2020-10-10
108
Притча первая
...волшебное приключение началось сразу у подъезда дома Грибниковой. Было тепло, приближалось лето. На лавочке сидела молодежь лет четырнадцати, два мальчика и девочка.
- Лен, лен, расскажи, как у него там всё на даче, по хайпу? - заглядывая в декольте частил один из них.
Лена в мини-юбке, положив ногу на ногу, с сигаретой, гордо оттолкнула назойливого парнишку.
- Да шиздит она, - выдал со злостью другой мальчик. Он сидел лицом к Лене, поставив ноги по разным сторонам скамейки. Он жадно разглядывал девочку и мял гульфик… иногда. - Откуда у нас в Твери дача Агутина, и зафиг ему Ленка…
- Не! Это понатуре всё, - суетился вокруг первый мальчик. Он то обежит сзади, то спереди. - Ленка даже говорила, что Агутину дала…
- Э! Э! - запротестовала Ленка. - Я такое не говорила. Я говорила, что у нас кое-что было с Леонидом.
- Расскажи… расскажи, Лен…
- Да баян это, - не унимался второй.
- Балин, Славян, чё ты такой албанский? Ленка, классно рассказывает. У меня аж вставал.
- У тебя на всё встаёт, - фыркнул Славян. - Поди и сейчас стояк…
- Ага! Показать?.. Лен, показать?
- Как хочешь? - выпустила дым изо рта девочка.
Мальчик оглянулся, нет ли кого. Расстегнул ширинку и оттянул трусы. Небольшой член закачался. Девочка придирчиво поглядела.
- Маловат еще такое женщинам показывать, - хихикнула Ленка.
- У Славяна больше… Покажи, Славян…
- Да, ну тебя, Павлик, в жопу! - огрызнулся Славян.
- Покажи, - спокойно сказала Лена.
Тот с показной неохотой поднялся. И скоро у лица девочки кивали уже два стоячих члена.
- Щиц! - внезапно шикнула Ленка, и сама вся напряглась.
Мальчики обернулись… и то, что они увидели, заставило из заправляться. Ленка не знала, куда деть сигарету. Она очень перепугалась… из подъезда вышла… монашка!
Она направилась к молодежи. И пока шла, Ленка успела вспомнить свою набожную бабку и всё, что она ей с самого рождения говорила. И про знаки, в том числе… Когда монашка приблизилась, Ленка полуобморочно выдала:
- Матушка, я больше не буду…
Славян и Павлик переглянулись.
- Молодые люди, не подскажите, где автобус на ж-д вокзал? - спросила монахиня.
-Э…. у…
- Да, вон за тем домом остановка, - махнул рукой Павлик. - На тридцать пятую сядите...
- Спасибо, - улыбнулась женщина вся в черном.
Она пошла в ту сторону. Подростки молча за ней следили. Потом остановилась в метрах двадцати от них, обернулась. Они снова вздрогнули и вытянусь как три струны. Монашка закурила… и продолжила путь.
- Откуда она тут? - первым пришел в себя Павлик.
- Фиг знает, - ответил Славян.
- Это знак! - задумчиво произнесла Ленка.
- Какой-такой знак?
- Я наврала про Агутина, это раз. Больше вы мне пошлости не говорите и… не показывайте, два. И я пошла домой…
- Лен, ты чё? - аболдело глядел вслед уходящей подруги Славян.
Притча вторая
...Василий Петрович Купавцев… которого все в коллективе на заводе любя называли Петюня, ждал на остановке автобус. Он был в рабочем комбинезоне. Вообще он не любил ездить домой в спецуре; она пахла машинным маслом, и все думали, что она грязная, бранились на него, что ездит в общественном транспорте и пачкает всех. Но сегодня не удалось переодеться. Он был с ночной. Сейчас было тринадцать часов, он ждал автобус поехать домой, завалится в постель.
...и вот те на! Что-то не ладное сегодня с ним. У него был стояк. Да такой мощный как двадцать лет назад. С этим делом у него последние годы было ни шатко ни валко, с женой они трахались две недели назад, и он радовался, что пока она и не пристает с этой «глупостью». И тут! Прямо на остановки! И не на молоденькую разодетую штучку, ни на паренька в коротких шортиках (по телеку говорили в его возрасте бывает…), а на… монашку!
Та подошла на остановку и встала неподалёку. Петюне пришлось аж присесть, настолько жёстко у него встал… Он хотел монашку… Господи Боже! Как такое может быть? Его член что, с ума сошел? О таком и подумать грешно, но… О! Немного бы потереться хотя бы об нее… даже не снимая ничего… вот, об ягодицы, о черный атлас, играющий на солнце. Да, встать позади и… гульфиком провести по выпуклостям…
...О! Ему бы хоть бы какой знак, что она такая же как и все женщины… доступная, мирская… Она в этих чёрных одеяниях сейчас как небожитель. Знак… для того, чтобы хотя бы подойти, заговорить… Нет, о сексе не может быть и речи. Даже нет мысли полапать… только поговорить, только подойти.
Петюня порывался подойти… ему было даже певать на то, что внизу комбинезон неприлично топорщится… даже приподнимался. Но… что-то не давало ему это сделать.
Монашка закурила…
Петюня встал и подошел. Он дотронулся до локтя. Монашка вздрогнула и обернулась.
- Не бойтесь, - откашлявшись, сказал Петюня. - Мне просто спросить хочется… Вот если мужчине понравилась женщина, и он подойдёт просто поговорить, это плохо?
- Что тут плохого? - пожимая плечами переспросила монашка.
- Вы мне понравились, - прямолинейно выдал Петюня. - Вы не прогоните меня?… Мне бы с вами просто поговорить…
- О чем?
- Меня Василий зовут, а вас?
Монашка немного задумалась, потом ответила:
- Евлампия… матушка Евлампия…
- Матушка Евлампия, вы ждёте автобус?
- Ну да…
- А куда вы едете?
- На железнодорожный вокзал… А почему вы спрашиваете?
- Ого! И я еду на железнодорожный вокзал, - тут же соврал Петюня, его дом был совсем в другой стороне. - Может, поедем вместе?
Евлампия пожала плечами.
- Очень хорошо… - сказал Петюня. - Что-то автобуса долго нет… А нет! Вон он идет! Наш автобус…
- Я вам помогу… - сказал Петюня, когда она заходила, пропустив остальных пассажиров вперед. Ряса была длинной и она ногой наступила на ступеньке. Петюня стоял позади, он взял ее за талию. - Я подержу, вы наклонитесь, освободите подол…
- Спасибо, - произнесла бесцветно Евлампия и наклонилась…
...О! Она стояла сейчас раком. Ткань рясы натянулась, обозначив формы ягодиц… Возможно, она без трусов… да-да, Петюня, ты же когда-то читал, что монашки не носят трусов… И она завозилась с подолом — точно еще один знак… хоть на краткий миг коснуться пенисом её…
- Пшьто возица тама? - крикнул водитель азиат.
В салоне было не протолкнуться. Что в общем не беспокоило Петюню, он напротив давал волю рукам. Конечно, он поначалу ждал, что монашка сразу пресечет, но… Петюня держал её за талию, и думал, вот бы немного ниже. Пару раз… (случайно ли?) рука и соскользнула ниже. Но Евлампия как будто и не заметила, она телом пробивала себе дорогу в салоне.
Какая-то пожилая женщина уступила монахине место. Евлампия села. Петюня встал рядом… О! Какое везение! Его член возле ее плеча. Автобус раскачивается. Автобус на его стороне. Монашка смотрит строго перед собой, держит молитвенник. Господи! Какая же я заблудшая душа! Прости меня боже, что творю я и не ведаю, но я сейчас дрочу о плечо матушки Евлампии….
Автобус въезжал на улицу Коминтерна. Вот уже скоро вокзалы. Сначала автовокзал, потом ж.-д… Выдаст ли его большое пятно на комбинезоне? Зачем же он кончил? Вдруг Евлампия обратит внимание и поймёт?
Автобус остановился. Монахиня встала и пошла к выходу. Петюня за ней. Вышли…
- Ей мужик, подожди! - кто-то окликнул за спиной. И хлопнули по спине.
Василий Петрович обернулся. Три парня. Весьма не хилые хлопцы…
- Отойдём поговорить, - сказал один из троицы. Петрович растерялся, ведь Евлампия не остановилась, она уже ушла…
- А что не так, ребята? - тревожно спросил Василий.
- Да вот, ликбез проводим… о том, что дрочить на людей не хорошо…
Притча третья
- Угораздило же нас купить купе в придачу с монашкой, - ворчала молодая женщина, поглядывая на мужчину.
Блондинка с тугим конским хвостом одной рукой держалась за поручень в тамбуре, в другой была тлеющая сигарета. Мужчина стоял напротив. Он оперся спиной о стену и расставил широко ноги, так что и не тревожился о том, что поезд сильно качает. Он задумчиво курил и чему-то улыбался. Муж с женой были в одинаковых спортивных костюмах. В синих в красными вставками на груди.
- Чему ты лыбишься, Костя? Это просто жесть ехать двое суток с монашкой! Ничего не скажи и не пукни. Всё будешь думать, это эта святая женщина подумает о нас. Оно тебе надо? И еще я категорически не хочу краснеть за своего сына…
- А чё Виталька-то? - не понял Костя, выдувая дым вверх.
- Ни чё, а что… Как что? Мальчику двенадцать… тринадцатый идёт. И… вот я тебя просила поговорить с ним, отругать, тебе же в лом… А он письку теребит. Еще удумал, за мной исподтишка поглядывает и теребит…
- В его возрасте все этим занимаются, - спокойно сказал Костя и стал мять сквозь штаны член.
- Сходи к проводнику… Дай денег что ли… Пусть найдут монашке другое купе.
- Зачем? - Костя затушил об стену окурок, кинул на пол и приблизился к жене.
Он ладонь положил на лобок и стал пальцами сквозь трико надавливать на половые губы. Приблизил рот в уху.
- Галь, а мы давно не играли в наши игры…
- Ты что, аболдел?! - оттолкнула Галя мужа.
- А что? Мы уже лет пять не дурачились… Помнишь условие? На глазах у незнакомца, но так чтобы безопасно…
- Мы уже не играем шесть лет, - нервно стала копаться в пачке сигарет Галя. - Потому что у нас уже взрослый сын, который всё понимает. И кстати… ты не заместил, что он с нами?
Она снова закурила, косясь на гульфик мужа, там был мощный стояк.
- Мы подождем пока Виталька уснёт…
- Но она монашка, Костя! Ты придурак или как?
- Разве тебя это не заводит?
Женщина отвернулась к окну. Поезд шел мимо какого-то завода.
- Это у них как там?.., Грех называется…
- Да ладно? - он обнял жену сзади и прижался пахом к попе. - Так и называется? (его ладонь вскользнула в ее трусики) А ты уже мокренькая, - прошептал он, целуя мочку уха.
- Отвали! - зло толкнула она его локтем.
- Как устроились, матушка Евлампия? - улыбаясь поинтересовался Костя, когда они с женой вернулись в купе.
Монахиня сидела на правой нижней полке у окна и пила чай. Виталька лежал над ней на верхней полке и копался в планшете.
- Всё хорошо, - не глядя на вошедших, произнесла монахиня. - Спасибо.
- А вы не будете переодеваться? Или вам нельзя? - Костя сел к окну. Галя пока стояла, она заглянула к Виталику и спрашивала, не хочет ли он в туалет.
- Нам нельзя, - ответила матушка и посмотрела на мужчину.
- Понимаю. Форма одежды. Как в армии… А мы вот с Галинкой сходили переоделись, - он похлопал жену по попе.
- Рада за вас…
- А можно нескромный вопрос? - Костя гладил ягодицы жены, иногда тер между ног, и ждал реакцию монашки.
- Можно..
- Я надеюсь не смущу… Просто всегда было интересно. А что монашки носят под рясой…
- Подрясник…
- А под ним?
- Как все мирские…
- Ну… лифчик и трусики?
- Костя, ну, что ты в самом деле? - обернулась Галя. - Сходи лучше отведи Виталю в туалет.
- Виталька, спрыгивай! - скомандовал папа, вставая, и женщины увидели, как сильно выпирает у папы член.
Мужчины вышли. Галя присела возле Евлампии там близко, что прижалась к ней попой.
- Мы вас не смущаем, матушка? - спросила тихо Галя и положила ладонь на ногу монахине.
- Нет…
- Вы скажите, если будет, что не так… Просто мой муж простой и немного грубый человек… Может сказать что-то обидное и не заметить… Или сделать что-то вульгарное…
- Вульгарное? - взглянула в глаза Евлампия Гали.
- Ну да… знаете же этих работяг? Могут почесать в непристойном месте… - Галя не осознавая гладила бедро матушки.
- Это меня давно не смущает…
- Но вы всё равно мне скажите, если что… Я не хочу, чтобы вы о нашей семье не хорошо думали…
- Я никогда ни о ком плохо не думаю…
- Ну чё, получилось поссать? - спросил отец у Виталия, когда тот вышел из туалета. Тот в ответ угукнул. - А то дорога как дунайские волны… Слушай, Виталь, надо поговорить… Давай в тамбур выйдем, чтоб нас не слышали… (мальчик пожал плечами, они вышли). Я не хотел заводить разговор, - начал Костя после того, как закурил, - маме обещал… Ты это… не бойся, я не для того, что ругать… Ты пацан уже взрослый, я считаю, твоё дело… В общем, мама говорит, ты за ней подглядываешь… за голой…
- Не! - напрягся мальчик.
- Да ты не боись, говорю, - улыбнулся папа, помяв член у себя. - Я не думаю, что это плохо… Я за своими родаками в таком возрасте тоже подглядывал… У нас ваще дверей не было, только шторы, так что частенько подсматривал…
- И что ты видел? - заинтриговано смотрел Виталий, он тоже стал мять член.
- Разное… - загадочно произнес отец. - Но я не спаливался как ты… Слушай, Виталь, уговор. Давай сделаем вид, что я тебя отругал, маме скажу, что провел беседу… А ты не пались, лады?
- Лады! - радостно закивал Виталий, чувствуя как гора с плеч.
- И это… - папа жестом указал на руку сына, которой он играл с гульфиком. -...при маме не делай. При мне можешь, при маме не надо… Договорились?
- Ага!
- Еще у меня просьба к тебе, сынок, сегодня. Придем к купе… ты это не тяни, сделай вид, что крепко уснул…
- Зачем? - удивился мальчик.
- Ну… мы с мамой хотим пошалить… понимаешь? (у мальчика расширились глаза и неосознанно он стал посасывать чуть вытащенный язык). Я вижу, понял… ты только не выдавай меня. Мама узнает, и мне и тебе голову отвернет...
- Ну, давай, солдат, труба зовет! Уже десять. Спят усталые игрушки, - сказал Костя, поглядев на часы. Они сидели в купе и разговаривали, причем Костя всё норовил у Евлампии спросить… «что-нибудь вульгарное».
- Ну, пап, еще рано, - притворно упирался Виталий, а сам только этого и ждал.
- Нет-нет, детям пора спать. Давай я тебя на верх закину… Так (Виталий был уже наверху) снимает носки, майку, трико… Чтобы тело дышало… (Костя бросил взгляд вниз на Евлампию, слушает ли). Давай и трусики снимем, да? Как дома. Чтобы хозяйство не прело…
Он снял с сына трусы. Член Виталия стал наливаться. Костя облизал свои сухие губы и накрыл сына простынею. Потом обернулся лицом к женщинам…
- Матушка, вы не против, если на ночь оставим ночник? Мальчик боится темноты? - спросил Костя, почесав в паху.
- Нет, - ответила Евлампия, и её, как казалось им, вовсе не смущало мужланское поведение. - С вашего позволения я тоже лягу. Устал… устала (поправилась монахиня).
- Может быть, вы хотите раздеться? Мы с Галей выйдем…
- Нет. Я привык... ла спать так.
Евлампия легла одетая лицом к стене.
- Вы позволите мне вас укрыть?
- Да. Спасибо…
Костя укрыл монашку и сел у нее в ногах, стал гладить ей попу.
- Спасибо. Но это лишнее…
- Простите, матушка… (он пересел к жене)… Мы будем раздеваться перед сном? - тихо он спросил жену, но так чтобы монашка слышала.
- Наверное, нет… мы будем смущать матушку Евлампию, - ответила Галя. - Да и Виталя еще не спит…
- А мне кажется, он уже посапывает, - шептал Костя. - Погляди…
Женщина встала, приподнялась на носочках и заглянула к сыну. Тот притворялся спящим. Она тронула плечо, он не реагировал. Мужчина тоже поднялся.
- Милая, я тебе помогу, - страстно шептал он.
- А как же матушка? - в ответ шептала она.
- Вы обе женщины. Не должны друг друга смущать…
Он взяв бегунок молнии кофты спортивного костюма жены и повел вниз… Через секунду распахнул её… Женщина заранее в туалете сняла лифчик… Костя мял груди и поглядывал вниз на Евлампию…
Евлампия, к сожалению, безучастно и незряче уткнулась носом в стену… Зато Виталий с большим любопытством наблюдал за ласками.
-...у тебя соски торчат, - прошептал Костя как будто стараясь, чтобы его не услышали. - Ты, наверное, мокренькая там…
-...я ты проверь… - жарко задышала Галя, взяв его за член через штаны.
- … ох… как там сыро… А… как ты думаешь… у матушке Евлампии тоже мокренько?
- Вовсе нет, - вдруг сказала матушка Евлампия. Она обернулась, приподнялась и села, опершийся спиной о оконную стену, подтянув ноги к себе.
Костя и Лена были полностью голые. Евлампия достала сигарету, закурила. Затянувшись она спокойно сказала:
- Продолжайте. Я хочу посмотреть… Кстати, Виталь слезай, отсюда лучше видно...
Притча четвертая
- Ира, да кончай ты грузится! В самом деле… Чё ты, а? Не стоят этого мужики. Твой Тарас просто сам кобель, а на тебя бочку катит…
- Зина, я просила, давай ты меня оставишь в покое…
Две проводницы разговаривали у титана. Поезд мотало сильно (ночью он набрал скорость), и им приходилось хвататься за оконный поручень. Ирина имела неосторожность поделится с Зиной, что Тарас — рабочий депо ее бросил, и теперь Зина с начала рейса не отставала от нее, всё хотела оказать психологическую помощь. В общем, в край достала!
- Да перхоть подзалупная, вот кто он! - не унималась утешительница. - Ишь какой козлонова! Еще поди найди такую как ты… (Ирина тяжело выдохнула) Не вздыхай так тяжко, подруга. Будет и в нашем бронепоезде праздник, а в постели проказник! Давай я тебе лучше кой-чё расскажу… Ой и умора! У нас в вагоне семейка нудиков…
- Кого?
- Ну, нудисты… Баба с мужиком и сынишка двенадцатилетний. Они там у себя в купе втроем голые…
- А ты откуда знаешь?
- А в ихнем купе еще монахиня ехала. Так у них чего-то произошло, ко мне мужик этот подошел и попросил переселить монашку в другое купе. У нас одно бронь было. Так он, прикинь, купил для нее целое купе. Она теперь одна едет. Кстати, очень хорошая женщина, я с ней говорила как воды попила. Кстати, тебе обязательно нужно с ней поговорить… Святая женщина, всю боль с души снимет…
- Не хочу… - отрезала Ира. - А почему ты решила, что они нудисты?
- Так я потом пошла, спросить, ну типа всё в порядке. А баба мне приоткрыла дверь… голая. Я мельком заглянула, и мужик с сыном голые… Они, наверное, монашку и спровадили потому...
- Ты сказала, мужик целое купе купил. Ты случаем, деньги ни на руки взяла? - строго глянула Ира.
- Ты чего? Я честный полупроводник! (Зина любила в шутку себя не проводником называть, а полупроводником). Он через сайт РЖД купил, у них планшет с собой. Там оказалось, бронь сняли за два часа до этого. Всё чик-чирик!.. Слушай, давай сходим к матушке Евлампии. Расскажешь, про боль, про своего Тараса Бульбу.
- Не хочу… Ай!
- Ты чего?
- Чего… обожглась из-за тебя тараторки! - со слезами сказала Ирина, держа руку в другой руке.
- Не из-за меня! Это знак! Боженька сказал, чтобы мы к матушке сходили!
Зина вошла к матушке Евлампии с контейнером, в которым был плов, и термосом, в котором был чай. Всё это она взяла в вагоне-ресторане бесплатно, решив окружить монахиню заботой. В купе она заходила с чувством человека, посвятившим храм, задержав дыхание. Стоит ли в такой момент сердится на Ирку, ведь она так и не уговорила подругу пообщаться со святой. Зина поставила еду на столик, а сам неслышно присела на противоположную голую полку. Матушка лежала без головного убора простоволосая, она забылась, ноги у монашки были согнуты. Ряса и подрясник съехали к животу.
- Матушка… а… а в монастыре нельзя брить ноги? - вдруг сама от себя не ожидая ляпнула Зина.
Евлампия вздрогнула, поднялась и одернула подол. Сев, она надела клобук.
- Ой, чёй-то я не то брякнула! - Зина сама себе побила ладошкой по губам. - Можно с вами поговорить, матушка? (не дожидаясь разрешения, она начала жаловаться). Мне, матушка, плохо живётся… ну, как плохо… не в смысле бытовом… в смысле мужиков. Вернее, мужчин. Половинки… У меня сын самой, Ванюшка… я когда в рейсе он у мамки моей. Сейчас у меня никого… ну, из сильного пола. Вы понимаете? Я всегда скромная была… наверное, потому и мужики… мужчины ко мне не липли… Я хотела сказать, не встречались. Ну… у меня немного было… романов. Первый мой Ваня был, мне четырнадцать было. Потом Женька, я уже большая была, мне семнадцать было. Он еще когда у меня остался, потом мне и предъявил, а чёй это я не целка… Ой, я не то болтаю! (она снова побила себя ладошкой по губам). Ну… Женька выветренный парнишка был, короче, не женился на мне. Потом был взрослый мужчина, когда я училась в железнодорожном технаре. Мне двадцать два, ему пятьдесят семь…. Потом Саня и Витя… я еще гадала, с кем лучше. А они такие-растакие красавцы других девок выбрали. Ну Федьку алкаша, от которого у меня Ванюшка, и вспоминать не хочется… Ренат был красивый, три года встречались… Ну и так… В рейсе иногда кому-нибудь дашь… Ой, язык мой враг мой! (последовало опять самонаказание). А так говорю же, из-за скромности никак у меня с мужчина… Вот год уж одна…
Я чё хочу спросить-то, матушка, - продолжала возбужденная Зина. - Может быть, я это того?
Она честно сидела и ждала ответа, думая, что Евлампия ее поняла.
- Чего того? - через три минуты переспросила монашка.
- Ну… это… - было видно, что у Зины происходят сложные умственные процессы, она вся напряглась. - Ой, скажу как есть… В общем, недавно мне сон приснился… Мы в нём целовались с Иркой, ну, моей сменщицей… по-взрослому так… ну, в губы, потом соски… Ой, наверное, подробности не надо, да? (Евлампия пожала плечами)… Короче, я после того сна сама не своя, ей-богу. Думать стала о… ну, о женщинах… Это же грех большой, да, матушка?
- Не знаю, - только и сказала Евлампия.
Вдруг лицо Зины просияло, она заулыбалась.
- Спасибо, матушка! Большое спасибо, родная моя матушка! Дай бог вам здоровья! Можно я вам руки поцелую?
Зина вышла от матушки очень воодушевленная. Она прикрыла дверь купе, поглядела по сторонам (в коридоре никого, кроме нее не было) и перекрестилась. Потом стала смотреть на ночь за окном. Одинокие огни двигались в этой черной шуньяте. Зина вспомнила тот сон. Она его подробно могла воспроизвести. Теперь он не казался чем-то пугающим. Напротив стал приятным, легким и восхищающим. Теперь она знала, что в этом нет греха, и то, что в ней жило, просило действия. Всё же какая хорошая эта матушка Евлампия!
Зина направилась поговорить с Ирой, нужно чтобы Ирина обязательно пообщалась со святой женщиной. Зина вошла в служебное купе. Ирина стояла спиной по пояс голая, переодевалась. Вот именно так начинался сон Зины: Ира стоит спиной к ней голая, Зина подходит, нежно кладет ладони на плечи и целует лопатки. Ирина оборачивается и целует Зину в губы, запускает руку в юбку, в трусики… Потом Зина лижет соски подруги…
Зина подходит, нежно кладет ладони на плечи и целует лопатки… Ирина вздрогнула, обернулась.
- Ты чего? - испуганно посмотрела Ирина.
- Так… ничего… - отступила Зина, покраснев. - Просто… (она напряглась, чтобы придумать, а что «просто»)… просто ты красивая.
- Я обычная, - сказала Ира, она всегда была немного грубой и резкой. Женщина надела лифчик.
- Слушай, тебе обязательно нужно сходить к матушки, - придя в себя и отпустив эротическую волну, снова бойко заговорила Зина. - Я сейчас была, она мне так помогла… Так помогла, я освободилась от проблемы, которая меня мучила полгода…
- Что за проблема тебя мучила? - Ирина надевала форменную рубашку.
- Я потом расскажу… Не сейчас… Ир, что тебе стоит сходить? Давай я с тобой пойду… Обещаю сидеть как рыбак на льду…
- Эт как? - наконец-то улыбнулась Ирина.
- А ты чё не слыхала? Рыбачёк сидел на льду, грел в ладошках ерунду. Тихо так сидел и грел, теребил и не потел…
- Ох, Зин, и где ты эти прибаутки нахватала?
- Ну, я девушка скромная, много слушаю и тихо лежу… Так что? Пойдешь?
- Ну, ладно… уговорила. Рыбачёк, - засмеялась Ирина.
Три женщины молча сидели в купе. Шло время. Десять минут, пятнадцать… тридцать. На столике позвякивали стакан и контейнер. Ира сидела напротив Евлампии, вся как струна сжимая до боли пальцами полку под собой. Она не сводила глаз с женщины в чёрном. Зина как мышка у углу у двери. Она не понимала, что происходит, но не смела нарушить эту священную тишину.
Затем вдруг Ирина встала. Зина вопросительно посмотрела, но Ира жестом дала понять, что скоро вернется…
И она вернулась. Удивлению Зины не было предела: с собой Ирина принесла небольшой дюралевый таз, три вафельных белоснежных полотенца и бутылку оливкового… очень дорогого масла, который они купили в Риге (настоящее, не подделка, которыми заполонена Россия).
Ирина молча встала на колени. Приподняла рясу. Матушка была в мужских сандалиях и серых носках. Сама монахиня была заворожена, как и Зина.
Ирина разула Евлампию, сняла носки. Подставила стопы в таз… А когда стала поливать стопы маслом, Зина вздрогнула, вспомнив кому так мыли ноги, и… беззвучно заплакала.
Притча пятая
- Да, зая… Я? Я дома… А ты? Ты еще не у мамы? А когда?… Через два часа еще? Я? Не… не один… Какие женщины, зая? Денис пришел… просто сидим как всегда в нарды режемся… Я тоже очень скучаю, зая… Когда… не расслышал… через пять дней… Как долго! Я без тебя зачахну!.. Я тебя тоже… я тоже целую… Маме привет…
- Очень мило, - хмыкнул Денис, когда Стас повесил трубку. Денис сидел на диване широко растравив ноги и с жестяной банкой пива в руках — он ее держал как фаллос на гульфике своих голубых джинсов.
- Ну… жена, - смутился Стас и присел на тумбу возле зеркала.
- Ну, что, Стасик, во что сегодня поиграем? Давай только без банальщины…
- Девочек снимем… У меня номера новеньких…
- Я же говорил без банальщины! - перебил Денис. - Надоели давалки… Девочки, женщины — у меня от такой нудятины уже не встает.
- Если девочки надоели, мож, мальчиков? - робко предложил Стас.
- Ты чё, офигел? Я чё, пидор гнойный? Чтоб я с мужиком… да не за какие коврижки! Даже с мальчиками… пусть голубые задним приводом пользуются!
- А что тогда?
- Жести хочется! Хардкора!
- Я тебя не понимаю, - тревожно посмотрел Стас на партнера по сексуальным оргиям.
- Хочу реального изнасилования…
- Ты чего?! Ахуе… ах.. а, - задохнулся с перепугу Стас.
- Не ахуел, но хочу ахуеть, когда завалю под себя жертву…
- Денис, это статья! Нас посадят!
- Я всё продумал, Стасик, не очкуй. Нам нужно найти девку, которая после не заявит в ментовку. Такую, чтоб ни рыба, ни мяса. Ну типа малолетки…
- Настя… - предположил Стас.
- Что за Настя?
- Да над ними живет. Ей одиннадцатый…
- О! Как раз! Тема! - обрадовался Денис.
- Хотя нет. Летние же каникулы начались. Она уехала.
- Жаль… но с ней подождем до осени…. Ты слушай сюда, какая есть тема. Вокзал. Одинокие приезжие женщины. Они город не знают, мы типа таксисты. Сечёшь?
- И куда мы ее повезем?
- Да прямо сюда…
- А если она не пойдет?
- Да положись на меня! Я любую уболтаю на хату подняться. А здесь отшпилим по-полной…
- А ты чё, с мальчиками смог бы? - насмешливо спросил Денис, когда они подъезжали в железнодорожному вокзалу. Она был за рулем своего джипа Toyota Fortuner.
- Я? Не! Никогда! Мне об этом и думать противно…
- А чё тогда спросил?
- Мало ли. Думал, ты хочешь. Ты же говорил с женщинами не хочешь больше…
- Ты чё думал, я пидрила?… Ого! - вдруг напрягся Денис и привстал, вглядываясь через лобовое стекло. - Смотри, кто ползет?
- Где?
- Да вон… прямо!
- Ну, нет, слушай… Не вариант! И речи не может быть! Ну, нет… - Стас сжался весь.
- Ладно сиди. Я сейчас ее подцеплю…
Денис вышел из машины и направился быстрым шагом прямиком к монашки, которая только что появилась из больший дверей вокзала. Женщина вся в черном держала небольшую сумку, было видно, что он замешкалась. Стас видел, смотрел, как Денис о чем-то разговаривает с монахиней, и думал, что… это неправильно, это грех, что это как-то надо превратить. Еще он думал, что она не поверит Денису, не пойдет с ним, не сядет в машину… Да, Господи, у монахинь должна быть очень сильная интуиция! Она вычислит Дениса!
...нет, они идет к машине. Была ни была, сейчас Стас скажет этой женщине правду, и посоветует бежать от них. Пусть Денис его и держит как начальник в ежовых руковицах, плевать! Он скажет, он спасет ее, и потом… да пусть увольняет к чертовой матери!
- Познакомьтесь… это матушка Евлампия, - сказал Денис после того, как усадил монахиню за заднее сидения, а сам сел за руль.
- Здравствуйте, - бесцветно произнес Стас, разглядывая монашку в стекло заднего вида.
- Матушка Евлампия дала адрес. Вот на букашки он записан, - продолжал Денис. - Она совершенно не знает Мурманск… Я пообещал отвезти ее совершенно бесплатно. Ведь таким людям нужно помогать. Ведь правда, Федя?
Стас непонимающе посмотрел на Дениса, он не сразу догадался, почему тот назвал его Федей.
- Матушка, мы с Федей даже на нужный этаж вас проводим, - обернувшись, уже монашки сказал Денис.
- Спасибо, - кротко сказала Евлампия
...всю дорогу Стас думал, что он тряпка, что он не может сейчас ничего сделать… Кстати, он понимал, куда едет Денис. Указанный адрес совсем в другой стороне. Он везет монашку домой к Стасу, и в его квартире свершится это гнусное преступление.
...машина остановилась у дома Стаса… Денис не понял, почему Стас вынул ключ зажигания и теперь держит в руке. Выяснять сейчас нельзя, так можно спугнуть жертву. Денис взглядом только дал понять, что удивлен, мол, чего творишь.
- Вы подымайтесь… я вас догоню, - сказал Стас. - Мне нужно жене позвонить. Я сам закрою машину… Если не позвоню, ну… ты знаешь, мою жену…
- Знаю… - усмехнулся Денис. - Ладно, потом не забудь закрыть… Матушка, пойдемте я вас провожу. Нам на пятый этаж. Лифт не работает…
Стас остался в джипе. Денис повел монашку к подъезду. Они подымались по лестнице. Он шел позади. Хотелось уже хлопнуть по попки, но… надо завести в квартиру, в ту дальнюю комнату с большой кроватью… Сейчас он спугнет жертву.
- Вот это квартира, - сказал Денис возле двери квартиры Стаса и сунул ключ в замок.
- Тут номер пятьдесят шесть… - удивилась Евлампия, - я вам не такой говорил… говорила…
- Пошла, сука! - прикрикнул Денис и толкнул ее уже в открытую дверь.
В прихожей он схватил ошарашенную женщину за грудки и поволок в спальню. Швырнул на ту большую кровать.
- Что, шалава, тебя попы в жопу ебут? Или ты только сосёшь им на исповеди? - стоял он и разминал гульфик.
Евлампия на кровати сидела не шевелясь, только смотрела огромными от ужаса глазами на насильника.
- Сейчас Федюня подойдёт и мы тебя в жопу отъебём… очень-очень больно, - продолжал он, расстегивая поясную пуговицу на джинсах. - Только он чё-то долго. У меня хуй кипит, как я тебя хочу… А вот и он…
Послышались шаги второго насильника. Стас вошел в комнату и, передавай ключи от машины, сказал:
- Вот… всё в порядке…
- Ёб твою мать, блядь, Стасик, - вдруг заорал Денис. - Хули ты машину не закрыл?
- Как не закрыл? - наивно посмотрел Стас.
- Да вот так. Индикатор не видишь? Глаза на жопе? Горит, что открыта…
Он выбежал.
- Так, - сказал Стас, обращаясь к монахине, когда они остались одни, - времени мало. Вас хотят изнасиловать. Если сделаете сейчас, как скажу, спасетесь. Раздевайтесь! Я тоже разденусь! Оденете моё, а я ваше. Спрячьтесь в туалете. Он пройдет, бегите…
- Сука! Вроде всё на месте… Надо же быть таким разъебаем! - ворчал Денис, оглядывая салом своего джипа.
Он вышел из машины, закрыл, проверил. Стал подниматься на пятый этаж.
- Блин, он еще и в сортир залез, засеря, - зло шикнул Денис, проходя мимо запертого туалета.
Монахиня лежала на кровати лицом вниз.
- Что, шлюха, ждешь? Привыкла, чтоб попы ебли?
Денис быстро разделся до гола. Его член буквально разрывало от нагнетенной крови… Задрал подол рясы. Женщина была без трусов. Раздвинул ягодицы и густо сплюнул в промежность…
Стас закричал, когда фаллос начальника вошел в задний проход…
...Денис сидел в другой комнате, на том самом диване, на котором сидел два дня назад. Теперь он был голый. Налитый пенис лежал на левом бедре. Денис ждал.
Из другой комнаты вышел Стас. На нем был цветастый сарафан. Укалывался черный лифчик.
- Какая ты сегодня красивая, дорогая, - промурлыкал Денис.
Стас встал на колени и взял в рот член Дениса
82.
- На этом история матушки Евлампии и закончилась…
- Как закончилась? - не поняла Виктория.
Вера как обычно сидела рядом и держала Вику за руку.
- Одеяния монахини осталось у тех двух мужчин. Я сбежал в том, что дал один из них. Удивительно, но больше меня никто не пытался изнасиловать. Одежда монашки ни отталкивала насильников, а наоборот с невероятной силой притягивала. Я не знаю, как это объяснить… возможно, легкая и безропотная добыча для шакалов… Я отыскал дом и квартиру, где жил я с мамой. Мамы не оказалось дома…
Я не побоялся спросить у соседей, и то, что я узнал, потрясло меня. Оказалось, что мама давно уехала, куда никто не знал. Оставаться в Мурманске мне смысла не было. Я поехал на вокзал и купил обратный билет…
- А вы не пробовали отыскать Веру?
- А как?.. Я даже не представлял, где она, в каком теле и… и существует ли… Что с вами, Виктория? - Вера испугано смотрела на девушку. - Больно? Позвать доктора?
- Нет-нет! - рукой остановила поэтессу Виктория. - Мне что-то камень говорит… Голос… далеко-далеко… это… это важно…
Грибникова затаила дыхание, тихо встала и отошла… Наблюдала, как Виктория хмурясь, вслушивается. Чему-то кивала; её густая чёрная борода касалась груди… Это продолжалось минут пятнадцать.
- Да… это важно, - наконец сказала Виктория, посмотрев в глаза Грибниковой. - Алексей, я впервые слушала камень без страха… Нет, не перебивайте, пожалуйста… Присядьте…
Вера подошла и села.
- Алексей, вы всегда думаете? (Вера посмотрела непонимающе) Ну, ваши мысли всегда в голове? У нас бывают минуты тишины?
- Нет, - задумчиво произнесла Вера. - Они всегда?
- Вы не умеете останавливать свои мысли?
- Нет… я много читал о том, как это делать, но… но у меня ни разу не получилось…
- Это же очень просто, - улыбнулась Вика. - Я вас сейчас научу. Закройте глаза, представьте, что вы в горах. Вокруг очень тихо. Но где-то слышится едва различимый голос. Вам кажется он знакомым. Вам очень важно сейчас уловить о чем этот голос говорит. Вслушивайтесь, вслушивайтесь, внимательно вслушивайтесь…
Грибникова следовала инструкции. Вика смотрела, как та даже перестала дышать. Вдруг…
Вдруг она поднялась… Лицо её сияло радостью…
- Вера… ты… ты здесь?! - сказала удивленно Грибникова.
- Вера, всегда была здесь… в своем теле, Алексей, - улыбаясь сказала Вика, глядя, как у поэтессы текут крупные слёзы. - Везде, где бы вы не искали её, она всегда была с вами…
83.
- Мы с Верой очень переживали эти дни за вас… - сказала Грибникова.
- Сколько я так? - спросила Вика слабым голосом.
- После операции прошло четыре дня… Вы были без сознания… но доктор сказал, что всё хорошо…
- А что со мной?
- Это… это просто чудо… Но вы это должны сами увидеть… Доктор сказал, что всё удивительно быстро заживает… точно вы неземное существо…
- Вы меня пугаете, Алексей. Что же со мной? Скажите…
- Доктор сказал, что уже можно вставать… Здесь есть большое зеркало. Давайте я сейчас позову доктора, он поможет вам подойти к зеркалу?
- А почему вы мне сами не поможете?
- Я полагаю, вам будет неловко передо мной без трусиков…
- Да, вы правы, Алексей, я немного стесняюсь… но… (Вика потупилась)… мне не хочется, чтобы вы уходили…
На Виктории была длинная больничная рубашка. Вера помогла обуть тапки и подняться. Девушку качала, но она почувствовала прилив сил, сделав несколько шагов. Вера подвела её к зеркалу и сама расстегнула три пуговицы на груди. Рубашка упала к стопам…
Виктория пересилила головокружение…
- Кто это? - прошептала она, не веря.
- Вы…
В зеркале стоял обнаженный юноша… с плоской грудью, черной бородкой и… Лобок еще отливал голубизной — остатки послеоперационной гематомы, - но еле заметно… Вика дотронулась до пениса…
- Он… он настоящий? Алексей, как… как это возможно?
- Настоящий, - Вика увидела отражение улыбающегося лица Веры. - И яички, и член… Доктор сказал, что мужские гениталии всегда были в вас. Они были в теле. И операция была пустяковой. Доктор просто, когда пришло время, надрезал кожу, чтобы освободить их. Чтобы гениталии вышли наружу…
Вика погладила указательным пальцем по головке члена…
- Я… я его… я его чувствую! - задохнувшись от восторга, произнесла она.
- Аккуратнее, а то вы можете возбудиться, - нежно засмеялась Вера.
- Возбудиться?! - не веря в это счастье повторила магическое слово Вика. - О! Я уже…
- Доктор сказал, что вагину пришлось зашить, так как мочеполовую функцию сейчас взяли на себя мужские гениталии…
- Так что?! Я… я мужчина?!
- Вы им станете… А сейчас вы прекрасный юноша… - сказала Вера и… не устояла, поцеловала плечо юноши.
- Алексей, я вас… я вас люблю…
Вера наклонилась и подняла рубашку, накинула Вики на плечи. Вика всматривалась, ждала, очень ждала ответа…
- Я тебя тоже люблю… - тихо произнес Алексей.
84.
Грибникова вышла из палаты, когда Виктория уснула… уснул. Хотелось прогуляться. Февраль был теплый уже по-весеннему. На ступеньках больничного крыльца поэтесса закурила… хотя это уже была привычка, не было уже необходимости в этом, чтобы ходить…
- А я знаю, о чем ты думаешь… - сказала Вера, когда Грибникова пошла тропинкой, выложенной кирпичом.
- Прости, Вер, я не должен был об этом думать, - ответил Алексей.
- Но почему? Виктория мне самой нравилась, когда была девушкой… И теперь, став мужчиной, тоже… В душе же она такая же как была…
- Ты не ревнуешь, ведь я сказал, что люблю его?
- Нет, нисколько… Я наоборот, хотела, чтобы ты так сказал. Он заслуживает быть с ним честным…
- Вера, мне стыдно…
- Почему, Лёша?
- Мне хотелось целовать его…
- Он очень красивый. Я не вижу в этом ничего стыдного… и, наверное, лучшего мужчину нам не найти…
- Нам? - удивился Алексей.
- Ты же об этом думал, Лёша… Мы любим друг друга больше самой жизни, но мы, увы, не можем дотронуться друг до друга. Наши души прикасаются, но наши тела никогда не коснуться другого…
- Мне бы хотелось, чтобы ты полюбила его тоже… Он же будет целовать тебя, ласкать твоё тело…
- Я бы хотела испытать это… вместе с тобой, любимый…
- Всё это… настолько необычно! - сказал Алексей, и бросил окурок, проходя мимо урны.
- Да, мы с тобой необыкновенные...
- Я боюсь только напугать Викторию… Вдруг я ошибаюсь, и она любит меня как друга, как старшего брата…
- Мы будем очень деликатными с тобой, Лёшенька. Я женщина, я почувствую, если нужно будет остановится…
- Ох, любимая, как это тревожно. Ты же знаешь, у меня был опыт с мужчиной и… мне даже вспоминать больно.
- Это совсем другое. Ты сейчас это я, ты будешь переживать все мои ощущения. Мы будем вместе…
- Доктор сказал, что уже через неделю можно выписывать… Я… я не представляю, Вер, что дальше, как…
- Лёша, не торопи события. Пусть всё идет, как едет. Я просто хочу, чтобы ты рассказал Виктории о своей… нет, о нашей любви к ней.
- Ты уходил? - вдруг забылась Вика и обратилась к Грибниковой на ты, когда поэтесса снова зашла в палату.
- Да… ты спала. Я чтобы не мешать, вышел, побродил по городу… Мы с Верой долго говорили… о тебе…
- Обо мне? - удивленно посмотрела Вика, она лежала и держала за руку Веру.
- Вера сказала, что ты очень ей нравишься. Ты очень хороший, искренний и красивый человек…
Грибникова была удивлена, Вика вдруг отвернулась и долго молчала…
- Что не так? - робко спросила Вера.
- Алексей, поцелуйте меня…
Вера наклонилась и прикоснулась губами к губам Вики… Это было очень нежно — первый из поцелуй, очень робко — первые прикосновения губ и языков…
Вика застонала…
- Что?! Что такое? - испугался Алексей.
- Мне немного больно сейчас… ну… - краснея сказала Вика.
Вера посмотрела на низ живота Вики, который был под одеялом, затем снова в глаза Вики. Вика кивнула, и Вера поняла без слов.
85.
- Я хочу научится говорить как мужчина, - сказала Вика несколько дней спустя. Она была в голубой пижаме, они сидели у окна и еле фрукты.
- Как мужчина? - переспросил Лёша, сегодня он была в мини-юбке. Вчера он посетила салон красоты и сделал депиляцию.
- Да. Чтобы не говорить «сделала», «поняла», «сказала», а «сделал», «понял», «сказал»… Мне нужно привыкнуть. Я хотела…
- Хотел, - поправил Лёша, улыбнувшись.
- Да… вот об этом и хотел… хотел (сама заулыбалась Вика) попросить, поправляй меня как заметишь. Хорошо? (Алексей кивнул). Кстати, у меня новое имя! - с ноткой торжественности проговорила Вика.
- Какое?
- Мухаммад… Так мне камень сказал, что на самом деле меня так зовут...
- Мухаммад?… Необычно, но очень красиво… Вера сейчас сказала…
- Я знаю, что Вера сейчас сказала, - перебил Мухаммад. - Она сказала, что я похож на перса…
- Как знаешь? - удивился Алексей.
- Я не говорила… не говорил раньше, - поправил себя Мухаммад, - я просто сомневался. А сегодня ночью камень мне сказал, что я не должна сомневаться. Я буду слышать и видеть души… Я слышу Веру, и Вера может со мной говорить. И ты, Лёша, скоро тоже сможешь видеть её…
- Видеть?! Я не понял…
- Всё очень просто. Камушек мне сказал простую вещь, о которой я раньше не знала. Душа не внутри человека, душа там, где человек…
- Значит, ты меня видишь? - спросила Вера, она до этого внимательно слушала.
- Смутно… только очертание…
- Я хотела сказать тебе Вика…
- Мухаммад, - поправил Лёша Веру.
- Да, Мухаммад, я хотела тебя поблагодарить, ты помог нам с Лёшей обрести друг друга. Я очень люблю его…
Мухаммад вдруг поднялся и отвернулся…
- Лёша, обними его, - прошептала Вера.
Алексей встал и обнял Мухаммада.
- Мухаммад, ты мне очень нравишься… - сказала Вера, когда Лёша целовал Вику. - И я хочу, чтобы ты стал первым моим… нашим мужчиной…
86.
...они втроем шли из больницы. Пахло весной, в Твери уже давно не было снега. Быстро идти не хотелось, и влюблённые просто гуляли.
- Тебя что-то тревожит, Лёша? - спросил Мухаммад.
- Да… но я не хотел об этом говорить…
- Ты наш возлюбленный, скажи, что тебя терзает…
- Я всё думаю о том, что… произойдет скоро между нами. Я… я просто боюсь, ведь я мужчина, и ты мужчина… Мне страшна, что я не смогу… быть нежным с тобой…
- Я тебе помогу, - сказала Вера.
- Я знаю… И всё же, у меня чувство, что мне хочется… отдалить этот момент...Не знаю, но…
- Милый, - сказала Вера, - мы и не будем торопиться. Мы придем, наведем порядок, сготовим ужин… Будем долго разговаривать, петь песни, я почитаю стихи… Мы будем всегда вместе. И это… это случится не сегодня, пусть и не завтра… Не бойся…
- Не думай, что ты мужчина, что я мужчина, а Вера женщина, - сказал Мухаммад, мы просто любящие существа. Когда любящие друг друга мужчина и женщина сливаются в единый поток, который называют сексом, они перестают быть на этот миг мужчиной и женщиной, они становятся движением, дыханием, биением сердца…
- Вера, - совсем по-детски сказал Лёша, - тогда… ну, когда это будет, подсказывай мне как… как женщина.
...трое влюблённых по пути зашли в супермаркет, купили еды и вино.
- А давайте заглянем в отдел постельного белья, - предложила Вера. - Купим самое красивое… и обязательно светлое бельё… Сегодня же застелем…
- Сегодня? - тревожно спросил Алексей.
Они ходили по безлюдному отделу, смотрели пёстрые ткани.
- Давай подразним немного Мухаммада, - прошептала Вера, когда тот немного отстал, рассматривая витрину.
- А как? - прошептал Лёша.
- Сними сейчас трусики… здесь никого нет, кроме нас…
- Нет, Вер… я так не могу… он увидит, как я снимаю…
- Снимай, пока он отвернулся…
Лёша оглянулся по сторонам, убедился, что Мухаммад сейчас увлечен товаром. Приподнял слегка мини-юбку, и повел трусики вниз…
...Мухаммад обернулся… он улыбался.
- Не останавливайся, - шептала Вера…
Алексею стала неловко… Перс подошел… Алексей не зная, как быть, повернулся спиной… Перс рукой провел по спине, опустился на попу, приподнял юбку… Два пальца нежно коснулись промежности…
- Видишь, как не страшно это… - прошептала Вера.
Голова Алексея кружилась, сердце грохотало…
Тут послышались шаги: в отдел тканей кто-то шел, видимо, охранник, который сидел на пульте видеонаблюдения…
- Может быть, мы еще погуляем, - робко предложил Алексей перед подъездом дома Грибниковой. Случай в супермаркете убедил его, что… это произойдет сегодня, и возможно сразу…
Мухаммад пошел принять ванную, пока Алексей накрывал на стол и … стелил постель.
- Обещай, что это… будет не сегодня, - весь дрожал Алексей; он очень нервничал.
- Конечно, милый… После Мухаммада мы с тобой пойдем в ванну, полежим в горячей воде, расслабимся…
- Обещаешь? - Алексей словно стал ребёнком, странно, но его гиперсексуальность, которая толкала его на любое, куда-то исчезла.
- Что… что со мной происходит? - непонимающе вдруг зашептал Алексей, когда Мухаммад в одном банном халате зашел в комнату. Вдруг его руки перестали ему подчинялся; они стали расстегивать пуговицы кофточки, одну за другой… и расстегнули их все. Бросили кофточку на пол. Расстегнули пуговицы на юбке, и бросили юбку на пол.
Леша остался стоять в белых трусиках и белом лифчике.
- Я… я не хочу сегодня… - шептал Алексей, когда Махаммад подошел, но против воли стал целовать перса.
- Не бойся, Лёша, всё же хорошо, - улыбнулся Махаммад, после того как его язык побывал во рту Алексея.
Перс сбросил халат.
...бретелька сползла с левого плеча Леши, затем с правого… Он повернулся спиной, и Мухаммад помог с застёжкой лифчика…
- Я… я умоляю… не сегодня… - еще надеясь, шептал Лёша, когда перс встал на колени и повел белые трусики в низ…
...у Махаммада совсем не было опыта, он долго держа рукой свой возбужденный член, касался им половых губ, когда Алексей лёг на спину и развёл ноги…
...вселенная содрогнулась. Пульсары вне нашей галактики стали испускать странные сигналы, не соответствующие своим ритмам. Из глубины, из самой сердцевины вселенной преодолевая барьер в сотни световых скоростей вылетел вихрь… когда Алексей закричал…
...казалось Махаммад втолкнул себя в него с невероятной агрессией, с бессердечностью, на которую способно только самое жестокое существо, не знающие никогда сострадание… Но… но это была любовь. Любовь, которая изголодалась, которая жаждала ни один миллиард лет. Это было ее желание утолить себя...
…это удивительно! Лёша растворился в этих скольжениях члена в вагине, он словно стал самой вагиной, чувствовал только вагину-себя. Он не был сейчас мужчиной, не был женщиной, не был и человеком, он… он был ощущением… только ощущением…
...и перс кончил! Как кончал в эту ночь семь раз, наполняя семенем своим будущую мать своих детей...
87.
2016. Роковой год. Убийство президента Российской Федерации В.В. Путина… Соединенные штаты Америки, без объявления войны оккупировали юг и запад страны; через десять лет Россия будет стёрта с лица земли… Но пока начинался июнь. Он своей теплотой очаровывал, веял ей через открытые форточки и балконные двери.
Алексей проснулся в три часа ночи. Было по летнему светло. Махаммада рядом не было. Лёша спал голый. Он встал, пошел на кухню. Никого. В ванной тоже.
Махаммад был на балконе. Он задумчиво курил. Луна освещало его голое тело. Алексей накинул халат и вышел к нему.
- Что-то не так, любимый мой? - спросила Вера Махаммада, обняв плечи сзади.
- Со мной сегодня камушек говорил, когда ты уснула… Он мне сказал, кто я есть на самом деле…
Алексей молчал, понимая, что сейчас услышит нечто очень важное. Он нежно гладил спину и голые ягодицы любимого.
- … я посланник Его, - продолжил Махаммад, и Вера с Алексеем сразу поняли о чем их мужчина говорит. - С тех пор, как я воплощался на земле, прошло больше шестнадцати веков… Я тогда дал людям слово Его, которое они нарекли святым именем Коран… И вот пришло время мне опять прийти к людям, ибо заблудились они и извратили слово Его… Вместо любви они несут смерть…
...мне нужно ехать на родину, любимая, - Махаммад повернулся к Алексею.
- Куда? - робко спросила Вера.
- В Мекку…
- А я?…
- Я хотел спросить тебя… Знаете, Вера и Алексей, мой путь будет полон лишений, опасности, страдания… В мире, полном идолопоклонства злу, не приветствуют никого, несущего любовь… Мой путь по битому стеклу, путь боли… Готовы ли вы разделить его со мной, стать моей женой?
- Да… - сказала Вера.
- Я готов, - сказал Алексей.
