2014-02-02
13622
4.
В ХХ веке интерес к изучению инстинкта появился после публикации работ австрийского этолога Конрада Лоренца. Лоренц подразумевал под инстинктом специфичный для данного вида животных комплекс фиксированных действий (КФД). Слово "фиксированный" подчеркивает стереотипный и законченный характер инстинктивных движений животных.
Наблюдая поведение животных, К. Лоренц и его последователь, голландский этолог Николаус Тинберген, заметили, что животные реагируют инстинктивно на специфические стимулы, поступающие из внешней среды. Стимулы, запускающие КФД, в этологии называют "знаковыми стимулами", "стимул-объектами", "релизерами", или "сигнальными раздражителями".
Тинберген сделал вывод о том, что животные как бы "слепнут" в отношении всех признаков объекта внешнего мира, кроме одного признака, выступающего сигнальным раздражителем.
Пользуясь этологической терминологией, можно сказать, что в процессе осуществления видоспецифической реакции "отражение" становится неадекватным (несоответствующим), бедным, схематичным. Отечественный этолог К. Э. Фабри объясняет "поверхностность и ограниченность отражения окружающего мира в процессе инстинктивного поведения следующим образом: "Примитивность психического отражения на завершающей фазе инстинктивных действий является следствием бедности самой моторики в этой фазе. Как мы знаем, двигательная активность, направленная на окружающую среду, является источником познания этой среды. Однако столь стереотипные движения со столь ограниченной, специальной функцией, какими являются инстинктивные движения, врожденные двигательные координации, не могут служить сколько-нибудь пригодной основой для познания окружающего мира".
Для изучения знаковых стимулов этологи используют модели - искусственные объекты, обладающие характерными признаками стимулов. Этологи создали модели, преувеличивающие, утрирующие "знаковые" признаки релизеров. Такие релизеры, более эффективные в отношении запуска КФД, чем природные стимулы, назвали "сверхоптимальными".
Для объяснения механизмов действия врожденного поведения К. Лоренцем была предложена теория, получившая название "концепции растормаживания". Согласно этой теории, в организме постоянно имеется готовность к осуществлению различных КФД, но внешнее проявление инстинктов блокируется, то есть подавляется процессами активного торможения, исходящими из центральной нервной системы (ЦНС).
Тинберген развил теорию Лоренца. Он высказал предположение, что центры инстинктов организованы по иерархическому принципу (принципу господства-подчинения). Энергия, ответственная за более высокий в иерархическом ряду тип активности, например, за размножение, будет вызывать ряд подчиненных активностей, таких, как строительство гнезда, брачное, а затем и родительское поведение.
Суммируя изложенное выше, перечислим основные положения теории инстинктивного поведения Лоренца-Тинбергена:
1) каждому инстинкту соответствует своя энергия;
2) регуляцию каждого инстинкта осуществляет определенный участок мозга - центр инстинкта;
3) центры инстинктов организованы по иерархическому принципу; "включение" более высокого центра ведет за собой автоматическое "включение" подчиненных центров;
4) "запуск" инстинктивных действий подавляется тормозными процессами;
5) растормаживание центров инстинктов происходит либо под действием сигнальных раздражителей (релизеров), либо самопроизвольно;
6) осуществление инстинктивных действий приводит к самоистощению данной активности на определенный срок;
7) величина порога чувствительности к релизерам данной инстинктивной активности обратно пропорциональна давности осуществления этой активности.
Этология достигла значительных успехов в последние годы, опираясь на классические исследования К. фон Фриша, К.Лоренца и Н.Тинбергена. Целый ряд исследований был посвящен ритуальному поведению (брачное, территориальное и игровое поведение). Этологическая школа К.Лоренца с самого начала уделяла значительное внимание социальным взаимодействиям между индивидами. Лоренц сумел показать, как эволюция формирует цепочки социальных связей, так что последовательность действий одного индивида коэволюционирует с ответными действиями другого (других). Атакующее движение из репертуара агрессивного поведения становится пусковым механизмом для, на первый взгляд, неуместных поведенческих реакций других индивидов, например, для ритуалов ухаживания за особью противоположного пола. Популярность работ Лоренца усилила интерес к ритуальным сигналам доминирования и подчинения, которые регулируют многие социальные взаимодействия у позвоночных животных.
5. Инстинктоподобная теория базовых потребностей А.Маслоу. Необходимость пересмотра теории инстинктов. Теория базовых потребностей, о которой мы говорили в предыдущих главах, настоятельно требует пересмотра теории инстинктов. Это необходимо хотя бы для того, чтобы иметь возможность дифференцировать инстинкты на более базовые и менее базовые, более здоровые и менее здоровые, более естественные и менее естественные. Имеются и другие соображения, теоретические, клинические и экспериментальные, которые подталкивают нас к переоценке отдельных положений теории инстинктов, а, быть может, даже к ее полному пересмотру. Человек гораздо более автономен, гораздо более самоуправляем, нежели предполагает за ним современная психология. И все же сегодня уже очевидно, что теория инстинктов, особенно в тех формах, в каких она представлена Мак-Даугаллом и Фрейдом, нуждается в пересмотре. Теория инстинктов, бесспорно, содержит ряд важных положений, пока не оцененных должным образом, но в то же время явная ошибочность ее основных положений затмевает достоинства других. Теория инстинктов видит в человеке самодвижущуюся систему, она основывается на том, что человеческое поведение детерминировано не только внешними, средовыми факторами, но и собственной природой человека; она утверждает, что в человеческой природе заложенаготовая система конечных целей и ценностей и что при наличии благоприятных средовых воздействий человек стремится избежать болезни, а следовательно желает именно того, в чем действительно нуждается (что хорошо для него).Теория инстинктов опирается на то, что все люди составляют единый биологический вид, и утверждает, что поведение человека обусловлено теми или иными мотивами и целями, присущими виду в целом; она обращает наше внимание на тот факт, что в экстремальных условиях, когда организм всецело предоставлен самому себе, своим внутренним резервам, он проявляет чудеса биологической эффективности и мудрости, и факты эти еще ждут своих исследователей. 1. Наиболее вопиющими в теории инстинктов являются семантические и логические ошибки. Инстинктивистов вполне заслуженно обвиняют в том, что они изобретают инстинкты ad hoc, прибегают к понятию инстинкта всякий раз, когда не могут объяснить конкретное поведение или определить его истоки. Но мы, зная об этой ошибке, будучи предупреждены о ней, конечно же, сумеем избежать гипостазирования, то есть смешения факта с термином, не станем строить шаткие силлогизмы. Мы гораздо искушеннее в семантике, нежели инстинктивисты. 2. Большинство анти-инстинктивистов 20-30-х годов, такие, например, как Бернард, Уотсон, Куо и другие, критикуя теорию инстинктов, говорили главным образом о том, что инстинкты нельзя описать в терминах отдельных реакций, вызванных специфическими раздражителями. В сущности, они обвиняли инстинктивистов в приверженности бихевиориостичному подходу, и в целом они были правы, инстинкты действительно не укладываются в упрощенную схему бихевиоризма. Если мы утверждаем, что любой феномен нужно анализировать в его цельности, то это еще не означает, что мы призываем игнорировать свойства его компонентов. Мы не против того, чтобы рассматривать рефлексы, например, в контексте классических животных инстинктов. Но при этом мы понимаем, что рефлекс это исключительно моторный акт, инстинкт же помимо моторного акта включает в себя биологически детерминированный импульс, экспрессивное поведение, функциональное поведение, объект-цель и аффект. 3. Очень многие авторы бездумно употребляли термин "инстинкт", используя его для описания потребностей, целей, способностей, поведения, восприятия, экспрессивных актов, ценностей, эмоций как таковых и сложных комплексов этих явлений. В результате это понятие практически утратило смысл; практически любую из известных нам человеческих реакций, как справедливо отмечают Мармор и Бернард, тот или иной автор может отнести к разряду инстинктивных. Основная наша гипотеза состоит в том, что из всех психологических составляющих человеческого поведения только мотивы или базовые потребности могут считаться врожденными или биологически обусловленными (если не всецело, то хотя бы в определенной степени). Само же поведение, способности, когнитивные и аффективные потребности, по нашему мнению, не имеют биологической обусловленности, эти явления либо являются продуктом научения, либо способом выражения базовых потребностей. Сторонники теории инстинктов и их оппоненты мыслят в категориях "все или ничего", они рассуждают только об инстинктах и не-инстинктах, вместо того, чтобы задуматься о той или иной мере инстинктивности того или иного психологического феномена, и в этом состоит их главная ошибка. И в самом деле, разумно ли предполагать, что весь сложнейший набор человеческих реакций всецело детерминирован одной лишь наследственностью или вовсе не детерминирован ею. 4. Самым большим заблуждением, закономерно вытекающим из изучения животных инстинктов, явилась, пожалуй, аксиома об особой мощности, о неизменности, неуправляемости и неподконтрольности инстинктов. 5. Сосредоточенность на изучении животных инстинктов повлекла за собой еще одну, возможно, еще более страшную ошибку. Утвердилось представление о том, что животное начало - это дурное начало, что наши примитивные импульсы – это эгоистичные, корыстные, враждебные, дурные импульсы. Теологи называют это первородным грехом или голосом дьявола. Фрейдисты называют это импульсами Ид, философы, экономисты, педагоги придумывают свои названия. Дарвин был настолько убежден в дурной природе инстинктов, что основным фактором эволюции животного мира счел борьбу, соревнование, и совершенно не заметил проявлений сотрудничества, кооперации, которые, однако, легко сумел разглядеть Кропоткин. 6. В отличие от животных инстинктов, инстинктоидные импульсы могут исчезнуть, атрофироваться. Так, например, у психопата нет потребности в любви, потребности любить и быть любимым. Утрата этой потребности, как мы теперь знаем, перманентна, невосполнима; психопатия не поддается лечению, во всяком случае, с помощью тех психотерапевтических техник, которыми мы располагаем в настоящее время. 7. Чем более выражена способность к адаптации, тем менее отчетливы инстинкты. Именно эта закономерность стала причиной очень серьезного и даже трагического (с точки зрения исторических последствий) заблуждения, суть сводится к противопоставлению импульсивного начала рациональному. Мало кому приходит в голову мысль, что оба этих начала, обе эти тенденции инстинктивны по своей природе. 8. Одним из недостатков теории инстинктов, как и большинства Других теорий мотивации, была ее неспособность обнаружить динамическую взаимосвязь и иерархическую систему, объединяющую человеческие инстинкты, или инстинктивные импульсы. До тех пор, пока мы будем рассматривать импульсы как самостоятельные, независимые друг от друга образования, мы не сможем приблизиться к решению множества насущных проблем. 9. От тезиса о низменности инстинкта недалеко до предположения о том, что самой богатой инстинктивной жизнью живут душевнобольные, невротики, преступники, слабоумные и отчаявшиеся люди. Эта ошибка настолько серьезна, настолько трагична, что мы можем поставить ее на одну доску с такими заблуждениями, как вера в богоизбранность верховной власти, как слепая убежденность в исключительной правоте той или иной религии, как отрицание эволюции и святая вера в то, что земля - это блин, лежащий на трех китах. Все прошлые и настоящие войны, все проявления расового антагонизма и религиозной нетерпимости, о которых нам сообщает пресса, имеют в своей основе ту или иную доктрину, религиозную или философскую, внушающую человеку неверие в себя и в других людей, уничижающую природу человека и его возможности. Инстинктивисты, упорствуя в своем заблуждении, не желают отказываться от принципа роковой неизбежности. Большая часть из них давно утратила всякий оптимизм. А ведь на самом деле, достаточно лишь перестать считать инстинктоидные потребности заведомо низменными или дурными, достаточно согласиться хотя бы с тем, что они нейтральные или даже хорошие, и тут же сотни псевдопроблем, над решением которых мы безуспешно ломаем головы уже много лет, отпадут сами собой.
