Концептуальная система или структура - тот 9 страница

Возможно поэтому, что в будущем, действительно, наибольшее признание получат некие гибридные модели - ср. [Stevenson 1993: 303-304], в которых будет учтен тот положительный опыт, который касается понятий ментальных репрезентаций, понятия правил и опе­раций с символами, с одной стороны, и представлений о параллель­ном распределении обрабатываемой информации по разным участ­кам нейронной сетки и о самой сети как зависящей от гибко уста­навливающихся связей и их силы, с другой.

Ю.П.

89

 

 

КОНЦЕПТ (concept; Konzept) - термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт чело­века; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Понятие К. отвечает представлению о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких «квантов» знания. К. возни­кают в процессе построения информации об объектах и их свойст­вах, причем эта информация может включать как сведения об объек­тивном положении дел в мире, так и сведения о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах. Это сведения о том, что индивид знает, предполагает, думает, воображает об объектах мира; см. [Павиленис 1983: 101-102]. К. сводят разнообразие наблюдаемых и воображаемых явлений к чему-то единому, подводя их под одну рубрику; они позволяют хранить знания о мире и оказываются строительными элементами концептуальной системы, способствуя обработке субъективного опыта путем подведения информации под определенные выработанные обществом категории и классы. Два и более разных объектов получают возможность их рассмотрения как экземпляров и представителей одного класса/категории [Schwarz 1992: 94 и ел.; Ellis, Hunt 1993: 204].

Всю познавательную деятельность человека (когницию) можно рассматривать как развивающую умение ориентироваться в мире, а эта деятельность сопряжена с необходимостью отождествлять и раз­личать объекты: К. возникают для обеспечения операций этого рода. Для выделения К. необходимы и перцептуальная выделимость неко­торых признаков, и предметные действия с объектами и их конечные цели, и оценка таких действий и т.п., но зная роль всех этих факто­ров, когнитологи тем не менее еще не могут ответить на вопрос о том, как возникают К., кроме как указав на процесс образования смыслов в самом общем виде.

Считается, что лучший доступ к описанию и определению природы К. обеспечивает язык; см. [Jackendoff 1993:: 16]. При этом одни ученые считают, что в качестве простейших К. следует рас­сматривать К., представленные одним словом, а в качестве более сложных - те, которые представлены в словосочетаниях и предложе­ниях; см. [Schifler, Steel 1988]. Другие усматривали простейшие К. в семантических признаках или маркерах, обнаруженных в ходе ком­понентного анализа лексики. Третьи полагали, что анализ лексиче­ских систем языков может привести к обнаружению небольшого числа «примитивов» (типа НЕКТО, НЕЧТО, ВЕЩЬ, МЕСТО и пр. в исследованиях А.Вежбицкой), комбинацией которой можно описать далее весь словарный состав языка. Наконец, известную компро-

90

миссную точку зрения разделяют те ученые, которые полагают, что часть концептуальной информации имеет языковую «привязку», т.е. способы их языкового выражения, но часть этой информации пред­ставляется в психике принципиально иным образом, т.е. ментальны­ми репрезентациями другого типа - образами, картинками, схемами и т.п. Мы, например, знаем различие между елкой и сосной не пото­му, что можем представить их как совокупности разных признаков или же как разные концептуальные объединения, но скорее потому, что легко их зрительно различаем и что концепты этих деревьев да­ны прежде всего образно.

Не вызывает, однако, тот факт, что самые важные К. кодиру­ются именно в языке. Нередко утверждают также, что центральные для человеческой психики К. отражены в грамматике языков и что именно грамматическая категоризация создает ту концептуальную сетку, тот каркас для распределения всего концептуального мате­риала, который выражен лексически. В грамматике находят отраже­ния те К. (значения), которые наиболее существенны для данного языка; ср. [Talmy 1988: 165-166].

Для образования концептуальной системы необходимо пред­положить существование некоторых исходных, или первичных К., из которых затем развиваются все остальные - ср. [Павиленис 1983: 102]): К. как интерпретаторы смыслов все время поддаются дальней­шему уточнению и модификациям. К. представляют собой неанали­зируемые сущности только в начале своего появления, но затем, ока­зываясь частью системы, попадают под влияние других К. и сами видоизменяются. Возьмем, например, такой признак, как «красный», который, с одной стороны, интерпретируется как признак цвета, а, с другой, дробится путем указания на его интенсивность (ср. алый, пурпурный, багряный, тёмнокрасный и т.д.) и обогащается другими характеристиками. Да и сама возможность интерпретировать раз­ные К. в разных отношениях свидетельствует о том, что и число К. и объем содержания многих К. беспрестанно подвергаются изменени­ям. «Так как люди постоянно познают новые вещи в этом мире и поскольку мир постоянно меняется, - пишет Л.В.Барсалоу, - челове­ческое знание должно иметь форму, быстро приспосабливаемую к этим изменениям» [Barsalou 1992: 67]: основная единица передачи и хранения такого знания должна быть тоже достаточно гибкой и подвижной.

Предметом поисков в когнитивной семантике часто являются наиболее существенные для построения всей концептуальной систе­мы концепты: те, которые организуют само концептуальное про­странство и выступают как главные рубрики его членения. Многие разделяют сегодня точку зрения Р.Джекендоффа на то, что основны­ми конституентами концептуальной системы являются К., близкие «семантическим частям речи» - К. ОБЪЕКТА и его ЧАСТЕЙ, ДВИЖЕНИЯ, ДЕЙСТВИЯ, МЕСТА или ПРОСТРАНСТВА, ВРЕ-

91

 

МЕНИ, ПРИЗНАКА и т.п.; см. [Jackendoff 1990; 1992; 1993; Levin, Pinker 1991]. Эта точка зрения близка и тем концепциям, которые утверждают примат релевантности грамматических категорий для организации ментального лексикона, а, следовательно, и тем, что доказывали первостепенную значимость для устройства и функцио­нирования языка тех концептуальных оснований, что маркируют распределение слов по частям речи и которые, по всей видимости, предсуществуют языку, складываясь как главные К. восприятия и членения мира в филогенезе [Кубрякова 1992].

Понятие К. используется широко и при описании семантики языка, ибо значения языковых выражений приравниваются выра­жаемым в них К. или концептуальным структурам - см., например, [Jackendoff I992: 195]: такой взгляд на вещи считается отличительной чертой когнитивного подхода в целом.

Но такое истолкование соотношения К. и значения не является единственно возможным. К. - это скорее посредники между словами и экстралингвистической действительностью и значение слова не может быть сведено исключительно к образующим его К.; ср. [Cruse 1990: 395-396]. Правильнее было бы, наверно, говорить о концептах как соотносительных со значением слова понятиях (counterparts of words); ср. [Соломоник 1992: 46]. Значением слова становится кон­цепт, «схваченный знаком» [Е.С.Кубрякова 1991]. В том же смысле мы не можем согласиться с мнением А.Вежбицкой о том, что значе­ния в определенном отношении независимы от языка; см. [Wierzbicka 1992: 3]. Независимы от языка именно концепты, идеи, и не случай­но, что только часть их находит свою языковую объективацию. От­ношения между К. и значениями поэтому достаточно сложны: так, у союза и или но вряд ли можно постулировать значение, но концепты, которые за ними стоят, достаточно ясны (соединения, противопос­тавления и т.п.). Точно так же можно предположить, что у всех лю­дей есть общие предсгавления о том, как реагирует человек на кон­такт с объектом, воздействующим на него своей температурой, но значения, зафиксированные в словах типа обжечься, сгореть, тепло, жар и пр., отражают лишь определенную часть этого К. и являются зависимыми от языка.

Думается, что в когнитивной лингвистике перспективным яв­ляется то направление в семантике, которое защищает идеи о проти­вопоставленности концептуального уровня семантическому (языковому). Выдвинутые М.Бирвишем и поддержанные его колле­гами, эти мысли уже нашли воплощение в так называемой двухуров­невой теории значения - ср. [Herweg 1992; Rickheit, Strohner 1993, 157; Bierwisch 1983; 1988; Bierwisch, Lang 1987], а также защиту иной кон­цепции в [Levdt 1989]. Думается, что и указанная монография А.Вежбицкой служит ярким доказательством того, как некие обще­человеческие (если и не универсальные) К. по-разному группируются и по-разному вербализуются в разных языках в тесной зависимости

92

от собственно лингвистических, прагматических и культурологиче­ских факторов, а, следовательно, фиксируются в разных значениях.

Е.К.

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ (conceptualization) понятийная классификация [Клике 1983: 97 и ел.], - один из важнейших процессов познавательной деятельности человека, заключающийся в осмысле­нии поступающей к нему информации и приводящей к образованию концептов, концептуальных структур и всей концептуальной системы в мозгу (психике) человека. Нередко К. рассматривается как некото­рый «сквозной» для разных форм познания процесс структурации знаний и возникновения разных структур представления знаний из неких минимальных концептуальных единиц; ср. [Концептуализация и смысл 1990]. Каждый отдельный акт К. представляет собой пример решения проблемы и в нем задействованы механизмы умозаключе­ний, получения выводных данных (инференции) и другие логические операции.

Процесс К. тесно связан с процессом категоризации: являя со­бой классификационную деятельность, они различаются вместе с тем по конечному результату и/или цели деятельности. Первый направ­лен на выделение неких минимальных единиц человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении, второй - на объедине­ние единиц, проявляющих в том или ином отношении сходство или характеризуемых как тождественные, в более крупные разряды.

Когнитивное расчленение реальности происходит еще на до-вербальной стадии развития человека: понятийные классификации, возникающие в то время, оказываются более связанными с сенсомо-торной деятельностью человека, нежели с его общением с другими людьми. С формированием языка когнитивное освоение реальности приобретает новые формы, обеспечивая выход за пределы непосред­ственно воспринимаемого и хранение опыта в долговременной памя­ти человека. Ср. [Видинеев 1989: 154 и ел.].

К. может также рассматриваться как живой процесс порождения новых смыслов, и тогда в задачи когнитолога начинают входить вопросы о том, как образуются новые концепты, как созда­ние нового концепта ограничивается уже имеющимися концептами в концептуальной системе, как можно объяснить способность человека постоянно пополнять эту систему и т.п. Эти и многие другие анало­гичные проблемы связывают исследование К. с семантикой вообще и концептуальной семантикой, в частности: в ряде отношений позна­вательный процесс есть процесс порождения и трансформации смы­слов (концептов). Для понимания сути этих процессов оказываются важными как исследования, проводимые в рамках концептуального анализа, так и исследования явлений грамматизации. Если бы было

93

 

 

нужно назвать ключевое понятие когнитивной лингвистики - под­черкивают когнитологи, - им было бы понятие концептуализации; см. [Rudzka-Ostin 1988; 1993]; ср. также [Lakoflf 1987: 303].

Е.К.

КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ СИСТЕМА или СТРУКТУРА - тот

ментальный уровень или та ментальная (психическая) организация, где сосредоточена совокупность всех концептов, данных уму челове­ка, их упорядоченное объединение. Гипотеза о том, что в голове че­ловека существует определенный уровень, на который «стекается» информация, полученная извне, и на котором перерабатываются результаты восприятия зрительного, слухового, тактильного, мо­торного и т.п. совместно с языковым освоением этого опыта принад­лежит Р.Джекендоффу; см. [JackendofT 1984: 54]. Резонно предполо­жить, утверждал Джекендофф, - что существует такой уровень, на котором вся информация, приходящая по разным каналам и принад­лежащая разным модальностям, была бы сопоставимой. Следует также предположить, что способность к образованию концептов является врожденной, что частью этой способности является знание неких правил образования концептуальных структур и что одновре­менно развитие этих структур зависит в определенной степени от человеческого опыта, в том числе и языкового. Интересно, что ана­логичные мысли высказывал и Дж.Фодор, который, описывая язык мысли, подчеркнул, что соответствующая ему концептуальная структура должна быть настолько богатой и развитой, чтобы обла­дать возможностью манипулировать или оперировать не только с теми сущностями, что выразимы на языке, но и с теми, которые обобщают результаты неязыкового опыта. См. [Fodor 1975: 156].

К началу 80-х гг. понятие концептуальной системы было пред­ставлено не только за рубежом. Наиболее полно оно было охаракте­ризовано в работах Р.И.Павилениса. В его концепции концептуаль­ная система выступает как система мнений и знаний о мире, отра­жающая познавательный опыт человека, притом как на доязыковом, так и на языковом уровне, но несводимый к какой бы то ни было лингвистической сущности [Павиленис 1983: 12]. В качестве состав­ляющей концептуальной системы рассматриваются отдельные смыс­лы, или концепты, сформированные в процессе познания мира и отражающие информацию об этом мире. «Еще до знакомства с язы­ком, - пишет Павиленис, - человек в определенной степени знако­мится с миром, познает его; благодаря известным каналам чувствен­ного восприятия мира он располагает определенной... информацией о нем, различает и отождествляет объекты своего познания. Усвое­ние любой новой информации о мире осуществляется каждым инди­видом на базе той, которой он уже располагает. Образующаяся та-

94

ким образом система информации о мире и есть конструируемая им концептуальная система как система определенных представлений человека о мире» [Павиленис 1983: 101]. Как подчеркивает автор, конструирование системы происходит еще на доязыковой (довербальной) стадии существования индивида и вся система при­обретает невербальный характер [Указ, соч.: 107]. С современной точки зрения это положение сводится к тому, что концептуальная система должна рассматриваться в терминах ментальных репрезен­таций (представлений) и что недифференцированное употребление терминов «концепт» и «ментальная репрезентация», «концептуаль­ная система» и «ментальный лексикон», «концепт» и «смысл» и т.п. должно быть если и не преодолено (в значительной части, по всей видимости, эти термины пересекаются друг с другом и обозначают сходные и достаточно близкие понятия), то во всяком случае специ­ально оговорено. Нельзя не отметить также, что если среди менталь­ных репрезентаций выделяются те, что отражают, с одной стороны, неязыковой мир, а, с другой, мир языковой, вербальный, то и способ представления содержания, о котором впервые специально сказал Г.Фреге и который был в его учении связан с разграничением смысла и значения, оказывается в конечном счете не безразличным для строения тех систем, которые отражают мир. Так, на этом пути воз­можно разграничение понятий концептуальной системы и менталь­ного лексикона, ибо последний оказывает только частью первой, в которой составляющие его единицы связаны напрямую с языковыми формами как носителями определенных значений. Пересмотр учений Г.Фреге с указанных позиций помог бы, на наш взгляд, установить преемственность в развитии идей современной когнитивной науки и показать ее реальные истоки и предтечи. (О Г.Фреге см., например, [Жоль 1982].)

Е.К.

КРИТИКА КОГНИТИВНОГО НАПРАВЛЕНИЯ. Направле­ния критики когнитивной науки достаточно разнообразны, а сама критика может относиться как к критике узкого когнитивизма - см., например, [Nuyts 1992], так и к критике когнитивной науки в целом. Несмотря на то, что цели, которые ставит перед собой эта наука, считаются важными и актуальными, а решение задач, намеченных в ней, - существенными для общего прогресса науки, указывают и на то, что в реализации программы когнитивных исследований ученые нередко исходили из чересчур технократичного и даже механическо­го представления о том, что представляет собой человеческое позна­ние. В силу этого здесь неправомерно отвлекались от факторов эмо­ционального порядка и/или таких факторов человеческой психики, как воля и интенциональность; ср., например, [Lieb 1987; Searle 1992:

95

 

глава 5]. Мало учитывается также, что когниция - это исторический и социально-обусловленный процесс [Kirkeby 1994: 598]. В свои бу­дущие программы когнитивная наука должна решительно включать сведения культурологического порядка [Eckardl 1993: 341].

Когнитивная наука должна более точно отграничить свои за­дачи и объекты своего анализа от того, что делает семиотика, пси­хология или от того, что совершается в области изучения искусст­венного интеллекта, лингвистики, философии и т.п.; взамен широкой и не вполне определенной программы исследования она должна сформулировать собственную точку зрения как на цели исследова­ния, так и на методы его осуществления; ср. [Eckardt 1993: 60 и сл., 66; Jorna 1990]. Недостаточно ясными полагают иногда границы анализа языка в пределах лингвистики в отличие от когнитивной науки; ср. [Кубрякова 19942: 44].

Особенно резкие возражения вызывает, по всей видимости, понимание роли компьютера в исследовании мыслительной деятель­ности человека и некритическое восприятие всей компьютерной ме­тафоры (т.е. сравнения работы мозга и работы машины), преувели­ченное внимание к анализу информации и правилам ее обработки, что часто означает на практике уход от проблемы значения и моде­лирования человеческого сознания во всей его сложности; см. [Демьянков 19942:20-21].

Критика когнитивного направления может, по всей видимо­сти, вестись с двух разных позиций, ибо, с одной стороны, часть ког-нитологов придает чрезмерное значение данным непросредственного чувственного восприятия, считая главными познавательными про­цессами те, что связаны с категоризацией или же концептуализацией сенсорного опыта человека. С другой стороны, гипостазируя роль «машинного мышления» и формализации операциональных данных, когнитологи менее обращают внимание на рациональное, но не строго логическое мышление обычного человека с его простым здра­вым смыслом. В итоге мы имеем либо необоснованное решение отно­сительно пределов того, что может быть постигнуто в актах сенсор­ного опыта и преувеличенное внимание к «экспериенциализму», ли­бо увлечение разного рода формализациями, разными логиками, методами математического моделирования и их использованием там, где это плохо работает. Страдает же при этом исследование креа­тивности и творческих начал в теоретической и научно-познавательной деятельности человека, а также - что, несомненно, еще серьезнее - исследование направленности самих познавательных процессов на преобразование мира и изменение мира, изучение дея­тельности человека как активности самого разного рода, но актив­ности интенциональной, целенаправленной,ориентируемой на реше­ние практических задач и выход из проблемных ситуаций и т.д. При всей исключительной важности вопросов об обработке информации, поступающей к человеку, и ее извлечения из разных источников, на

96

повестке дня сегодня также стоят иные вопросы - и прежде всего вопросы о получении новой информации и таких типах деятельно­сти с нею, которые и приводят к прогрессу человечества и не столько к накоплению знаний, сколько к их принципиальным преобразова­ниям.

Е.К.

МЕНТАЛЬНЫЙ ЛЕКСИКОН (mental lexicon; mentale Lexicon) - система, отражающая в языковой способности знания о словах и эквивалентных им единицах, а также выполняющая сложные функ­ции, связанные не только с указанными языковыми единицами, но и стоящими за ними структурами представления экстралингвистиче­ского (энциклопедического) знания. Развитие когнитивного подхода, как и развитие генеративной грамматики и когнитивной лингвисти­ки, характеризуется возрастающим интересом к этому компоненту языка, противопоставляемому обычно грамматике, поскольку, по признанию большинства лингвистов, свойства лексических единиц оказались гораздо более существенными для грамматики и синтак­сиса, чем то полагали ранее. Целое направление так называемых лексических грамматик (Дж. Бреснан, Р.Хадсона, Ст.Старосты и др.) исходит из положения о первостепенной важности для порождения и восприятия речи такой единицы, как слово, признаваемой централь­ной единицей хранения и использования информации, доступа к ней и ее извлечений из памяти говорящих и т.п.; см. подробнее [Кубрякова 1991].

Для обозначения рассматриваемого понятия используются не­редко и такие названия как «внутренний лексикон», «словесная па­мять» и даже «информационный тезаурус человека»; см. [Залевская 1985]. Последнее обозначение относится, однако, к вместилищу всех знаний человека, а, значит имплицирует объединение вербальных и невербальных знаний о мире, что чаще интерпретируется с помощью понятий модели или картины мира или же понятий концептуальной системы (в отличие от ментального лексикона, отражающего знания о лексических единицах, концептуальная система трактуется скорее как совокупность концептов или ментальных репрезентаций разного типа, т.е. не только репрезентаций лексем). Ср. [Агибалов 1995].

В центре внимания когнитивных исследований лексикона на­ходятся как вопросы о когнитивных функциях слова (одним их пер­вых, поставивших эту проблему был Р.Берд - см. [Beard 1981]), так и проблемы организации словаря, ибо на смену представлениям о лек­сиконе как неупорядоченном наборе и даже простом списке слов конкретного языка пришли многочисленные теории относительно устройства и формального и семантического строения лексикона как принимающего заметное место в обработке и переработке языковых

                                                                                                             97

 

знаний. Для психологии эти теории обладают тоже огромной значи­мостью, ибо они помогают понять, как соотносятся слова с объекти­вацией (лексикализацией, по терминологии генеративной лингвис­тики) структур знания и как вербализуются разные концепты. В то же время исследования по структурации лексикона, по типам пред­ставленных в нем отношений и связей, по формирующимся здесь более крупным разрядам слов (лексическим полям, категориям, фреймам и т.п.) требуют зачастую специальных экспериментов, что способствует выработке совместных научно-исследовательских про­грамм по изучению лексикона в рамках когнитивной науки. Ср. ма­териалы в [The Making of Cognitive Science... 1988].

Хотя считается, что М.Л. хранит сведения и о форме и о со­держании ментальных репрезентаций лексических единиц - ср. [Marslen-Wilson 1992], особое внимание уделяется сегодня определе­нию лексического значения и вообще семантике слов, так что много­численные сборники и исследования разрабатывают эти проблемы (из последних исследований см., например [Stembergcr 1985; Levin, Pinker 1991; Pustejovsky 1993, Frames, Fields and Contrasts 1992]). Вме­сте с тем актуальными проблемами остаются и вопросы о том, в ка­ком виде хранятся в М.Л. репрезентируемые в нем слова - целостно или же по их частям. Особенно сложен этот вопрос применительно к разного рода дериватам и композитам, ибо мнения относительно отдельного хранения основ и аффиксов не всегда поддерживаются экспериментально. Нередко полагают, что в то время как многие дериваты хранятся в уже «собранном» виде, словоформы, напротив, при необходимости, создаются заново, т.е. порождаются вместе с порождаемым высказыванием.

Многие наблюдения подобного типа заставляют поставить еще раз вопрос о том, как вообще соотносится описание лексическо­го компонента, данное в результате обычного лингвистического анализа, с когнитивной организацией внутреннего лексикона, выяв­ляемой в процессе специальных экспериментов, т.е. вопрос о том, в терминах Н.Хомского, каково соотношение Э-языка и И-языка (см.). Если рассматривать М.Л. как часть долговременной памяти человека, в которой репрезентирована информация исключительно о словах и их составляющих, то возникающие в связи с ним проблемы касаются не только организации лексикона в целом и не только спо­собов хранения (а, значит и доступа к этим единицам), но и вопроса о том, где же сосредоточена остальная часть сведений о языке и в чем именно она заключается; ср. (Schwarz 1992: 99]. Еще в начале 80-х гг. Н.Хомский говорил о языковом знании (компетенции) как о прави­лах и репрезентациях [Chomsky 1980], притом в виду имелось в зна­чительной степени знание синтаксиса. С развитием генеративной грамматики понятию правила, однако, оставалось все меньше места (ср., например, [Nuyts 1992; Cook 1989: 23]) и все большее внимание уделялось принципам и параметрам, которые считались в значитель-

98

ной степени врожденными. Но о том, как все-таки они репрезенти­рованы в голове человека и где, в какой части когнитивной системы, они репрезентированы, мнения расходятся. С точки зрения Н.Хомского, они, несомненно, являются составляющими интериори-зованного, т.е. внутреннего, ментального языка (И-языка), но про­тивостоят ли они ментальному лексикону или же составляют его собственную ингеренпгую часть, достаточно неясно. Один выход из этой ситуации - противопоставить лексикону 1рамматикон (ср. ра­боты Ю.Н.Караулова) или выделить знание о синтаксисе и грамма­тике в отдельный модуль языковой компетенции, другой - считать, что вся информация о языке «записана» при слове и что слово про­ецирует все свои, в том числе и синтаксические, свойства в форми­рующееся высказывание в процессах порождения речи; ср. [Степанов 1989; Караулов 1987; 1992]. Можно, наконец, отнести сведения об операциях со словами, о схемах построения предложений и текста и пр. «крупных» единицах-правилах к системе ментальных репрезен­таций. Тогда среди разнообразных форм репрезентаций вербального порядка надо найти место схемам реализаций пропозиций или аргу-ментно-предикативных структур, которые тоже считаются состав­ляющими репрезентационной системы в голове человек - его памяти (обзоры литературы и мнений по поводу см. [Залевская 1985; Кубря-кова 1991]).

Е.К.

МЕНТАЛЬНЫЙ ЯЗЫК (Mentalese; mentale Sprache; lingua mentatis) - метаязык, на котором задаются единицы концептуальной системы и/или описываются ментальные репрезентации для значения естественноязыковых выражений. При конструировании репрезен­тационной семантики выявляются правила, по которым каждому предложению языка-объекта (напр., английского) приписывается выражение на некотором метаязыке (который может быть, напр., как английским, так и языком логики первого порядка или специально изобретенным для этой цели). Главное в том, чтобы систематичные отношения между значениями предложений (такие как идентичность, различие, логическое следствие и т.п.) были отражены систематич­ными же отношениями между метаязыковыми выражениями, кото­рым и придается статус «языка мысли» (lingua mentalis) [Fodor 1985: 13]. Одной из первых попыток создать М.Я. был логико-философский метаязык Лейбница. В настоящее время М.Я. в качест­ве метаязыка лингвистического описания особенно активно разра­батывается А.Вежбицкой.

М.Я., или язык мысли, является по [Fodor 1975: 172] средством для внутреннего репрезентирования психологически значимых и выделенных человеком аспектов его окружения. Только в той степе-

99

 

ни, в какой эта информация «выразима» таким языком, она может дальше подвергаться переработке процедурами, входящими в когни­тивный репертуар организма: эти процедуры записаны также на внутреннем языке. Некоторые свойства языка мысли тоже должны задаваться на этом же языке, поскольку способность репрезентировать репрезентации есть предпосылка для рациональ­ного манипулирования ими.

Естественный язык - механизм, связывающий мысли (т.е. мен­тальные репрезентации) с языковыми формами (т.е. репрезентация­ми, в конечном счете физически выразимыми как звуки). Поэтому предложение обладает (синтаксической и фонологической) поверх­ностной структурой, когнитивной структурой (представляющей мысль, которую предложение обязано выразить в замысле говоряще­го и, в нормальном случае, в интерпретации слушающим) и - проме­жуточным между первыми двумя - уровнем значения, представляю­щим языковую информацию. Когнитивные структуры - не языковые репрезентации, они не принадлежат какому-либо естественному язы­ку, а относятся к языку мысли в смысле [Fodor 1975]. Их существова­ние не зависит от того, отражены ли они какой-либо системой есте­ственного языка: они могут порождаться и непосредственно систе­мой восприятия человека, например, зрительным аппаратом. Не обладают когнитивные структуры и линейностью, какая есть у есте­ственноязыковых выражений. Скорее порядок следования информа­ции, содержащейся в когнитивных структурах, соответствует страте­гиям сканирования у наблюдателя [Stassen 1985: 260].