К теории, основанной на практике

В конечном счете, при категориальном подходе власть может при­ниматься во внимание, но при ее анализе исключается элемент практи­ческой политики: выбор, сомнения, стратегия, планирование, ошибки и преобразования. Этим категориальный подход похож на традицион­ную народную культуру. Именно практическая политика отсутствует в народной комедии войны полов: из века в век мужья грешат, жены ворчат, свекрови придираются, девушки кокетничают, юноши остаются юношами, и так будет во веки веков, аминь. Что бы люди ни предпри­нимали, ничего не меняется. В более сложных вариантах категориального подхода практическая политика маргинализируется скорее логически, нежели комически. В работах, подобных «Гин/экологии», конкретное направление гендерной политики рассматривается как логическая не-

обходимость, вытекающая из внутренней природы патриархата, а не как выбор стратегии.

Выбор всегда подразумевает сомнение и возможность ошибки. Таким образом, для дальнейшего развития теории гендера необходимо придать полный вес практическому характеру политики и в то же время сохранить признание значимости власти, которое в теории категорий составляет важный шаг вперед по сравнению с теорией ролей.

Для обоснования практической политики нужна такая социальная теория, которая дает понимание переплетения жизни отдельного чело­века и социальной структуры и не сводится при этом к волюнтаризму и плюрализму, с одной стороны, или абсолютизированному катего­риальному подходу и биологическому детерминизму, с другой. Такая задача была лучше всего выполнена в художественной литературе и ав­тобиографических сочинениях, посвященных гендерным отношениям. В книгах «Золотой дневник» Дорис Лессинг, «Конец стыду» Ани Мойленбельт, «История Твиборна» Патрика Уайта, «Дочь Бергера» Надин Гордимер, присутствует сильное осознание принудительной вла­сти гендерных отношений (и других структур, таких как класс и раса), ощущение чего-то такого, что оказывается жизненным препятствием. И тем не менее это что-то не есть некая простая абстракция, это что-то реально существует в других людях и их поступках со всей их сложностью, неоднозначностью и противоречивостью. И эта реальность служит постоянным объектом воздействия и преобразования — как в приятном, так и в неприятном для человека отношении.

В принципе мы знаем, как ввести этот способ понимания в соци­альную теорию, поскольку аналогичные проблемы возникли и в других областях знания. В классовом анализе они возникли в споре между структурой a la Альтюссер и историей a la Томпсон. В теоретической социологии они возникли в ходе полемики между сторонниками сим­волического интеракционизма и этнометодологии, с одной стороны, и сторонниками теории систем и функционализма а 1а Парсонс, с дру­гой, а совсем недавно — в дискуссиях о Леви-Строссе и структурализ­ме. Основу решения этой проблемы можно найти в работах Сартра, Косика, Бурдье и Гидденса и других теоретиков, для которых главным

86

87

объектом внимания выступают взаимосвязи структуры и практики. В целом проблемы категориального подхода можно разрешить с по мощью теории практики, сосредоточивая внимание на том, что люди делают, когда они создают социальные отношения, в которых живут. Волюнтаризм можно преодолеть, сосредоточив внимание на структуре социальных отношений как на условии всех практик.

Несмотря на то что ни одна теория гендера формально не излагалась в этих терминах, некоторые теоретики феминизма и освобождения геев и еще большее число полевых исследователей начали заниматься подоб­ного рода анализом. Их исследования не считаются единой школой, а их политические взгляды и стратегии очень разнообразны. Поэтому стоит привести некоторые примеры, чтобы показать те основания, которые предлагаются для развития теории в этом направлении.

Одним из пионеров в данной области была Джулиет Митчелл. Во втором разделе ее подзабытой теперь книги «Женское сословие» опи­сывается социальное положение женщин на основании четырех струк­тур, в каждой из которых возникает определенная форма угнетения. Эта мысль имеет большое значение для понятия структуры, которое будет обсуждаться в Главе 5. Частично под влиянием работы Митчелл американская исследовательница-антрополог Гейл Рубин разработала формальный сравнительный анализ системы отношений, посредством которой женщины подчинены мужчинам. Хотя в ее анализе пологендер-ной системы наблюдается движение к абстрактному структурализму, ее статья 1975 года «Обмен женщинами» более ясно, чем любая другая работа, показывает, какой может быть системная социальная теория гендера.

В своем знаменитом эссе «Принудительная гетеросексуальность и существование лесбиянок» Адриенн Рич указывает на значимость социальных отношений, которые женщины выстраивают между собой, в противовес тем отношениям, которые они выстраивают с мужчинами. Ее понятие лесбийского континуума приближается к теории категорий, но к нему можно подходить и исторически. Это одна из проблем, ко­торые изучает Джилл Мэтьюз, исследуя историческое конструирование женственности в Австралии в XX веке. В своей книге «Добродетель-

ные и безумные женцины» она использует записи психиатрических лечебниц для поучения влияния изменяющихся идеалов женственности на жизнь конкретных женщин. Она подчеркивает историчность жен- ственности (и соответственно мужественности) как жизненного опыта, а не просто как навязанных правил, и связывает семейные отношения лицом-к-лицу с крупномасштабными тенденциями демографических, экономических и культурных изменений. Еще одна работа, в которой описаны макропроцессы, — книга Дэвида Фернбаха «Путь по спира­ли» — содержит социальный и реляционный анализ того, что обычно рассматривают как предсоциальное желание (или антисоциальное по-педение). Сделав главным объектом своего изучения гомосексуальные отношения между мужчинами, автор рассматривает современный про-цесс формирования гомосексуальной идентичности в контексте истории гендерных отношений начиная с неолита. Его работа во многом умозри­тельна, но нет сомнений, что она больше похожа на реальную историю, чем миф о происхождении различий между полами.

Вместо того чтобы задавать вопросы о происхождении различий между полами и конечных основаниях, на которые нельзя найти ответа, авторы перечисленных работ рассматривают проблему организации гендерных отношений как протекающего в настоящее время процесса. Они считают, что структура не дана заранее, а складывается историче­ски. Отсюда вытекает возможность разных способов структурирования гендера, отражающих господство разных социальных интересов. От­сюда также вытекает разная степень внутренней согласованности или непротиворечивости структурирования гендерных отношений, что отражает изменение уровня неприятия сложившихся гендерных от­ношений и сопротивления им. Гендерная политика укоренена в самом основании структуры гендерных отношений. В рамках данной структу­ры развиваются кризисные тенденции, которые материализуются в ра­дикальной гендерной политике. Эти вопросы служат отправной точкой для Части II, где предпринята попытка разработать подход к структуре гендерных отношений, основанный на практике.

Однако теория практики этим не исчерпывается — в ней также об­ращается внимание на историчность гендера на уровне личной жизни

88

89

ГЛАВА 3

человека. Мысль о том, что формы сексуальности являются социальны­ми конструкциями, возникла в работах радикальных историков¹, в дис­курсивном анализе² и в интеракционистской социологии, не говоря уже о работах Маркузе. Женственность и мужественность как структуры характеров людей следует рассматривать как исторически изменчивые. Ничто не может помешать появлению нескольких форм полового харак­тера в одном и том же обществе и в одно и то же время. Я считаю, что многообразие форм женственности и мужественности — это основопо­лагающий факт гендерных отношений и способ проявления гендерных структур в жизни. К этим вопросам мы обратимся в Части III, где раз­вивается основанный на практике подход к личности.

В заключение данной главы обратимся к еще одной проблеме. Глав­ная трудность в понимании историчности гендерных отношений — устойчивое мнение о том, что исторически инвариантная структура встроена в гендер в силу половой дихотомии тел. Именно к этому до­пущению в конечном итоге восходит теория половых ролей и большая часть разновидностей категориального подхода. Социальная теория бессмысленна или в лучшем случае периферийна, если она допускает, что базовые факторы являются биологическими. Таким образом, для теории гендера отношение между телом и социальной практикой пред­ставляет решающий вопрос, который необходимо прояснить прежде, чем анализировать структуру социальных отношений.

Примечания