Рождество Богородицы: пара нот

ШУЙСКОЙ СЛУЖБЫ

«Рождество Твое, Богородице Дево, /радость возвести всей вселенней: /из Тебе бо возсия Солнце правды Христос Бог наш, /и разрушив клятву, даде благословение, /и упразднив смерть, дарова нам живот вечный», — пели мы сегодня в Шуе, куда прибыли почтить Матерь Божию, в знакомый, как дом родной, храм Рождества Иоанна Предтечи.

На день рождения мы, простые люди, дарим друг другу подарки. В Свое пречистое Рождество Богородица Сама нисходит к молящимся и дарит им просвещение светом Истины, умиротворение и радость, причем вселенского масштаба.

«Упразднив смерть, дарова нам живот вечный» — насколько же ясно звучат здесь пасхальные звуки! Ведь как жить, если пасхальная радость тебе не знакома? Возможно ли смотреть в сторону воссиявшего Солнца правды? Нет? Тогда глупо всё как-то выходит, муторно и пусто. «Есть ли жизнь на Марсе?» — блуждает в космическом хаосе бесконечных мыслей пытливый ум современного человека. «А есть ли жизнь без «Христос воскресе!»?» — спохватываешься ты в момент пения сегодняшнего праздничного тропаря и безмолвствуешь, потому что очевидность затворяет уста. Банальность убивает всё живое, но почему-то в действительности эта мысль о воскресении для многих, скорее, не тривиальная, а спорная. Какой Христос? Зачем воскрес? Чем докажешь?

Голос алтарника проливается в тишину словами: «Сие бо да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе: иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек: смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя» (Флп. 2:5-8). Никогда не вслушивалась в эти слова внимательно, а тут как глаза открылись. С восприятием Священного Писания это часто случается. Проходит время, и буквально наизусть заученные фразы открываются по-новому: Христос — вечная новость. Бог принимает образ раба, чтобы явить нам пример послушания даже до смерти. Вот эти термины «раб» и «послушание» для нас всё равно что красная тряпка для быка. Типа нас Конституция раскрепостила, а совершеннолетие освободило от всякой ненужной подчиненности. Зачем нам поношения, скорби и лишения, претерпеваемые смиренно Христом, Который мог себе позволить… Да всё что угодно! Хоть тысячу царств, хоть легионы ангелов. А пошёл узким путём. До смерти на Кресте. Позорной и мучительной. Без Голгофы Воскресения не случится. Закон мирозданья. А кроме того, твоей жизни, творящейся сею минуту.

Алтарник читает, а в сердце проносится: хорошо бы рабства этого хоть чуть-чуть вместо закабаляющей свободы вавилонской цивилизации. И послушания вместо блуждания. Услыши мя, Господи! И терпения дай, чтобы всё это увидеть, понять и принять… И побыстрее:) Шучу.

Евангелие. Марфа и Мария. Мария и Марфа. Про тебя, про меня, про нас. Про постоянное «помыть-купить-приготовить-написать-ответить-сходить-достать-некогда-некогда-некогда» vs «помолиться-почитать-осмыслить-прислушаться и услышать-всмотреться и увидеть». Суета на одной чашке весов, Благая Весть — на другой. Что перевесит?

Обычно на праздничной службе взгляд скользит по празднично убранной иконе на аналое, цветочкам-тканям, братьям-сестрам, свечкам. Смотришь и думаешь:

Как же сердце поёт в Рождество дивной Матери Божией!

Словно рай воцарился, и ничто его не потревожит.

Даже свечи — и те светились от благоговения

И тихо шептали: «С Днем рождения! С Днем рождения!»

В общем, девочка — для девочек. Марфушечка-душечка. Взяла своё, вздохнула и нырнула совсем в другие вещи. Которые не вещи. Мария — свидетель. После таких мощных текстов, которые мы слышали на службе, тянет на реминисценции. Например, «наш путь есть путь апофатического подвига чрез наше «истощание» в следовании Христу, истощившему Себя даже до крестной смерти», — писал архимандрит Софроний (Сахаров) в книге «О молитве». Эка что в голову пришло! Это тебе, тётя Валя, не майонез по обыкновению на постность проверять:) Самой смешно, но…

Выходишь на берег Шуи — реки, протекающей через десяток болот (говорят, название произошло от финского корня suo, что значит «болото») и не помутневшей, и надеешься на ту же судьбу. В смысле, на преодоление внутренней грязи, «разрушение клятвы», снискание благословения Господня, на которое есть смысл надеяться с такой Небесной Ходатаицей, пришествие Которой в мир мы сегодня и величали. И видно, что от сердца, уловившего частоту «живота вечного».

Пресвятая Богородице, спаси нас!

ВВЕДЕНСКАЯ СВЕТОПИСЬ

Белый свет на землю пролился.

Шёл прохожий, остановился —

Он такой белизны и не чаял...

Шуйский храм к небесам причалил —

К светлой-светлой небесной тверди.

Вот наш батюшка. Вот наши дети.

Свет почил на радостных лицах.

Нас сподобил Господь появиться

На чудесной светлой картине.

Воробьи сидят на рябине,