Революции как социальное явление

В конце XIX в. революционные процессы становятся объектом исследования социальной философии, которая на тот момент активно развивалась на стыке и под влиянием политологии и социологии. Габриэль Тард и Густав Лебон рассматривали носителей революционных идей и сами революции как весьма негативный социально-политический феномен.

Так, Густав Лебон в своем труде «Психология народов и масс» (1895 г.), изучая на примере Великой французской революции периоды «власти толпы», сформулировал концепцию, согласно которой вследствие общего весьма низкого уровня интеллектуального развития больших масс людей и отсутствия у них сильной воли толпой управляют бессознательные инстинкты. Поведение человека, когда он один или находится в небольшой социальной группе, принципиально отличается от поведения в толпе: у него пропадает объективность восприятия окружающей действительности, снижаются критическое мышление, ответственность за принимаемые решения и совершаемые действия. Человек «растворяется» в революционной толпе, становится легко подвержен любым провокациям и внушениям, в том числе и самым абсурдным. Происходит массовое «помутнение» сознания.

Среди активистов революционно настроенной толпы можно увидеть абсолютно несостоятельных людей, отягощенных массой комплексов, не сумевших реализоваться профессионально, озлобленных на происходящее, активно критикующих действующую власть, а также страдающих вследствие внутреннего конфликта с собой и окружающим миром серьезными психическими расстройствами. Часто подобные индивиды становятся «вожаками толпы». Революционное время дает им уникальный шанс «взять реванш», доказать другим свое превосходство, разом компенсировать свои неудачи за все предыдущие годы. Именно такие побудительные мотивы и заставляют этих индивидов стремиться к политическому лидерству и захвату политической власти.

Манипулируемый настроениями масс и лозунгами вожаков-демагогов, человек становится способен к совершению абсолютно несвойственных для него при обычных обстоятельствах поступков: как героических подвигов, так и ужасных преступлений.

Известный историк, классик политической философии и основоположник теории тоталитаризма Ханна Арендт, перу которой принадлежит известный труд «О революции» (1963 г.), будучи апологетом революции, считала ее феноменом исключительно Нового времени и сущностью всей политики. Арендт называла революцию единственной деятельностью, благодаря которой человек может реализовать свое собственное предназначение, но только в том случае, если участвует в ней или хотя бы остается верен ее «наследию». Первыми революциями, по ее мнению, стали Американская 1770-х гг. и Французская 1789 г., до этого времени революций в полном смысле этого слова не существовало. Американская революция закончилась, по Арендт, успешно, а вот Французская – неблагополучно, поскольку ставила своей задачей не создание нового государства, а решение давно назревших социальных вопросов (бедности, классового неравенства), вследствие чего привела к террору и не смогла, в отличие от Американской, конституировать прочную республиканскую власть. Социальные вопросы, по Арендт, политическими методами решить невозможно.

Очевидно, что девиз Французской революции – «Свобода, равенство, братство» (Liberté, Égalité, Fraternité) заведомо несет в себе неразрешимое противоречие: если дать людям полную свободу, то в силу присущих им по своей природе различий в происхождении, умственных способностях и свойствах характера они никогда не будут равны между собой, что в итоге выразится в неравенстве прав. И наоборот, если во главу угла поставить принцип равенства, то тогда намеренно придется ограничивать свободу тех, кто заведомо лучше, умнее, эффективнее, дабы обеспечить равенство с ними тех, кто не отличается выдающимися способностями и знатным происхождением. Так что, по сути, это дихотомическая проблема: либо свобода, либо равенство.

Попытки соединения коммунизма и социализма с ниспровержением революционным путем правящего режима предпринимались еще до Французской революции, но после нее их число многократно выросло. Одним из самых видных продолжателей идей революционного коммунизма, именовавших революции «праздником угнетенных» и «локомотивами истории», был немецкий философ, экономист, социолог и журналист Карл Маркс. Теоретическая и логически стройная концепция революции, сформулированная Марксом, глубинными причинами ее возникновения называет внутренний конфликт производительных сил и производственных отношений. Весь ход истории Маркс рассматривает через смену общественно-исторических формаций, каждая из которых представляет собой определенный уровень развития производительных сил в сочетании с характерными для этого уровня экономическими производственными отношениями.

Механизм революции выглядит, по Марксу, следующим образом: в развитии производительных сил с неизбежностью наступает момент, когда они уже больше не могут существовать в условиях прежних производственных отношений (главным образом – отношений собственности). Опережение в развитии производительных сил по сравнению с производственными отношениями приводит к усилению классового конфликта, который может быть разрешен только во время «социальной революции». Последняя представляет собой продолжительную смену одной общественно-экономической формации другой и завершается политической революцией. Во время политической революции в ходе классовой борьбы, которую Маркс рассматривает в качестве основного двигателя общественного развития, происходит свержение правящего реакционного класса более передовым классом, который в свою очередь с помощью полученной политической власти осуществляет желанные перемены во всех сферах жизни общества.

Революция для Маркса представляла собой высшую форму социального прогресса и являлась водоразделом между одной общественно-экономической формацией и другой, сменяющей ее. Высший тип социально-политической революции есть революция социалистическая, или пролетарская, которая должна была обеспечить свержение класса эксплуататоров и переход к коммунистическому обществу через установление диктатуры пролетариата, ликвидацию частной собственности и устранение каких-либо классовых различий. Маркс считал, что полем для социалистической революции станут капиталистически развитые страны, в первую очередь страны Западной Европы, и что революция приобретет всемирный характер. Однако все произошло наоборот: страны, которые должны были стать основным полигоном социалистической революции, избрали для себя путь социальных реформ, а те, которые по логике концепции Маркса, совершенно не были готовы к переходу к коммунистической формации, подвергли себя непростому, затянувшемуся на многие десятилетия коммунистическому эксперименту.

Доктрина марксизма была продолжена и дополнена В.И. Лениным, который предложил свою концепцию революционной ситуации. Политическая революция происходит при следующих условиях: 1) низы не хотят жить по старому, а верхи не могут управлять по-старому, что свидетельствует о нарастании напряженности в обществе; 2) обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс; 3) значительное повышение социальной активности этих масс. Концепции других исследователей, в том числе весьма далеких от марксистской идеологии, свидетельствуют, что сформулированные Лениным условия политической революции являются в определенном смысле слова инвариантными, т.е. неизменными для подавляющего большинства исторических примеров.

Марксистская теория длительное время сохраняла свою привлекательность не только как научная методология, но и как конкретная социально-политическая программа. Провалы социально-политических экспериментов, инициированных под влиянием марксистко-ленинской идеологии в целом ряде стран, привели, с одной стороны, к серьезной девальвации положений марксистской теории и утрате ею своей первоначальной привлекательности, а с другой – дали импульс новым теоретическим размышлениям и концепциям, поиску оптимальных моделей социально-экономического развития общества.

Одновременно с марксизмом возникли альтернативные концепции, объясняющие общественное устройство и природу революций. Так, например, в отличие от К. Маркса французский политический деятель, министр иностранных дел Франции Алексис де Токвиль в своей работе «Старый порядок и революция» (1856 г.) указывал на то, что революция не обязательно есть следствие ухудшения ситуации внутри общества, поскольку люди по своей природе привыкают к трудностям жизни и стойко и терпеливо могут переносить всяческие лишения, если таковые, по их мнению, неизбежны. В то же время, эти же самые лишения становятся невыносимыми, когда возникает надежда на улучшение. Причина революционных событий заключается, таким образом, не столько в реальной степени политического гнета и экономической нужды, а в их психологическом восприятии общественными массами. С объективной точки зрения время правления Людовика XVIII по сравнению с предыдущими годами было более благоприятным и спокойным. По мнению Токвиля, хоть абсолютная власть во Франции в то время и испытывала значительные перегрузки, Великая французская революция не была неизбежна в тех исторических условиях. Не сам деспотизм власти монарха, а попытка его либерализации привела к революционным настроениям, так как ожидания социальных улучшений у населения опережали реальные возможности власти для осуществления указанных улучшений. Поэтому-то большинство французов и считали свое положением невыносимым.

На самом деле работа, проделанная революцией, могла быть осуществлена и обычным путем – в ходе последовательных социально-экономических преобразований. Издержки революции были непомерно велики: установилась диктатура, которая далеко превзошла все предреволюционные монархические режимы по объемам террора и жестокости.

Один из основоположников теории социальной мобильности и социальной стратификации, криминологии и социологии уголовного права Питирим Александрович Сорокин в книге «Социология революции» (1925 г.) постарался абстрагироваться от какого-либо идеологизированного подхода и на примере Октябрьской революции 1917 г. проанализировать природу революций с научной точки зрения, используя закон причинно-следственных связей и главную методологическую схему бихевиоризма «стимул – реакция».

П. Сорокин считал, что детерминантами поведения индивида являются врожденные, «базовые» инстинкты: пищеварительный, собственнический, самосохранения, половой, свободы, самовыражения унаследованных способностей. Их подавление, репрессирование является причиной революции. Таким образом, рассматривая предреволюционную ситуацию в России накануне 1917 г., Сорокин в качестве главных «спусковых крючков» революции указывает на подавление базовых принципов – повсеместный голод и обнищание подавляющей части населения, принуждение и страх, невозможность реализоваться профессионально и создать семью – все это с неизбежностью приводит к взрывному нарастанию революционных настроений. Одновременно с «кризисом низов», по Сорокину, происходит деградация прежней правящей элиты, наступает «кризис верхов», т.е. фактическое бессилие правящего класса не только осуществлять элементарные властные функции, но и оказывать силовое сопротивление революции. В очередной раз встречаем сформулированную Лениным и ставшую классической формулу: низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут управлять по-старому.

В механизме революции Сорокин выделял обусловленную основным социальным механизмом поведения людей цикличность, которая проявлялась в двух фазах – эмансипации и реакции – сначала в смене нормального периода жизни общества революционным, а затем возврате от революционного к нормальному. В ходе выявленной цикличности при уничтожении предыдущего режима за достижением свобод, которые были лозунгами революции, по определению следует консервация нового режима, а значит новое подавление и репрессирование ранее достигнутых свобод.

П. Сорокин выступал апологетом эволюционного развития общества, считая, что основополагающие, истинно прогрессивные процессы основаны на любви, солидарности и сотрудничестве между людьми, а не на неотъемлемых атрибутах всех и каждой революции – непримиримой борьбе, зверствах и ненависти. Он сформулировал условия успешной реализации социально-политических реформ: 1) реформы должны основываться на уважении базовых инстинктов людей и самой человеческой природы; 2) перед любой реформой следует тщательно проанализировать существующие социальные условия; 3) возможные последствия реформ желательно проверить экспериментальным путем на более мелком уровне, прежде чем запускать их в масштабах государства; 4) проведение реформ возможно только конституционными и правовыми средствами. Помимо сформулированных Сорокиным условий, очевидно, что и сами реформаторы должны обладать нужными чертами характера – несгибаемой волей, системностью мышления, мотивацией и приверженностью довести начатое до конца, объективностью в оценке происходящего и готовностью принимать обратную связь и корректировать при необходимости свои действия для достижения желаемого результата.

Американский социолог Крейн Бринтон в работе «Анатомия революции» (1938 г.), анализируя опыт четырех революций – Английской, Американской, Французской и Русской – приходит к выводу, что в основе революций лежат объективные проблемы преимущественно финансово-экономического плана, с которыми столкнулся старый правящий режим: дефицит государственного бюджета, коррупция, излишнее налоговое бремя, преобладание одних экономических интересов над другими. Негативно влияют и запреты административного характера, очевидные сбои в сфере государственного управления, а также социально-психологические факторы: людям начинает казаться, что их карьера не дает им возможности раскрыть свой талант, представители правящего класса теряют уверенность в себе, причем некоторые из них искренне считают, что имеющиеся у них привилегии вредны для общества. В результате правящая верхушка становится «политически некомпетентной», теряя поддержку класса интеллектуалов.

Наряду с объективными, следует выделять и субъективные факторы механизма революции, к которым Бринтон относит агитационную деятельность самих революционеров.

Революционный цикл, по Бринтону, как правило, включает четыре ключевых этапа.

Первый этап – переворот и приход к власти революционеров – представителей новой элиты, обиженных прежним режимом, легитимность которых изначально основана исключительно на эйфории и энтузиазме народных масс.

Второй этап – угасание революционного энтузиазма и исчерпание революционного ресурса при одновременном слиянии части новой элиты, пришедшей к власти, с частью представителей элиты старого режима с целью доступа к ресурсам (материальным, силовым, медийным, организационным и пр.). Данный альянс «умеренных» представителей старой и новой элиты инициирует преследование революционных и контрреволюционных радикалов.

Третий этап – возникновение угрозы потери власти альянсом умеренных сил и переворота в пользу революционных радикалов. В случае реализации этого сценария уничтожаются любые противники революции, включая бывших революционеров умеренного толка. Очередной передел власти и ресурсов приводит к полному дисбалансу в обществе, нарастанию конфликтности и резкому противостоянию социальных групп, вплоть до жестокого террора и до гражданской войны. Наступает кульминационный момент революции. Здесь уместно вспомнить слова известного французского оратора, главы партии жирондистов Пьера Виктюрниена Верньо: «Революция пожирает своих детей».

Четвертый этап – «термидорианский переворот» и начало новой авторитарной или тоталитарной власти, объединяющей прошедших «естественный отбор» представителей старой, дореволюционной, и новой, революционной, элиты. Происходит «исцеление общества от революционной горячки», наведение всеобщего порядка, возвращаются многие методы управления, присущие прежнему режиму, которые власть старается адаптировать под новые социальные и политические реалии. Революция во многом возвращается в тот исходный пункт, с которого она началась. Цикл завершается.

Следующая заслуживающая внимания концепция революций принадлежит Чалмерсу Джонсону. Она основана на идеях Толкотта Парсонса и предлагает использовать структурно-функциональный подход к изучению общества как саморегулируемой системы, т.е. предусматривает наличие механизма обратной связи между внешними воздействующими факторами и изменением способа организации, функционирования и взаимодействия общественных институтов с сохранением при этом общей эффективности системы. По Джонсону, выход общества из равновесного состояния есть необходимое условие для революции. К нарушению равновесия приводит рассогласование связей между общественной экономической системой и базовыми культурными ценностями. Массовое сознание вследствие возникшей неустойчивости становится восприимчивым к пропагандируемым новыми лидерами идеям о назревших социальных изменениях. Одновременно с этой неустойчивостью происходит постепенное размывание легитимной поддержки действующего правящего режима. Если элита найдет в себе силы для внутренней трансформации и с помощью реформ обеспечит перераспределение ролей и функций между общественными институтами, вернув общество к состоянию равновесия, то революции можно избежать. Если элите не удастся обеспечить баланс, то вспыхнет революция, к власти придет новая элита, которая и будет претворять в жизнь назревшие реформы, не реализованные прежним режимом.

В своей концепции Ч. Джонсон также выделяет акселераторы (ускорители) революций: войны, стихийные бедствия, кризисы в экономике и пр.

Свое дальнейшее развитие уже ранее рассмотренные теоретические идеи Токвиля получили в концепции «относительной ущемленности (депривации)» американских исследователей социальных движений Теда Роберта Гарра («Почему люди бунтуют» (1970 г.)) и Джеймса Дэвиса («К теории революции» (1962 г.)). Чувство депривации является основным триггером, побуждающим людей участвовать в бунтах и массовых беспорядках. Ощущение ущемленности возникает в том случае, если люди начинают задумываться над тем, почему фактически получаемые ими жизненные блага не соответствуют тем материальным и нематериальным условиям жизни, которые они считают справедливыми для себя. Не абсолютный размер бедности и не сама бедность как таковая провоцируют протестные настроения, а именно тот факт, что человек начинает размышлять над своим положением, сравнивать себя с теми, кто имеет значительно больше и лучше и негодовать из-за грубого нарушения по своему понимаемой социальной справедливости.

Согласно Дэвису и Гарру, существуют три сценария развития, которые приводят к революции. Первый сценарий реализуется вследствие появления новых идеологий, ценностей, религиозных доктрин, объясняющих людям их право на лучшую и более достойную жизнь. Или вследствие повышения степени социальной прозрачности социума, которая делает очевидными все те преференции и привилегии, более выгодные и счастливые условия жизни, которые имеют либо другие группы внутри данного общества, либо другие общества (демонстрационный эффект). Эти условия жизни воспринимаются людьми как справедливые и, вступая в конфликт с их реальными условиями жизни из-за отсутствия возможности достижения последних, приводят к революции пробудившихся надежд. Второй сценарий противоположен первому: ожидания сохраняются неизменными, однако из-за финансово-экономического кризиса резко ухудшаются возможности удовлетворения базовых потребностей человека или же государство не может более гарантировать должный уровень безопасности в социуме. То, что для людей является справедливым и заслуженным, и то, какая реальность их окружает, приводит к восприятию ситуации как психологически невыносимой и провоцирует революцию отобранных выгод. Третий сценарий объединяет в себе характеристики первого и второго. В период экономического подъема одновременно с надеждами на улучшение растут и возможности для удовлетворения потребностей. Если последние по какой-либо объективной причине вдруг резко снижаются (стихийные бедствия, эпидемии, кризис, война), то возникают предпосылки для революции крушения прогресса. В таком случае разрыв между реальной действительностью и уровнем ожиданий становится нестерпимым. Согласно Дэвису, ключевым моментом является страх, что привычный уровень жизни будет бесповоротно утрачен.

С критикой концепции Дэвиса выступал другой американский социолог, политолог и историк, занимавшийся становлением и развитием национальных государств, Чарльз Тилли, автор работы «От мобилизации к революции» (1978 г.). Именно на мобилизации различных социальных групп для воплощения революционных целей и сконцентрировал свое внимание Тилли. В представлении ученого революция есть коллективное действие, направленное на борьбу с существующим строем и включающее четыре компонента: 1) организация группы или групп участников с жесткой дисциплиной; 2) мобилизация группы, т.е. приобретение ею ресурсов (политических, материальных, финансовых, информационных, силовых), обеспечивающих эффективные коллективные действия; 3) общие интересы участников коллективной деятельности, обеспечивающие мобилизацию ресурсов; 4) возможность для достижения революционных целей, возникающая вследствие благоприятного стечения обстоятельств.

По мнению Тилли, когда у людей отсутствуют механизмы и институты, способные консолидировать и выразить их интересы, когда власть демонстрирует свою неспособность осуществить требования, предъявляемые народом, или, наоборот, усиливает уровень своих притязаний к населению, это приводит к возникновению социальных движений. В том числе выливающихся в уличные волнения и открытую конфронтацию наиболее оппозиционно настроенных социальных групп с властью. При этом, как подчеркивал Тилли, только при условии наличия наряду с активностью масс целенаправленного действия организованных и обладающих ресурсами революционных групп, возможно реальное влияние на государство и реализуемую им политику.

В случае утраты властью контроля над территорией из-за войны, столкновений внутри страны, под давлением других геополитических игроков или в случае совокупного влияния указанных факторов революционное движение набирает силу. Главной задачей для государства в нестабильное революционное время является сохранение контроля над силовыми ведомствами (армия, спецслужбы, полиция).

В случае революционного конфликта передача власти от правящей элиты новому правительству может быть как полной, так и частичной. Последняя предполагает возможность формирования внутриэлитных коалиций, состоящих из представителей прежней и новой власти, что, по сути, облегчает передачу власти и существенно снижает степень радикальности революционных преобразований.

Американскому политологу Самюэлю Хантингтону принадлежит хрестоматийный труд «Политический порядок в меняющихся обществах» (1968 г.), посвященный исследованию причин стабильности и нестабильности политического режима, а также степени его управляемости вне зависимости от существующей формы правления. Именно в этой научной работе дано одно из самых известных на сегодняшний день определений революции как быстрой, фундаментальной и насильственной, произведенной внутренними силами общества смены господствующих ценностей и мифов этого общества, его политических институтов, социальной структуры, руководства, правительственной деятельности и политики. Хантингтон выделяет два принципиально разных типа революции: западный и восточный.

Революции западного образца обусловлены слабостью традиционных политических режимов. Примерами являются Французская, Русская, Мексиканская и отчасти Китайская революции. Отличает их то, что умеренное правление сменяется приходом радикалов, активно использующих террор. Эти революции Хантингтон также называет великими, поскольку они сопряжены с глубокими социальными потрясениями и сопровождаются гражданской войной, и рассматривает их скорее как исключение, нежели правило в модернизационном обновлении обществ.

Революции восточного образца, к которым Хантингтон относит Турецкую, Кубинскую, Вьетнамскую, Персидскую, вызваны «узостью модернизирующих режимов» и характеризуются слабостью умеренных сил, на смену которым приходит борьба правительства с революционерами, применяющими террор уже на раннем этапе.

При этом любая революция, вне зависимости от того, к какому типу она относится, имеет, по мнению Хантингтона, две принципиальные особенности: 1) существующие политические институты не обеспечивают попадание в политику новых элит и социально-политических сил (т.е. фактически отсутствует механизм рекрутирования элит); 2) происходит активное вовлечение в политический процесс социальных групп, до этого намерено отчужденных от политики. Примечательно, что Хантингтон считает подлинно безнадежными не те общества, которым угрожает революция, а те, которые неспособны ее полноценно осуществить.

Из анализа представленного многообразия концепций становится понятно, что ни одна теория не может полностью и во всех деталях охарактеризовать такой сложный социально-политический феномен, как революция. Для объективного описания и правильного осмысления исторической роли и значения этого явления наиболее адекватным представляется мультидисциплинарный подход. Каждая из концепций вносит свои нужные штрихи и детали в общую картину. Исторический опыт революций свидетельствует о том, что революции никогда не завершались по тому сценарию, на который рассчитывали революционеры. Зачастую ситуация только усугублялась, что приводило к еще большему неравенству, социальному расслоению, эксплуатации, несправедливости. Таким образом, в XX столетии был практически полностью разрушен миф о прогрессивной природе революции и ее благе для народа. Влияние и авторитет идеологий, ставящих во главу угла революционное насилие, многократно снизились, в связи с чем наиболее адекватной и желаемой формой общественного развития представляются последовательные изменения эволюционного характера.

Разбирая любую революцию, следует искать ответ на сакраментальный вопрос: кому она выгодна? У каждой революции есть свои бенефициары, умело реализующие собственные интересы, в том числе геополитического характера, за чужой счет – руками энтузиастов-революционеров и искусно манипулирующие настроениями толпы.