Феминизм рабочего класса

Если говорить без обиняков, то, согласно и правовым нормам, и бытовой морали, жена остается второстепенным членом семьи по срав­нению с мужем. Во-первых, она лишена экономической независимости, и потому закон придает мужчине, независимо от того, хороший он чело­век или плохой, колоссальную власть над ней. Отчасти по этой причине, отчасти потому, что к длинным юбкам нашей цивилизации до сих пор цепляются колючки всякого рода полуцивилизованных представлений, трудовая жизнь женщины, с начала и до конца, до сих пор многими определяется как ведение домашнего хозяйства, удовлетворение жела­ний мужа и рождение детей. Мы не хотим сказать, что такова ситуация в каждой семье, принадлежащей к рабочему классу, и что не существует сотен мужей, которые смотрят на семейную жизнь более возвышенно и следуют этим возвышенным взглядам в своей собственной семье. Но мы хотим сказать, что этих взглядов придерживается много людей, часто неосознанно, и из них извлекают выгоду сотни мужчин, которые не являются ни хорошими людьми, ни хорошими мужьями, и что даже в тех случаях, когда речь не идет о преднамеренном причинении зла, эти взгляды служат причиной перегруженности и физического страдания женщин и слишком частых беременностей и родов, о которых будет сказано ниже.

Автор этого замечательного отрывка, написанного семьдесят лет назад, — Маргарет Левелин Дэвис, генеральный секретарь Женской ко­оперативной гильдии в Англии, одна из самых успешных организаторов

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

и в феминистской, и в социалистической средах. В этом тексте она об­рисовала основную арену массовой гендерной политики: домохозяйство рабочих семей, — и некоторые принципиальные вопросы гендерной политики: экономическую зависимость, идеологическое подчинение и физические следствия угнетения.

Неравенства в рабочей среде достаточно наглядны, и отсюда следует противоположность интересов женщин и мужчин. С точки зрения до­ходов, авторитета и власти, досуга, престижа, участия в работе органи­заций и публичной жизни вообще у рабочих-мужчин было явно больше преимуществ, которые имело смысл защищать. Несмотря на некоторые изменения, ситуация в целом осталась той же, хотя не обходилось и без ее критики и попыток ее преобразовать, как видно из живых автобиографических материалов о женщинах — участницах коопера­тивного движения, собранных Дэвис и опубликованных в сборниках «Материнство» и «Жизнь, какой мы ее знали». Артикуляция этой критики является политической практикой, которую я буду называть феминизмом рабочего класса.

Власть и неравенство в семье служат объектами широко распро­страненной, активной, зачастую страстной политики в режиме лицом-к-лицу. Большая часть этой политики остается только в памяти ее участников. Поэтому она оказывается недокументированной, если не считать такие романы, как «Глубоко приличные люди» Глена Томасетти, и научные исследования семьи, основанные на методе, пользующемся в науке сомнительной репутацией, а именно на выслушивании того, что люди говорят о себе сами. Приведем пример одного такого иссле­дования, выполненного в австралийском рабочем пригороде, где живет и семья Принс (см. Главу 1).

Миссис Маркхэм является центром семьи, на нее завязаны дис­куссии и решения, от нее исходит эмоциональная поддержка других членов семьи. Она уже давно осознала, что существуют предрассудки относительно женщин. Она вспоминает, что была сильно огорчена и разочарована, когда ей пришлось рано уйти из школы и отказаться от своей мечты стать журналистом, потому что ее мать не понимала, зачем

 

358

359

ГЛАВА 12

женщине образование. Миссис Маркхэм намерена сделать так, чтобы ее дочери не испытали то же самое разочарование в жизни, и поэтому всячески способствует тому, чтобы они хорошо учились в школе.

Элен Маркхэм, ее старшая дочь, прислушалась к матери. Она от­носится к учебе очень серьезно и добивается прекрасных результатов. Она учится в классе А и входит в число лучших учеников. Как и ее мать, она презрительно относится к идеалу «маленькой хозяйки большого дома» и к своим одноклассницам, которых воспитывают в духе этого идеала. Хотя она не собирается заходить так далеко, как это делают представители «Женской вольницы» («Women's libbists»)¹, сжигаю­щие бюстгальтеры и участвующие в уличных демонстрациях, она твердо поддерживает «общую идею женского равенства». Но такая позиция дается ей нелегко. Иногда она приходит домой в слезах, страдая от конфликтов и напряженностей. Она говорит о школе как о мертвом месте. Она раздумывает о том, чтобы уйти из школы до окончания курса, несмотря на прекрасную успеваемость.

Сильная позиция миссис Маркхэм связана с маргинальностью мистера Маркхэма. Он работает кладовщиком, и его заработок ниже среднего. Происходя из бедной семьи, он ушел из школы в пятнадцать лет и с тех пор сменил несколько профессий. Им постоянно помыкают на работе. Он не признает профсоюзы и при этом злится на свое ру­ководство за то, что оно не ценит его и не повышает ему зарплату. Он считает, что погоня за прибылью подрывает работу его подразделения и оскорбляет его честь трудящегося. Короче говоря, ситуация на работе постоянно разрушает его самооценку. Он пробовал установить патри-архатное право в семье, налример пробовал отказываться от работы по дому, когда жена начала работать по найму. Но в результате он добился только того, что стал маргиналом и в собственной семье. Женщины решили, что он и никчемный муж, и никчемный отец. Он с горечью согласился с этим мнением.

¹ «Women's libbists», в моей интерпретации «Женская вольница», — опреде­ление, придуманное журналистами и имеющее аллюзии со словосочетанием Women's liberation — женское освобождение. Имеет иронический и отрицательный оттенок. — Прим, перее.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

Это очень упрощенная схема очень сложной ситуации. Но даже и в таком схематичном виде она представляет значительный интерес. За последние несколько лет в семье Маркхэм обсуждался целый ряд проблем, связанных с гендерными отношениями: идеи о месте жен­щины в мире, доступ для девочек к новым ресурсам, разделение труда в домохозяйстве, авторитет и власть мужчин, характер маскулинности.

Эти обсуждения отнюдь не отделены сотнями световых лет от обсуж­дений, предпринятых организованным феминизмом. Но у Маркхэмов нет связей с этим движением. Их небольшие знания о феминизме огра­ничиваются стереотипным образом «Женской вольницы», с которым ни Элен, ни ее мать не могут себя идентифицировать. Их гендерная политика выросла из их собственного опыта.

Политика, которая формируется в семье и в основном осущест­вляется семьей, едва ли будет оспаривать существование самой семьи. Низкая заработная плата и отсутствие коллективных форм заботы о де­тях — серьезная помеха в покупке жилья для женщин, не обладающих капиталом. Поскольку у них также обычно отсутствует высокая про­фессиональная квалификация, они не могут получить хорошую работу. И если при этом у них есть дети, о которых надо заботиться, то они не могут выжить без мужа и его заработка. Отсюда встает вопрос, при каких условиях семейные отношения могут быть приемлемыми для всех.

Миссис Маркхэм работает на фабрике, Элен ходит в школу. И у фаб­рики, и у школы свои гендерные режимы и соответствующая политика. Рабочее место — вторая по степени важности сфера политики феминиз­ма рабочего класса, обращенная к таким проблемам, как неравная оплата труда, неравный доступ к власти и неблагоприятные условия труда, кото­рых мы касались выше. Обслуживающие конвейер работницы, которых изучала Рут Кавендиш, реагируют на эти формы неравенства, видимо, как и другие женщины из рабочего класса. Они в основном лишены иллюзий по поводу мужчин и знакомы с феминистскими аргументами относительно необоснованности мужских привилегий. Ведя постоян­ную борьбу по поводу работы и условий труда на фабрике, они методич­но поддерживают друг друга в столкновениях с мужчинами — со своими бригадирами и управляющими. Поскольку большинство из них ведет

 

360

361

ГЛАВА 12

домашнее хозяйство, построенное на строгом гендерном разделении труда, и получает очень мало помощи от мужчин, они практически не имеют времени для досуга и страдают от хронической усталости. Оба эти обстоятельства препятствуют их объединению в организации. Про­фсоюз контролируется мужчинами, которые мало делают для них в спо­койное время и мешают им во время забастовок. Центр изучения города и организации социальных инициатив (The Centre for Urban Research and Action) в Мельбурне провел исследование женщин-иммигрантов, работающих на фабриках, которое получило название «Но я не хотел бы, чтобы моя жена здесь работала». Проведенные исследователями интервью с женщинами показывают, что они воспринимают профсоюз как часть аппарата управления.

Таким образом, общую ситуацию можно было бы описать как осо­знание неравенства полов, которое развивается в условиях жестких ограничений, препятствующих выражению мыслей и чувств вне от­ношений солидарности лицом-к-лицу. В рамках этих ограничений осознание угнетения отчетливо и ярко, а реакция на угнетение активна. Аналогичную реакцию увидели и другие исследователи. Особенно ин­тересно в этом контексте проведенное Джуди Вайцман исследование группы женщин в Великобритании, которые захватили власть на своей захиревшей фабрике. Не у всех женщин-работниц формируется такое сознание. Тем не менее существует достаточно данных для того, чтобы утверждать, что это важная форма выражения интересов женщин, ра­ботающих в промышленности.

Нет такого документа, в котором были бы сформулированы тре­бования представителей феминизма рабочего класса, однако можно обозначить вопросы, которые способствуют развитию семейной и про­мышленной политики и определяют направление движения.

1. Разделение труда и гендерное структурирование производства. В семье: контроль над бюджетом домохозяйства; поиск независимого заработка для женщин и борьба за право им распоряжаться; иногда более равное распределение обязанностей по дому. На рабочем месте: более равная оплата труда мужчин и женщин; искоренение практик,

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

в силу которых женщины не допускаются к более высокооплачиваемым и легким видам труда.

2. Структура власти. В семье: контролирование решений, связан­-
ных с детьми, например решений относительно их образования и про­-
фессионального обучения; личная независимость, особенно свобода от
унижения и насилия со стороны мужей и сожителей (мужей de facto).
На рабочем месте: свобода от произвола начальства, выражающегося,
например, в грубом обращении со стороны управляющих или прямых
начальников; внимание со стороны профсоюзов, которые должны пред­-
ставлять интересы работницы.

3. Катексис и сексуальность. В семье: адекватные методы контра­-
цепции, включая право на аборт; контроль над собственной сексуаль­-
ностью. (Для подростков — право быть сексуальным существом и быть
активным в инициировании и контролировании сексуальных приключе­-
ний; для замужних женщин — право устанавливать условия совместной
жизни с мужьями или отказываться от жизни в неудовлетворительном
союзе.) На рабочем месте: свобода от сексуальных домогательств.

Кавендиш считает, что проблемы, с которыми сталкиваются фабрич­ные работницы, сильно отличаются от тех проблем, которым адресован феминизм среднего класса, и эта точка зрения достаточно широко распространена. Я думаю, различие оказалось бы значительно меньше, если бы она смогла сопоставить семейные ситуации женщин разных классов. Если давать общую оценку приведенным результатам, то нет оснований не считать данную политику феминистской. Она выражает интересы женщин и осуществляет мощную критику власти мужчин. Ее формы и приоритеты, разумеется, отличаются от того, что принято называть феминистским движением, особенно движением культурного феминизма. Кроме того, эта политика имеет более широкие социальные масштабы.

Это, разумеется, главный парадокс феминизма рабочего класса. Су­ществуют все основания утверждать, что он очень распространен. По­хожие по своему характеру схватки разгораются на фабриках и в семьях, в разных отраслях промышленности, в разных странах и в разное время.

 

362

363

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

Но как в семьях, так и на фабриках структуры, которые порождают эту политику, одновременно являются и причинами се локализации. В результате формируется обширный спектр политических процессов незначительного масштаба, каждый из которых не связан ни с каким другим. О них становится известно, например, через фольклор, тради­цию и разговоры, но они не поддерживают друг друга.

Предпринимались попытки мобилизовать женщин из рабочего класса на участие в более коллективной и публичной политике. Расцвет этой деятельности пришелся на начало XX века, когда были особенно активны социал-демократические организации в Германии, Женская кооперативная гильдия в Великобритании и женские организации, связанные с Социалистической партией в Соединенных Штатах. В чис­ле более недавних процессов следует упомянуть кампанию, проведенную Женской рабочей хартией и движением «Женщины против закрытия шахт» в Великобритании; помощь, оказываемую работницами бежен­цам; радикализацию женских конференций Лейбористской партии в Австралии. Большая часть этих мобилизаций была связана с органи­зациями, созданными и руководившимися мужчинами, а также с пар­тиями, профсоюзами, кооперативами, и потому политика репрезента­ции и доступа осуществлялась в них со структурно слабых позиций. Например, женские конференции Лейбористской партии не имеют никакой формальной власти. Это показали события 1986 года в Новом Южном Уэльсе: когда доминирующая правая фракция партии не смогла контролировать женскую конференцию, она ее просто упразднила. На национальной конференции Лейбористской партии 1984 года 76% де­легатов составляли мужчины, а среди влиятельных политических фигур не оказалось вообще ни одной женщины.

Однако слабость мобилизации не означает, что феминизм рабочего класса был абсолютно неэффективным. Английские описания семейной жизни в таких работах, как «Вокруг да около фунта в неделю» («Round About a Pound a Week»), «Жизнь, какой мы ее знали», «Жены в семье рабочих», помогают понять, какой путь мы прошли в XX веке. Пат-риархатная власть немного отступила. Женщины из рабочего класса отвоевали себе больше жизненного пространства и больше ресурсов. Изменения в лучшую сторону пусть медленно, но происходят.

364