Некоторые речения Иисуса и рассказы о нем в «утраченных текстах» 8 страница

Такие сюжеты, как Успение девы Марии, многое рассказывают нам о том, как формировалось христианское учение и вера. Они не укоренены в Библии – в лучшем случае там можно найти лишь слабые намеки на них – но вырастают из церковной традиции и веры, развивающейся на протяжении столетий. Протестантам, говоря теоретически, для большинства учений требуется основа в Писании – однако на деле они понимают, что крайне сложно полагаться на одно лишь Писание в таких ключевых учениях, как, например, учение о Троице или о Воплощении. Эти учения покоятся на коллективной мудрости и традиции древней церкви, выраженных в трудах святых отцов и вселенских соборов – особенно первых четырех, с 325 по 451 год. Церкви IV и V веков уже признавали верования и практики, которые нам теперь кажутся «придуманными в Средние века» – в том числе и связанные с Девой Марией. На практике все церкви зависят от преданий старины больше, чем готовы признать. Разница лишь в том, как они отбирают эти предания и где хронологически проводят границу.

 

ПРАЗДНИК УСПЕНИЯ ДЕМОНСТРИРУЕТ НАМ ОГРОМНОЕ ВЛИЯНИЕ «марианских евангелий» на жизнь церкви. Эти писания не только читались – на них основывалось структурирование ритуального года, на протяжении многих столетий составлявшее неотъемлемую часть повседневной жизни большинства христиан. Вообще праздники и памятные дни, посвященные Деве Марии, составили значительную и любимейшую часть христианского года – и, по крайней мере теоретически, по-прежнему пользуются этим статусом как у католических, так и у православных народов.

Представление о «марианском» ритуальном годе появляется достаточно рано – поразительно рано, учитывая то, что мы знаем о происхождении христианского календаря в целом. Уже на очень ранней стадии церковь начала отмечать дни памяти святых и выдающихся лидеров церкви – как правило, в годовщину их смерти. Праздновались и особые дни, связанные с жизнью и деятельностью Христа. Но марианский календарь выделяется своей сложностью и разнообразием.

Ранний набросок такого ритуального цикла впервые описан около 400 года в «Шести книгах отреченных». Этот труд предлагает посвящать Деве три праздника: первый – два дня после празднования Рождества, другие два – 15 мая и 13 августа. Этот календарь, якобы установленный самими апостолами, напрямую связан с сельскохозяйственным годом. В первый день после Рождества «ее чистыми приношениями благословляются семена, засеваемые в землю». Майский праздник – праздник всходов и молений о защите от саранчи. Третий праздник наступает, «когда плодоносят виноградные {лозы} и созревают плоды на деревьях», и в этот день молятся о том, чтобы плоды не побило градом. Надо сказать, что такой специфический календарь, посвященный одному-единственному человеку, и такая прямая привязка его к сельскохозяйственным заботам не имеют себе параллелей в огромном корпусе апокрифической литературы и ранних житий святых. Они связывают нарождающийся культ Девы с более древними природными религиями и, быть может, даже с почитанием какой-то древней ближневосточной богини⁵³.

Однако эта странная на вид цепочка празднеств оказалась очень близка к тем, что были впоследствии приняты и утверждены церковью. К VII веку Византийская церковь установила серию праздников, посвященных рождеству Девы и другим событиям ее жизни: изначально это были Сретение, Благовещение, Успение и Рождество Христово. Со временем к ним прибавились и другие, причем особенно творческий подход к установлению новых праздников проявили благочестивые англичане. Кроме того, уже существующие праздники постепенно меняли свое назначение и становились посвящены более Марии, чем Иисусу: так, день Введения Иисуса во Храм превратился в богородичный праздник Сретения⁵⁴.

Детали богородичного года в Восточной и Западной церквах различаются, но в целом год выглядит так:

 

 

2 февраля – Сретение/Введение Иисуса во Храм

25 марта – Благовещение

15 августа – Успение/Вознесение девы Марии

8 сентября – Рождество Марии

21 ноября – Введение Марии во Храм

8 декабря – Непорочное зачатие Марии

 

 

Кроме того, месяцем, посвященным Марии, считается май. Словом, автор «Шести книг отреченных» от души порадовался бы, увидев, как почитает ее церковь!

Каждый из этих праздников в той или иной мере несет на себе следы апокрифических евангелий. Хотя Сретение описано в каноническом Евангелии от Луки (Лк 2:22), художественные изображения его несут на себе печать апокрифов, поскольку изображают Иосифа престарелым вдовцом. Однако в четырех случаях сюжеты праздников полностью основаны на позднейших, неканонических евангелиях. Непорочное Зачатие и Рождество Марии полностью взяты из Протоевангелия и его производных, как и Введение Марии во Храм. Успение взято из «Шести книг», De Transitu Virginis и связанной с ними литературы.

 

ЭЛЕМЕНТЫ «МАРИАНСКИХ ЕВАНГЕЛИЙ» ПРОНИЗЫВАЮТ как классическое христианское искусство, так и популярную культуру. Подобные материалы столь многочисленны, что перечислить их нет никакой возможности: в список вошла бы значительная часть литературы и искусства средневековой Европы. Назовем лишь несколько примеров.

Успение Марии и причисление ее к лику святых стали для христианского искусства даже более значимым сюжетом, чем Нисхождение во ад. В «Золотой легенде» рассказ об успении Марии практически открыто повторяет историю воскресения Христа:

 

И затем, когда пришли апостолы в Долину Иосафата, нашли они гробницу, подобную гробнице Господа нашего, и с великим почтением положили туда тело: не осмелились они притронуться к нему, ибо тело это было святым сосудом Бога, но завернули его в покрывало и так положили в гробницу. И, когда оставались апостолы у гробницы, по приказу Господа нашего, на третий день облако, сияющее сиянием великим, опустилось на гробницу, и послышались голоса ангельские, и исшел дивный аромат.

 

Явился сам Христос «и с величайшей славою и почетом вознес тело Пресвятой Девы с Собою на небеса». Один сомневающийся апостол просит открыть гробницу, чтобы подтвердить чудо: «И наконец открыли гробницу – но не нашли там тела, нашли лишь одеяния и покрывало»⁵⁵.

Такие истории служили благодарным материалом для мистерий – религиозных пьес. Так, в Йоркской мистерии, посвященной Успению, звучит мощный ритуальный призыв к Деве восстать из мертвых. На сцене появляется группа ангелов и поет строки, взятые из библейской Песни Песней Соломона и превращенные в моление Деве. Вот они поют хором:

 

 

Surge proxima mea Columba

Mea tabernaculum glorie vasculum vite, templum celeste…

 

 

{Восстань, дражайшая моя голубка,

Скиния славы, хранилище жизни, небесный храм…}

 

 

Затем ангелы делятся на две группы и поют поочередно – эти строки тоже напоминают нам Песнь Песней:

 

 

Восстань, Мария, дева и нежная мать…

Восстань, предводительница чистоты,

грудью вскормившая свое дитя…

Восстань, покров, скиния, храм, полный истины…

Восстань скорее!

Гряди, избранное дитя,

Гряди, нежная Мария,

Гряди, цветок нерастленный,

Гряди к царю царствовать {с ним вместе}

 

 

Veni de libano sponsa, veni coronaberis

 

{Гряди, моя ливанская невеста, гряди, чтобы возложить на себя корону}⁵⁶.

 

К изумлению наблюдающего за всем этим апостола Фомы душа ее поднимается из гроба в виде

 

 

Чистого младенца, в блаженстве рожденного,

Дабы обитать с ангелами.

 

 

Сюжет канонических евангелий здесь перевернут: именно Фома становится свидетелем вознесения Марии, рассказывает об этом скорбящим ученикам, а они ему не верят. В конце концов они понимают, что Фома рассказал правду, и Петр провозглашает:

 

 

Скорее склоним головы:

Благая и славная покинула эту могилу⁵⁷.

 

 

Еще одно явление популярной культуры, в которой сохранились эти сюжеты – песни, которые распевали простые люди на улицах и в полях. У «Псевдо-Матфея» есть трогательная сценка: святое семейство отдыхает под пальмой по пути в Египет. Мария просит Иосифа достать ей плодов с пальмы – тот отвечает, что пальма слишком высока, и тогда младенец Иисус приказывает пальме склониться. Эта история, как и другие сюжеты, связанные с бегством в Египет, стала популярной темой средневекового изобразительного искусства. Но кроме того, она дала сюжет одной из старейших известных нам английских песен – «Рождественской песне о вишне», датируемой предположительно XV веком. Начинается эта песня с замечания о возрасте Иосифа, явно отражающем апокрифические предания:

 

 

Иосиф был стар,

Был он стариком,

Когда обручился с Марией

В земле Галилейской.

 

 

По дороге в Вифлеем святое семейство проезжает мимо вишневого сада, и Мария просит вишен. Иисус во чреве ее совершает то же чудо – дерево преклоняется ветвями до земли, чтобы Мария смогла нарвать себе ягод. Едва родившись, Иисус пророчествует о своей смерти и воскресении:

 

 

«В Пасхальный день, матушка,

Я встану из могилы,

И солнце и луна, матушка,

Поднимутся вместе со мной»⁵⁸.

 

 

Традиция «марианских евангелий» оказала огромное влияние на средневековое христианское искусство – настенные росписи, витражи и мозаики, книжные миниатюры, поэзию и новеллистику. В сущности, известно очень немного средневековых изображений Марии, не связанных так или иначе с апокрифическими евангельскими преданиями⁵⁹.

Именно в «марианских евангелиях» бесчисленные художники нашли образ, который сейчас кажется нам само собой разумеющимся: престарелый Иосиф – муж и защитник юной Марии. Там же нашлись и описания Иоакима и Анны, также популярных героев в Средневековье, и рождество Иисуса в пещере. На младенца Иисуса смотрят бык и осел, а рядом повитуха Саломея, наказанная за неверие, показывает свою иссохшую руку. Рождение Марии, ее детство, кончина и прославление – все это также стало неисчерпаемым источником вдохновения для художников.

В изображениях Благовещения мы встречаем постоянное торжество апокрифических образов. На протяжении столетий христиане изображали встречу Марии с ангелом, объявившим ей, что она зачнет и родит дитя от Бога, так, как описана она в каноническом Новом Завете. Однако современные ученые, внимательно проанализировав средневековые изображения различных сцен Благовещения, показали, насколько зависят они от апокрифических текстов⁶⁰.

Например, чем занималась Мария в этот волнующий момент? Многие изображают ее в обстоятельствах, прямо повторяющих Протоевангелие и родственные ему тексты. Иногда она набирает воду из колодца, но на иконах Восточной церкви, как правило, сидит за работой в Храме, шьет покрывало. Современный зритель часто не понимает контекста: он не видит ничего особенного в том, что Мария, как всякая трудолюбивая девица тех времен, проводит время за шитьем. Однако она не просто шьет, а выполняет работу для Храма Божьего – что ставит ее в священнический и мессианский контекст. На западных изображениях Мария, как правило, читает или учится: это тоже реминисценция «Псевдо-Матфея», подчеркивавшего, что она «прилежно молилась и изучала Закон»⁶¹.

Уже в позднем Средневековье традиция различных изображений Девы Марии сложилась в единый цикл, посвященный ее жизни. Темы и мотивы в Западной и Восточной Европе различались, однако основывались в равной мере на канонических и апокрифических текстах. Канонические события включали Благовещение, Сретение, Рождество Иисуса и события рождественской истории, бегство в Египет, распятие и вознесение Иисуса. Однако наряду с этими сюжетами встречаются и другие, взятые из альтернативных писаний. Цикл заключается смертью Девы, ее взятием на небеса и небесным коронованием. Один подцикл, полностью основанный на Протоевангелии/«Псевдо-Матфее», включает двенадцать эпизодов:

 

Свадьба Иоакима и Анны

Неудачное жертвоприношение Иоакима

Благовещение Анне

Благовещение Иоакиму

Иоаким и Анна встречаются у Золотых врат

Рождество Девы

Младенчество Девы

Ввод Девы во Храм

Жизнь Девы в Храме

Свадьба (обручение) Марии и Иосифа

Обустройство дома для новобрачных

Раздача милостыни⁶²

 

Эти сцены появляются в искусстве начиная с раннего Средневековья и приобретают особую популярность между 1250 и 1520 годами. Судя по количеству произведений на эти темы, они были очень привлекательны для публики, в особенности для богатых покровителей, финансировавших создание великолепных произведений искусства. Около 1300 года в Падуе сам Джотто изобразил весь этот цикл в капелле Скровеньи. Работали над этими темами и другие художники, в их числе – великий Альбрехт Дюрер, около 1500 года создавший девятнадцать гравюр, посвященных жизни Девы Марии. (Дюрер использовал в своем творчестве и многие другие апокрифические темы – например, Нисхождение во ад, о чем мы упоминали ранее⁶³.)

 

РЕЛИГИОЗНЫЙ И ПОСЛЕДОВАВШИЙ ЗА НИМ ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ПЕРЕВОРОТ уничтожили столь многое из средневекового наследия Европы, что лишь в немногих местах следы прежнего мировоззрения сохранились до сего дня. Однако Реформация ликвидировала не все. Приходская церковь святой Марии в Фэрфорде, Глостершир – единственное место в Англии, где сохранился полный комплект средневековых витражей. Эти витражи, созданные около 1490 года знаменитым фламандским мастером, примечательны не только своими художественными достоинствами, но и сложностью содержания. Двадцать восемь витражей включают почти сотню образов и сюжетов. Вместе они являют собой цельный портрет христианской вселенной – какой была она накануне Реформации⁶⁴.

Разумеется, начинается рассказ с Грехопадения, а заканчивается титаническими образами Страшного суда. А между ними – постоянные отголоски альтернативных писаний и преданий, взятых откуда угодно, только не из канонической Библии. В изображении Грехопадения Искуситель является с женской головой и бюстом – тот же образ, что в «Петре-Пахаре». А вот и драматическая сцена Нисхождения во ад. Четверть всех окон занята героями и злодеями христианской истории – как апостолами и мучениками, так и преследователями церкви. Все эти образы основаны на «Золотой легенде», а сцены из жизни апостолов прямо взяты из их апокрифических Деяний.

Марианские образы встречаются в Фэрфорде очень часто, хотя и в контекстах, которые современному зрителю могут показаться натянутыми. Так, второй витраж изображает Моисея – но не в знаменитом облике пророка, несущего с горы Синай таблички с Законом. Вместо этого он разговаривает с Богом, явившемся в Неопалимой купине, которая в Средние века повсеместно считалась символом Марии. Как и Купина, Мария была «опалена» присутствием Божьим, но девственность ее не пострадала. Другие марианские темы вполне однозначны. Все сюжеты второго окна основаны на «марианских евангелиях»: на нем мы видим объятия Иоакима и Анны, рождество Марии, Введение Марии во Храм и обручение Марии и Иосифа. На другом окне – бегство в Египет, вместе с апокрифическим «чудом о пальме». На витраже, изображающем Взятие Марии на небеса, она стоит на молодой луне, сияющая славой, в окружении ангелов. Разумеется, все эти образы полны и отсылок к сведениям о Марии в канонических евангелиях – истории Рождества и последующих событиях, присутствии Марии при Воскресении и Вознесении. Для христиан той эпохи – как могла Мария не занимать центрального места в величественной мировой истории творения, грехопадения и искупления?⁶⁵

 

В НАЧАЛЕ ЭТОЙ ГЛАВЫ МЫ ПРОЧЛИ ВОЗМУЩЕННОЕ ОПИСАНИЕ коллиридиан – еретиков, поклоняющихся Марии. Богослужения коллиридиан до нас не дошли; но если бы дошли – быть может, мы не услышали бы в них ничего, принципиально отличного от того, что происходило в респектабельных католических церквах средневековой Европы. И их гипотетические священные писания, посвященные Марии, возможно, не так уж сильно отличались от известных нам «марианских евангелий».

Представим себе альтернативный мир, в котором христианская церковь не только восторжествовала, но и приняла, наряду с каноническими писаниями, множество альтернативных евангелий II–III веков. Образы из этих евангелий стали бы центральными для христианского искусства и культуры – и настенных фресок, и витражей. В этом мире существовали бы могущественные женские фигуры, которым верующие поклонялись бы почти как богиням… Однако к чему напрягать фантазию? Такой мир существует – он зовется католическим христианством.

 

Новый Ветхий Завет

Как рассказы о праотцах и пророках стали христианскими евангелиями

 

Праотец наш Адам, умирая, дал Завет сыну своему Сифу и сказал ему: «Сын мой Сиф! Вот, в Пещере Сокровищ положил я приношение свое – золото, и мирру, и ладан: ибо Бог родится в мире, и будет схвачен злыми и порочными людьми, и умрет, и воскреснет из мертвых ради всех детей Адамовых». И вот волхвы, сыны царей, пришли с этими приношениями и передали их Сыну Божьему, рожденному от Девы Марии в Вифлееме.

«Шесть книг отреченных», около 400 года н. э.

 

НА ПРОТЯЖЕНИИ СТОЛЕТИЙ ХРИСТИАНЕ, как православные, так и католики, познавали истины своей религии из множества текстов, не входящих в канонический Новый Завет. Порой самые ясные и однозначные истолкования Христа и его дела вкладывались в уста мудрецов и пророков, живших задолго до рождества Христова, однако якобы написавших «предевангелия». Одно такое «предевангелие» исходит от Левия, одного из двенадцати сыновей патриарха Иакова. В раннехристианский период были составлены «Заветы двенадцати патриархов» Израилевых – и, по всей видимости, Левий в своем завете говорил о новой, нарождающейся религии. В «Завете Левия», составленном будто бы около 1500 года до н. э., он пророчествовал о временах, когда священство Израиля развратится. Но в эти последние дни Бог восставит нового, могущественного первосвященника:

 

И звезда Его взойдет в небесах, как солнце, проливающее свет знания, и возвеличит Его весь мир вплоть до вознесения Его… Откроются небеса, и из святилища славы снизойдет на Него освящение с голосом Отца его и Авраама, отца Исаакова. И слава Всевышнего осенит Его, и дух понимания и освящения покроет Его в воде… Он откроет врата рая и отведет от Адама грозящий меч; Он даст святым своим вкусить от древа жизни, и дух святости почиет на них. Он свяжет Велиара и передаст детям Своим власть изгонять злых духов.

 

Когда живший в XIII веке английский епископ Роберт Гросстест обнаружил рукопись этих сенсационных «Заветов», во всей латинской Европе это вызвало великое возбуждение и ликование¹.

Очевидно, «Заветы двенадцати патриархов» – не «настоящие». В дошедшей до нас форме они написаны или отредактированы христианами во II веке н. э., возможно, на основе более древних иудейских сочинений. Однако, хотя «Завет Левия» и прочие поддельны, на средневековых христиан они оказали мощное влияние, вполне сравнимое с такими, столь же неисторичными сочинениями, как Евангелие от Никодима или «марианские евангелия». От христианских новозаветных писаний эти псевдоветхозаветные тексты отличаются лишь тем, что написаны в будущем времени.

Средневековые христиане знали немало книг, приписываемых таким ветхозаветным героям, как Моисей, Авраам, Енох, Ездра, Исайя и многие другие. Как мы уже отмечали, все это были псевдоэпиграфы, «ложно озаглавленные» (заметим, что не «ложные»!) книги, широко распространенные в иудаизме Второго храма, в период с 300 года до н. э. по 100 год н. э. Ученые, как правило, называют эти книги ветхозаветными псевдоэпиграфами, что не совсем точно: христиане часто читали их как комментарии к Новому Завету, рассказывающие о жизни и деяниях Христа. Хотя формально действие в них происходит в дохристианские времена, эти книги, как и «марианские евангелия», более правильно классифицировать как христианскую апокрифическую литературу².

На протяжении бо́льшей части христианской истории отношения Ветхого и Нового Заветов были совсем не такими, как мы представляем их теперь. Современные верующие, бесспорно, видят в Ветхом Завете некоторые предвестия или предсказания Христа – но в ничтожном масштабе в сравнении с тем, что видели там более ранние поколения. Древние и средневековые христиане находили в Ветхом Завете бесчисленное множество символов и прообразов Христа, вплоть до того, что ветхозаветные истории в их глазах плавно сливались с новозаветными, составляя единое «расширенное» евангелие. Для первых поколений христиан Христос был способом явления Бога в мир, так что даже в сценах ветхозаветных богоявлений художники изображали Бога с ликом Христа. Естественно, тогдашние читатели не видели ничего странного в том, что они находили в Ветхом Завете Христа – везде, где только можно. Мысль, что Ветхий Завет – прежде всего иудейский священный текст, а не их собственность, показалась бы христианам тех времен дикой и неприемлемой. Если иудеи используют те же тексты – очевидно, они их украли и исказили!³

В некоторых случаях христианская редактура более ранних текстов носила косметический характер. Однако зачастую тексты, действие в которых происходит в ветхозаветные времена, имели одну-единственную цель: описать действия Христа в истории и проповедовать христианскую веру. Христиане не просто приспосабливали старые книги к своим нуждам: некоторые христианские авторы писали совершенно новые книги, без оглядки на старые – и во многих из них активно действует Христос. В особенности одна из них, «Пещера сокровищ», представляет собой грандиозную попытку включить историю Христа во всю историю человечества, описанную в Библии – жизнь Адама, древних патриархов и пророков. Место этих книг в ряду христианских писаний – рядом с другими альтернативными евангелиями, о которых мы рассказываем⁴.

Как и другие альтернативные евангелия, некоторые из этих книг «утрачены» – но, как правило, лишь в узком смысле: в определенное время в определенных местах они терялись из виду. Иные псевдоэпиграфы, быть может, действительно погибли – но многие сохранились, просто влияли на одни церкви больше, чем на другие. Даже и те, что в конце концов исчезли, зачастую существовали куда дольше, чем мы думаем, и частично выжили в иных формах – в виде выдержек или пересказов в других книгах. Многие тексты из этого «Нового Ветхого Завета» читали и использовали в течение многих столетий, они оказывали серьезное влияние в Средние века и даже позже. Сообщения об их «утрате» очень преувеличены⁵.

 

СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ХРИСТИАНЕ БЕЗ ТРУДА НАХОДИЛИ В БИБЛИИ подтверждения Нисхождения во ад. Они обращались к Книге Иеремии, где пророк вполне ясно говорит, что Господь помнит о мертвых Израиля и «спустился к ним, дабы и они познали спасение его, чтобы и они спаслись». Уже во II веке отец церкви Ириней цитировал этот недвусмысленный текст. Если Писание так ясно об этом говорит – какие могут быть вопросы? Проблема, однако, в том, что текст этот взят не из ветхозаветной Книги Иеремии – по крайней мере не из канонического Иеремии, в любой из его версий, известных ученым в последние две тысячи лет. Как и множество других ветхозаветных отрывков, долгие столетия используемых христианами для подтверждения своей веры, он апокрифичен. И, как часто случается, апокрифическое писание подтверждает апокрифическое учение⁶.

«Псевдо-Иеремия» – ни в коей мере не единственное сочинение такого рода, получившее хождение через много веков после смерти исторического пророка. Христиане нередко принимали апокрифические ветхозаветные книги, находя в них подтверждения своего учения, – однако это вовсе не означало, что все эти книги написали (или подделали) они сами. Зачастую, сами того не зная, они попросту передавали традицию христианских мидрашей к ветхозаветным текстам. Особенно любили «дополнять и расширять» ветхозаветные тексты иудео-христиане – что и неудивительно, учитывая их бэкграунд⁷.

Один из таких примеров встречаем мы в псалме 96 {в Синод. пер. Пс 95:10. – Прим. пер. }, где есть строчка: «Скажите народам: Господь царствует!» В контексте Псалтири ничего удивительного в таком утверждении нет – однако христиане очень рано приняли его и адаптировали под свои нужды. Уже во II веке христианский апологет Иустин Мученик знал эту строку в варианте: «Господь царствует с Древа» – и видел в этом предсказание о Распятии. Такая версия текста псалма, по-видимому, имеет иудейские корни – однако понятно, чем она приглянулась христианам. Чтение Иустина встречается также в старолатинской Библии (до IV века) и во множестве писаний ранних святых отцов. В спорах с еретиком Маркионом церковный автор Тертуллиан спрашивал, как вообще можно отрицать столь ясное пророчество. Такие латинские отцы, как Августин и Григорий Великий, продолжали использовать «царствует с древа» и в V, и в VI веках, а в латинской Псалтири эта фраза дожила до наших дней⁸.

Отличить настоящий текст от «фальшивого» было не очень легко. Так, в IV столетии блаженный Иероним упоминал о целой поддельной Книге Иеремии, Hieremia Apocriphum, врученной ему каким-то иудео-христианином. Иероним распознал в ней апокриф, поскольку был глубоко образован и очень начитан: ему были известны самые разные версии писаний и апокрифических текстов. Но что сказали бы не столь ученые читатели, если бы такая книга попала им в руки? Искушение приписать такую находку Иеремии или другому праотцу или пророку, было необоримо: люди хотели верить. Во II столетии Иустин Мученик, блестящий ученый, не сомневался в том, что текст «Псевдо-Иеремии» – подлинный. Он был так в этом убежден, что обличал иудеев за попытки скрыть библейские тексты, поддающиеся христианским интерпретациям (то же самое писал Гросстест о «Завете двенадцати патриархов»). Кроме того, Иустин был уверен, что иудеи вычеркнули из псалма «царствует с древа» – тоже с недобрыми целями⁹.

 

ПОМИМО ОТДЕЛЬНЫХ СТИХОВ СОЗДАВАЛИСЬ и целые альтернативные библейские книги. Количество и разнообразие псевдоэпиграфов, как иудейских, так и христианских, поражает воображение. Во Второй книге Ездры, написанной в I веке н. э., которую мы вкратце охарактеризуем чуть дальше, Бог приказывает Ездре переписать библейские книги – список из 24 книг, составляющих еврейский Танах или современную протестантскую Библию. Однако кроме этих писаний существовали и другие – и для многих именно эти другие имели первостепенное значение:

 

Написаны же были в сорок дней девяносто четыре книги. И когда исполнилось сорок дней, Всевышний сказал: первые, которые ты написал, положи открыто, чтобы могли читать и достойные и недостойные, но последние семьдесят сбереги, чтобы передать их мудрым из народа; потому что в них проводник разума, источник мудрости и река знания.

 

Этот отрывок указывает не только на множество апокрифических писаний – почти в три раза больше, чем канонических – но и на их привилегированное положение. Чтобы знать и понимать Библию целиком, согласно книге Ездры, необходимы все девяносто четыре книги¹⁰.

Термин «псевдоэпиграфы» требует некоторых пояснений. Здесь необходима словесная точность – ведь современные представления об авторстве и отношение к авторству очень далеки от тех, что бытовали в давно ушедших обществах. В наше время автор, опубликовавший книгу под именем другого человека, совершит серьезный проступок: мы обвиним его в подделке, самозванстве, а саму книгу отвергнем как «поддельную» или «фальшивую». Но такое осуждение озадачило бы древнего или средневекового читателя: ведь в его глазах древний, проверенный временем автор по определению лучше нового и неизвестного. В те времена писатели постоянно озаглавливали свои книги именами знаменитых или почитаемых людей из прошлого – особенно если книга укладывалась в хорошо известную традицию, восходящую к той или иной фигуре.

Кроме того, называя книгу «псевдо-», мы как бы исходим из того, что другие книги, озаглавленные тем же именем, действительно принадлежат этому автору – например, что Евангелие от Марка действительно написано человеком по имени Марк. Такая идея могла быть приемлема в те времена, когда ученые верили, что четыре евангелиста действительно были авторами «своих» евангелий; однако современные авторитеты более скептичны. Нынче нужно долго искать добросовестного библейского критика, верящего, что евангелия от Марка или от Иоанна действительно написали Марк и Иоанн. Однако называть их псевдоэпиграфами не принято¹¹.

В наше время ветхозаветные псевдоэпиграфы стали предметом живого внимания историков как иудаизма, так и христианства. Классическое издание этих писаний, предпринятое в 1980-х годах Джеймсом Х. Чарльзуортом – необходимая принадлежность любой научной библиотеки. Собрание состоит из 52 полных текстов и множества фрагментов, написанных с 200 года до н. э. по 200 год н. э. (Вместе с комментариями оно составляет около двух тысяч страниц.) В наше время еще одна группа ученых готовит новое, более полное собрание, куда войдут многие вновь открытые или расшифрованные сочинения. Как видим, собрание псевдоэпиграфов охватывает период возникновения христианства – и многие из этих текстов оказали огромное влияние на книги, впоследствии ставшие для христиан каноническими¹².