Апокрифическая литература об Адаме

 

 

«Житие Адама и Евы» (I век н. э.?)

Известно на многих языках: греческом, латинском, армянском, коптском, грузинском. Включает в себя рассказ о жизни, смерти и погребении Адама и Евы, а также подробное описание Падения и пророчества о грядущих событиях.

 

 

«Книга Адама» (Гиндза Рба) (II или III век н. э.)

Священный текст религии мандеев. Включает рассказ о Сифе.

 

 

«Апокалипсис Адама» (до III века н. э.)

Найден в Наг-Хаммади. Адам объясняет Сифу принципы устройства гностической вселенной.

 

 

«Книги дочерей Адама» (датировка не установлена)

До нашего времени не дошли. Осуждены указом Геласия в VI веке н. э.

 

 

«Завет Адама» (IV век н. э.)

Сохранился на сирийском и арабском языках. Адам открывает Сифу будущее, в том числе пришествие Мессии.

 

 

«Спор Адама и Евы с Сатаной» (V или VI век н. э.)

Сохранился на гыызском (эфиопском) языке. История мира от Эдема до падения Иерусалима в 70 году н. э.

 

 

«Пещера сокровищ» (VI век н. э.?)

Сохранилась на сирийском. Рассказ об истории мира от Падения до смерти Христа.

 

 

Не позднее III столетия христиане начали перерабатывать имеющиеся тексты об Адаме под свои нужды, придавая их богословию откровенно христианские черты. Один из примеров такой переработки – иудейский «Завет Адама». Изначально написанный на сирийском языке, в христианской своей форме он дошел до нас на нескольких языках. В этом коротком «Завете», или неоевангелии, Адам говорит сыну своему Сифу:

 

После долгого времени Бог придет в мир. {Он} родится от девы и примет тело, родится как человек и будет расти, как дитя. Совершит он на земле чудеса и знамения, будет ходить по волнам морским⁴⁶.

 

В более позднем варианте пророчество Адама звучит еще более по-христиански:

 

И сказал Бог, что будет ходить с людьми на земле, и возрастать по дням и годам, и явит чудеса и знамения, и будет ходить по морю, как посуху, и укрощать ветра и волны морские, и они будут повиноваться Ему: крикнет Он волнам морским – и они немедля Ему ответят. И будет Он слепым возвращать зрение, прокаженных очищать, глухим возвращать слух, немым – речь, расслабленных поднимать, хромых исцелять, и многих возвратит от их заблуждений к познанию Бога, и будет бесов изгонять из людей.

 

Бог предсказывает Адаму будущее – и дает поразительное обещание: однажды человек уподобится Богу:

 

Не страшись. Ты хотел стать богом – и Я сделаю тебя богом, не сейчас, но по прошествии многих лет… Ради тебя Я буду рожден от Девы Марии. Ради тебя вкушу смерть и войду в дом мертвых… и через три дня, в гробнице, подниму из мертвых тело, полученное от тебя. Воссядешь ты по правую руку от Божества Моего, и Я сделаю тебя богом, как ты и хотел⁴⁷.

 

В восточных церквах самой продуктивной эпохой как для богословия и учености, так и для популярной религиозной литературы всех сортов стал период с 350 по 600 год н. э. В эти годы христианские легенды об Адаме сложились в полный литературный цикл: произошло это, по-видимому, в Египте. Адам и мифы о нем, в том числе спор между Адамом и Евой, привлекали и сирийских писателей. Книга «Спор Адама и Евы» дошла до нас только на эфиопском языке гыыз, и была заново открыта лишь в XIX веке. Хотя «Спор» обычно классифицируется как ветхозаветный апокриф, связь его с христианством не вызывает сомнений. Например, Адам и Ева в Эдемском саду жалуются на отсутствие Источника жизни. Слово Божье отвечает им:

 

Сейчас его не может здесь быть – забьет он тогда, когда Я спущусь в ад, разобью чугунные врата и сокрушу железные царства. Тогда благодатью Своей спасу Я твою душу и души праведников {и дам им} покой в Моем Саду. А будет это, когда придет Конец миру сему. Что же до Источника жизни, который ты ищешь – не будет он дарован тебе сейчас, но лишь тогда, когда пролью Я кровь на главу твою в земле Голгофы. Ибо кровь Моя станет Источником жизни для тебя – и не только для тебя, но и для всего семени твоего, верующего в Меня; да будет он им в вечный покой⁴⁸.

 

МИФОЛОГИЯ АДАМА В ЕЕ ХРИСТИАНСКОЙ ФОРМЕ достигла наиболее полного и систематического развития в «Книге пещеры сокровищ», также известной как «Книга последовательности поколений». Этот сирийский текст приписывается христианскому автору IV века Ефрему Сирину, однако скорее всего он был написан позже – в период с конца IV века до конца VI (хотя некоторые его части могли быть дописаны и намного позднее). Это новое квази-евангелие в течение следующего тысячелетия имело огромное влияние, и не только на сирийскую литературу: оно было переведено на греческий, армянский, грузинский, эфиопский, коптский и арабский языки. Кроме того, в VII веке оно было включено в уже известный нам Апокалипсис Псевдо-Мефодия – и таким путем проникло в греко– и латиноязычный мир⁴⁹.

Хотя сюжет и персонажи ее заимствованы из Ветхого Завета, по сути своей «Книга сокровищ» – сочинение христианское. Она помещает христианскую историю в контекст истории вселенной, изображая жизнь и смерть Иисуса как венец и суть всего, что происходило в мире ранее. Рассказывает она и историю человечества, от Сотворения мира до апостолов и Пятидесятницы. Автор полагает, что история в целом длилась 5500 лет, поэтому и книга его разбита на пять частей, соответствующих пяти тысячелетиям, – плюс последние полтысячелетия, ознаменованные явлением Христа.

Автор, верующий христианин, знает, что своим самопожертвованием на кресте Христос искупил человечество, однако представляет эту концепцию читателям совершенно буквально, через историю Адама, в котором видит воплощение всего человеческого рода. Адам при жизни был «во всем подобен Христу» – он сразу и священник, и царь, и пророк. Адам и Христос – одно, и на Голгофе встречаются все реальности:

 

Эдем – это Святая Церковь, а Райский сад, насажденный в нем – место отдохновения, наследие жизни, что уготовил Бог святым сынам человеческим. Поскольку Адам был священником, царем и пророком, Бог ввел его в Рай, чтобы служил он в Эдеме, в Святой Церкви его… Древо Жизни, насажденное посреди Рая, прообразует Искупительный Крест – истинное Древо Жизни, поставленное в центре земли⁵⁰.

 

Но и после смерти роль Адама не менее значительна. В тексте описано его погребение в Пещере сокровищ на Святой горе; там же хоронят и его потомков – Сифа, Еноса, Иареда, Мафусаила и прочих. Затем Ной извлекает тела, и его сын Сим перезахоранивает их там, где завещал Адам – в центре земли. Этот центр земли и есть Голгофа, будущее место Распятия: здесь ждет их могила в форме креста:

 

И, когда пришли они на Гагульту (Голгофу), в середину земли, Ангел Господень указал Симу место {для тела Адама}. И когда Сим положил тело отца нашего Адама на землю, отступили друг от друга четыре четверти {земли}, и земля расступилась, образовав крест, и там Шем и Мелхиседек положили тело Адама… И место сие названо «Каркапта» (Череп), ибо там похоронен глава всех детей человеческих.

 

В трех из четырех канонических евангелий поясняется, что «Голгофа» означает «место черепа». «Пещера» добавляет важнейшую информацию о том, чей же это череп, – оказывается, он принадлежал самому Адаму⁵¹.

Затем Шем поручает своему спутнику, священнику Мелхиседеку, совершить на этом месте богослужение. Мелхиседек – важная фигура христианизированной ветхозаветной мифологии: он часто появляется в апокрифических текстах. В канонической Библии это царь и священник, он встречает Авраама после битвы и благословляет его хлебом и вином. Кроме того, известно загадочное упоминание Мелхиседека в Новом Завете, в Послании к Евреям, где автор называет его предтечей Христа⁵².

Из «Пещеры сокровищ» следует, что в день Распятия история человечества и всей вселенной совершила полный круг:

 

Узнай же, что Христос был подобен Адаму во всем, как написано. На том самом месте, где служил как священник Мелхиседек и где Авраам предлагал в жертву сына своего Исаака, воздвиглось древо Креста: это и есть середина земли, место, где встречаются четыре стороны света…

Когда взял Сим тело Адамово, место это, дверь земли, отворилось пред ним. И когда Сим и Мелхиседек положили тело Адамово в середину земли, четыре стороны света сошлись вновь, и сомкнулись над Адамом, и объяли его, так что никто из детей Адамовых уже не мог вновь отворить эту дверь. И вот, когда Крест Христа, Искупителя Адама и всех детей Адамовых, воздвигся на этом месте, дверь над лицом Адамовым снова отверзлась. И, когда было установлено Древо {Креста}, и когда Христос был пронзен копьем, и кровь и вода истекли из раны его – истекли они в уста Адамовы, и так Адам был крещен: это было его крещение⁵³.

 

Изыскивая параллели между Распятием и библейскими событиями начиная с Сотворения мира, «Пещера» доходит до фантастических высот:

 

Три часа оставался Адам нагим под Древом – три часа оставался нагим Христос на древе Креста. Из правого бока Адама изошла Ева, праматерь смертного потомства, – из правого бока Христа изошло крещение, праматерь потомства бессмертного.

В пятницу Адам и Ева согрешили – в пятницу получили искупление.

В пятницу Адам и Ева умерли – в пятницу ожили.

В пятницу воцарилась над ними Смерть – в пятницу освободились они от ее власти.

В пятницу Адам и Ева вышли из Рая – в пятницу Господь наш сошел в могилу.

В пятницу Адам и Ева обнажились – в пятницу Христос, обнажив Себя, их одел.

В пятницу Сатана обнажил Адама и Еву – в пятницу Христос обнажил Сатану и все воинство его, и выставил их на позор.

В пятницу закрылись двери Рая, и Адам пошел прочь – в пятницу открылись двери, и Адам вернулся.

В пятницу херувим занес двуострый меч – в пятницу меч этот был сломан ударом копья, нанесенным Христу.

В пятницу дары царства, священства и пророчества даны Адаму – в пятницу дары царства, священства и пророчества отняты у евреев.

В девятый час низвергся Адам с высоты Рая в глубины земли – в девятый час и Христос спустился в глубины земли, к простертым во прахе, с высоты Креста.

 

Этот каталог параллелей так и просится, чтобы его положили на музыку, в виде гимна или респонсория. Не случайно древняя Сирийская церковь прославилась нововведениями в области христианской музыки и песнопений⁵⁴.

 

ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ В «ПЕЩЕРЕ СОКРОВИЩ», стали для сирийских христиан важнейшей частью их мифологического аппарата. Хотя в канонических писаниях обо всем этом не упоминалось, эти истории сделались неотъемлемой частью их веры. Вспомним, например, дары, которые, согласно Евангелию от Матфея, принесли младенцу Иисусу волхвы с Востока. Всем известно, что в своих драгоценных ларцах они несли золото, ладан и мирру. На Западе считается, что волхвов было трое – отсюда «три царя» в бесчисленных рождественских вертепах. Однако в Писании об этом ничего не сказано. Это число основано на предположении, что каждый волхв нес свой особенный дар – даров три, значит, и волхвов трое. Но Восточная церковь полагает, что волхвов было двенадцать, а в Ирландии считают, что семь. Царями их Матфей тоже не называет⁵⁵.

Рассказ Матфея многое оставляет на долю воображения – что и позволяло писателям и псевдоисторикам на протяжении веков выдвигать различные гипотезы о дарах и их происхождении. Более всего интриговали читателей волхвы: об их именах и происхождении шли жаркие споры. Но как насчет самих даров? Упоминание о них в Писании слишком кратко и поверхностно – хотелось бы узнать больше и, по возможности, из независимых источников.

И как же это сделать? Не лучше ли всего – связать дары с Адамом и первоначальным Раем, который Адам потерял из-за своего греховного непослушания? В «Завете Адама» Сиф описывает смерть первого человека и его погребение. После смерти Адама Сиф помещает его завещание в легендарную Пещеру сокровищ, «вместе с приношениями, принесенными Адамом из Рая – золотом, миррой и ладаном». «Спор Адама и Евы с Сатаной» оканчивается пришествием Христа – и здесь также появляются волхвы с дарами, «что были с Адамом в Пещере сокровищ»⁵⁶.

 

В ПОДОБНЫХ ТЕКСТАХ ПОЧТИ НА КАЖДОЙ СТРАНИЦЕ Ветхого Завета обнаруживаются параллели с христианством. Параллели эти выходят далеко за пределы известной концепции «прообразования», в которой ветхозаветные образы символически предвосхищают новозаветные. Например, Моисей, воздевший руки, чтобы поддержать израильтян в бою, прообразует Христа, распростершего руки на кресте; также святоотеческие авторы в любом упоминании воды или дерева в Ветхом Завете видели прообраз и пророчество о крови и кресте в Новом. Но здесь перед нами куда более прямой и материальный способ прочтения библейской традиции – способ, который можно назвать материальным прообразованием.

Образы и понятия Ветхого Завета не просто предвосхищают события Нового – они становятся для них «материалом». Между местами и предметами Ветхого и Нового Заветов существует физическая преемственность. То или иное событие жизни Христа происходит на определенном месте – там же, где происходили какие-то значимые события Ветхого Завета, например на могиле известного (и тематически связанного с этим событием) библейского персонажа. Крест Христов стоит на могиле Адама. В армянской легенде Адам подкрепил свое грехопадение договором с сатаной: этот договор был выбит на камне, а камень брошен в реку Иордан. Но когда Христос крестился в Иордане, стоя на этом самом камне, договор потерял силу. Такое обращение с Писанием, разумеется, очень напоминает иудейский подход, особенно некоторые образцы истолкования Библии из Мидраша. Не зная об этой преемственности, заявляли христианские писатели, едва ли возможно понять глубинный смысл Нового Завета⁵⁷.

Подобные связи постоянно подчеркиваются и в сочинении XIII века под названием «Книга пчелы» – собрании христианских легенд, составленном Соломоном, епископом Басры (в современном Ираке). Собрание это представляет собой пространное изложение старинных преданий, на латинском Западе к тому времени давно забытых – в том числе историй об Адаме, Моисее и Пещере Сокровищ. Труд Соломона ясно показывает нам, как глубоко вошла мифология Адама в культурную ткань сирийского христианства⁵⁸.

Соломон любит преемственность и связи между поколениями. Известно, например, что у Моисея был посох – он несколько раз упоминается в канонических текстах. Однажды этот посох чудесным образом превратился в змею. Но откуда он взялся? Соломон дает ответ:

 

Когда Адам и Ева уходили из Рая, Адам, словно зная, что никогда туда не вернется, сломил ветвь с древа добра и зла – а это была смоковница – и с этой ветвью ушел; она служила ему посохом до конца его дней. После смерти Адама посох получил его сын Сиф, ибо оружия в те времена еще не бывало. Так этот посох переходил от отца к сыну, пока не дошел до Ноя, от Ноя перешел к Симу, а от Сима – к Аврааму, как благословенный предмет из Рая Божьего. Этим посохом Авраам разбил идолов и резные изображения в доме отца своего, когда Бог сказал ему: «Выйди из дома отца твоего». Посох этот ходил вместе с ним в Египет, а из Египта – в Палестину⁵⁹.

 

История продолжается и дальше: Исаак, Иаков, их потомки, Моисей… и наконец посох попадает в руки Христа.

Описывая распятие, Соломон подробно описывает его ветхозаветные «связи», восходящие к Моисею и даже ранее:

 

Есть предание, что камень, которым закрыли вход в гробницу Господа, был тот самый, из которого Бог изверг в пустыне воду для детей Израилевых. Могила, в которой покоился наш Искупитель, была приготовлена для Иисуса Навина и тщательно сберегалась Божественным провидением для погребения Господа нашего. Багряница, которую в насмешку возложили на плечи Господа нашего, была подарена Маккавеям греческими императорами, а Маккавеи передали ее священникам для украшения Храма…

Что же до древа, на котором Искупитель наш был распят, иные говорят, что крест его был сложен из тех бревен, на которых носили ковчег завета; другие – что из того дерева, под которым Авраам принес в жертву барана в замену Исааку. Руки же его прибили к перекладине, сделанной из смоковницы, с которой ел Адам; историю этого дерева мы уже рассказали, говоря о Моисеевом посохе⁶⁰.

 

Все это звучит как какая-то фантасмагория, однако рассказывается совершенно всерьез. Соломон показывает, что история Христа – кульминация ветхозаветной истории во всех смыслах. Христос – и отправная точка, и конечная цель библейского повествования, воистину Альфа и Омега.

 

ЭТИ ИДЕИ ОБЛАДАЛИ ОГРОМНЫМ ВЛИЯНИЕМ и в Средние века, и позднее – и не только в сироязычном мире. Однажды утвердившись в литературе, темы «Пещеры» начали влиять и на другие тексты – в том числе на легенды и мифы о Деве Марии. В армянской версии Евангелия детства мы встречаем знакомый рассказ о Деве Марии в пещере с повитухой. Однако здесь у нее появляется неожиданная гостья – сама Ева, праматерь всего человечества. «И праматерь вошла в пещеру, взяла младенца к себе на колени, нежно его обняла, поцеловала и благословила Бога… и, завернув его в пелены, положила в ясли для быка». Здесь Ева, а не повитуха предупреждает недоверчивую Саломею, что в приснодевственности Марии сомневаться опасно⁶¹.

Адам в обличии христианского пророка и евангелиста появляется в Евангелии от Никодима. Томясь в аду, он вспоминает, как однажды заболел и послал Сифа за «маслом с Древа Милосердия», чтобы помазать свое тело. Однако Сифа остановил архангел Михаил: он объяснил, что масло это будет недоступно для человечества еще пять тысяч лет – до пришествия Иисуса:

 

Тогда возлюбленный Сын Божий сойдет на землю, дабы воскресить Адама и всех мертвых, и, сойдя, крестится в реке Иорданской. И, когда выйдет он из воды Иорданской, тогда помажет этим маслом всех, верующих в него, и прольет это масло милосердия на все поколения, рожденные от воды и Святого Духа в жизнь вечную. Так возлюбленный Сын Божий Христос Иисус снизойдет на землю и вознесет отца нашего Адама в рай, к древу милосердия.

 

Отчасти благодаря Евангелию от Никодима христианская Европа увидела в Адаме важнейшего предшественника Христа. В более поздних историях Михаил дает Сифу семя и велит посадить его во рту умершего Адама: из этого семени вырастает Древо Добра и Зла – а из него, в конечном счете, делают крест Христов⁶².

Начиная по крайней мере с XI века в Европе, особенно в Англии, развивается обширная мифология о происхождении «крестного древа» – которое, оказывается, родом из Эдема. Средневековая английская поэзия прослеживает историю креста до времен Соломона, Давида, Моисея и еще ранее; мало того, крест становится активным действующим лицом с собственными репликами. В поэтическом споре креста и Девы Марии возникает потрясающий образ: Адам надкусывает яблоко – и этот надкус превращается в кровавую рану на боку Христа. Благодаря «Золотой легенде» диалоги Адама с крестом стали доступны английским читателям не только на латыни, но и на родном языке⁶³.

В эпоху раннего Возрождения история креста становится любимой темой изобразительного искусства. Чаще всего художники изображают, как Елена, мать императора Константина, находит крест; однако на посвященных этому картинах, как правило, фигурируют и более ранние события начиная с рассказа «Золотой легенды» о Сифе. Сиф – на первом плане в росписях флорентийской капеллы Санта-Кроче (Честного Креста), созданных в 1380-х годах, и в нескольких подражаниях им. В 1460-х годах Пьеро делла Франческа создает свой шедевр – потрясающие фрески Честного Креста в церкви святого Франциска в Ареццо. На первой фреске изображена смерть Адама и встреча Сифа с Михаилом⁶⁴.

Быть может, книги эти в Европе не читали целиком – но читали выдержки из них. Впрочем, «Жизнь Адама и Евы» была доступна читателям в латинском переводе, по крайней мере начиная с VI века. Она была переведена на многие новоевропейские языки – французский, немецкий, английский, итальянский и другие. В Ирландии влияние легенд об Адаме ясно ощущается в «Салтайр-на-Ранн» – грандиозном сочинении, охватывающем всю мировую историю. Из-за связи между Сифом и крестом «Жизнь Адама и Евы» часто цитировалась как в трудах ученых, так и в популярных сочинениях, сцены из нее включались в миракли⁶⁵.

 

СЛОВО «АПОКРИФИЧЕСКИЙ», ПОМИМО ПЕРВОГО СВОЕГО ЗНАЧЕНИЯ «СКРЫТЫЙ», зачастую подразумевает нечто маргинальное или даже не стоящее внимания. Когда речь идет о текстах из далекого прошлого, этот термин принимает также значение некоего суеверия, искажающего веру. Однако «утраченные» ветхозаветные писания активно формировали христианское религиозное сознание вплоть до Нового времени. Сила их влияния тем более поразительна, если вспомнить, какая пропасть образовалась в Средневековье между христианами и иудеями. Но несмотря на эти враждебные чувства, до самой Реформации христиане, сами того не замечая, полной горстью черпали из иудейских источников и традиций.

Помимо несомненного влияния на церковь, писания, связанные с Ветхим Заветом, сыграли свою роль и в формировании народных религиозных движений, столь беспокоивших власти предержащие. По крайней мере некоторые еретические средневековые секты внимательнейшим образом изучали эти псевдописания.

 

 

Из глубин прошлого

Еретические секты – хранители древних писаний

 

Тогда создатель Зла замыслил создать райский сад, и мужчину и женщину поселил в нем.

«Тайная вечеря» («Книга евангелиста Иоанна»), около 1100 года

 

ЭТА КНИГА – КНИГА С УДИВИТЕЛЬНОЙ ИСТОРИЕЙ – отстала от своего времени на восемьсот лет.

В XIII веке по всей Западной Европе Католическая церковь боролась с широко распространенной и, по ее мнению, опаснейшей ересью – альтернативной дуалистической церковью, последователи которой звались альбигойцами (или, реже, катарами). По общему мнению, эти западные еретики происходили от еще более древней дуалистической церкви – болгарских богомилов; таким образом, «ересь катаров» представала как масштабный международный заговор. Для борьбы с этими страшными врагами церковь создала новый институт – инквизицию, наделенную драконовскими полномочиями, куда более самовластную – и погубившую куда больше людей, – чем позднейшая ее тезка в Испании. Штаб-квартира инквизиции находилась на юге Франции, в Каркассоне, – в самом гнезде еретиков¹.

В каркассонских архивах около 1270 года мы встречаем книгу, озаглавленную так: «Вот тайная книга еретиков Конкорезских, привезенная из Болгарии епископом их Назарием; полна ошибок». Это «евангелие», написанное в Болгарии и происходящее из богомильской церкви. Назарий, упомянутый в заглавии – епископ дуалистической церкви, привезший этот текст в город Конкореццо близ Милана в Италии, откуда он попал в Южную Францию. О Назарии и его удивительном жизненном пути мы вскоре расскажем подробнее².

Вера Назария основывалась на псевдоевангельском тексте под названием «Тайная вечеря» или «Тайная книга евангелиста Иоанна». Как и в древних гностических текстах, отличительные идеи этой книги вложены в уста самого Иисуса и излагаются в форме беседы его с одним из апостолов. Как и в этих древних книгах, обстановка заимствована из канонических евангелий, и рассказ в целом выглядит своего рода «дополнением» к каноническим текстам. «Тайная книга» описывает разговор, якобы произошедший на Тайной вечере, когда Иоанн, любимый ученик Иисуса, возлежал у него на груди. Книга написана, скорее всего, в XI или XII веках: по-видимому, дуалисты пользовались ею десятки, может быть, даже более сотни лет, прежде чем она стала известна ортодоксальной церкви. Скорее всего, даже обладание этой книгой означало смертный приговор³.

«Тайная вечеря» переворачивает наши привычные представления о древних и более новых писаниях. Текст этот «новый» – созданный через тысячу лет после Нового Завета. Однако он точно следует древним образцам. И по форме, и по идеям такая книга, казалось бы, должна относиться к III или IV веку: дух ее тот же, что и у гностических общин Сирии или Египта во времена Римской империи. Найди мы эту книгу в Египетской пустыне – не заметили бы в ней ничего необычного. Но мы находим ее в Западной Европе спустя тысячелетие, в эпоху Фомы Аквинского и Франциска Ассизского⁴.

Это «нео-евангелие» показывает нам, какую популярность сохраняли альтернативные писания даже через много веков после заката древней церкви. Как мы уже видели, древние писания порой сохранялись и во вполне ортодоксальных церквах – эти церкви попросту не знали о том, что где-то в других частях христианского мира эти книги поставлены под сомнение или признаны еретическими. Но здесь мы видим, как выживают куда более спорные тексты, которые ортодоксальная церковь прямо отвергала и искореняла. Однако церкви их уничтожить не удалось – их упрямо хранили «еретики». Встречаются даже удивительные случаи: средневековые ереси, вдохновленные не гностическими, а еще более ранними писаниями – ветхозаветными псевдоэпиграфами из эпохи иудейского Второго храма.

И речь не только о тайных движениях Средиземноморья, живших в вечном страхе перед католической инквизицией. Были времена, когда радикальные, явно неортодоксальные, христианские секты владели обширными территориями в самом сердце Европы. В городах и селах альтернативные движения вырастали в настоящие параллельные церкви, с собственными властными институтами и международными связями. Это «подпольные» церкви существовали веками, пользовались собственными тайными знаками и языками. Еретические идеи вели постоянный диалог с тем, что мы называем христианским мейнстримом, распространялись среди клириков и епископов ортодоксальной церкви, не говоря уж о простых верующих. Изобилие и широкая распространенность ересей говорит о том, что среди тогдашних читателей существовал мощный спрос на альтернативные тексты – и, следовательно, велик был соблазн их создавать.

Мой подход здесь противоречит убеждениям немалого числа современных историков. Многие из них относятся к материалам следствий и судов инквизиции скептически, справедливо отмечая, что инквизиторы перетолковывали полученные свидетельства, а порой и фальсифицировали их в соответствии со своими интересами и предрассудками. Однако некоторые историки идут дальше – полагают, что и сами ереси как организованные движения едва ли существовали, что это плод фантазии инквизиторов, помешавшихся на «охоте на еретиков». Согласно этим современным ученым, инквизиторы хватали ни в чем не повинных бедолаг и заставляли признаваться в ереси, вкладывая им в уста странные учения, которые сами же и выдумывали. Однако европейские еретические движения XII–XIII веков не просто существовали – учение их восходило к древнейшим временам христианства. Эту связь веков нетрудно проследить по священным книгам, которые хранили и почитали еретики⁵.

Мы уже встречались с манихеями, унаследовавшими от гностиков раннехристианских времен их дуалистические воззрения. Однако подобные верования были столь сильны, столь широко распространены и держались так долго, что приходится заключить: очевидно, им давали мощный толчок какие-то аспекты самой христианской веры, особенно Нового Завета. Вполне возможно было (да и сейчас возможно) читать и понимать евангелия не так, как понимает их церковь – и видеть в них неразрешимый спор между Христом и Миром, Светом и Тьмой, Духом и Материей. На протяжении столетий множество вдумчивых христианских читателей – особенно священники и монахи, образованный класс того времени, – открывали для себя этого неожиданного, альтернативного Христа. Помимо отдельных благочестивых читателей существовали и мощные секты и движения, исповедовавшие идеи дуализма⁶.

Эти движения не основывались на сложной мифологии манихейства, не обладали и другими его отличительными чертами. Насколько можно судить, западные сектанты едва ли вообще слышали о Мани, не говоря уж о том, чтобы считать его пророком. Однако в их учениях ясно видны черты преемства с очень древними традициями, восходящими к временам апостолов – маркионизмом, докетизмом, адопционизмом, энкратизмом, гностицизмом. Как бы ни называть эти взгляды, какой бы «-изм» к ним ни прилагать – у них есть общее, легко узнаваемое содержание: дуалистические идеи, которые можно изложить примерно так:

 

Видимый материальный мир создан сатаной. Сатана же создал Адама и Еву и побуждает человеческий род, размножаясь, продолжать существование. Зачатие и рождение – орудия дьявола. Мария была не человеческой женщиной, а ангелом, и Иисус не рожден от нее в обычном человеческом смысле. И Распятие, и Воскресение – не реальные физические события, а иллюзии. Бог Ветхого Завета – это сатана: истинные христиане должны отвергать Ветхий Завет и его пророков. Также они должны отвергать материальные символы: воду крещения, таинство причастия, иконы и крест. Организованная церковь и ее богослужение – прокляты, это изобретения дьявола, противоречащие желаниям истинного Бога, пославшего Иисуса просветить и освободить мир.

 

Подчеркну: это моя собственная реконструкция, синтез на основе различных источников.

Идеи эти очень схожи с мировоззрением античных гностиков, нашедшим себе отражение в древних утраченных «евангелиях». Истинный Христос – чистый дух, церковь его – внутренняя реальность. Христианская истина носит характер духовный и психологический: только чернь понимает евангельские рассказы в прямом, материальном смысле. Если это и не манихейские идеи, то, несомненно, дуалистические. И этот набор идей был чрезвычайно широко распространен. В поздней Античности он популярен на восточных окраинах Римской империи; в Средневековье распространяется уже по всей Европе, и на востоке, и на западе. Эта система верований объединяла такие секты, как павликиане, богомилы и альбигойцы, на протяжении более восьмисот лет.

 

В 1163 ГОДУ В КОЛОНИ СУДИЛИ (И ЗАТЕМ КАЗНИЛИ) группу дуалистов. Подсудимые отрицали, что их учение – новоизмышленная ересь, и возводили его к временам апостолов. По их словам, подобные учения «были тайными { occultata } со времен мучеников до наших дней, но в Греции и некоторых других странах сохранились»⁷.

Подсудимые не случайно подчеркивали связь своей веры с Востоком. Одним из ранних дуалистических движений стали павликиане: они возникли в Армении в VII веке и не раз устраивали беспорядки на восточных границах Византийской империи. О точном характере их учения идут споры – но, по-видимому, они были маркионитами и отвергали Ветхий Завет. С VIII века и позже Византия начала переселять этих беспокойных подданных на Балканы, где они помогали защищать империю от варваров. Однако вместе с павликианами в Европу переселились и их еретические верования. В X веке Болгария стала центром полномасштабной дуалистической религии, называемой «богомильством» – по имени своего таинственного основателя, священника Богомила. Само слово «Богомил» (т. е. «милый Богу») может быть как настоящим именем, так и прозвищем или титулом. (Известно, что основатель движения жил при болгарском царе, правившем с 927 по 969 год) Не вполне ясно, как именно происходил этот процесс – но к 950 году павликианство полностью превратилось в богомильство⁸.

Вскоре после 970 года некий Козьма Пресвитер яростно проповедовал против еретиков, которые к этому времени широко распространились не только на Балканах, но и в самой Византии. Богомилы проклинали материальный мир как создание дьявола. «И какое только слово в Писании они не исказили! – восклицал Козьма. – Что не опорочили в нашем сотворенном Богом мире! Свои богохульства они обращают не только на землю, но и на небеса, уверяя, что и там все движется по воле дьявола: небо, солнце, звезды, воздух, землю, человека, церкви, кресты – все, созданное Богом, приписывают дьяволу, и все без изъятия, что движется по земле, с душой или без души, также именуют дьявольским»⁹.

По более поздним сообщениям, богомилы учили, что у Бога-Отца было два сына. Старший, Сатанаил, был низвержен с небес за гордость вместе с некоторыми ангелами, которые последовали за ним. Пав в нижние области мира, он создал известные нам небо и землю. Этот-то Сатанаил и есть ветхозаветный Бог. Надо сказать, что имя «Сатанаил» имеет долгую родословную в иудейских и раннехристианских апокрифах; в частности, появляется оно в славянской версии Второй книги Еноха¹⁰.

Около 1080 года другой Козьма, патриарх Константинопольский, провозгласил на богомилов анафему: в тексте ее содержится подробное изложение их учения. В дальнейшем эта анафема не раз повторялась и подтверждалась, в том числе болгарским Синодиконом (церковным собором) 1211 года. Текст ее сообщает, что богомилы, среди прочего, верили,

 

что Христос Бог наш рожден от Матери Божьей, Приснодевы Марии, иллюзорным образом, что так же иллюзорно был распят, что плоть свою взял с собой при вознесении, но оставил в воздухе…

{Они} называют Сатану создателем видимого мира и именуют его хозяином дождя, града и всего, что растет на земле…

{Говорят, что} Сатана создал Адама и Еву…

{Они} отвергают Моисея Боговидца и Илию Фесвитянина, и прочих святых пророков, праотцев и их священные писания, от Бога изошедшие, говоря, что они от Сатаны, что Сатана побуждал мужей сих писать и говорить все, что они писали и говорили о Христе, и что говорили они против воли, под принуждением; посему богомилы отвергают все, написанное в Ветхом Завете, и святых пророков, прославленных в нем…

{Они} чернят Иоанна Крестителя и говорят, что он от Сатаны, как и крещение водою, и сами крестятся без воды, лишь читая «Отче наш»…¹¹

 

Богомилы отвергали кресты, иконы, церкви, все таинства, в том числе крещение и причащение. Как писал Козьма Пресвитер: «И как могут они называть себя христианами, когда нет у них священников, чтобы крестить, когда не знаменуют себя крестом, не воспевают церковные песнопения и не уважают священников?» Осуждали они и почитание Девы Марии. Около 1100 года один византийский автор рассказывает о вожде богомилов, который «называл наши святые церкви святилищами дьявола, а освящение тела и крови единого и величайшего нашего Первосвященника и Жертвы осуждал и почитал за ничто». По стандартам того времени это было непростительное нападение на базовые положения христианской веры: даже произносить такое вслух – означало рисковать, что гнев Божий обрушится на целый народ¹².

 

СХОЖИЕ ДУАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ распространялись во Франции и в Италии, где их последователей называли альбигойцами. Западные авторы, как правило, датируют резкое усиление этого движения началом и серединой XII века. Причиной этого стал рост контактов Запада с Византией с началом крестовых походов и созданием западных колоний в самом Константинополе¹³.

Едва жители Запада ощутили интерес к этим влиятельным идеям, поддерживать контакт с Византией им стало уже не сложно. В III веке до н. э. римляне проложили дорогу в свои новые владения на Балканах: эта дорога, называемая Via Egnatia (Эгнатиева дорога), оставалась важнейшим путем сообщения и после падения Рима. От Константинополя она шла через Адрианополь, Филиппы и Фессалоники в Охриду, а затем – в Дураццо (Дуррес) на берегу Адриатики. По морю путешественники попадали в Бриндизи в Италии, а затем, по Аппиевой дороге – в Рим. Дорога эта имела огромное значение не только в политических и торговых делах, но и в религиозных. В Новом Завете сохранены Послания апостола Павла к филиппийцам и фессалоникийцам. А в позднейшие годы Via Egnatia стала путем, по которому проповедники и тексты восточных дуалистических учений попадали в Италию, на Запад¹⁴.

К 1150 году на юге Франции эти взгляды распространились и утвердились настолько, что вокруг них сложилась альтернативная церковь, с собственной иерархией и установлениями. Иными словами, в средневековой Европе существовали две (по меньшей мере) церкви, радикально отличных друг от друга, и каждая отказывала другой в праве называться христианской. Если верить католическим наблюдателям, западные еретики, альбигойцы, проповедовали учение, необыкновенно схожее с ересью II века – маркионизмом. По словам хрониста Райнальда:

 

Еретики эти полагали, что есть два Творца: один – творец невидимого, которого они именовали благим Богом, и второй – творец видимого, которого называли злым Богом. Новый Завет они приписывали благому Богу, а Ветхий Завет – злому Богу, и отвергали его полностью, за исключением некоторых книг и речений, чей авторитет подтвержден в Новом Завете: из почтения к Новому Завету они признавали и их достойными приятия. Автора Ветхого Завета они обвиняли во лжи… Также называют его убийцей, ибо он сжег Содом и Гоморру, и уничтожил мир водами потопа, и утопил в море фараона и египтян¹⁵.

 

Католическая церковь ответила на это жестоким крестовым походом на юг Франции. Вплоть до начала XIV века католики боролись с церковью-соперницей в Западной Европе с помощью безжалостной инквизиции. Однако даже в XV веке дуалистические верования еще сохранялись в Боснии и на Балканах¹⁶.

 

 

Средневековый мир от Византии до Южной Франции, с Via Egnatia

 

Я упомянул, что этот средневековый дуализм во многом походит на гораздо более древние христианские ереси; однако в современных научных кругах мнение о таком преемстве крайне непопулярно. Изложу вкратце тезисы двух соперничающих современных школ:

 

А) Дуализм – реальность?

Большую часть двадцатого века ученые уверенно проводили связи между различными дуалистическими движениями, в том числе альбигойцами и богомилами. Корни подобных групп возводились к далекому прошлому, в частности к манихейству. Классическая книга 1947 года об этих течениях называется «Средневековый Манихей»: богомильство в ней названо «балканским нео-манихейством»¹⁷.

 

Б) Дуализм – миф?

Однако в наше время в науке доминирует совершенно иной взгляд. Некоторые ведущие историки Средневековья убеждают нас рассматривать обвинения в ереси в контексте инквизиторской «охоты на еретиков» и социально-политических конфликтов того времени, на почве которых будто бы и возникали эти обвинения. Авторы согласны, что простые французы и итальянцы того времени протестовали против церковной иерархии и обращались за поддержкой к Новому Завету, однако совершенно не считают их дуалистами или манихеями. Скорее, их взгляды они воспринимают как антиклерикальные, антисакраментальные, возможно, даже протопротестантские.

 

Другие историки Альбигойских войн сводят к минимуму «еретическую церковь» и отрицают существование альтернативной религиозной системы, уходящей корнями в ближневосточную античность. Быть может, говорят они, элита сект, так называемые perfecti {совершенные}, и были дуалистами; однако они скрывали свои взгляды от рядовых верующих, желавших всего лишь церковной реформы. Те, кто исповедовал странные еретические взгляды – делали это под давлением или под пытками, и лишь отвечали утвердительно на вопросы инквизиторов, знавших о дуализме или манихействе из литературных источников. С этой точки зрения «средневековый манихей» – это современный миф¹⁸.

 

Разрешение этого спора очень важно, в том числе и для вопроса об альтернативных писаниях.

Историки-ревизионисты заслуживают восхищения за критические навыки и умение ставить вопросы к историческим источникам: они внимательны и осторожны, и за это им честь и хвала. Однако они уделяют слишком мало внимания богословскому содержанию верований, о которых пишут. Не обращают они внимания и на радикализм тех взглядов, которые обвиняемые в ереси порой высказывали спонтанно, без малейшего принуждения. Не признают эти современные авторы и однозначных свидетельств о контактах между отдаленными регионами, в особенности между Западной Европой и, без сомнения, мощными еретическими движениями на Балканах. Гораздо чаще, чем «катарами», западных альбигойцев называли «болгарами».

Ревизионисты используют научный метод, называемый «конструкционизм». Чтобы понять какую-либо общественную проблему, говорят конструкционисты, нам нужно исследовать не столько сам предмет спора, сколько реакцию на него властей и, говоря современным языком, средств массовой информации. Почему государство и церковь ощущали необходимость бороться именно с этой проблемой? Приведем аналогию: в раннее Новое время в Европе развернулась борьба против культа «ведьм», в реальности не существовавшего. Как видим, бывает дым и вовсе без огня¹⁹.

Однако даже в тех свидетельствах, что ревизионисты признают, мы встречаем ту же картину: альбигойцы спонтанно высказывают взгляды, полностью укладывающиеся в гипотезу о дуализме. На протяжении XI–XII веков эти верующие отстаивают стройное вероучение, из которого следует, например, что брак и сексуальность – зло, что христианам не дозволено есть мясо, что таинства – изобретения дьявола. В некоторых хорошо задокументированных диспутах между католиками и еретиками вожди альбигойцев открыто, без всякого принуждения и пыток, отвергают Ветхий Завет. Еретики говорят, что поклоняются не ветхозаветному Богу, а «Богу Света», открывшему себя в Новом Завете²⁰.

Да, альбигойцы несомненно принадлежали к христианской традиции: дошедшие до нас описания их ритуалов показывают, что ритуалы эти полностью основывались на Новом Завете, как альбигойцы его понимали. Некоторые верующие не считали авторитетными никакие писания, кроме четырех евангелий, другие принимали и некоторые послания. Все прочие «священные писания» они отвергали, называя их affitilhas (т. е. «рюшечки», ненужные излишества). Отрицали они и Ветхий Завет, и Воплощение. Творение они переосмысливали как историю падших ангелов, забывших о своей природе и заключенных в человеческие тела – классические гностические идеи и формулировки. Элита альбигойцев, perfecti, жила по тем же правилам, что и энкратиты древности: они отказывались от любых сексуальных контактов, употребляли в пищу только рыбу и овощи. Чтобы получить статус «совершенного», требовалось «духовное крещение» – consolamentum, обряд, совершавшийся наложением рук перед Евангелием от Иоанна²¹.

Если бы историки древней церкви нашли сведения о подобном религиозном течении, относящиеся к 250 или 350 году, – не колеблясь, отнесли бы его в хорошо известную категорию гностиков/дуалистов. Тем более, что это течение пользовалось и хорошо известными религиозными писаниями²².

Преследование альбигойцев стоит сравнивать не с охотой на ведьм, а с более поздней борьбой испанской инквизиции против протестантов и иудеев. Хотя инквизиторы, несомненно, многое выдумывали об этих группах, стараясь их очернить, – не приходится сомневаться, что и иудеи, и протестанты действительно существовали. Также обстоит дело и с альбигойцами или катарами. Какую бы несправедливость не чинила порой средневековая инквизиция, – множество вполне убедительных свидетельств доказывает нам: альбигойцы, ее противники, действительно были вполне определенной и отчетливой религиозной группой, имели свою структуру и организацию, исповедовали дуализм. Имели они связи и со своими единомышленниками в других местах, особенно на юго-востоке Европы. И в самом деле представляли собой альтернативную церковь, церковь-соперницу для католиков. Богомилы были дуалистами – альбигойцы тоже²³.

 

ДУАЛИСТИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ ОСНОВЫВАЕТСЯ НА ПИСАНИИ – точнее сказать, на сложной смеси писаний, старых и новых.

По крайней мере отчасти дуалисты опираются на знакомые нам канонические писания, особенно на евангелия. Ортодоксальные верующие привыкли возмущаться тем, как «еретики искажают писание» – хотя разумный человек, пожалуй, не согласится с тем, что стандартное, одобренное церковью понимание этих писаний самоочевидно и автоматически верно. Уже во II веке Ириней Лионский жаловался: «Так они сплетают старушечьи басни, а затем, насильственно вырывая из контекста слова, выражения, притчи везде, где их найдут, ставят прорицания Божьи на службу своих безосновательных выдумок». Примерно так же творчески работали с Писанием и средневековые дуалисты. Одна из причин, по которым ересь так стремительно распространялась именно среди болгар и других славянских народов – та, что к этому времени у них уже был перевод Писания на родной им язык, созданный в IX веке, задолго до первых переводов Писания на «народные» языки в Западной Европе. Отсутствие переводов мешало простым верующим читать библейские тексты – но не позполяло и истолковывать их на свой лад. Однако восточные толкования без труда проникали в собрания верующих Западной Европы²⁴.

Подтверждение своей мысли, что Господь мира сего – дьявол, дуалисты могли найти во множестве библейских текстов. Богомилы приводили искушение в пустыне в доказательство того, что дьявол властвует над миром – иначе не мог бы предложить эту власть Иисусу. Сам Иисус также называет дьявола господином мира сего; в некоторых местах канонической книги Откровение также можно увидеть подтверждение дуалистических идей.

Многие тексты, со времен Реформации используемые для доказательства предопределения, дуалисты также ставили себе на службу – особенно пугающее пророчество о пшенице и плевелах. В наши дни священники редко выбирают этот текст для проповеди; однако он занимал и ставил в тупик читателей на протяжении столетий. Он идет сразу после куда более известной притчи о сеятеле – и рассказывает о человеке, засеявшем свое поле пшеницей. В ночи пришел враг и посеял на том же поле плевелы (то есть сорняки), и растения двух сортов выросли вместе. Владелец поля приказывает своим слугам не выпалывать плевелы сейчас, чтобы не повредить пшеницу:

 

Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою.

 

Для дуалистов это означало, что мир и человечество включает как создания Света, так и создания Тьмы, и компромисс между ними невозможен. Они будут существовать бок о бок, пока Бог Света – или, возможно, сам Христос – не вмешается в дела мира напрямую, чтобы отделить силы Света и принести им спасение. Для детей Тьмы (к которым относится и господствующая церковь) надежды нет: их ждет огонь²⁵.

Козьма Пресвитер сообщает еще об одном истолковании евангельского текста еретиками. Здесь, по-видимому, имеется в виду притча о блудном сыне:

 

Услышав в евангелии притчу о двух сыновьях, Христа они почитают старшим сыном, а младшего, который обманул отца, считают Дьяволом и называют его Маммон, и зовут его творцом и создателем земли и всего, что на земле. Он заповедовал людям жениться, есть мясо и пить вино. И так, просто черня все наше, они считают себя обитателями небес, а тех, кто женится и живет в мире сем, именуют служителями Маммона²⁶.

 

Любили богомилы и загадочную притчу о неверном управителе из Лк 16: в ней они видели рассказ о падении ангелов. «Управитель» – это сам Сатана-Сатанаил: он прощает ангелам «долги», то есть дает материальные обещания и подбивает их на восстание. Альбигойцы цитировали историю доброго самарянина, в которой современный читатель едва ли разглядит какую-то космологическую схему. Однако для дуалистов человек, идущий из Иерусалима и Иерихон, символизировал Адама, сходящего на землю из небесного Иерусалима. А разбойники, отнявшие у него золото и одежду, – злые духи: они лишили человека божественного света, составляющего его истинную природу²⁷.

В знакомых текстах из Писания еретики обнаруживали смыслы, решительно противоречащие тому содержанию, что привыкли видеть в них мейнстримовые христиане. Однако можно сказать, что такое «альтернативное» понимание притч не менее осмысленно, чем общепринятое. Кроме того, дуалисты точно следуют интерпретациям гностиков и других еретиков первых христианских столетий. Средневековые еретики находили в евангелиях от Луки и от Иоанна ровно те же основания для своей веры, что и их предшественники тысячу лет назад. Они читали тот же Новый Завет.

 

БЫЛ У БОГОМИЛОВ И СОБСТВЕННЫЙ КОРПУС СВЯЩЕННЫХ ТЕКСТОВ – и история «Тайной вечери» показывает, что эти тексты были известны и в Западной Европе. По большей части богомильские писания утрачены, но некоторые сохранились – и эти выжившие представляют большой интерес²⁸.

Когда мы говорим о таких текстах, важно понимать: разумеется, литературные произведения не путешествовали из страны в страну сами по себе, своим ходом. Их распространяли люди – отдельные проповедники или организованные церкви; в некоторых случаях мы можем даже проследить путь текста по цивилизованному миру. На протяжении столетий рукописи привозились (зачастую контрабандой) из Сирии и Палестины к границам Римской империи, распространялись в странах Кавказа, в Болгарии и на Балканах, а затем – и во Франции, Италии и Германии.

Мы уже упоминали, что богомилы использовали древние гностические тексты, в том числе Апокалипсис Петра и Евангелие Фомы. Другие очень ранние тексты сохранились в ритуалах и богослужениях альбигойцев на Западе. Альбигойцы ссылались на Писание, говоря о своих верованиях, восходящих к очень древнему, первоначальному периоду христианства – например, о том, что Иисус был близок с Марией Магдалиной (мысль, восходящая к Евангелию от Филиппа). Около 1215 года католический критик описывает взгляды альбигойцев: они верят, что «Христос, родившийся в земном и видимом Вифлееме, был дурным человеком, а Мария Магдалина была его наложницей и той самой женщиной, взятой в прелюбодеянии, о которой мы читаем в евангелии». Это не значит, что альбигойцы читали какие-либо гностические евангелия целиком – но, вполне возможно, знали выдержки из них²⁹.

В дуалистических церквах использовались очень древние богослужения, отражавшие церковную практику первых христианских столетий. Они дошли до нас только в позднесредневековых рукописях, однако содержат в себе самые архаические формы. Такова церковнославянская рукопись из Боснии XV века, озаглавленная «Литургия Радослава Христианина» – возможно, остаток когда-то традиционной литургии богомилов. Она поражает своей простотой, столь непохожей на обычные средневековые богослужения, в течение веков обраставшие все новыми молитвами и песнопениями. Текст Радослава основан на Молитве Господней и Прологе к Евангелию от Иоанна – двух текстах, весьма почитаемых дуалистическими церквами³⁰.

Те же тексты и принципы легли в основу богослужений и у западных еретиков. Отметим поразительный Лионский ритуал, известный у французских альбигойцев XIII столетия. В него входят процедура исповеди и consolamentum, церемония, называемая также «Погружение в общину совершенных». То и другое основано исключительно на новозаветных текстах, прежде всего евангелиях и посланиях; ближайшая параллель с «Погружением» – посылание апостолов на проповедь в Лк 9³¹.

В сущности, этот альбигойский ритуал столь близок «Чину крещения оглашенных», дошедшему до нас из самых ранних веков христианства, что современные ученые видят между ними прямую связь, возможно, через какие-то древние тексты, доступные средневековым верующим. Этот, казалось бы, средневековый текст, вероятно, напрямую переведен с греческого, созданного во II веке. Не будь в нем энкратитской присяги, сторонний читатель мог бы увидеть здесь выражение пламенного христианского благочестия, носящего на себе отпечаток первых десятилетий христианства. И так ли уж это неверно? Итак, не ранее 1200 года на юге Франции существовали общины верующих, использовавшие древнее богослужение апостольской церкви³².

Дуалисты читали альтернативные писания, восходящие не только к гностическим, но и к дохристианским временам. Мы уже говорили о важности ветхозаветных псевдоэпиграфов – объемного корпуса текстов, приписываемых тем или иным известным героям Еврейской Библии. Уже в наше время большое собрание таких материалов было открыто в Восточной Европе – именно в тех местах, где процветали дуалистические ереси.

Славянские страны начали обращаться в христианство – в православный его вариант – под влиянием Византийской империи начиная с IX века. Церкви их находились в тесной связи с Константинополем и другими великими интеллектуальными центрами – и в них переводилась на церковнославянский язык старинная греческая литература, в других регионах уже забытая. Даже в то время когда другие церкви стали смотреть на подобные книги с подозрением, они спокойно хранились в церквах и монастырях Восточной Европы и Балкан.

Начиная с конца XIX века ученые со все возрастающим изумлением обнаруживают, какое изобилие и разнообразие ветхозаветных псевдоэпиграфов дошло до нас на старославянских языках. Более того, многие из этих работ не сохранились ни на каких иных языках – в том числе и на греческом, как правило, для них родном. Среди книг, дошедших до нас исключительно или в основном на славянских языках – Апокалипсис Авраама, «Лестница Иакова», Третья и Четвертая книги Варуха, «Мученичество Исайи» и «Вознесение Исайи». Другие, не менее красноречивые, названия – «Завет Иова», «Иосиф и Асенеф», «Зоровавелев апокриф», «Море Тивериадское». Многие из них существуют в разных версиях – в процессе передачи и переписки в них включался новый, порой фольклорный материал³³.

Приведем лишь один пример. В XIX веке русские ученые исследовали средневековый юридический кодекс «Мерило праведное» – по большей части собрание исторических законов с комментариями. Нет ничего удивительного в том, что юридический справочник XIV века содержал множество религиозных законов и «библейских» на вид материалов; однако значительная часть этих материалов выглядела очень странно. Оказалось, что в рукописи воспроизведена целиком важная псевдобиблейская книга, Вторая книга Еноха (славянская версия), она же Книга тайн Еноха – с головокружительными рассказами о небесных видениях и встречах с ангелами. Различные версии этой книги сохранились в двадцати славянских рукописях³⁴.

Датировка Второй книги Еноха вызывает споры, однако вполне возможно, что она была написана на греческом языке в I веке н. э. Затем была переведена на другие языки, в том числе на коптский; однако большая часть того, что мы о ней знаем, исходит из славянских текстов. Книга являет собой яркую иллюстрацию того, как изменяются со временем рукописные тексты. На церковнославянском языке она существует в двух версиях, пространной и краткой, причем пространная явно адаптирована к христианским целям и задачам. Краткая версия заметно старше и ближе к иудейскому оригиналу: в ней нет упоминаний ни о Мессии, ни о воскресении из мертвых. В этой форме Вторая книга Еноха возвращает нас к ее автору – неизвестному александрийскому иудею начала нашей эры.

Вместе эти материалы открывают перед нами поразительную картину – картину пестрого мира иудаизма Второго храма, со множеством голосов, из которых иные со временем развились в полноценные дуалистические учения. Эти «потерянные» тексты выжили в таком множестве благодаря тому, что Православная церковь славянских стран приняла их, бережно хранила и читала на протяжении почти тысячи лет.

Мы по-прежнему не вполне понимаем, какими путями эти загадочные тексты добрались до славянских стран – однако можем с большой вероятностью назвать некоторые центры передачи. Где возможен был доступ к сокровищам византийских библиотек, но в славянском окружении и с одновременным доступом к иудейской литературе и учености? Естественно обратить взгляд на Царство Болгарское, которое приняло христианство в IX веке, а в 919 году учредило свой автономный патриархат. В этом царстве было два основных литературных и культурных центра, Охрид и Преслав: в обоих, по крайней мере с 880-х годов, существовали школы. В Преславе развивалась и распространялась кириллица – однако Охрид превосходил его ученостью и влиянием. На рубеже веков Охрид был столицей Болгарской империи и престолом патриарха. В 1018 году византийцы захватили город, патриарха «понизили» до архиепископа, но еще два столетия Охрид оставался важным церковным центром. Кроме того, он стоял на Via Egnatia – дороге, по которой с Востока на Запад продвигались еретики.

Охрид был центром библейской учености как для иудеев, так и для христиан. Знаменитый архиепископ Охридский Феофилакт (1055–1107) сделал свою церковь центром библейской экзегезы. Мы уже упоминали, что Феофилакт опровергал ереси, считавшие Евангелие Фомы пятым евангелием: сама потребность в таком опровержении показывает нам, как широко распространены были в этом регионе подобные книги. После смерти Феофилакта в 1107 году его преемником стал Лев Мунг, иудейский философ, обратившийся в христианство. В то же время старый школьный товарищ Льва, тоже известный исследователь Библии, стал в городе главным раввином. Все это не означает, что Феофилакт или Лев Мунг лично ответственны за распространение псевдоэпиграфов – в конце концов, большая часть этих книг была переведена на славянские языки задолго до них. Однако Охрид предоставлял для этого самую подходящую культурную среду³⁵.

Стоит отметить: изучение псевдоэпиграфов на славянских языках дает нам несколько отрезвляющих уроков в отношении того, что мы можем и чего не можем знать о существовании тех или иных текстов в прошлом. Основываясь на огромном корпусе современных писаний о средневековых славянских церквах, мы никогда не догадались бы, что где-то в их недрах, в Охриде или где-либо еще, скрываются огромные библиотеки, полные древних иудейских писаний. Только современные критические навыки позволили ученым заметить и открыть эти древние тексты. Пусть эта история предостережет нас от искушения судить о том, были ли утрачены или вообще не существовали «потерянные» писания лишь потому, что о них никто не упоминает!

Исследуя эти древние славянские тексты, ученые были поражены тем, насколько учения и образы их схожи с учением богомилов. В некоторых ветхозаветных апокрифах говорится, что материальный мир создал некий низший Бог, Демиург, то есть творец-ремесленник. Богомилы появились и укоренились именно в тех местах, где были распространены эти тексты в переводе на старославянский. Особенно почитали дуалисты некоторые древние книги – Апокалипсис Авраама, Вторую книгу Еноха и особенно «Видение Исайи», к которому мы вернемся чуть позже. В этих книгах много говорится об ангелах, добрых и злых; по ним рассыпаны имена, ставшие обычными в Средневековье: Михаил и Гавриил – в воинстве Божьем, Сатана-Сатанаил, Самаэль и Азазель – на стороне зла. Читатели легко могли заключить, что один или несколько этих падших ангелов правят материальным миром: они-то и засеяли поле землепашца плевелами³⁶.

Сходство между псевдоэпиграфами и позднейшими дуалистическими учениями, конечно, может быть и простым совпадением; однако возможны и другие объяснения. Например, над текстами в известной нам форме поработали богомильские редакторы, приспосабливавшие их к своим взглядам. Иными словами, говорят некоторые ученые, древние иудейские тексты подверглись в Средние века богомильской редактуре. Но со временем эта теория выходит из моды; более привлекательной выглядит другая. Быть может, сами апокрифы натолкнули восточноевропейских клириков X века на дуалистические мысли? Но независимо от того, вдохновляли ли эти славянские тексты богомильское инакомыслие, – они сыграли важную роль в умножении и развитии богомильского движения. А это значит, что маргинальные течения иудаизма Второго храма, казалось бы, давно забытые, оказали прямое влияние на ереси средневековой Европы. Быть может, инквизиторы XIII века боролись с идеями, явившимися в Александрии и Иерусалиме в те времена, когда еще стоял Второй храм.

 

КАК И ИХ ДРЕВНИЕ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ, средневековые дуалисты особенно почитали книги, связанные с именем великого пророка Исайи. Огромное влияние на идеи христианства оказала каноническая Книга Исайи; однако существуют и другие позднейшие тексты, призванные рассказать о мученичестве пророка и его восшествии на небеса. «Вознесение Исайи», загадочная книга, по-видимому написанная в I или II веке н. э., следует обычным образцам апокрифов, популярных во времена самого Иисуса. Основана она на более древнем иудейском материале, однако в дошедшей до нас форме это вполне христианская книга, с типичными пророчествами о жизненном пути Христа:

 

{Гавриил}, ангел Духа Святого, и Михаил, вождь святых ангелов, откроют гробницу на третий день; и Возлюбленный выйдет оттуда на их плечах и пошлет Своих двенадцать апостолов; и будут они учить все народы и языки воскресению Возлюбленного, и кто уверует в крест Его и в вознесение Его на седьмое небо, спасен будет; и многие, уверовавшие в Него, будут вещать Духом Святым; и многие знамения и чудеса случатся в те дни.

 

В IV веке «Вознесение Исайи» цитировали Иероним и Епифаний. Сохранились рукописи его на множестве языков – греческом, латинском, коптском, эфиопском, старославянском, что указывает на его широкое распространение³⁷.

Главы 6–11 «Вознесения» распространялись и как отдельная книга, под заглавием «Видение Исайи» – и играли важную роль в развитии христианского инакомыслия. Богомилы использовали его славянскую версию, западные альбигойцы опирались на латинский перевод. В 1240 году инквизитор Монеты Кремонской сообщал, что еретики «чтут некую книгу, в которой говорится, что дух Исайи вышел из тела и был вознесен на седьмое небо»³⁸.

Чем «Видение» привлекало дуалистов – понять нетрудно. Из видений Исайи на небесах явствует, что князь мира сего – сатана, и в мире идет бесконечная война между сверхъестественными силами добра и зла. «Исайя» сообщает:

 

И вознеслись мы {ангел и я} над твердью, и увидел я великую битву: Сатана с воинством своим противостал верным Божиим, и оба войска наседали друг на друга с ревностью великою. Ибо, что на земле, то и на тверди; на земле лишь подобия того, что на тверди.

 

И дальше:

 

И увидел я великую битву Сатаны и сил его, противоставших благочестию. И сражался один с другим, ибо на тверди то же, что на земле; вещи земные – лишь образы вещей, что на тверди. И сказал я ангелу: «Что это за война, и сражение, и великая битва?» И он, отвечая мне, говорил: «Это война Дьявола, и не престанет она, пока не придет Тот, кого ты увидишь, и не убьет Дьявола духом силы Своей».

 

Битва закончится только с победой Христа:

 

Когда сойдет Он и примет твой облик, Князь мира сего наложит на Него руки свои, ибо Он Сын {Божий}; и повесят Его на древе и убьют Его, не зная, кто Он. И Он сойдет в ад, и разгонит всех этих призраков, нагих и беспомощных, а Князя Смерти пленит и лишит всей его силы.

 

Эта книга, приписываемая Исайе, прямо соединяет маргинальные «края» иудаизма и христианства в древнейшую его эпоху – с еретическим инакомыслием Средних веков, год 200 с годом 1200-м³⁹.

 

ПОМИМО ВСЕХ ЭТИХ ПИСАНИЙ, создавали богомилы и собственные тексты. Учитывая, что движению приходилось скрываться, вполне возможно, что «Тайная вечеря» – одна из многих; однако большинство этих текстов утрачено, или, по крайней мере, сейчас нам не известно.

Дуалисты не только пользовались теми же каноническими текстами, что и более ранние еретики, но и замечали те же пробелы в повествовании, которые позднейшие авторы, естественно, старались заполнить. Так, из Деяний апостолов читатели узнают, что несколько недель после Воскресения Иисус провел в беседах со своими учениками. Но о чем он с ними говорил? Множество верующих были бы счастливы это узнать; и «Тайная вечеря» – одна из попыток ответить на этот вопрос.

Эт