Василий Дмитриевич - постановление Арх. Собора 2008 года является

       Что могло было бы стать с Церковью если бы все Святые Исповедники, Мученики, Святители, Учителя Церкви рассуждали (прости Господи!) как Балашовы? Ведь, по словам Балашовых, это личный грех вероотступника и он не влияет на жизнь церковной общины - Поместной Церкви, нет как бы самой опасности сообщающихся с вероотступниками, она отсутствует, ведь это их личный грех! Этот вывод нельзя назвать чем-то новым в истории человеческих заблуждений — в противлении Евангелию и Преданию Церкви. Вывод Балашовых перечеркивает ВСЁ Учение Церкви о Единстве веры Епископа, клира и мирян. Их вывод противоречит Учению Церкви. Их Вывод — является католической ересью, и заключается она в том, когда народ отдает свою веру на откуп разным церковным авторитетам: патриарху, папе, архиереям, духовникам и т. д. Мог ли такую статью благословить учитель Церкви стоящий в истине?! Вопрос риторический. Стоп-стоп! Кто вообще мог благословить такой «документ» явно дышащий ложью и лукавством? Только СОБСТВЕННАЯ ГОРДЫНЯ, которая вырастает и укрепляется при причащении с еретиками, т.к. по словам Святых отцов «причащение с еретиками есть яд, убивающий душу!»

Согласно учению Церкви, епископское служение — это высшее иерархическое служение в Церкви Христовой. Церковь как богочеловеческий организм, как "Тело Слова", имеет свою структуру. Как мы знаем из Св. Писания, иерархия в Церкви как Теле Христовом является не человеческим, но Божиим установлением. Св. апостол Павел пишет: "И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, дабы мы не были более младенцами, колеблющимися... всяким ветром учения" (Еф. 4:11–14). Отсюда становится понятным, зачем Церкви иерархия. Она нужна для освящения верных, возведения низших к высшим и для приобщения к полноте Тела Христова, то есть Церкви, внешних (язычников и еретиков). Целью иерархического служения, таким образом, является единство всей Церкви, иерархии и верных, в вере и познании Сына Божия. Единство веры является главным и основополагающим принципом церковного бытия, поскольку вера во Христа, открытая Самим Богом — это основание Церкви.

Перефразируя св. Григория Синаита, можно сказать, что вера — это "Бог, действующий все во всех", дар Св. Духа (В вере Церкви "содержится общение со Христом, то есть Дух Святый" (св. Ириней Лионский, Против ересей. III, 23, 1)). Поэтому когда люди приходят в Церковь, они должны оставить за порогом Ея все свои прежние верования (не важно — истинные или ложные) и мнения своего ума и принять "богонаученную" веру Церкви, "единожды преданную святым" Самим Богом. Иными словами, в Церкви Христовой не может быть никакого разнообразия мнений и вер, поскольку тайна единства Церкви, как учат св. Отцы, это тайна единства Св. Троицы, в Которой не может быть никаких "особых мнений" и разногласий между Лицами. Вот слова св. Киприана Карфагенского: "Господь говорит: "Аз и Отец едино есма" (Ин. 10:30) и "и Сии Три едино суть" (1 Ин. 5:7). Кто же подумает, что это единство, основывающееся на непременности божественной и соединенное с небесными Таинствами, сможет быть нарушено в Церкви и раздроблено разногласием противоборствующих желаний? Нет, нехранящий такового единства не соблюдает Закона Божия, не хранит веры в Отца и Сына, не держится жизни и спасения" (Св. Киприан Карфагенский, Трактат о Единстве Церкви.)

  То есть для св. Киприана единство Церкви — это единство Св. Троицы, которое не может нарушаться в Церкви. "Пусть расторгнутся еретики, но Троица не расторгнется", — скажет позже св. Василий Великий (Против Евномия, V) У Церкви одна вера именно потому, что у Нея один Бог : "Одно Тело и один Дух.., один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми и через всех и во всех нас" (Еф. 4:4–6) Это фундаментальнейшее триадологическое определение Церкви у ап. Павла: Бог Отец одновременно (если можно здесь приложить понятие времени) над, через и в христианах!

Однако здесь, на земле, из-за несовершенства христиан возможны погрешности в вере и жизни у членов Церкви. Для этого-то и существует иерархия, чтобы эти погрешности исправлять, и в этом — одно из главных ее функций. В будущем же веке, "когда настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратиться" (1 Кор. 13:10), то есть иерархии в том виде, как она сейчас существует в Церкви, "иерархии по чину Аарона", уже не будет в Царстве Небесном, но будет иерархия "по чину Мелхиседека", иерархия славы. Св. Игнатий Богоносец ставит епископов в таком же отношении ко Христу, в каком Христос стоит к Богу Отцу : "Иисус Христос есть мысль Отца, как и епископы, поставленные на концах земли, находятся в мысли Иисуса Христа" (К Ефесянам, III). С другой стороны, верные "соединены с епископом так же, как Церковь с Иисусом Христом и как Иисус Христос с Отцом, дабы все было согласно через единение" (Там же, V). При этом в Церкви может быть только одно епископство, общее на всех, ибо один Бог Отец, но носителей епископства — иерархов — много. Св. Киприан учит: "Церковь по всему мiру одна, разделенная Христом на многие члены, и епископство одно, разветвленное в единодушном лике многих епископов" (Св. Киприан Карфагенский, Письмо к Антониану о Корнелии и Новациане.). Это епископство, так же как и отечество на небесах и на земле (Еф. 3:15), исходит не от людей, "не от хотения плоти, не от хотения мужа" (Ин. 1:13), но нисходит "от Отца Иисуса Христа, епископа всех" (Св. Игнатий Богоносец.К магнезийцам, III). Таким образом, по св. Игнатию, епископ — это образ Иисуса Христа, который соединен со своей паствой так же как Христос с Отцом и как Христос с Церковью, то есть "в плоть едину" (Еф. 5:29–32). Вот тайна единства епископа со своей Церковью!

  Итак, как Христос един с Отцом по природе и энергии (благодати), так и епископ един с Церковью по вере и по делам. Не может в Церкви быть разной веры у епископа и верных, как не может быть разных природ у Христа с Отцом! Вера епископа для св. Игнатия — критерий Православия, все должны быть согласны в вере с епископом: "Посему вам надлежит согласовываться с мыслью епископа". О том же ап. Павел умоляет коринфян: "чтобы все вы говорили одно и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и мыслях" (1 Кор. 1:10).

Однако иногда и епископы отпадали в ересь. Как же поступали верные в таком случае? Церковь, вместе с иерархом хранящая веру, знает, что "еретики не насаждение Отца" (Траллийцам, XI.), но "злое произрастение, приносящее смертоносный плод: кто вкусит от него, тот немедленно умирает" (там же). Если члены Церкви должны были прекращать всякое общение с еретиком, чтобы не умереть вместе с ним, то тем более это следует делать, если еретик — епископ. Правило ап. Павла "Еретика после первого и второго вразумления отвращайся" (Тит. 3:10), должно быть применяемо равно ко всем. (Св. Ириней Лионский наряду с еретиками ставит "почитаемых многими за пресвитеров (епископов), служащих своим удовольствиям, презирающих прочих, гордящихся своим председательством и делающих в тайне злое", и заключает : "от всех таковых надлежит удаляться" (Против ересей, IV, 26, 3–4), то есть прерывать с ними общение. Критериями православия т.о. являются : "апостольское преемство, здравая и неукоризненная жизнь и неискаженное и неповрежденное учение" (там же, 26, 5). Это общее правило Древней Церкви, не разделявшей между христианской жизнью и православным учением, как это делали на схоластическом Западе в Средневековье.)

Православные не должны осквернять себя общением с еретиками, но должны избегать этого общения "как змеиного яда, не телу наносящего вред, но очерняющего глубины души" (Св. Григорий Богослов, Слово 33.) Ответственность епископа и народа за хранение православной веры — обоюдная: епископ должен быть ответственен за православие своей паствы, а паства — за православие своего епископа. Епископ, став еретиком, автоматически перестает быть епископом, то есть хранителем истинной веры. Он отпадает от общецерковного епископства православного и отпадает от единства Церкви -"Кто, не соблюдая ни единства духа, ни союза мира, отделяет себя от уз Церкви и общества священников, тот, не признавая епископского единства и мира, не может иметь ни власти, ни чести епископа" (св. Киприан Карфагенский, Письмо 43 к Антониану). Более того, если верные продолжают считать его епископом, то есть посещать его "богослужения", принимать от него таинства, благословения и т. д., они вместе с ним отпадают от Церкви - "Кто следует за вводящим в раскол, тот не наследует Царствия Божия" (св. Игнатий Богоносец К Филадельфийцам, III).

 Епископ, будучи еретиком, гораздо более опасен, чем обычный мирянин, так как он оскверняет сразу всю свою Церковь. Увещевая народ не общаться со всякими еретиками и раскольниками, изображающими из себя епископов, св. Киприан пишет: "Не думайте, что вас не осквернит общение и порочная жертва, которую он приносит, и покойницкий хлеб", поскольку именно чрез епископа Церковь соединена во Христе с Богом Отцом, от Которого епископ получает благодать таинств и освящает ею свою Церковь. Не могут верные спасаться отдельно от своего епископа, как тело не может жить отдельно от своей головы — это аксиома православной екклисиологии. "Светильник телу есть око (Мф. 6:22).., а светильник Церкви есть епископ. Поэтому как оку необходимо быть чистым, чтоб тело двигалось правильно, а когда оно не чисто, и тело движется неправильно; так вместе с предстоятелем Церкви, каков он будет, и Церковь или подвергается опасности, или спасается", — говорит св. Григорий Богослов.

Единство Церкви с епископом также выражается гласным поминовением вслух всего народа его имени за Литургией — чтением диптихов. В древности вся местная Церковь совершала одну литургию в городском кафедральном соборе епископа и все причащались одной Евхаристии. Единство одной Евхаристии долгое время поддерживалось практикой fermentum — посылкой частиц Тела и Крови Христовой от кафедральной литургии местным общинам в знак их общения в одной Евхаристии с епископом. Таким образом, все верные участвовали в кафедральной литургии. При этом диаконы возглашали имена тех, кто сделал приношение к литургии или за кого сделано приношение, поминались также по спискам (диптихам) все живые члены местной Церкви, затем (с IV в.) усопшие, а также списки мучеников и исповедников. В диптихах также возглашались имена епископов местной епархии, признанных православными и законными преемниками апостолов. Такие диптихи были важнейшим екклисиологическим документом и включение в него тех или иных имен подлежало строгому каноническому контролю.

Усложнение структуры церковной организации после Миланского Эдикта 313 г. выразилось в появлении четкой административной иерархии — митрополитов, архиепископов, а после IV Вселенского Собора — патриархов. Ереси и расколы IV века привели к необходимости жесткой централизации и внесения в диптихи высшей церковной иерархии, что свидетельствовало об общении и единстве Церкви. С другой стороны, в эпоху арианских смут возглашение имен епископов означало, что данная община признает их православными и имеет с ними общение. Кроме того, общение между единомудренными в вере Церквами также выражалось во внесении имен глав Церквей в диптихи. С течением времени диптихи приобретают свойства символов веры или конфессиональной принадлежности, то есть становятся своего рода синодиками Православия: в них вносятся имена святых отцов и учителей Православной Церкви, Св. Соборов.   Итак, поминовением имени в диптихах Церковь свидетельствует, что данное лицо — член Тела Христова, православно и находится в общении с данной Церковью. Этим публичным поминовением "едиными усты и единым сердцем" в литургическом церковном собрании община выражает свое полное тождество в вере с поминаемым лицом и чает получить у Бога ту же участь, что и оно. Если поминаемый в молитве Церкви епископ — неправославный, а верные не считают его таковым, то такая молитва оскорбляет Бога, Который не может быть причастным никакой лжи. У Бога епископ — еретик, а у местной общины — православен. В этом случае нарушается божественное единство: община перестает быть единой и согласной с Богом, а следовательно, перестает быть Церковью — Телом Сына, и остается просто "телом" епископа, которого она поминает, то есть просто собранием людей в одном помещении. По св. Киприану, признающий еретиков членами Тела Христова и даже просто христианами, сам приобщается к ним и должен "сделаться вполне их соучастником — сходиться вместе с ними, с молитвами их соединять свои и ставить алтарь и жертву общие, так как у них с еретиками один Бог, один Господь, одна Церковь, одна вера, один Дух и одно тело". И совсем ничего не значит тогда, что община, наряду с еретиком продолжает поминать за Литургией великих православных отцов и учителей Церкви. Действительно, поскольку единство общины с вселенской Церковью всех времен и народов " производится Божественным единством; так как Господь, обитающий в нас, один и тот же, то Он везде и соединяет Своих союзом любви" (Св. Киприан Карфагенский, Письмо 62 к Магну). А раз это единство с Богом нарушено, то нарушено и единство со Вселенской Церковью.

Разные веры — значит, разные боги и разные церкви. Поэтому, если у епископа и его церкви разные веры, то формально возможны две ситуации:

1) Епископ православен, а его церковь — в ереси и расколе;

2) Епископ в ереси и расколе, а его церковь — православна. В любом случае такая община не есть Церковь. Понятно, что это "мертвая схема", в реальной жизни все сложнее. Однако, принцип остается принципом: единство Церкви создается единством веры, ибо "один Господь, одна вера, одна Церковь". История показывает, насколько важен для христиан вопрос о том, кого поминать в диптихах за литургией. В V—VI веках, в период христологических споров, когда одни и те же кафедры в Византии были попеременно занимаемы то православными, то монофизитами, каждый иерарх начинал свое служение тем, что либо торжественно исключал с анафемами, либо вписывал в диптихи имена своих предшественников по кафедре. Например, имя монофизита Диоскора, бывшего патриарха Александрийского, православный патриарх св. Протерий вычеркнул из диптиха мертвых, а захвативший вскоре кафедру монофизит Тимофей Элур вновь вписал его. Важно, что народ категорически отказывался общаться в вере и Евхаристии с еретиками — живыми и усопшими — через поминовение их имен за литургией. Ведь что такое поминовение Епископа как не знак, что Евхаристию совершает именно он или лично или через священника. Поэтому тот, кто причащается за литургией, где поминается епископ-еретик, причащается у самого епископа-еретика, даже если совершающий священнодействие священник "формально" православный. Такое "причастие" не остается без последствий. По учению св. отцов, "приобщаются вине и наказанию все те, кои, по нечестивому безрассудству, будут в общении с раскольниками... с виновниками соединятся и в наказании все те, кои осквернятся их грехом" (Св. Киприан Карфагенский, Письмо 62 к Магну). Этот неутешительный для многих "православных христиан" вывод прямо следует из святоотеческого учения о природе Церкви.

Итак..., господа Балашовы:  — Церковь, это не административный институт, не политическая партия, не государственное учреждение, не клуб по интересам или «общество ревнителей учения Иисуса Христа», это даже не храмы и монастыри. Церковь – это Мистическое Тело Христово, в Котором через исповедание Истины, через Таинства хранится единство полноты церковной. И сама трагичность ситуации для находящихся в общении с еретиками-экуменистами заключается в том, что даже искренние пастыри, может быть несознательно, но по теплохладности — мистически, через таинства соучаствуют в ереси своей иерархии, поминая во время Евхаристии, перед Святой Чашей имя своего епископа (лже-епископа) и патриарха-еретика, вынимая частицу за них на проскомидии. Многие легкомысленно относятся к этому столь важному вопросу, считая его второстепенным. В этом проявляется их непонимание самой сути Церкви как Мистического Тела Христова, где через таинства, в духе «все едино». Но если дух не Истинен, не Православен, то в таком случае через мистическую связь с этим еретическим духом связаны и все члены Церкви, от патриарха и епископов до духовенства и мирян. Поэтому даже и они, как бы этого им не хотелось, являются соучастниками отступлений и ересей своей иерархии. И это важно понимать, ведь от этого зависит их собственное спасение. Для человека, привыкшего оценивать все вокруг происходящее через материалистическую призму, понять это непросто. И прочно устоявшаяся в МП позиция самооправдания, мол: «Мы (т.е. рядовые священники и миряне) к делам иерархии непричастны, чем они занимаются мы не знаем и знать не хотим, а если и знаем, то не одобряем; они сами по себе, а мы сами по себе», - духовно опасна. Это в партиях могут быть фракции и т.п., а в Церкви так не бывает. В наше время многие последователи "официальных православных церквей", в том числе и Балашовы придерживаются этого нового учения-ереси о том, что у Епископа и общины, которая его поминает, могут быть разные веры в Бога, в Церковь, в спасение и т. д. Такая екклисиология свидетельствует о полном непонимании того, что Православная Церковь — это единое живое Тело Христа. Обращение к Святым Отцам Православия должно возвратить нам истинное понимание природы Церкви Христовой.

       Духовное чадо Святителя Серафима Соболева - архимандрит Серафим (Алексиев) так писал о смешении понятий о Церкви и Ее природе экуменистами-обновленцами и тех кто с ними состоит в общении: «Те, которые не принимают Божественную Истину целиком, но только часть от нее, которые смешивают ее с ложью, - не принадлежат к Христову стаду. Точно также и те, которые с виду находятся в ограде, однако внутренне отлучены от нее, от ее догматов и канонов, - не его члены. Это становится явным, если не раньше, то непременно на Страшном суде Христовом.

Лжегуманистический дух нашего времени заменяет строгий евангельский дух и накладывает свою печать мышления даже на просвещенных православных христиан. Этот лжегуманистический дух, очевидно, совсем противный духу Вселенских Соборов, приводит многих к отступлению от Истины (ср. 2 Сол. 2, 3). Он призывает их к непослушанию Матери-Церкви. Она объявляла ереси несовместимыми со здравым учением, а сегодня внушается криво понимаемое равноправие между дьявольской ложью и Богооткровенной Истиной. Церковь отлучала лжеучителей от общения с собой, а сегодня проповедуются совместные моления с ними. Она не допускала никакого богослужебно-сакраментального общения между православными и инославными, а сегодня некоторые даже позволяют себе причащаться при протестантах. Она осуждала извратителей Истины, а сегодня осуждение их считается грехом наравне с житейскими пересудами ... Через подобное смешение запрещенного и позволенного осуждения такие авторы незаметно насаждают пагубную тенденцию смешения Истины и лжи в угоду экуменическому безразличию в вере, - то, что способствует объединению Православия с другими исповеданиями и даже с языческими религиями...» («Единственное допустимое осуждение»).