Экономические чудеса и аргументы либералов

В середине двадцатого века экономиче­ское процветание теснейшим образом связано с судьбой государства.

Людвиг Эрхард

Сама идея концентрации производства, координации усилий и мобилизации ресурсов — отнюдь не изобретение корейцев или японцев. Кэйрэцу и чеболи — это реализация, с учетом местной специфики, общемировых подходов к эко­номике. На Западе делали то же самое. Вот уже несколько десятилетий руководство Франции проводит политику, цель которой — создание гигантских корпораций. Именно на них сделана основная ставка, именно им государство оказывает максимальную поддержку

Еще в далеком 1965 году компании были освобождены от уплаты налогов на увеличение капитала, потом отме­нили налог на операции по частичной передаче активов и по слиянию фирм. Это делалось для того, чтобы подстег­нуть процесс слияний и поглощений. В 1980-х годах цен­трализация производств шла особенно быстрым темпом. И в 1990-е годы Франция вошла со следующими показате-

134

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

лями: компании с числом работников более 2000 человек составляют всего лишь 0,8 % от общего количество фирм, однако на них приходится свыше 40 % занятых, 53,3 % вало­вого оборота и 64,8 % инвестиций¹. Государство не просто помогало ключевым корпорациям, но и буквально выращи­вало крупные компании из предприятий среднего бизнеса.

В это же самое время в России шел прямо противополож­ный процесс бесконечных раздроблений с целью создания так называемой конкурентной среды. Декларировалось, что если крупную экономическую единицу разрезать на десят­ки мелких, то они начнут бороться за потребителя, снизят цены на свои услуги, повысят качество товаров и услуг. Как и следовало ожидать, результат оказался прямо противо­положным. Иначе и быть не могло, поскольку масштаб производства дает значительную оптимизацию ресурсов, недостижимую в рамках мелкой фирмы. А тем временем во Франции командные высоты в экономике прочно заняли промышленные группы с единым центром управления, ко­торому подчиняются не только производственные, но и тор­говые, и научно-исследовательские подразделения, и, в не­которых случаях, банковские компании. Собрав в единый кулак столь разнородные возможности, концерны смогли эффективно осуществлять внутреннее планирование своей деятельности, гибко маневрировать капиталом, перебра­сывая его из малоприбыльных отраслей в более выгодные, вести агрессивную экспортную политику и так далее.

Во Франции к XXI веку две крупнейшие компании полу­чили контроль практически над всем автомобилестроением,

¹ Вутянов В. В. Влияние транснациональных корпораций на процесс регулирования национальной экономики. — Томск, 2000. С. 12.

135

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

70 % производства стали, половиной нефтепереработки, по­ловиной производства электронного и электротехнического оборудования¹.

Флагманы французского бизнеса получают основные государственные заказы, субсидии из бюджета, кредиты, налоговые льготы при экспорте и так далее. Более того, в 1980-х годах правительство разработало двенадцать при­оритетных программ, четко направленных на повышение конкурентоспособности французского бизнеса. В них не было словоблудия и пустых деклараций, там прописывались конкретные шаги и выделялось финансирование на пере­оснащение промышленности.

Государство также брало на себя расходы по модерни­зации инфраструктуры, особенно транспортной и энерге­тической, занималось подготовкой кадров, проведением научных исследований — в общем, делало то, что не дает значительно прибыли. На основе чисто рыночного подхода невозможно быстро реализовать эти проекты. Во Франции, как и во всех экономически развитых странах, прекрасно понимали, что расхожие тезисы о невидимой руке рынка не стоят и ломаного гроша.

Поговорите с нашими бизнесменами реального сектора, они вам скажут, как сложно получить в России кредит под приемлемый процент. Катастрофическая нехватка деше­вого капитала — это многолетняя проблема, которая не позволяет осуществить экономический рывок. Так вот, во Франции параллельно укрупнению производств шел и процесс создания банковских групп. Все логично — ги-

¹ Вутянов В. В. Влияние транснациональных корпораций на процесс регулирования национальной экономики. — Томск., 2000. С. 17.

136

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

гантским промышленным корпорациям нужны гигантские банковские структуры, способные мобилизовывать очень значительные средства и финансировать деятельность клю­чевых французских компаний. Таким образом, банковские и промышленные группы действуют в тесном сотрудниче­стве. В частности, используется следующая схема: банки кредитуют не только производителя экспортных товаров, но и импортера.

Это весьма эффективная мера поддержки промышленно­го развития страны. На мировом рынке идет ожесточенная конкуренция, а покупатель, выбирая поставщиков, знает, что если иметь дело с французами, то можно получить финансовые средства под выгодный процент. Корпора­ции, способные обеспечить кредитами потребителей своих товаров, очевидным образом получают и конкурентное преимущество перед теми, кто не располагает такими воз­можностями. Реализация ряда масштабных международных проектов происходила именно по такой схеме, а государ­ство еще и стимулирует экспортное кредитование, что без­условно является протекционистской мерой.

Кроме того, через Фонд помощи и сотрудничества го­сударство субсидирует проекты, способствующие проник­новению французских корпораций на рынки иностранных государств, а также инвестирует в добывающий сектор экономик третьего мира. Затем дешевое сырье экспор­тируется во Францию. Туда же, в развивающиеся страны, выносятся наименее технологичные производства, а кадры для них готовят в немалой степени на деньги французского государства.

Под соусом помощи развивающимся странам корпо­рации ведут особенно активную деятельность в Африке

137

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

с целью использования ее ресурсов в своих интересах. Это и неудивительно, ведь именно там находились основные французские колонии. Но сфера интересов Франции не ограничивается ее бывшими колониями, а по сути охваты­вает весь третий мир. В рамках так называемых программ помощи Франция создает для своих корпораций благо­приятные условия предпринимательства в других странах. В частности, «помощь» заключается в том, что французские компании реализуют за границей конкретные бизнес-про­екты.

Одно время политика правительства до такой степени определяла экономические процессы, что получила назва­ние дирижизма. Послевоенное восстановление проходило в условиях протекционизма и наращивания государствен­ного сектора экономики. Во Франции государство-дирижер контролировало цены, разрабатывало программы развития отраслей и даже занималось бизнесом. Широко применя­лось индикативное планирование, которое осуществлял специальный Генеральный комиссариат. К его работе при­влекаются эксперты, профессора, технические специали­сты, крупные представители бизнес-сообщества, профсо­юзов и потребителей. Национальный институт статистики и Национальный совет французских предпринимателей готовят специальные доклады, которые учитываются при составлении планов. В заседаниях комиссий участвуют до 2500 человек¹.

В рамках первого плана приоритетными направлени­ями стали сельскохозяйственное машиностроение, чер-

¹ Черников Г. П., Черникова Д. А. Европа на рубеже XX–XXI веков: Про­блемы экономики. — М.: Дрофа, 2006. С. 32.

138

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

ная металлургия, транспорт, угольная промышленность и энергетика в целом. В дальнейшем роль планирования увеличилась, и создание крупнейших компаний проходило отнюдь не в результате стихийных процессов, а согласно мерам, разработанным руководством страны. Кроме обще­национальных существовали и отраслевые программы; рассчитывались желательные объемы производства, учиты­вались социальные вопросы, уровень безработицы, размеры зарплат и так далее.

Если планы не являются обязательными, то каким же образом во Франции добиваются, чтобы бизнес следовал в русле государственной политики? Все очень просто: де­лаешь, что тебе говорят, — получаешь льготы, а нет — так получат твои конкуренты и ты разоришься в борьбе с ними.

Период с 1945–1975 годов вошел в историю как «славное тридцатилетие», и мир заговорил о французском экономи­ческом чуде. В дальнейшем роль рыночных методов повы­силась, чему способствовала приватизация компаний, но бизнес-сообщество и государство продолжают действовать в тесном сотрудничестве. Монетаризм по-французски не имеет ничего общего с известными в России псевдолибе­ральными клише.

Во Франции, как и во всех промышленно развитых стра­нах, прекрасно понимают, что расхожие пропагандистские тезисы о невидимой руке рынка не стоят и ломаного гро­ша. Протекционизм тоже никуда не делся. Когда в 1980-х го­дах Япония стала успешно завоевывать французский рынок, поставляя туда автомобили, станки и бытовую технику, Франция ответила усилением таможенного контроля над японскими товарами, проще говоря — устроила волокиту на таможне.

139

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

Вот как этот поучительный эпизод описывает основатель корпорации Sony Акио Морита.

«Они объявили местом досмотра ввозимых видеомагнито­фонов небольшой городок в глубинке — Пуатье, где фран­цузы в давние времена остановили вторжение сарацинов, и направили туда всего девять таможенников. Было по­требовано, чтобы таможенники весьма тщательно осма­тривали каждый магнитофон, прежде чем дать разрешение на его ввоз. Поток японских магнитофонов, пропущенных в страну, существенно сократился. Это были уже не тонкие струйки, а просто отдельные капли.

Разумеется, правительство было вправе размещать та­можню, где ему заблагорассудится. Но расположить ее там, где бились французы, на месте битвы под Туром, в ходе ко­торой было остановлено в 732 году вторжение сарацинов, было весьма остроумно и типично по-французски. В то время французские и другие европейские компании импорти­ровали в Европу кассетные видеомагнитофоны “ОЕМ” (то­вары, произведенные в Японии и имеющие торговые марки европейских компаний). Однако за исключением одной-двух фирм, они не спешили создавать собственные магнитофо­ны. Благодаря своему многолетнему опыту я не удивился, когда увидел, что их первой реакцией против нас было по­вышение тарифов.

Когда это не смогло остановить поток товаров, они фак­тически прекратили импорт с помощью таможни в Пуа-тье. Западные немцы были недовольны этим, потому что они не хотели, чтобы их товары задерживались в Пуатье. Они открыто заявили, что если товары из стран ЕЭС тоже должны будут проходить через Пуатье, они смешаются с японскими товарами и их постигнет та же участь. Та­ковым и было первоначальное намерение: французы по-

140

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

требовали, чтобы все товары проходили через Пуатье. Но под давлением немцев французы смягчили свои позиции и постановили, что через Пуатье должны будут проходить только товары стран, не входящих в ЕЭС. Это означало, что эта мера была направлена только против Японии» ¹.

Перед нами один из так называемых нетарифных мето­дов — формально импортная пошлина не повышается, но доступ на свой рынок все равно ограничивается.

Так что протекционизм никуда не делся, а идеи без­удержного либерализма придуманы на Западе лишь для внешнего использования, проще говоря — для разорения конкурентов.

Да, Франция поднялась через дирижизм, — согласится оппонент, — но в это же самое время Западная Германия добилась феноменального промышленного роста, благо­даря либеральным реформам Людвига Эрхарда. Что же это вы тенденциозно подбираете примеры, рассказывая только то, что вам выгодно? Упоминаете Корею, Японию, Тайвань, Францию — а про ФРГ ни слова?

Я мог бы отмахнуться от этого аргумента, сказав, что успех объясняется американскими деньгами, которые пре­доставлялись немцам по плану Маршалла. Но это было бы передергиванием. План Маршалла распространялся не только на Германию: та же Франция получила от США куда большие суммы. К тому же немцы еще и выплачивали ре­парации. Так что промышленный подъем Германии — это экономическое чудо без всяких оговорок, и было бы нелепо игнорировать положительный опыт.

Морито А. Sony. Сделано в Японии. — М.: Альпина Бизнес Букс, 2007. C. 239–240.

141

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

Послевоенные реформы в ФРГ проводились при канц­лере Конраде Аденауэре, который назначил министром экономики профессора Эрхарда. Именно его идеи и легли в основу преобразований. В публицистике много сказано слов о шоково-либеральном характере методов Эрхарда. Так, например, отмечается, что реформа началась с фи­нансовой сферы. За десять старых рейхсмарок полагалась одна дойчмарка. Причем лишь половина сбережений под­лежала немедленному обмену, остальное замораживалось и впоследствии обменивалось и вовсе в соотношении один к двадцати. Предприятиям предоставили новые деньги для выплаты только одной зарплаты, а каждому жителю выдали лишь по сорок марок, потом прибавив к этой сумме еще двадцать.

Да, трудно спорить с тем, что подобное произошло и у нас при Гайдаре. Однако о своих реформах подробно писал сам Эрхард в книге «Благосостояние для всех», поэтому давайте обратимся к первоисточнику, а не к всевозможным пересказам.

Итак, что говорит сам Эрхард? Он критикует дирижизм, пишет о «рабах планирования» и тем самым дает основания либералам причислить себя к их рядам. Но в то же время Эрхард отмечает, что в период реформ действовал «Закон против произвольного завышения цен».

Более того, государство в сотрудничестве с торгово-промышленными кругами и профсоюзами разработали и опубликовали каталог уместных цен. В этом документе прописывался обоснованный уровень цен на ряд товаров. Параллельно реализовывалась «Программа широкого по­требления», в рамках которой выпускалась продукция. Так вот, цены на нее устанавливались путем математических

142

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

исчислений, а не по правилу спроса и предложения. Эр-хард не отрицает и того, что после войны американские и немецкие экономисты разработали план-прогноз раз­вития экономики ФРГ на несколько лет вперед. Что это, если не элементы индикативного и даже директивного планирования?

Отметим, что на первом же этапе преобразований широ­ко использовалась целая система налоговых послаблений. Например, доход, полученный от сверхурочной работы, не облагался налогами, и это стимулировало людей трудиться. В свою очередь банки получили дотацию, из которой они предоставляли долгосрочные кредиты промышленным предприятиям. Финансировались программы жилищного строительства и выполнение различных проектов, при­званных снизить безработицу. Согласно Закону «О помощи капиталовложениями» значительные кредитные средства пошли на развитие черной металлургии, угольной про­мышленности, энергетики, водного и железнодорожного хозяйств.

Постоянно расхваливая свободные рыночные механиз­мы, Эрхард время от времени делает такие признания, ко­торые прямо противоположны догмам безбрежного либе­рализма. Например, он прямо пишет, что «из мероприятий, которые мое министерство в это время провело или под­держало, следует в первую очередь отметить те, которые преследовали цель снизить импорт до политически допу­стимых размеров».

Что значит «политически допустимые размеры импор­та»? Это как понимать? А где же невидимая рука рынка, которая все сама собой наладит и определит, что и в каких количествах покупать за рубежом?

143

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

Совершенно очевидно, что Аденауэр и министр Эрхард управляли экономикой не по штампам из пропагандистских книжек. И в Германии государство брало на себя функции дирижера, пусть и не так часто, как во Франции.

Интересно, что период экономических успехов Европы совпал с процессом усиления роли государства. Цифры статистики говорят сами за себя. Доля государственных расходов в ВВП росла и достигла к 1980 году 42,9 % в ФРГ против 30,7 % в 1961 году; 43,0 % во Франции против 33,7 %; 60,4 % в Нидерландах против 35,0 %; 42,8 % в Британии про­тив 30,7 %. Даже в такой либеральной стране, как США, отмечалась аналогичная тенденция, хотя и в ослабленной форме: 33,1 % против 29,7 %. А рекорд принадлежит Шве­ции, у которой в 1980 году государственные расходы до­стигли 63,2 % от ВВП против 31,0 % в 1961 году. Несмотря на последующую волну неолиберализма, в конце 1990-х годов доля государственных расходов в ВВП Германии состав­ляла 49,7 %, Италии — 50,1 %, Франции — 54,8 %, Бель­гии — 55,0 %¹. В середине 1980-х годов 90 % всех ресурсов банковско-кредитных учреждений Франции принадлежало государственным банкам ².

Даже в XXI веке германскому государству принадлежало около 99 % сооружений железнодорожной сети и предпри­ятий водоснабжения, порядка 95 % портовых сооружений, оборудования водных путей, городского транспорта и почти 80 % автомобильных дорог; практически вся добыча бурого угля, производство электроэнергии на атомных электро-

¹ Черников Г. П., Черникова Д. А. Европа на рубеже XX–XXI веков: Про­
блемы экономики. — М.: Дрофа, 2006. С. 25.

² Там же. С. 26.

144

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

станциях, 75 % выплавки алюминия, около 50 % добычи железной руды, свинца, цинка и производства легковых автомобилей, свыше 30 % предприятий судостроительной промышленности¹.

В США «государственный сектор так или иначе поддер­живает нормальное функционирование более половины американской экономики»².

Крупный государственный сектор сохраняется и в Ита­лии, а Британия, хотя и считается инициатором неолибе­рализма, все равно широко практикует государственно-частное партнерство.

Кстати, когда обсуждают опыт развитых стран мира, почему-то редко вспоминают Австралию. Между тем это огромное государство-континент занимает пятое место в мире по ВВП на душу населения, обгоняя такие страны, как США, Германия, Франция, Япония, Великобритания и ряд других мировых лидеров. Даже купающиеся в нефти Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и Кувейт далеко отстают от Австралии.

Как удалось добиться таких успехов? Наверное, вам уже надоело в очередной раз читать слово «протекционизм», но я не виноват, что после войны руководство Австралии взяло курс на импортзамещение, введя жесткие защитные барьеры.

Еще один стандартный прием (концентрация произ­водства) также использовался в полной мере. В середине 1970-х годов во всей стране было около 100 тысяч компа-

¹ Черников Г. П., Черникова Д. А. Европа на рубеже XX–XXI веков. — М.:
Дрофа, 2006. С. 36.

² Джеймс К. Гэлбрейт. Какова американская модель на самом деле? Мяг­
кие бюджеты и кейнсианская деволюция. «Логос» №2 (37) 2003. С. 21.

145

Запрещенная экономика: что сделало Запад богатым, а Россию бедной

ний, но на долю 556 приходилось более половины общего дохода, облагаемого налогом. В горнодобыче почти вся продукция выпускалась лишь 50 компаниями, а в обра­батывающей промышленности из 30 тысяч компаний на 200 приходилось 60 % капиталовложений, 44 % занятых и 50 % продукции¹.

Некоторые предприятия заняли положение и вовсе близ­кое к монопольному. Например, в начале 1980-х годов на один металлургический завод в Порт-Кембла приходилось 60 % от всех мощностей страны по выплавке стали, завод в Гладстоне обеспечивал треть производства глинозема, в обрабатывающей промышленности одно-три предпри­ятия могло производить от 30 до 100 % того или иного вида продукции².

В сельском хозяйстве, которое в Австралии является мощной отраслью с важным экспортным значением, долгое время шел процесс сокращения мелких ферм в пользу круп­ных агрокомпаний.

Как и в Западной Европе, в период австралийского эко­номического чуда роль государства была немалой. К началу 1980-х годов в госсекторе работало треть занятых в хозяй­стве, а доля государственных расходов в ВВП достигала 40 %³. Энергетика, транспорт, связь, водоснабжение, бан­ковская деятельность — сферы, где позиции государства были особенно сильны, и к тому же госкорпорации активно занимались бизнесом.

¹ Лебедев И. А. Современный монополистический капитализм. Австра­
лия и Канада. — М.: Мысль, 1984. С. 48.

² Там же. С. 47.

³ Там же. С. 59.

146

Глава 12. Экономические чудеса и аргументы либералов

Австралия еще в 1947 году подписала международное Генеральное соглашение по тарифам и торговле, призванное способствовать либерализации экономических отношений. Однако, несмотря на это, политика протекционизма про­должалась и в последующие несколько десятков лет. По­вышение таможенных пошлин и введение квот на импорт использовалось даже в 1980-е годы.

Подводя итог главы, я хотел бы отметить, что протек­ционизм, концентрация производства и высокая роль го­сударства в управлении хозяйством — вот три ключевых момента, которые регулярно повторялись, когда мы рассма­тривали экономические чудеса совершенно разных стран.

Глава 13