2020-07-12
69
Позиция таких "товарищей справа", как, например, секретарь Всероссийского Центрального Совета профсоюзов Лозовский или экономист Ларин (оба большевики), которая несомненно пользовалась определенной поддержкой среди профсоюзных активистов, была основана на соображении, что механизм контроля и регулирования должен быть построен из центра, начиная с создания общегосударственного органа регулирования и плана для всего народного хозяйства. Задача фабзавкомов - следить за осуществлением этого плана. Они считали наделение фабзавкомов широкими полномочиями анархическим уклоном, который благоприятствовал бы интересам отдельных предприятий в ущерб интересам отрасли в целом и всего народа.
Этот довод в принципе заслуживал уважения, тем более в условиях всеобщего кризиса и суровой нехватки сырья и топлива. Но дело в том, что активисты фабзавкомов и сами рядовые рабочие тоже выступали за централизованное регулирование. Они добивались власти на предприятиях не самой власти ради. Во всех резолюциях, принятых на конференциях фабзавкомов, подчеркивалось, что эффективным рабочий контроль сможет быть только в рамках общегосударственной системы регулирования.
Но на практике такой общегосударственной системы не существовало в первые после Октябрьской революции месяцы. Причиной этого была не оппозиции фабзавкомов такой системе, а физическая невозможность быстро, начиная с нуля, построить эффективную систему регулирования, особенно в условиях, когда чиновники старого государственного аппарата бастовали, протестуя против захвата власти советами, и когда подавляющее большинство людей с высшим образовнием, включая тех, которые называли себя социалистами, бойкотировало новую власть.
14 ноября ВЦИК Советов принял Закон о рабочем контроле. Это был компромиссный вариант, хотя все же ближе к позиции фабзавкомов. Видный большевистский экономист В. Милютин, человек вообще далекий от анархических склонностей, защищал новый закон против острой критики "правых", в частности Лозовского. Он признавался, что в принципе разработка общего экономического плана и создание общегосударственной структуры регулирования должны были бы предшествовать введению контроля на предприятиях. "Но сама жизнь, требуя немедленного вмешательства, заставила комитеты в какой-то степени пожертвовать планомерностью системы». А что касается вопроса о том, нужно ли организовать контроль сверху или снизу, объяснял он, решено было начать с того, что уже существовало, т.е. с фабзавкомов и их Центрального Совета, расширяя их включением представителей от профсоюзов и советов. 64
Участники Конференции фабзавкомов Петрограда проходившей в конце января 1918 года сильно жаловались на "нехватку сил", квалифицированных, опытных людей, в центральных экономических органах. Так делегат от завода Барановского рассказал, как он удивился, когда пришел в местный Совет народного хозяйства и нашел там всего десять-двадцать человек, "где их должно было быть сто".
31 января ведущий публицист "Новой жизни" В. Базаров следующим образом описал Советскому правительству возможные варианты действий:
"Или войти в известное деловое соглашение с классом капиталистов, или организовать производство силами государственной власти. Надо ли сказать, что ни первое, ни второе решение задачи невыполнимо для теперешнего правительства: первое по соображениям политическим, второе - вследствие фактического бессилия".
Это была в многом точная оценка положения, сложившегося в первые месяцы советской власти. Но вряд ли было бы справедливо винить только новое правительство за те трудности, с которыми оно столкнулось при создании системы регулирования.
Именно поэтому рабочие не могли дожидаться создания системы общегосударственного регулирования - в тот момент им нужно было спасать свои предприятия.
Оппозиция "справа" фабзавкомам и защита прав частной собственности
Оппозиция меньшевиков и умеренных большевиков "широкому" толкованию контроля на самом деле не была основана на каком-то противостоянии рабочего контроля общегосударственному регулированию. Как мы уже видели, фабзавкомы не были противниками такого регулирования. Больше всего "товарищей справа" беспокоило то, что по их мнению, рабочий контроль в широком его толковании был несовместим с частной собственностью, поскольку он слишком ограничивал право собственников распоряжаться своим имуществом, т.е. предприятиями. А по мнению меньшевиков и правых большевиков Россия еще не созрела для социализма - без помощи промышленников и их администраций революции не выжить.
Немудрено, что сами промышленники предпочитали позицию Ларина, т.е. узкий, в сущности, пассивный контроль. И любопытно, что их аргументация была очень похожа на аргументацию "товарищей справа". 23 января на экстренном заседании Комитета членов Петроградского отдела Всероссийского Общества Кожевенных Заводчиков докладчик описывал ситуацию следующим словами:
"Борьба между двумя течениями в рабочей среде еще не закончилась. С одной стороны, мы имеем дело с анархо-коммунистическими тенденциями фабрично-заводских комитетов, с другой же - с продуманной системой постепенного перехода к государственному социализму на почве современного капиталистического строя. Это второе течение отстаивается активными деятелями профессионального движения вне зависимости от политической партийной принадлежности... При оценке, кто может спасти промышленность от полного и окончательного развала, можно без преувеличения сказать, что в настоящее время единственным союзником промышленности в этой борьбе между анархическими элементами и сознательными рабочими являются организации этого сознательного рабочего». 65
Кожевенные заводчики единодушно одобрили проект Ларина о рабочем контроле, лицемерно заявляя, что "проверочный контроль, регулируемый в общегосударственном масштабе, всегда признаваемый промышленными организациями, является в данных условиях приемлемым с точки зрения необходимости сохранения промышленности». В поддержку резолюции, докладчик даже ссылался на передовицу "Новой жизни" от 5 декабря 1917 года: "При данных условиях возможно осуществить лишь государственное регулирование производства, при участии рабочих в контроле, но с сохранением частнокапиталистческой основы предприятия, т.е. частной собственности на орудия производства и прибыли. Осуществимо лишь ограничение прибыли».
Рабочий контроль, в любом его толковании, не был совместим с частной собственностью в условиях, когда владельцы не были особенно заинтересованы продолжать поддерживать жизнь своих предприятий. Однако рабочие из этой ситуации извлекли как раз противоположный вывод - нужно было не ограничивать контроль, а расширять его вплоть до полной отмены частной собственности, если владелец не готов был сотрудничать с фабзавкомами.
Собственно говоря, "широкий" контроль был уже не контролем, а совместным управлением.
Нарушить право на частную собственность хозяев рабочих толкало стремление сохранить свои предприятия, места работы и, в конечном итоге, саму революцию, поскольку массовая безработица и рассредоточение рабочего класса означали бы уничтожении главной активной силы революции. Это было главным побуждением рабочих после Октября. Они не стремились захватить предприятия из желания самим стать собственниками или ради какой-то идеологии.
Большинство рабочих, несомненно, были социалистами. Об этом ясно говорит их поведение на выборах в 1912-14 и в 1917 годах, когда они систематически отдавали свои голоса той или иной социалистической партии. Но прежде всего они были людьми дела, которые хотели кормить свои семьи и жить как люди.
Как мы уже видели, совершая революцию в Феврале, рабочие считали ее буржуазно-демократической, не социалистической. Ограничивая впоследствии власть частных хозяев на предприятиях, они исходили из понимания того, что другого выхода нет. Даже после Октября рабочие старались не провоцировать ухода администрации опрометчивым введением контроля, если последняя работала добросовестно.
В январе комитет телефонного завода Эриксон, один из самых "красных" коллективов столицы, докладывал, что хотя администрация помогает искать топливо и сырье, она категорически отказывается предоставить завкому отчеты о финансовом и экономическом положении предприятия и даже угрожала уволиться, если завком будет настаивать. Поэтому, чтобы "избежать преждевременных осложнений, которые могли бы вызвать временную остановку" производства, завком решил пока не пользоваться своими законными правами.
Подобным же образом, после Октября на Тентелевском химзаводе между рабочими и администрацией было достигнуто соглашение, по которому рабочие признавали право администрации управлять заводом, тогда как хозяин признавал право рабочих на контроль в узком его смысле, т.е. надзора над деятельностью администрации, включая полный доступ к официальным документам. 66
Хозяин Новой бумагопрядильной фабрики вскоре после Октября покинул предприятие из-за контрольной деятельности фабкома. Он не желал больше терпеть, как председатель рабочей контрольной комиссии тщательно проверяла каждый расход перед тем, как поставить свою подпись на чек. Вне себя, он ей наконец сказал: "Ладно, в таком случае вы займите мое место, а я уйду!" Председатель так и сделала. Вспоминая этот случай несколько лет спустя, она объясняла свою дерзость молодостью: "Я была всего лишь девочкой. Я подумала: А почему бы нет? Небольшая потеря». Но она не просидела и десяти минут в директорском кресле, как ее вызвали на собрание остальные члены фабкома, которые ее сильно выругали: "Разве не знаешь, что мы не справимся без специалиста?" И они заменили ее другим рабочим. 67
Более сложной была ситуация на трикотажной фабрике Керстен. Хозяин предприятия спекулировал готовой продукцией и утаивал от контрольной комиссии свои финансовые операции. В результате контрольная комиссия поставила охранника у дверей кассы. Но это не решило конфликта, и в конце концов рабочие арестовали директора вместе с главным бухгалтером. Этот акт вызвал забастовку служащих в поддержку администрации. На своем общем собрании рабочие постановили продолжать производство своими силами, несмотря на давление со стороны Профсоюза Текстильщиков, который настаивал на необходимости поиска компромисса с хозяином. Но ввиду трудностей, с которыми рабочие столкнулись, уже через три дня они стали более уступчивыми и достигли соглашения с хозяином: рабочие согласились ограничиться узким контролем и подчиняться инструкциям, установленным высшими советскими властями. Со своей стороны заводоуправление обязалась добросовестно вести дела. Однако через несколько дней хозяин исчез, прихватив с собой содержание заводского сейфа: 40,000 золотых рублей. 68
