имассов? Ты не думал, что другие твои сородичи тоже начали подозревать нечто подобное?

— В этом я не уверен. У нас с отступниками есть что-то общее, что отличает нас от других, Тралл Сенгар. Как и они, я не обременён. Свободен от ритуального Обета. Это приводит к определённому раскрепощению мышления. Монок Охем и Ибра Голан преследуют добычу, а разум охотника всегда поглощён мыслями о добыче.

Они добрались до первой возвышенности и остановились. Онрек обнажил свой меч и вонзил его остриё в землю так сильно и глубоко, что меч остался стоять прямо, когда его хозяин отошёл. Пройдя десять шагов, он вновь остановился.

— Что ты делаешь?

— Если ты не возражаешь, Тралл Сенгар, я подожду Монока Охема и Ибру Голана. Они и, в свою очередь, Логрос должны узнать о моих подозрениях.

— И ты считаешь, что Монок уделит минутку на светскую беседу? Насколько я помню, при последней встрече всё было не так радушно и совсем не приятно. Я бы чувствовал себя комфортнее, стой ты чуточку ближе к своему мечу.

Тисте эдур нашёл ближайший булыжник, на которой можно было присесть, и долго рассматривал Онрека, прежде чем продолжить:

— И как они воспримут то, что ты сделал в пещере, где ещё работал этот ваш Обряд Телланна? — Он указал на новую левую руку Онрека и другие дополнения в тех местах, где тот получил повреждения. — Очевидно, что эта рука короче, чем твоя родная, знаешь ли. Очень заметно. И что-то подсказывает мне, что ты не должен был делать того… что сделал.

— Ты прав… Точнее, был бы прав, если бы я ещё был связан Обетом.

— Понятно. А будет ли Монок Охем так же невозмутим, когда увидит, что ты сделал?

— Я от него этого не жду.

— Разве ты не дал клятву служить мне, Онрек?

Т’лан имасс поднял голову:

— Дал.

— А что, если я не хочу, чтобы ты подвергал себя — и меня, стоит добавить, — такому риску?

— Ты сделал верное замечание, Тралл Сенгар, я об этом не подумал. Тем не менее вот что я хочу у тебя спросить. Эти отступники служат тому же хозяину, что и твой народ. Если благодаря им кто-то из твоего смертного рода займёт Первый Трон и получит власть над т’лан имассами, можешь ли ты представить, чтобы он распоряжался этими армиями так же осмотрительно, как это делал Император Келланвед?

Тисте эдур некоторое время ничего не говорил, после чего вздохнул:

— Ладно, но ты заставляешь меня гадать, если Первый Трон так уязвим, почему вы сами не выберете кого-то надёжного на роль его владыки?

— Чтобы занять Первый Трон, нужно быть смертным. Какому смертному мы могли бы доверить такую ответственность? Мы даже не выбирали Келланведа — нам повезло, что он так воспользовался своей силой. Кроме того, это скоро может стать несущественным. Т’лан имассов призвали — и это слышали все, независимо от того, связывал ли их Обет. В далёких землях появилась новая, смертная заклинательница костей.

— И вы хотите, чтобы она заняла Первый Трон?

— Нет. Мы хотим, чтобы заклинательница освободила нас всех.

— От Обета?

— Нет, от оков существования, Тралл Сенгар, — тяжело пожал плечами Онрек. — Или, по крайней мере, об этом попросят Связанные Обетом, если ещё не попросили. Как ни странно, но я не чувствую, что всё ещё разделяю это желание.

— Как не разделяют и другие, избавившиеся от Обета. В таком случае я думаю, что эта новая смертная заклинательница костей в смертельной опасности.

— И потому — под защитой.

— И ты способен противостоять её призыву?

— Я… волен выбирать.

Тисте эдур вскинул голову:

— Мне кажется, Онрек, что ты уже свободен. Пусть и не в том смысле, что может предложить тебе эта заклинательница костей, но даже так…

— Да, но предоставленная мне альтернатива недоступна тем, кто связан Обетом.

— Будем надеяться, Монок Охем не очень злопамятен.

Онрек медленно повернулся.

— Сейчас узнаем.

Из травы на краю уступа вихрем поднялась пыль, разделившись на две колонны, которые приняли обличья заклинателя костей Монока Охема и вождя клана Ибры Голана. Последний занёс меч и направился прямо к Онреку.

Тралл Сенгар встал у воина на пути:

— Постой, Ибра Голан. У Онрека есть вести, которые вы захотите выслушать. Особенно ты, заклинатель костей Монок Охем. Отзови вождя. Сначала выслушайте его, а потом решайте, заслужил ли Онрек кару.

Ибра Голан остановился, после чего сделал шаг назад и опустил меч.

Онрек рассматривал Монока Охема. И хотя когда-то связывавшие их духовные цепи уже лопнули, враждебность заклинателя костей — ярость Монока — была физически ощутима. Онрек знал длинный список своих преступлений и безобразных поступков, но последний — кража частей тела другого т’лан имасса — было доселе самым безобразным и ужасным осквернением сил Телланна.

— Монок Охем, отступники намереваются привести своего нового владыку к Первому Трону. Они перемещаются по Путям Хаоса. Я пришёл к выводу, что они намерены усадить на Трон смертного тисте эдур. Новый правитель т’лан имассов, в свою очередь, будет приказывать новой, смертной заклинательнице костей — той, что призвала нас.

Ибра Голан медленно повернулся лицом к Моноку Охему, и Онрек ощутил, как они оба сосредоточились.

Онрек продолжил:

— Сообщите Логросу, что я, Онрек, и тот, кому я ныне присягнул, — тисте эдур Тралл Сенгар — разделяем вашу тревогу. Мы будем действовать сообща с вами.

— Логрос слышит вас, — прохрипел Монок Охем, — и принимает ваше предложение.

Скорость ответа удивила Онрека, и он задрал голову. Воина посетила тревожная мысль.

— Сколько стражей охраняют ныне Первый Трон?

— Ни одного.

Тралл Сенгар выпрямился:

— Ни одного?

— Остались ли т’лан имассы на континенте Квон-Тали? — спросил Онрек.

— Нет, Онрек Разбитый, — ответил Монок Охем. — Намерение, о котором ты сказал… неожиданно. Армия Логроса собрана тут, в Семи Городах.

Онрек никогда раньше не ощущал такого волнения, пробиравшего его изнутри. Не сразу, но он определил эту эмоцию как потрясение.

— Монок Охем, почему Логрос с армией не ответил на призыв?

— Мы отправили своих представителей, — ответил заклинатель костей. — Логрос держит свою армию здесь в ожидании неизбежной нужды.

Нужды?

— И нет возможности кого-то выделить?

— Нет, Онрек Разбитый. Никого нельзя выделить. Как бы там ни было, мы ближе всего к отступникам.

— У меня есть повод думать, что отступников шестеро, — сказал Онрек. — И один из них — заклинатель костей. Монок Охем, даже если мы успешно перехватим их, нас слишком мало…

— По крайней мере, дайте мне подыскать достойное оружие, — пробубнил Тралл Сенгар. — В конце концов, может случиться так, что мне придётся сражаться против собственного народа.

Ибра Голан сказал:

— Каким оружием ты владеешь, тисте эдур?

— Копьём. Я сносно стреляю из лука, но в битве я предпочитаю… копьё.

— Я достану для тебя копьё, — сказал вождь клана. — И лук тоже. Но мне интересно — в тайнике, от которого вы недавно держали путь, были, помимо прочего, и копья. Почему ты не раздобыл себе там оружие?

Ответ Тралла Сенгара был тихим и спокойным:

— Я не вор.

Вождь клана повернулся к Онреку и сказал:

— Ты сделал правильный выбор, Онрек Разбитый.

Знаю.

— Монок Охем, не делился ли Логрос с тобой мыслями о том, кем может быть заклинатель костей отступников?

— Тэнаг Ильбай, — незамедлительно ответил Монок Охем. — Скорее всего, он выбрал себе новое имя.

— Логрос в этом уверен?

— Все остальные учтены, не считая Кайлавы Оносс.

Которая сохранила свою смертную плоть и потому не может быть среди отступников.

— Родившийся в клане Бана Рэйла, тэнаг-солтэйкен. Прежде чем стать клановым заклинателем костей, он был известен под именем Харан ‘Алле, рождённый летом Великой Смерти Карибу. Он был преданным заклинателем костей…

— Пока не потерпел поражение в Л’ейдеронских войнах против форкрул ассейлов, — перебил его Монок Охем.

— Как и мы, в свою очередь, потерпели поражение, — прошептал Онрек.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Монок Охем. — В чём мы потерпели поражение?

— Мы решили рассматривать поражение как предательство, заклинатель костей. Но в нашем суровом осуждении павших собратьев мы сами совершили акт предательства. Тэнаг Ильбай стремился преуспеть в свой задаче. Его поражение не было выбором. Скажи, мы хоть раз преуспели в сражении с форкрул ассейлами? Исходя из этого, Тэнаг был обречён с самого начала. И всё же он согласился с тем, что было ему приказано. Отлично зная, что его уничтожат и потом осудят. Я осознал это, Монок Охем, и подумал, что тебе стоит сказать это Логросу и всем т’лан имассам: эти отступники — дело наших рук и наших ошибок.

— Тогда и расправиться с ними — наша обязанность, — прорычал Ибра Голан.

— А что будет, если мы потерпим неудачу? — спросил Онрек.

На это ни один из т’лан имассов не ответил.

Тралл Сенгар вздохнул:

— Если мы планируем перехватить этих отступников, пора отправляться в путь.

— Мы пойдём по Пути Телланна, — сказал Монок Охем. — Логрос разрешает вам присоединиться к нам.

— Щедро с его стороны, — пробормотал Тралл Сенгар.

Готовясь открыть Путь, Монок Охем остановился на миг и вновь окинул Онрека взглядом.

— Когда ты… починил себя, Онрек Разбитый… куда делись останки тела?

— Я не знаю, их… забрали.

— И, что самое важное, кто их уничтожил?

И впрямь вызывающий беспокойство вопрос.

— Я не знаю, Монок Охем. И ещё одно меня встревожило.

— Что же?

— Отступницу рассекли пополам одним ударом.

 

Извилистый путь, ведущий на засыпанный валунами склон, выглядел настолько знакомым, что Лостара Йил ощутила, как лицо морщится в гримасе. Жемчуг держался в нескольких шагах позади, бурча под нос всякий раз, когда из-под её ботинок вырывались и катились вниз камни. Она слышала, как Коготь разразился проклятьями, когда один из булыжников врезал ему по голени, и почувствовала, как губы растягиваются в улыбке.

Холёная маска этого ублюдка сходила, обнажая неприглядные черты, и Лостара находила в этом одновременно объект для насмешки и странную безвкусную привлекательность. Она была слишком взрослой, чтобы мечтать о совершенстве. Вместо этого Лостара начала находить определённую привлекательность в пороках, а у Жемчуга в них не было недостатка.

Больше всего он раздражался от потери главенства, но эта местность принадлежала Лостаре и её воспоминаниям. Прямо перед ними лежал древний выщербленный пол храма, где она выпустила стрелу прямо в лоб Ша’ик. И если бы не те двое телохранителей — особенно тоблакай, — это был бы день величайшего триумфа, когда «Красные клинки» вернулись бы в Г’данисбан с головой Ша’ик на копье. Закончив восстание ещё до его начала.

Столько бы жизней было спасено, случись всё так, сложись всё в реальности так, как она множество раз представляла себе. Такая мелочь — и судьба всего континента свернула на ужасающую, непоправимую тропу, залитую кровью.

Этот проклятый тоблакай. Со своим проклятым деревянным мечом. Каким был бы этот день, если бы не он? Что точно — нас бы здесь не было. Фелисине Паран не потребовалось бы пересечь все Семь Городов, спасаясь от разъяренных повстанцев, желающих ей смерти. Кольтен был бы жив, нещадно топча имперскими сапогами каждый тлеющий уголёк сопротивления прежде, чем вспыхнул бы пожар. А Первый Кулак Пормкваль отвечал бы перед Императрицей за свои прегрешения, коррупцию и некомпетентность. Всё из-за одного вонючего тоблакая…

Она миновала огромные валуны, за которыми они тогда скрывались, затем тот, к которому она подкралась вплотную, чтобы убедиться, что выстрел был смертельным. И там, в десяти шагах впереди на полу храма были разбросаны останки последних «красных клинков», павших при отступлении.

Лостара ступила на каменный пол и остановилась.

Жемчуг подошёл и встал рядом, с интересом оглядываясь по сторонам.

Лостара указала рукой.

— Вон там она сидела.

— Стражники не стали возиться с погребением «красных клинков», — отметил он.

— С чего бы им?

— Зато, — продолжил Коготь, — с Ша’ик они повозились.

Он подошел к затемнённому месту между двумя опорами древних арочных ворот.

Лостара следовала за ним, сердце отчего-то колотилось в груди.

Крошечная фигурка, завёрнутая в истрёпанную грубую ткань. Чёрные волосы отросли — и росли ещё долго после смерти, так что зрелище — Жемчуг наклонился и отбросил ткань, обнажив иссохшее лицо и череп, — было ужасающим. Дыра, проделанная арбалетной стрелой во лбу, позволила черепу наполниться песком. Глазницы, ноздри и раскрытый рот трупа были щедро засыпаны мелкой крупой.

— Рараку берёт своё, — прошептал Жемчуг чуть погодя. — И ты уверена, что это была Ша’ик, дорогая?

Она покачала головой:

— Как я и говорила, Книгу Дриджны передали ей в руки. В ней было предсказано, что случится возрождение и что ответом ему станет явление Вихря, Апокалипсис… восстание.

— Опиши мне ещё раз этих телохранителей.

— Тоблакай и второй, известный как Леом Молотильщик. Самые близкие телохранитени Ша’ик.

— Может статься, что восстанию не нужны ни Ша’ик, ни Вихрь. Всё затевалось, ещё когда Фелисина прибыла на место. Так что же тогда случилось? Ты полагаешь, телохранители просто… ждали? Здесь? Ждали чего?

Лостара пожала плечами:

— Возможно, возрождения. Прелесть пророчеств в том, что они легко поддаются бесчисленному количеству толкований, выбирай по вкусу. Дураки ждали и ждали…

Нахмурившись, Жемчуг выпрямился и осмотрелся:

— Но возрождение произошло. Вихрь явился, положив начало, породив яростное сердце восстания. Всё случилось так, как было предсказано. Интересно…

Лостара наблюдала за ним из-под полуприкрытых век. Она отметила некоторое изящество его движений. Элегантность, которая смотрелась бы женственной в исполнении кого-то менее смертоносного. Он был похож на пустынную змею — спокойный, самодостаточный… до броска.

— Но взгляни на неё, — сказала она. — Не было никакого возрождения. Мы зря теряем здесь время, Жемчуг. Возможно, так и Фелисина задержалась здесь, прежде чем двинуться дальше.

— Ты намеренно строишь из себя дурочку, дорогая, — пробурчал Жемчуг, разочаровав её тем, что не заглотил наживку.

— Разве?

Улыбка, которой он её одарил, вызвала в Лостаре ещё одну вспышку гнева.

— Ты совершенно права в том, что из этого трупа ничего не могло возродиться. Отсюда можно сделать лишь один вывод. Ша’ик, пребывающая в добром здравии в самом сердце Рараку, не та же самая Ша’ик. Эти телохранители нашли… замену. Самозванку. Кого-то, кто смог как следует вжиться в роль, и в этом им прекрасно помогла гибкость в толковании пророчеств, о которой ты недавно упомянула. Возрождённая. Прекрасно. Моложе с виду, да? Так ведь старуха не может повести армию на войну. И что важнее, старой женщине может оказаться сложнее убедить всех, что она переродилась.

— Жемчуг.

— Что?

— Я отказываюсь в это верить. Да, я знаю, о чём ты думаешь. Но это невозможно.

— Почему? Только это объясняет…

— Мне плевать, что там объясняет! Это всё, на что годны мы, смертные? Жертвы уродливой иронии, увеселяющие безумную стаю богов?

— Стая ворон, стая богов — мне это по нраву, милая. Что до уродливой иронии — больше похоже на изящную шутку. Ты не думаешь, что Фелисина с радостью ухватилась за возможность стать инструментом возмездия против своей сестры? Против Империи, отправившей её на каторгу? Судьбоносное сочетание обстоятельств может возникнуть само собой, но за возможности нужно хвататься изо всех сил, со всей жадностью. Тут куда меньше случайностей или совпадений, чем своевременного схождения желаний и необходимости.

— Мы должны вернуться к адъюнктессе, — заявила Лостара.

— Увы, между нами — Стена Вихря. В зоне её действия я не могу ускорить наше передвижение Путями. А обход займёт слишком много времени. Не бойся, мы постараемся добраться до Таворы вовремя и принести эти ужасные откровения. Но нам ещё предстоит пройти через Вихрь и через саму Рараку, причём осторожно и тихо. Если нас обнаружат… что ж, последствия могут быть фатальными.

— И тебя это радует, не так ли?

Его глаза расширились — она осознала, что теперь Коготь выглядит ещё более довольным, и это её разозлило.

— Несправедливо, дорогая моя Лостара Йил. Меня радует, что загадка разгадана, что наше задание — определить судьбу Фелисины — исполнено. Насколько это возможно сейчас. Вот и всё.

— А что же с твоей охотой на Главу Перстов?

— О, думаю, и в этом вопросе я вскоре буду удовлетворён. По сути, всё складывается как нельзя лучше.

— Я так и знала, что ты доволен!

Он развёл руками:

— Ты предпочла бы, чтоб я рвал на себе волосы от отчаяния? — Он пристально с подозрением уставился на её приподнятую бровь, затем выдохнул и продолжил: — Наша миссия почти окончена, милая. Вскоре мы сможем, наконец, насладиться прохладным вином в уютном шатре, предаваясь на досуге размышлениям о совершённых открытиях.

— Жду не дождусь, — едко ответила она, скрестив руки на груди.

Жемчуг обернулся лицом к Вихрю. Воющий, свистящий ураган бушевал в небе, закручивая бесконечный песчаный поток.

— Конечно, вначале нам придётся миновать защиту богини незамеченными. В тебе течёт пардийская кровь, так что ты ей без надобности. Я же, с другой стороны, на четверть тисте анди…

Она остановилась перевести дух:

— Да?

Он удивлённо оглянулся:

— Ты не знала? Моя мать была с Плавучего Авалю, красивая светловолосая полукровка — ну, так мне говорили, сам-то я ничего не помню, ведь она покинула моего отца, едва отлучив меня от груди.

Воображение Лостары нарисовало образ Жемчуга, сосущего материнскую грудь, и эта картинка ей не понравилась.

— Так ты живорождённый?

И усмехнулась в ответ на его обиженное молчание.

 

Они направились вниз по тропе в сторону низины, где яростная буря Вихря ярилась, не стихая ни на миг; по мере приближения она нависала над ними, вздымаясь словно башня. Дело шло к закату. Еды практически не осталось, зато у них было вдоволь воды, набранной в ручье у развалин храма. Сапоги Лостары разваливались на ногах, а мокасины Жемчуга нынче больше напоминали изорванные тряпки. Швы одежды истёрлись и выгорели на бесконечном солнцепёке. Кожа потрескалась, а железные пластины после прохода через Путь Тюрллан покоробились и покрылись патиной и пятнами ржавчины.

Лостара выглядела измождённой и потасканной; ей казалось, что с виду ей лет на десять больше, чем на самом деле. Ещё больше причин для всё возрастающей ярости и недоумения при виде свежего гладкого лица Жемчуга с ясными, сияющими глазами странной формы. Лёгкость его походки вызывала у неё желание огреть его по голове мечом плашмя.