2021-12-25
30
Первый. Если последовательно придерживаться геополитического подхода, то ответом на эти вопросы должно стать постулирование своеобразной мистики земли. Яркий пример – многочисленные писания А.Дугина. Излюбленной темой этого автора является сакрализация некоторых частей суши (например, «сакральный Север»). Это выдается за новый оригинальный научный подход к трактовке геополитики. Между тем, всякому мало-мальски знакомому с религиозными проблемами человеку известно, что сакрализация земли есть очевидный возврат к язычеству. Все это никакого отношения к науке не имеет, а лишьсвидетельствует о расширяющейся и умножающейся деградации человеческого духа.
Второй. Менее последовательные сторонники геополитического подхода ограничиваются провозглашением необходимости достигнуть соответствия политического организма жизненному пространству. Именно в этом видят они движущие силы политических процессов. Так, еще в конце прошлого века один из основоположников геополитики Ф.Ратцель определял государство, как «организм, в составе которого известная часть земной поверхности играет настолько существенную роль, что все свойства государства определяются свойствами народа и его территории»3. Логика политического процесса представлялась Ратцелю в таком виде: «Народ растет, умножаясь в числе; страна – увеличивая свою территорию. Для увеличивающегося населения необходимы новые пространства: оно перерастает страну»4.
Однако, четко определить понятие «жизненное пространство» не представляется возможным. Поэтому, политическая практика, проистекающая из подобных доктрин, просто обречена быть агрессивной. За примерами далеко ходить не нужно. Достаточно вспомнить как эти геополитические представления воплощались в политике фашистской Германии.
Таким образом, вульгарно понимаемый геополитический подход к трактовке политики неизменно приводит либо к обожествлению земли, либо к агрессивности и захватничеству. И в том, и в другом случае политическая элита делает выбор в пользу язычества, а не христианства.
Б. Биополитика.
Биополитическая методология исходит из того, что источник политики лежит в сфере незыблемых, генетически наследуемых доминант поведения человека. Иными словами, биополитика отождествляет биологическое и политическое, полагая, что и в сфере политической деятельности люди руководствуются прежде всего животными инстинктами. Исходя из этого, сторонники биополитического подхода распространяет методы биологической науки на изучение и объяснение политических явлений.
В биополитике, конечно, есть здравое зерно. Половые, возрастные, расовые особенности людей, безусловно, накладывают отпечаток на их политическое поведение. Особенно существенным является учет этого обстоятельства в период проведения всевозможных предвыборных кампаний. Однако, сторонники биополитики этим не удовлетворяются, они стремятся придать своей методологии универсальный характер.
При всем нарочитом наукообразии и ссылках на «новейшие достижения естествознания» ничего нового в биополитических теориях нет. Идеи о биологической природе политики появились еще в античности. Для пронизанного язычеством миросозерцания античного человека вполне правомерной была, например, идея о том, что некоторые люди – рабы по своей природе или идея этоса – прирожденного нрава, определяющего поведение человека. Так, например, знаменитый древнегреческий философ Аристотель писал: «Очевидно, что одни люди по природе свободны, другие – рабы, и этим последним быть рабами и полезно и справедливо»5.
В конце XIX – начале ХХ века концепции, отождествляющие биологическое и политическое (в целом социальное) получили самое широкое распространение. Сформировались два весьма влиятельных течения, опиравшиеся в своих идеях на биополитическую методологию.
Представители расово-антропологической школы (Ж.А. де Гобино, Х.Чемберлен и их последователи) утверждали, что общественные отношения и политические явления определяются расово-антропологическими особенностями. Есть расы способные и не способные к политическому творчеству. Свое логическое завершение эта концепция получила в политической практике Третьего Рейха. Идеи о «полноценных и неполноценных народах», о германцах, как представителях высшей расы это и есть биополитика в действии.
Представители школы социального дарвинизма (Г.Спенсер, В.Самнер и др.) пытались объяснить социальные и политические изменения действием механизма естественного отбора и борьбы за существование. Закономерным завершением представлений о естественности борьбы за существование и выживания более сильных особей стала весьма популярная на рубеже веков идея сверхчеловека (Ф.Ницше), как высшего — в сравнении с «обычным» человеком — биологического типа. Немудрено, что такому сверхчеловеку абсолютно чужда христианская нравственность, он находится «за пределами добра и зла».
Эти идеи пользовались неизменной любовью со стороны всех радикал-экспериментаторов, желавших вывести «новый тип людей».
Основой биополитики является неправомерно широкое применение двух методов научного исследования: антропоморфизма и зооморфизма. Антропоморфизм – это наделение животных человеческими качествами. Зооморфизм – это наделение человека свойствами животных и истолкование человеческого поведения на основании формулы «стимул-организм-реакция», характерной для животных.
На первый взгляд перед нами сугубо научная, весьма корректная методология. Однако мы знаем, что антропоморфизм и зооморфизм являлись принципами построения наиболее архаичных систем язычества. Получается, что за внешним наукообразием происходит возврат к такому мировоззрению, которое господствовало в самые темные времена человеческой истории. Все это нельзя назвать иначе как регресс и деградация человеческого духа.
Используем и в этом случае простую методологию – зададимся вопросом: каков идеал политики с позиций биополитического подхода? Поскольку политические действия определяются телесным (животным) в человеке, то и политика, следовательно, должна быть направлена на максимально возможное удовлетворение телесных потребностей. В рамках этого подхода идеалом политики является зверинаяполитика.
