Таким образом, все обвинения раскольниками Патриарха Никона во введении новшеств, действительности не соответствуют

Как сказал Святитель Феофан Затворник:

«Старообрядцы проповедуют как бы от имени апостолов и считают свое учение древнеотеческим учением. Расколоучители ложно прикрываются сим титлом.

- Апостолам сказал Господь: се посылаю вас, как агнцев посреди волков; и раскола учители, прикрываясь именем апостольского учения, являются в агнчей одежде, но как проповедуют ложь, то и суть воистину волки в сей овчей одежде. Внемлите же от сих хищных волков. Смиренно прокрадываются они в дома, и как некогда змий Еву прельстил лукавством своим, так и они развращают разумы неутвержденных. Они все твердят, что их толки суть древлеотеческое предание. Какое древлеотеческое? Все это новые выдумки. Древлеотеческое Предание содержится Православною Церковью»[360].

Очевидно, что Патриарх Никон вернул старые правила в богослужение, а не ввел новые. Тогда в чем причина этих обвинений? Каковы же истинные причины раскола? Этот вопрос задавали едва ли не многие сотни авторов.

Многие авторы считают, что основной причиной было невежество: «Настоящим вожаком раскола было однако же невежество. Легко можно было овладеть невежественным народом и почти столь же невежественным низшим духовенством при помощи блестящего оборота речи и пылкого фанатизма главных оппонентов, которые по образованию большею частью просходили из православного духовенства. Клир сам по себе был уже возбужден против Никона, потому что он не допускал до диаконского сана никого, кто не мог читать и писать и потому, что он употреблял строгие меры против безнравственности. Чем кто-либо был невежественен тем фанатичнее противился он непонятному для него идеализму «новатора Никона, искажавшего христианство»[361].

Конечно, только невежественные люди могли поверить выдумкам своих расколоучителей, зачастую основанных на злонамеренной лжи. Вспомним, что, глядя на начертание имени Спасителя с двумя «и» в старом Евангелии, староверы считали, что это опечатки. А чего стоит утверждение, что Патриарх Никон «заменил» восьмиконечный крест, хотя на просфорах печатался именно такой крест, на куполах храмов они видели своими глазами восьмиконечные кресты.

В своей челобитной к царю Алексею Михайловичу самого известного идеолога раскола, неистового Аввакума, которую он послал царю в 1663 г., он пишет: «Душа моя не хочет принять его [Никона] новых беззаконных законов. Мне было откровение от Бога, что он, Никон, мерзок пред Богом, он скрывает, не называет Духа Святаго истинным, и сложение креста в перстах разрушает, и истинное метание в поклонах отсекает, и многими ересями людей Божиих и твоих наполнил»^[362].

Как считает протоиерей Александр Соколов- это явная клевета, и вряд ли ее можно назвать заблуждениями, ведь Аввакум не был безграмотным человеком.

Многие авторы считают причиной упорного нежелания староверов прислушиваться к логическим заключениям, элементарную зависть. Никон был одним из них, но когда стал Патриархом, то перестал прислушиваться к советам «ревнителей благочестия», а именно Неронову, С. Вонифатьеву, Аввакуму и др. И все это отчасти верно, но лишь отчасти.

Переписчики искажали богослужебные книги, а исправлять их по греческим образцам считалось зазорным.

«Греки, просветив русских в святом христианстве, не умели возбудить к себе симпатии в русских. В основу отношений русских к грекам даже на первых порах легло какое-то чувство недоверчивости.

Где корень такого нерасположения- сказать трудно, но впоследствии оно могло находить для себя основание в отношениях греческих иерархов к русской Церкви. Цареградские патриархи, нередко побуждаемые греческими императорами, допускали в отношении русской Церкви такие действия - например, поставляя одновременно двух митрополитов, что производило в ней смуты и беспорядки и потому глубоко огорчало русских. Легко зародилась мысль, конечно несправедливо обобщенная, что греческие иерархи руководятся лишь корыстными целями, что для них и самая вера есть дело житейского расчета. Сомнение и недоверчивость в XV веке перешли в полную религиозную подозрительность.. Вывод из этого сделали один -тот, что развращенным грекам вверяться не следует. Падение Константинополя под напором османов еще более сгустило эту тень. Это политическое несчастье русские поставили в прямую связь с изменой греков православию. «И о том, дети, подумайте,—писал, в 1471 году митрополит Филипп зашатавшимся новгородцам: царствующий град Константинополь непоколебимо стоял, доколе, яко солнце, сияло в нем благочестие; а как покинул истину, да соединился с латиной, так и впал в руки поганых». И тем более была удобна такая точка зрения, что своих двухсотлетних «поганых владык»- татар русские уже перестали бояться. Опираясь на эти два факта, русские книжники-грамотеи построили особую теорию об исключительности Москвы и о благочестии русских, как высшем и совершеннейшем в целом мире»[363]

 В этом отношении заслуживают особенного внимания два послания (начала XVI в.) старца Псковского Елеазарова монастыря Филофея к великому князю Василию Ивановичу и дьяку Манехину.

На мировые события Филофей смотрит с религиозной точки зрения. Современными внешними обстоятельствами русского государства он оценивает прошлое русского народа, от них же он делает заключение о будущем. Все, что имеет теперь Россия, дано ей, по мнению Филофея, за сохранение чистоты православия. Но и впредь пред нею тот же путь: она должна по нему следовать и будет следовать; в этом заключается ее задача и конечное назначение.

Два Рима: ветхий Рим и Рим-Константинополь пали, первый неверием апполинариевой ереси, второй—от утеснения внуков агарянских; старые звезды благочестия померкли; поэтому все христианские православные государства теперь сошлись в одно царство—русское; во всей поднебесной один христианский царь - русский, одно православное царство-русское; оно ярче солнца светится православной верою; здесь-то ныне и обретается святая, соборная, апостольская Церковь. И как стоит благодатью Христовой русское царство, так и будет стоять вечно: другим оно не достанется. Москва есть третий Рим - последний, ибо четвертому не быти»[364].

Такая с одной стороны обязывающая мысль, но с точки зрения исправления книг - какие могут быть греческие образцы для исправления книг, если мы- третий Рим, а они, греки, по мысли большинства,-никто. Так хорошие мысли прозорливого старца стали во времена Патриарха Никона тормозом к грамотному исправлению книг.

Сценарий возникновения разночтений в правилах и обрядах наблюдается примерно один и тот же- один человек (например, Ефросин или Великий князь, или переписчик), начинает сомневаться в веками установленных правилах, вокруг создаются легенды, вымышленные писания, а там, глядишь, и уже собор утвердил (сугубую аллилуйю). Затем это новшество вносится в печатные книги усилиями еретиков- справщиков Печатного двора и вот уже Патриарх Никон якобы внедряет «новшества». Мы имеем дело просто со случайными явлениями, а с тщательно продуманной стратегией внесения смуты в богослужение, которая является проявлением ереси.

Так же один человек (Великий князь Иван III) решил, что правильно ходить посолонь, после долгих дебатов эти новшества попадали в печатные книги по недосмотру, а скорее, по умыслу и становились распространенными.

Случайно или по злому умыслу вносятся одиночками искажения церковных обрядов? Можно с полной уверенностью ответить- нет, не случайно, это намеренное внесение смуты в умы верующих.

Решающее значение во внесение смуты в церковные правила имела ересь, намеренное желание внести сумятицу в веками установленные правила. Как считают многие авторы, ересь как зародилась внутри общества, так и была привнесена извне, в том числе из Западной Европы, где то кальвинизм, то лютеранство, а в общем- протестанство в X IV- XV веках набирали обороты.

России не удалось избежать ересей. Не случайно первые, приобретающие политическое значение ереси, появляются при Иване III, который впервые стал «собирать» русские земли в одно централизованное государство.

Таким образом, и невежество, и зависть, и отрицание просвещения, и крайне низкое состояние духовной культуры на Руси, бытование заговоров и ворожей, и языческое следование букве, а не смыслу богослужения- все это действительно сопровождало движение старообрядчества.

Но никакой «случайности» в искажении книг, обрядов не было. Это была сознательная ересь, порождение ереси жидовствующих и стригольников, которые, в свою очередь, породила тайна беззакония. С ней же связана история осуждения, ссылки, клеветы на Патриарха Никона.

И когда «Патриарх Никон, световодитель, богоданный в световодительство русской Церкви XVII века стал рассеивать мрак невежества и исправлять книги, испорченные невежеством, противники просвещения, по словам Епифания Славинецкого, «омрачишеся дебелого неведения мраком, и мысленные очеса свои, еже на светлый луч исправлений взирати, смежившее, на первопрестольного священно-начальника – световодителя злокозненно начали роптать» и произвели раскол»[365].