Оккультизм, или Магия 3 страница

Лет двадцать тому назад в руки археологов попал один любопытный египетский документ, проливающий свет на отношение древней религии к призракам (манам) и к магии вообще. Он был назван «Магическим папирусом Гарриса» («Papyrus ma­gi­que»). То, что в нем говорится об эзотерических учениях оккультной теософии, весьма любопытно и поучительно. Но о нем речь пойдет в следующей нашей статье, также посвященной магии.

 

 

ЕГИПЕТСКАЯ МАГИЯ

Лишь очень немногие из наших исследователей оккультизма имели возможность изучать египет­ские папирусы — эти живые (или, вернее, воскрешенные) свидетельства доброй и злой магии, практи­ковавшейся много тысяч лет назад, начиная с незапамятных времен. Папирусы составлялись вплоть до VIII в. н.э., после чего вышли из употребления и техника их изготовления была забыта. Наиболее любопытные из раскопанных документов тут же были раскуплены и вывезены из страны. И все-таки в Булаке (в Каире) хранится немало прекрасно сохранившихся папирусов; хотя большая их часть пока еще не прочитана надлежащим образом[24].

Прочие папирусы, вывезенные из Египта и покоящиеся ныне в музеях и публичных библиотеках Европы, ждала едва ли лучшая участь. В дни виконта де Руже — лет двадцать пять тому назад — лишь немногие из них «были расшифрованы на две трети»; и в их числе — некоторые интереснейшие легенды, включенные в текст повествования ради оправдания царственных затрат и входящие в Список священных историй.

В этом можно убедиться, ознакомившись с так называемым собранием Гарриса и с коллекцией Анастази, а также с некоторыми недавно раскопанными папирусами; в одном из них, в частности, содержится пространный список «чудес», произведенных мага­ми перед фараонами Рамзесом II и Рамзесом III. Поис­тине, прелюбопытнейший документ. Это — папирус XV в. до н.э., составленный в годы прав­ления Рамзеса V — последнего царя XVIII династии — писцом Тутмосом, сообщающим, в связи с выявлением в двенадцатый и тринадцатый день месяца паофи злостных неплательщиков налогов, о некоторых собы­тиях древности. Согласно этому документу в эпоху «чудес» в Египте платили налоги не только живые люди, но даже мумии. Налогами были обложены все и вся; и однажды за их неуплату было наказано ка одной из мумий, которое «жрец-заклинатель лишил свободы действий». Что же такое ка? Да то самое астральное тело или эфирный призрак мертвеца (мумии), который китайцы называют — гуй, а индусы — бхутом.

Прочитав этот папирус сегодня, востоковед наверняка отшвырнет его в сторону, негодуя на глупые предубеждения древних. Поистине феноменальными и необъяснимыми покажутся ему только тупость и доверчивость, временами проявляемые этим во всех прочих отношениях философским и цивилизованным народом, коль скоро он на протяжении многих веков, складывающихся в целые тысячелетия, по­следовательно придерживался этой системы взаимного надувательства! Системы, в которой жрецы обманывали людей, самих жрецов обманывали фараоны-иерофанты, а последних обманывали ду­хи, которые сами, в свою очередь, были «плодом воображения». Таким образом, вся древность — от Менеса до Клеопатры, от Ману до Викрамадитьи и от Орфея до последнего римского авгура — представляла собою одно сплошное сборище психопатов. Подобный вывод необходимо следует в том случае, если вся система не основывалась на мошенничестве. Над жизнью и смертью властвовали священные «заклинания», управлявшие ими. Ибо редко можно найти папирус, где не упоминалась бы магия — черная или белая, даже если этот папирус представляет собой обычный договор о купле-продаже и посвящен самым приземленным вещам. Складывается впечатление, будто храмо­вые писцы с берегов Нила, одержимые пророческим духом расовой ненависти, намеренно реализовывали коварный и неблагодарный (прежде всего для них самих) план: обмануть и запутать своих потомков — будущую белую расу маловеров, к тому времени еще не рожденную! Во всяком случае, папирусы буквально кишат магией, так же как и надпи­си на стелах. Более того, мы узнаём, что папирус — это не просто гладкая бумага или материал, изготовленный из

древесной субстанции, добываемой из кустарников, полоски которой наслаиваются одна на другую, образуя подобие писчей бумаги (Des Esprits, etc., Vol. V, p. 81);

но также и то, что само растение, инструменты, предназначенные для изготовления папируса, и прочее — все без исключения проходит предварительную маги­ческую обработку в соответствии с установлениями богов, обучивших этому искусству (равно как и всем другим) жрецов-иерофантов.

И все же некоторые современные востоковеды, похоже, начинают догадываться об истинной природе вещей, а также об аналогии, существующей между древней магией и современными феноменами. В число этих немногих, несомненно, входит и Шабас, поскольку в своем переводе «Папируса Гарриса» он позволяет себе следующие рассуждения:

Не обращаясь вовсе к внушительным церемониям скипетра Гермеса и к непонятным заклинаниям столь же непонятного мистицизма, современный месмерист посредством нескольких пассов пробуждает скрытые способности организма своего субъекта, внушает ему знание иностранных языков, переносит его на дальние расстояния, даже в самые недоступные места, заставляет его угадывать мысли отсутствующих людей, читать письма через запечатанные конверты и т.д. Пещера нынешней сивиллы — это небольшая, скромная комната, где треножник пифии заменен маленьким круглым столом, дополнениями к которому служат шляпа, тарелка и кое-что из мебели — как правило, подобранной безо всякого вкуса. Тем не менее современный прорицатель даже превосходит оракула древности (интересно, по­чему месье Шабас так в этом уверен? — Прим. Е.П.Б.), поскольку последний только изрекал[25], а первый еще и записы­вает свои ответы. По воле медиума духи усопших нисходят, чтобы заставить мебель скрипеть; писатели и поэты минувших веков приносят свои сочинения, написан­ные уже по ту сторону могилы. Человеческая доверчивость все так же безгранична, как и на заре исторических времен... Как тератология является неотъемлемой частью общепризнанной ныне физиологии, так и пресловутые оккультные науки занимают в анналах человечества немаловажное место и заслуживают самого серьезного внимания философов и историков. (Le papyrus magique Harris, p. 186-187).

Призвав в свидетели обоих Шампольонов, Ленормана, Бунзена, виконта де Руже и некоторых других египтологов, вспомним, что они говорят о египет­ской магии и колдовстве. Разумеется, они могут, если пожелают, выйти из затруднения, объявив каждое «нелепое верование» или обычай результатом хронического психологического и фи­зиологического расстройства и коллективной истерии; однако факты неумолимы: они смотрят нам в глаза с сотен загадочных папирусов, извлеченных на свет спустя четыре, пять и более тысячелетий забвения, изумляя нас своим магическим содержанием, свидетельствующим о существовании допотопной магии.

В Фивах была обнаружена небольшая библиотека, в которой, однако же, собраны образцы самых разнообразных жанров древней литературы. Многие из них снабжены датами, благодаря чему удалось установить, что некоторые тексты принадлежат к традиционно установленному времени жизни Моисея. В этой бесценной коллекции хранились ру­кописные книги по этике, истории, религии и меди­цине, календари и описи, романы и поэмы; а еще — древние легенды — традиция давно забытых веков, уже упоминавшаяся нами, как относящаяся к не­обо­зримой древности, к эпохе династий Богов и Тита­нов. Однако большую часть их содержания занимают заклинания против черной магии и погребальные ритуалы: настоящие справочники или путеводители для тех, кто странствует в вечности. Эти погребальные тексты записаны, как правило, иератическим письмом. Вверху папируса неизменно следует ряд изображений, на которых усопший запечатлен перед сонмом по­следовательно встречающих и экзаменующих его божеств. Далее следует изображение суда над душой; а третий акт панорамы посвящен уже погру­жению этой души в божественный свет. Такие папирусы часто достигают 40 футов в длину. (См.: Guide du visiteur au Musee de Boulaq, 1883; 8-vo., p. 438).

Нижеследующие факты заимствованы из наиболее характерных описаний. Они помогут нам лучше понять, как в наше время трактуют и интерпретируют египетскую (и не только) символику.

Возьмем, для примера, папирус жреца Нево-лу (по-другому, Неволена), хранящийся теперь в Лувре. На первом рисунке изображена лодка, перевозящая гроб — черный ящик с мумией усопшего. Рядом с покойным — его мать Аменбем-Хеб и его сестра Хиссануб; у изголовья и у ног мертвеца стоят Нефтида и Изида, облаченные в красное; около них — жрец Озириса в леопардовой шкуре, с курильницей в правой руке. Рядом — четыре помощника жреца; они несут внутренности мумии. Далее — бог Анубис (с головой шакала) принимает гроб из рук женщин-плакальщиц. Затем душа усопшего отделяется от мумии и от своего ка (астрального тела) и начинает молиться четырем духам Востока, священным птицам и духу Атмона в образе барана. Но вот умерший уже в «Чертоге Истины» перед своими судьями. Пока душа-скарабей стоит перед Озирисом, ее астральное ка дожидается у двери. Немало позабавили западных ученых и читающую публику молитвы, адресованные различным божествам, отвечающим за отдельные части мумии усопшего, а также живого человеческого тела. Судите сами: в папирусе мумии Петаменофа «анатомия превращается в теогеографию», «астрология используется в физиологии или, точнее, — в анатомии человеческого тела, включая сюда и человеческое сердце». «Волосы умершего принад­лежат Нилу; его глаза — Венере (Изиде); его уши принадлежат Македо, стражу тропиков; левый висок — духу, сущему на солнце; его нос — Анубису... Какое странное нагромождение нелепейшего абсурда и самых приземленных молитв... где Озириса просят даровать покойному в ином мире гусей, яйца, свинину...»[26]

А ведь стоило бы, пожалуй, задержаться и подумать, не таят ли в себе все эти «гуси, яйца и свинина» какой-либо скрытый оккультный смысл? Индий­ских йогов, коим экзотерическая практика также предписывает пить некий опьяняющий напиток до тех пор, пока они не лишатся чувств, тоже считали сектою беспробудных пьяниц до тех пор, пока не выяснилось, что в эзотерическом плане этот spi­rit [27] представляет собой нечто совершенно иное: не алкоголь, но божественный свет, тождественный амброзии Тайной Мудрости. И кто знает, может, столетия спустя, также будут извлечены из-под земли символы голубя и агнца, ныне изобилующие как в западной, так и в восточной христианских церквах; и не станут ли они тогда предметом для спекуляций относительно нынешних верований? И какой-нибудь «западник» грядущей эпохи расцвета высокой азиатской цивилизации напишет тогда следующие продиктованные кармой строки: «Невежественные и суеверные гностики и агностики, принадлежавшие к “папистской” и “кальвинистской” сектам (культы богов-чудовищ христианского периода), преклонялись перед голубями и овцами!» У каждой эпохи были и будут свои карманные фетиши для удовлетворения и умиления толпы; и боги одной расы всегда будут низводиться следующей до уровня демонов. Циклическое движение время от времени погру­жает мир в воды Леты; и карма настигнет Европу так же, как она настигла Азию и ее религии.

И все же

этот величественный и высокопарный язык (коим написана «Книга Мертвых»), эти красочные иллюстрации, эта непререкаемая ортодоксальность, указывающая на существование тщательно разработанной доктрины бессмертия души и ее последующего воскресения,

поистине очаровали некоторых востоковедов, что подтверждается примерами де Руже и аббата ван Дриваля. Психостазия (или суд над душою) заключает в себе целую поэму для каждого, кто может правильно понять ее и правильно истолковать фигурирующие в ней образы. На картине изображен Озирис — рогатый, со скипетром, изо­гнутым на конце в виде крюка, — прообразом епископского пастыр­ского посоха; рядом ждет его решения душа, которую ободряет Тмей — дочь Солнца Справедливости и Богини Милосердия и Правосудия; деяния души взвешивают Гор и Анубис. На одном из папирусов изображена душа, которую сочли виновной в чревоугодии и за это приговорили к возрождению в образе свиньи; из чего сразу же последовал ученый вывод востоковеда: «Это неоспоримо доказывает наличие веры в метампсихоз, в переселение души в тела животных», и т.п. Но, возможно, оккультный закон кармы объяснит это несколько иначе. Для наших востоковедов речь здесь идет всего лишь о физиологическом пороке, который зачтется душе во время перевоплощения и навлечет на нее в будущей жизни тысячу и одно бедствие и злоключение.

Сначала — мучения, а затем — метампсихоз продолжительностью в 3000 лет, с превращением в ястреба, ангела, цветок лотоса, цаплю, аиста, ласточку, змею и крокодила; малоутешительность подобного прогресса очевидна, —

заявляет де Мирвиль в своей работе о сатанин­ской природе богов Египта. (De Mirville, Des Es­prits, etc., Vol. V, p. 84). Опять же, самое простое предположение в состоянии пролить море света на эту проблему. Полностью ли уверены наши востоковеды в том, что правильно прочли и перевели фразу: «продол­жительностью в 3000 лет»? Оккультная доктрина учит, что карма ждет у порога дэвакхана (у египтян — Аменти) 3000 лет, после чего вечное Эго перево­площается de novo, чтобы нести наказание в своей уже новой преходящей личности за грехи, совершённые в предыдущем рождении, поскольку страдания, принятые в той или иной форме, искупа­ют прошлые преступления. А ястреб, цветок лотоса, цапля, змея или птица — словом, все природные объекты — являются символами, имеющими множество разных значений в древней религиозной традиции. Если человек всю свою жизнь лицемерил, притворяясь порядочным, но на самом деле только и высматривал подобно хищной птице, как бы ему исхитриться напасть на кого-нибудь из своих ближних, чтобы завладеть его имуществом, карма непременно накажет его в будущей жизни за алчность и двуличие. Как это будет выглядеть? Коль скоро все люди должны продвигаться вверх по пути своей эволюции, то наш грешник, скорее всего, родится в своей следующей жизни добрым, искренним и благонамеренным человеком; а его кар­мический приговор «возродиться в облике ястреба» будет означать только то, что окружающие будут считать его таковым (в метафорическом смысле). Несмотря на все свои положительные качества, он будет несправедливо и незаслуженно подвергаться (возможно, всю свою жизнь) подозрениям и обвинениям в алчности, лицемерии и тайном ко­рыс­толюбии, что будет причинять ему невыносимые страдания. Закон воздаяния не может ошибаться; но все же остает­ся только удивляться тому, как много таких безвинных жертв человеческой подозрительности и черной зависти окружают нас в этом мире вечной иллюзии, роковых заблуждений и осознанной подло­сти! Таких людей мы встречаем чуть ли не каждодневно; и я не сомневаюсь, что каждый из нас мог бы привести множество примеров на сей счет. Какой востоковед может со всей уверенностью заявить, что дейст­вительно проник в суть древних религий? Мета­форический язык жрецов до сих пор еще не открыл никому из исследователей своего глубинного, сокровенного значения; а иероглифы толком не изучены по сей день[28].

Что же говорит о египетском перерождении и трансмиграции «Разоблаченная Изида», и не противоречит ли ее содержание тому, что мы говорим сейчас?

Следует отметить, что эта философия циклов, которая египетскими иерофантами была превращена в аллегорический «круг необходимости», в то же самое время объясняет аллегорию «грехопадения человека». По арабским описаниям, каждая из семи комнат в пирамидах, в этих величайших космических символах, носила имя одной из планет. Своеобразная архитектура пирамид сама по себе показывает направление метафизической мысли их строителей. Вершина теряется в ясном голубом небе страны фараонов и представляет изначальную точку, затерявшуюся в невидимой вселенной, откуда изошла первая раса духовных прототипов человечества. Каждая мумия, с момента бальзамирования, теряет свою физическую индивидуальность в одном значении; она символизирует человеческую расу. Помещенная так, чтобы наилучшим способом помочь выходу «души», по­следняя должна была пройти семь планетных комнат, прежде чем совершить свой выход через символическую вершину. Каждая комната символизировала в то же самое время одну из семи сфер и один из семи высших типов физико-духовного человечества, более высокого, чем наше нынешнее. Каждые 3000 лет душа, представительница своей расы, должна была возвращаться к свое­му первичному исходному пункту, прежде чем начать другую эволюцию в более совершенное духовное и физическое преображение. Мы должны глубоко погрузиться в труднопонимаемую метафизику восточного мистицизма, прежде чем будем в состоянии полностью понять бесконечность тем, которые были охвачены одним взлетом величественной мысли ее выразителей. (Разоблаченная Изида, Т. I).

Углубившись в детали, легко понять, что все это — самая настоящая магия. В то же время данный процесс связан с эволюцией семи наших коренных рас, каждая из которых имеет своего особого охранителя (или бога) и свою планету. После физической смерти астральное тело каждого посвященного долж­но повторить в своей погребальной мистерии драму рождения и смерти всех рас — как прошлых, так и будущих — и пройти через семь «планетарных комнат», каждая из которых, как было сказано выше, символизирует также одну из семи сфер нашей цепи.

Мистическая доктрина восточного оккультизма гласит:

Перед тем как возродиться в новом теле, духовное Эго [но не астральное ка] должно снова посетить все сферы, которые оно посетило в ходе своего последнего развоплощения. Оно должно увидеть и понять, почему именно те или иные следствия стали результатом причин [нидан], созданных его собственными действиями в предыдущей жизни; ибо, увидев и поняв, оно признает справедливость вынесенного ему приговора и будет содействовать закону воздаяния [карме], а не препятствовать ему.

Переводы некоторых египетских папирусов, выпол­ненные виконтом де Руже, как бы несовершенны они ни были, все-таки свидетельствуют об одном очень важном для нас обстоятельстве: они недву­смысленно указывают на существование как белой (божественной) магии, так и черного колдовства; а также на то, что оба эти вида магии практиковались на протяжении всех династий. «Книга Мерт­вых» — гораздо более древняя, чем «Бытие»[29] или любая другая книга Ветхого Завета — свидетельствует об этом буквально каждой своею строкой. Она переполнена всемозможными молитвами и заклинаниями против черных искусств. Озирис в ней назван покорителем «эфирных демонов». Молящийся просит у него помощи от Матат, «чей глаз излучает неви­димую стрелу». Эта «невидимая стрела», исходящая из глаза колдуна (живого или мерт­вого) и «распространяющаяся по всему миру», есть не что иное, как дурной глаз — космический в своей осно­ве и земной в своем проявлении на ми­к­рокос­мическом уровне.

Если кто-то и назовет подобные верования предрассудками, то только не христиане западного вероисповедания, поскольку их церковь поддерживает в своих приверженцах ту же самую веру и даже предлагает молитву против «стрелы, летящей во тьме».

Наиболее интересным из всех подобных до­кументов является, однако, «Папирус Гарриса», имену­емый по-французски «Le papyrus magique de Cha­bas», по имени его первого переводчика. Оригинал папируса написан иератическими знаками. Его перевел, снабдил комментариями и опубли­ковал в 1860 г. месье Шабас; но приобрел его в Фивах в 1855 г. м-р А.К.Гаррис. Датируется он временем между XXVIII и XXX вв. Приведем несколько фрагментов одного из ныне существующих его переводов:

Календарь счастливых и несчастливых дней... Тот, кто работает на быках в 20-й день месяца фармути, непременно умрет; тот, кто в 24-й день того же месяца вслух произнесет имя Сета, с этого самого дня будет видеть несчастья в своем доме... тот, кто в 5-й день пахона покинет свой дом, заболеет и умрет. (Papyrus magique, p. 156-157).

Переводчик, чья культурная интуиция восстает против подобного мракобесия, восклицает:

Если бы я не видел этот текст собственными глазами, ни за что не поверил бы, что в эпоху Рамессидов было возможно такое порабощение[30]!

Мы живем в XIX столетии христианской эры, а следовательно — на вершине цивилизации; к тому же мы находимся под благотворным и просветляющим влиянием христианской церкви, а не под властью древних языческих богов. И все-таки каждый из нас лично знает десятки и слышал о сотнях образованных и высокоинтеллектуальных людей, которые готовы скорее покончить с собой, чем начать какое-либо серьезное дело в пятницу, или от­обедать за столом, где сидят тринадцать человек, или отправиться в долгое путешествие в понедельник. Сам великий Наполеон побледнел, когда увидел на столе три зажженные свечи. Но в одном мы все же готовы согласиться с де Мирвилем (и делаем это с удовольствием); а именно в том, что подобные «суеверия» являются «следствием наблюдений и опыта». Ведь если бы первые никогда не согласовывались с фактами, авторитет календаря, по мнению де Мирви­ля, не продержался бы и недели. Вернемся, однако, к нашему папирусу:

Влияние звезд на судьбу новорожденного. Ребенок, рожденный в 5-й день паофи, будет убит быком; рожденный в 27-й день будет убит змеей. Если кто родится в 4-й день месяца атир, то будет подвержен ударам. (Papyrus ma­gique, p. 158).

Здесь речь идет об астрологических прогнозах. И если говорить откровенно, астрология тоже имеет немало сторонников в нашем столетии, а Кеплер даже обосновал ее научную возможность.

Что же касается ка, то они бывают двух видов: оправданные ка — то есть те, которые оправдал Озирис, когда они предстали перед его судом, — им дарована вторая жизнь; и виновные ка — «ка, умершие во второй раз», — они прокляты. Эта вторая смерть не влечет за собою их уничтожение, но за­ставляет их скитаться по свету и мучить людей. Стадии их существования аналогичны жизни обычного физическо­го человека; между живыми и мерт­выми существует настолько тесная связь, что нетрудно догадаться, чем была вызвана необходимость принятия и неукоснительного соблюдения погребальных религиозных ритуалов, сопровождаемых заклинаниями и молитвами (или, скорее, магическими песнопениями). (См.: De Mirville, Des Esprits, etc., Vol. III, p. 65).

Одна из молитв гласит:

...не позволяйте отраве завладеть его (покойного) членами; чтобы никакой умерший мужчина и никакая умершая женщина не проникли в него и чтобы не вселилась в него (или в нее) тень какого-нибудь духа... (Papyrus magique, p. 164).

А месье Шабас добавляет:

...эти ка — существа, в разряд которых люди пе­реходят после смерти. С ними боролись с помощиью божественной силы. Бог Хонсу особенно славился как надежный защитник от них. Хотя ка подчиняются велениям бога, они тем не менее не теряют своей замеча­тельной природной способности вселяться по собственному желанию в чужое тело...

Маны... могли входить в тела живых, захватывать и подчинять их себе. Спасались от этих ужасных вторжений заклинаниями, талисманами и в особенности ста­туя­ми или божественными изображениями. (Papyrus ma­gi­que, p. 168-169).

Наиболее часто использовалось следующее весьма поучительное заклинание:

Люди, боги, божьи избранники, мертвые духи, аму, негры, менти-у, не смотрите на душу взглядом, исполненным жестокости. (Des Esprits», etc., Vol. III, p. 66).

Его можно адресовать каждому, кто знаком с магией.

«Амулеты и мистические имена». Эта глава названа сверхтаинственной и заключает в себе об­ращения к Пенхакахакахерхеру, Уарауаакарсанк-Роби­ти и другим таким же «простым» именам. Шабас говорит:

В нашем распоряжении имеется доказательство того, что мистические имена, подобные этим, были распро­странены в эпоху пребывания в Египте израильтян. (Pa­pyrus magique, p. 162).

Мы, со своей стороны, можем добавить, что это — колдовские имена, независимо от того, заимствованы они у египтян или у евреев. Тот, кто желает подробнее изучить эту тему, может обратиться к работам Элифаса Леви (см.: «Grimoire des Sor­ciers»). В упомянутых обращениях и заклинаниях Озириса называют другим именем — Мамурам-Кахабу и просят не допустить нападения дважды умершего ка на оправданного ка и его ближних, напоминая при этом, что пр ' оклятый (астральный призрак)

может принимать по собственному желанию любую форму и проникать по своей воле в любое место или тело. (Papyrus magique, p. 163).

Изучая египетские папирусы, можно прийти к однозначному выводу: подданные фараонов не слишком увлекались спиритизмом (или спиритуализмом, как его называют сейчас), поскольку боялись «блаженных духов» усопших больше, чем по­следователи римско-католической церкви боятся дьявола!

Опять же, многие папирусы свидетельствуют, насколько нелепо и несправедливо обвинять египетских богов в том, что они сами были этим «дьяволами», и египетских жрецов — в том, что они, опираясь на свои магические способности, призывали на помощь «падших ангелов». Нередко в них встречаются сообщения о смертных приговорах, вынесенных колдунам и напоминающих хорошо знакомый почерк святой христианской инквизиции. Вот только один из случаев, имевший место в правление Рамзеса III (де Мирвиль позаимствовал его у Шабаса).

Начало самой первой из дошедших до нас страниц [Lee I] испорчено; а вторая строка начинается следующими словами: «...оттуда, где я нахожусь, людям моей страны». Поэтому можно предположить, что автор этих строк, написанных от первого лица, был судьей, составлявшим своего рода отчет для своих соотечественников. Он начинается следующей традиционной формулировкой: «...этот хаи — дурной человек — был овечьим надсмотрщиком [а, скорее, пастухом]; он сказал: “Хочу иметь книгу, которая даст мне огромную власть!” И была дана ему эта книга с заклинаниями Рамзеса мери-Амена — великого бога, его царственного владыки. И обрел он божественную власть, позволяющую ему очаровывать людей. Ему также удалось построить убежище, найти очень глубокое место; создать людей Менха [магических гомункулусов?] и заполучить любовные писания — их он похитил из Хена [оккультной библиотеки дворца] руками каменщика Атирмы, заставив одного из хранителей отойти в сторону, а других — заворожив с помощью магии... Все ужасы и мерзости, которые вына­шивал он в своем сердце, сделал он явью, испробовав их все; и совершил еще многие великие преступления, отвратительные всем богам и богиням. Пусть же свершатся по отношению к нему все предписания великие [жестокие?] смертные; и пусть будет сделано ему все реченное богами». На этом обвинительный акт не заканчивается, поскольку далее перечисляются сами преступления. В первой строке говорится о руке, парализо­ванной при помощи людей Менха, которым достаточно просто сказать: «Пусть произойдет то-то и то-то» — и все сказанное действительно происходит. Далее следует перечисление великих мерзостей, также заслуживающих смерти... Судьи, допрашивавшие его [обвиняемого], вынесли следующий вердикт: «Пусть он умрет по воле фара­она и в соответствии с тем, что написано в строках божественного языка»... (Papyrus magique, p. 169-173).

Месье Шабас отмечает:

Документов подобного рода — великое множество, но проанализировать их все, опираясь лишь на имеющиеся сейчас в нашем распоряжении весьма ограниченные средства, невозможно[31]. (Papyrus magique, p. 177).

Обратимся теперь к надписи, обнаруженной в фиванском храме Хонсу — бога, имевшего власть над элементариями. Ее текст передал в дар Парижской Имперской (а теперь — Национальной) би­блиотеке месье Прис д’Авен, а впервые перевел ее м-р С.Берч. Это настоящий роман о магии. Начало его составления датируется временем правления Рамзеса XII[32] из XX династии. Подробное истолкование надписи дал месье де Руже; это истолкование заимствовал де Мирвиль; а мы, в свою очередь, переводим фрагмент из книги последнего.

Этот памятник сообщает нам о том, как один из Рамзесов XX династии, собирая в Нахарине[33] традиционную дань с азиатских племен, влюбился в дочь правителя Бахтена — одного из данников — женился на ней и привез ее с собой в Египет, где возвысил до звания царицы, дав ей царственное имя Ранефру. Вскоре после этого правитель Бахтена отправил своего посланника к Рамзесу, умоляя прислать египетских ученых на помощь его дочери Бент-Рош — младшей сестре царицы, все члены которой поразила болезнь.

Посланник особенно настаивал на том, чтобы вместе с ним поехал какой-нибудь «мудрец» [посвященный — Рех’х’ет]. Царь приказал всем придворным иерограмматикам и хранителям тайных книг библиотеки хена отпра­виться в путь; а определить причину болезни специально поручил царскому писцу Тот-эм-Хеби — ученому человеку, сведущему в искусстве письма. Прибыв в Бахтен, Тот-эм-Хеби обнаружил, что Бент-Рош одержима каким-то ка (Эм-сех’еру кер х’у), но заявил, что не имеет достаточно сил для борьбы с ним[34].

Прошло одиннадцать лет, а состояние девушки так и не улучшилось. Тогда правитель Бахтена снова отправил своего посланника; и по его официальному прошению в Бахтен был послан Хонс-пе-ири-сехер-эм-зам — одна из божественных форм Хонсу — Бога-Сына в фиванской Троице...

Бог [воплощенный] поприветствовал (беза) больную, и она немедленно начала выздоравливать; а вселившийся в нее ка изъявил готовность внимать повелениям бога. «О великий бог, заставляющий призраки исчезать, — сказал ка, — я твой раб и готов вернуться туда, откуда пришел!» (Papyrus magique, p. 167-168).

Очевидно, этот Хонс-пе-ири-сехер-эм-зам был подлинным иерофантом, относившимся к категории, именуемой «сыновьями богов»; на это указывает тот факт, что в тексте его именуют одной из форм бога Хонсу. А это значит, что либо его считали воплощением (аватарой) упомянутого бога, ли­бо он был высшим Посвященным. Тот же текст указывает, что храм, к которому он принадлежал, располагал собственной школой магии. В нем был свой хен — то есть та часть храма, куда имел до­ступ только верховный жрец — библиотека или хранилище священных книг, изучение и хранение которых было привилегией специально назначенных для этого жрецов (к которым все фараоны обращались за советом в особо важных случаях). Хен также служил для общения жрецов с богами, которые так же могли выступать в роли советчиков. Разве не говорит своим читателям Лукиан, описывая Иерапольский храм, о «богах, проявляющих себя по собственному желанию»?[35] И далее — о том, как ему довелось однажды путешествовать в компании с мемфисским жрецом, который — по его собственным словам — провел двадцать три года в подземных кельях своего храма, получая наставления по магии от самой богини Изиды. Опять же, мы читаем, что великого Сесостриса (Рамзеса II) обучал священным наукам не кто иной, как сам Меркурий. Яблонский заметил на это, что, пожалуй, именно здесь кроется ответ на вопрос, почему Амун (Аммон) — от имени которого, — как он считает, — произошло наше «Аминь» — всегда был действенным воззванием к свету. (De Mirville, Des Esprits, etc., Vol. V, p. 257).