Положить предел тьме

Положить предел тьме

Человек полагает предел тьме,

и тщательно разыскивает

камень во мраке и тени смертной.

Иов 28, 3

 

Приступая к Нему, камню живому,

человеками отверженному,

но Богом избранному, драгоценному,

И сами, как живые камни, устрояйте из себя

дом духовный...

1 Пет. 2, 4-5

В бытовании древних племенных союзов, первоначальных “национальных” государств обычной практикой и моралью по отношению к соседям был геноцид. Причем практиковался абсолютный геноцид, то есть полное уничтожение одного малого народа другим. И как правило не в плане холокоста, кровавого жертвоприношения, то есть не на религиозной почве, а именно как принцип выживания на ограниченных пригодных для жилья территориях. Дело в том, что идеалистическое, совершенно умозрительное представление о людях древности как гармоничных детях природы, наиболее “научно” сформулированное в эпоху Просвещения, лишено всякого основания. И примеры, как бы доказывающие эту теорию — австралийские аборигены, российские народы крайнего Севера, пигмеи африканских джунглей, — отнюдь не характеризуют жизненные позиции в древнем мiре. Все это особые цивилизации нового времени, когда остатки более слабых племен скрылись от сильнейших в такой глуши, где в принципе по доброй воле человек ни за что не стал бы жить — это особые цивилизации выживания. Идеология экологического баланса, идеология потребления по минимальным потребностям сформировалась там в течение последних столетий, ибо те среди подобных, которые не следовали этому принципу, уже вымерли.

Современные ученые доказывают, что практически все пустыни на земле техногенного происхождения: именно интенсивное земледелие и необузданное скотоводство в древности породили Сахару в некогда зеленой и плодородной Северной Африке, Кара-Кумы и Кызыл-Кумы, Гоби в Средней и Центральной Азии. Кто знает, может быть и громадные пустыни Австралии — дело рук предков этих ныне весьма экологичных аборигенов...

А еще недостаточно распространенное по лицу Земли древнее человечество было обуреваемо ненасытной ветхозаветной языческой алчностью, именно она была жизненным принципом и движущим стимулом для подаваляющего большинства кланов, племен и других кровно-родственных союзов. Те отношения можно было бы точнее охарактеризовать современными взаимоотношениями некоторых соседствующих народов и тейпов Кавказа или современными геноцидными войнами, полыхающими в Центральной Африке, басмачеством в Средней Азии... Гениальный русский ученый Дмитрий Иванович Менделеев трезво смотрел на материальную природу человечества:

“Потребительство, доводимое подчас даже до истребительства, свойственно всему быту людей, умеющему истощать, обирать и все требовать, а потому производительная часть деятельности много важнее потребительной для блага народного”⁸⁰.

Это древний прообраз современной идеологии потребления, которая в своей сути означает вовсе не прогресс, а неоязыческое одичание некогда христианской цивилизации Запада. Там уже давно забыты простые и мудрые принципы, которые бережно сохраняются в нашем духовном и культурном наследии. Только настоящий имперский ум мог в начале XX века просто и ясно сформулировать:

“Благо народное, все его богатство и все его будущее определяется не столько развитием потребления, сколько ростом производства ценностей и потребностей, или полезностей... Мысль эта сложна и в то же время легкообъемна до того, что я предпочитаю и не развивать ее подробнее, ожидая того, чтобы сама жизнь указала ее истинный смысл”⁸¹.

И светская историческая наука, и Библейская историография знает множество примеров полного уничтожения одного народа другим. Нередко одному народу, спасаясь от воинов соседнего племени, приходилось покидать свои жилища навсегда и отправляться в тяжелейшие походы на необжитые территории. Но это было возможно лишь тогда, когда этот народ или племя жили близко к окраине населенной Ойкумены, но племена, проживающие в относительно глубинных территориях цивилизации, убегая от одной опасности, сталкивались с враждебностью другого племени и в большинстве случаев только война до победного конца была окончательным решением вопроса. Единственный предел для этих кровавых и безчеловечных процессов, сдерживающий фактор таких геноцидов возникал только тогда, когда ссорящиеся народы попадали в орбиту влияния мощной сверхдержавы подобно древнему Вавилонскому, Персидскому, Греко-Македонскому царствам.

Уникальные сверхгосударства древности, распространившие свою власть на площадях в сотни тысяч, а то и миллионы квадратных километров, и ведущие многочисленные окраинные захватнические войны, конечно же, были заинтересованы в стабильности внутренних территорий и делали все, чтобы гасить там межплеменные конфликты и тем более не допускать взаимного геноцида. Именно тогда стала формироваться особая внутренняя межнациональная политика, которая потом получила законченное оформление в виде специального принципа: Divide et Imperia — разделяй и властвуй. По преданию, автором этого выражения был царь Филипп Македонский (359-336 до Р.Х.), отец Александра Великого.

Благодаря своей величине и мощи, внутренней культурной и этнической многоцветности, древние сверхдержавы, царства царств являли собой своего рода уменьшенные копии всего человечества и становились образцами для других суверенных государств в плане цивилизационных заимствований. Две сверхзадачи существования этих держав точнее определяются словами Владыки Иоанна, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского: «Первая из них (внутренняя) заключается в поддержании мира между народами Империи и духовного здравия в общественной жизни страны. Вторая (внешняя) – в удержании человечества от падения в пучину хаоса и ожесточенного взаимоистребления»⁸².

Именно державообразующим методом Divide et Imperia стал руководствоваться Римский Сенат еще периода Республики, выражая им основополагающий принцип государственной власти в многонациональном и поликонфессиональном государстве. Римляне были народом мужественным и воинственным, геополитические требования присоединения к своим окраинам новых и новых территорий были для них естественным обычаем на протяжении нескольких столетий, но при этом идеалом существования у мужественных римлян был мир, покой. Об этом свидетельствует следующий факт.

За 19 лет до Рождества Христова при первом Римском Императоре Августе в Римской державе установилось ничем не нарушаемое благоденствие и мир, подданные задумали обожествить царя и поставить в честь него алтарь в центре столицы. Август призвал сивиллу Тивуртину по этому вопросу. Через три дня она призвала кесаря и указала ему на небо: там он увидел храмину и Деву, держащую на руках Младенца. Сивилла назвала Его Сыном Бога и велела построить алтарь в честь Него. Август поклонился видению и исполнил волю: Алтарь Мира был посвящен Сыну Божию, то есть тогда еще не родившемуся в человеческой плоти Иисусу Христу. Таким образом в основание языческой по форме римской империи было положено истинное Богопочитание⁸³. Это и есть извечное истинное значение и знамение Империи, как державного условия мирного существования человечества и отдельных народов.

Поэтому принцип “разделяй и властвуй” по смыслу реальной политической практики вовсе не означал сеяние вражды между подвластными народами для, якобы, более удобного управления ими, как приписывали и приписывают Риму его идейные противники: он означал “ разнимай и властвуй”. Именно позитивная энергия этого государственного действия становилась источником роста, внутренней стабильности и внешней устойчивости Империи.

Но чтобы основательнее разобраться в этой формуле, обратимся к Латинско-русскому словарю. Слово “Divide” помимо смысла “разделять” означает “распределять”, “раздавать”, “отделять друг от друга”, “размещать”, “отличать”, “различать”... Родственное слово “divinatio” — означает “вдохновение”, “дар прорицания, предвидения”, “разбор” и “решение, кому преимущественно должно быть предоставлено изложение жалобы перед судом”. Поэтому сводить понятие “разделяй” к убогому “ссорь” просто неприлично.

Но чтобы основательнее понять второе слово этой формулы — “Imperium”, которое переводится как “повеление, приказание, право давать приказания, власть” нужно немного покопаться в его корнях.

В русский язык латинское слова “империя” и “император” попало сравнительно поздно — в начале XVII века, по-видимому, через Польшу⁸⁴: “императором” себя титуловал Лжедмитрий I. Видимо, из-за этого приемлемой церковнославянской кальки в языке у нас не сформировалось. До этого Римских императоров в русском языке именовали “кесарями”, либо, что привычнее, “царями”, издревле на Руси знали и греческое слово-аналог “василевс”. Империю по-русски назвали только “царством”. Впрочем, возможно это была промыслительная “задержка” заимствования и перевода-осмысления, дабы прежде времени не искушать еще недоросшую в духовном возрасте Россию этим довольно сложным и загадочным понятием, требующем определенную державную зрелость и ответственность.

Предлог “Im” в одном из своих основных значений соответствует нашему “над”.

Корневое сочетание “Рer” также употребимо в латинском как пространственный предлог, равнозначный нашим “через”, “по”, “сквозь”, но вместе с тем обозначает “повсеместное распространение или расширение по всему пространству”. В сочетании с предлогом “над”— “imper” могло означать нечто вроде казачьего “по-над”: “по-над Доном”, например. Но анализ слов с этим предлогом или корнем и в сравнении с греческим “пери- — peri-” показывает, что здесь обозначается некая превосходная всеобщность.

Таким образом, сочетание “imperi” — буквально переводится как “НАД ВСЕМ”. Оно не вполне соотвествует нашему слову “власть”, то есть “волость”, “область” — как осуществление господствующей воли над определенным пространством. Поэтому выражение “имперская власть” не является “масленным маслом”, но обозначает власть над всем, аналогично древнерусскому “владимiр” и близко к понятию “мiродержец”.

Понятие Империи (Imperium), идея Империи — как особой власти, особого государства начало оформляться еще в республиканском Риме. Тогда звание “Imperator” было самым почетным титулом полководца, который “над всеми” остальными военачальниками, что-то вроде Верховного Гланокомандующего более поздних эпох. Титул Императора был присвоен, например, Юлию Цезарю, который юридически не был монархом. Только после него при Августе в Риме стал оформляться монархический принцип правления.

Образованные язычники эллинской эпохи и времен Римской империи интуитивно догадывались о существовании Единого Бога. Возможно, тут сказывалась историческая и генетическая память о доязыческом веровании, едином для всего человечества. Поэтому принцип имперской власти как власти “над всем”, весьма вероятно, был интуитивной догадкой того, что ясно сформулировал Апостол Павел — существующие власти от Бога — именно в своем послании к Римлянам (13, 1). С высшим, божественным происхождением власти были связаны их вековые религиозные искания, когда римляне стали сначала обожествлять своих императоров после смерти, потом и при жизни, пока через откровение Императору Константину не было в конце концов определено, Кто же является истинным источником власти, и то что римский царь-христианин является “образ одушевлен Царя Небесного”, а его самодержавие есть отблеск Вседержительства Божия. То есть собственно имперской властью “над всем”, которую не достигает суд земной, власть Римских императоров стала после принятия христианства.

История возрастания Рима до мiровой державы неразрывно связана с оформлением римского права — самой совершенной к тому времени системы юриспруденции, которая генетически лежит в основе любого современного права европейского типа. При этом именно римское право впервые в мiровой практике включило в себя не только сбалансированную систему собственно прав и обязанностей, методы выявления преступления, определения меры наказания за него. Римское право впервые стало средоточием и логически согласованным комплексом методов государственного управления с тенденцией к унификации и даже идеальному универсализму. Существовавшие до этого приемы управления государств основывались на родовых наследных обычаях, на количественном накоплении исторических прецедентов.

Римское имперское законотворчество, с одной стороны, вдохновила эллинская историография, философия и логика, а с другой стороны, на путь универсализма в рамках Империи их направляла потребность применять непротиворечивые между собой правовые нормы среди народов с различными обычаями и собственными законами. При этом собственно труды по теории государственности и утопического домостроительства, составленные греческими философами Платоном и Аристотелем, не были приняты практичными римлянами. Более всего римляне были чужды абстрактных принципов. Реальность, жизненную практику, многократно проверенную опытом они ставили выше всего.

Именно такой подход позволил Риму выстроить гораздо более совершенный, чем в греческих демократиях, институт римского гражданства, когда по гражданскому статусу равными собственно римским горожанам признавались свободные жители всех римских провинций, ответственные перед лицом закона Рима и волей Императора.

Современный разрыв между правами и обязанностями в пользу прав опять-таки имеет своими корнями своеволие примитивного язычества с его “правом сильного”. В Римском праве этот разрыв отсутствовал — права имели только ответственные граждане, которые служили своими обязанностями государству, а государство свои обязанности перед ними осуществляло через их права. Женщины, дети, рабы, иностранцы и прочие неграждане никаких обязанностей перед государством не имели, а потому и не имели никаких прав, отношение к ним и их жизнедеятельность регламентировалась нравственностью и обычаями, не имевшими юридической силы. Но римская нравственность по отношению к слабым и безправным нередко возвышалась над законом, имела по сравнению с ним большую силу.

Современное извращение самой природы римского цивилизованного права становится благоприятной почвой и для двойных стандартов, а в конце концов и для того мистического беззакония, которое будет насаждать “всемiрный царь” — антихрист.

Имперские правовые идеалы сочетались с идеалами нравственными — культом имперского патриотизма, жертвенности, доблести, справедливости, личного достоинства, уважения равенства среди равных, почитания иерархического старшинства, при зрения слабых, низших и младших, мужества перед судьбой и перед лицом опасностей. Вот гражданские и государственные алгоритмы, определившие особенности всех последующих цивилизаций Запада и Востока Европы.

Не случайно немецкий философ Кант почти две тысячи лет спустя, формулируя высший нравственный закон, обратился в выражении этого понятия к слову “императив”. Кантовский категорический императив был сформулирован как всеобщий обязательный нравственный закон, которому все люди, независимо от их происхождения, социального положения и тому подобного, должны подчиняться. Категорический императив предписывает каждому действовать по правилу: поступай так, чтобы твое поведение могло служить образцом всеобщего законодательства.

Именно железная законность Римской империи, в недрах которой родилось и само христианство, ибо Иудея времен Спасителя была вассальным царством Рима, приобрела особое мистическое и образцовое значение для будущей христианской государственности и юриспруденции. Рим в те времена был главенствующим политическим, военным и правовым балансом, удерживающим весь остальной мiр от стремительного распада, хаоса и самовольного языческого беззакония.

“Характерными чертами Римского царства и римского народа были строгая законность, строгая военная дисциплина. Римляне выработали столь полное, точное и строгое право, т.е. законы, каких не было ни у какого другого народа, и осуществляли это право в самой жизни. По силе правовой законности и по строгости дисциплины Римляне далеко превосходили все народы. Благодаря этим свойствам Римляне покорили весь тогда известный мiр и держали покоренные народы в подчинении себе, как в железных тисках... Вот эту-то железную силу и непобедимое могущество Рима, внушившие всем народам страх к этому царству, Иоанн Златоуст и признает препятствием для явления антихриста”⁸⁵.

В толковании этого Послания Апостола Павла Святые Отцы Церкви видели в Удерживающем именно Римскую Империю как преемницу великих древних Царств – Вавилона, Персии и Македонии. Св. Иоанн Златоуст писал: «До тех пор, пока будут бояться Римского государства, никто скоро не подчинится антихристу, но после того, как оно будет разрушено, водворится безначалие, и оно будет стремиться похитить всю – и человеческую и Божескую – власть»⁸⁶.

Учение о “вечной” Римской Империи, перемещающейся Империи, мигрирующей Империи, движущейся Империи (Translatio Imperii) — Первый Рим (Италийский), Новый Рим (Царьградский) и Третий Рим (Россия) — это учение представляется для стратегической идеологии будущей России необходимым в силу того, что оно онтологически связано с учением Церкви об удерживающем теперь (2 Фес. 2, 7) мiровые силы зла, силы хаоса и распада.

То, что идея Третьего Рима, которую наши отечественные историки государствоведы заметили только во второй половине XIX века, на самом деле была путеводной для Верховных Властителей России всегда, свидетельствует хотя бы такой факт. Петр I в ответе Сенату и Синоду при принятии на себя титула Императора Всероссийского и Отца Отечества22 октября 1721 года во всей полноте осознает меру ответственности Государя и России перед человечеством: «Зело желаю, чтобы весь наш народ прямо узнал, что Господь нам соделал. Надлежит Бога всею крепостью благодарить; однако же, надеясь на мир, не надлежит ослабевать и в воинском деле, дабы с нами не так сталось, как с монархиею Греческою»⁸⁷.

Святитель Феофан Затворник так писал в XIX веке:

“Наши толкователи удерживающей антихриста силою, между прочим, считали и Римское царство. В их время, когда Римское царство еще существовало, можно было на то указывать, основываясь на пророчестве Даниила. В наше время какой-нибудь вес можно давать подобной мысли разве только в таком случае, если под Римским царством разуметь царскую власть вообще...”⁸⁸

Не споря с святым Затворником, необходимо отметить, что древние толкователи, да и сам апостол Павел не могли подразумевать под удерживающим непосредственно языческого Императора и монархический принцип правления как таковой, который, как мы показали выше, не совсем одно и то же, что имперская власть, хотя и сливается с нею в большинстве случаев.

“Большинство отцов и учителей Церкви и церковных писателей под удерживающим разумели Римскую империю ”⁸⁹.

Один из столпов русского православно-патриотического движения Владимiр Александрович Грингмут в конце прошлого века писал:

«Юридическая основа идеи Империи была выработана в полном совершенстве в Риме. Но этому материальному целому не доставало живительного духа, не доставало христианства. Лишь в Византии римское самодержавие стало самодержавием православным и достигло полного юридически-церковного совершенства. Но выработанной в Византии идее самодержавного Православия не доставало, однако, еще подходящей народной почвы. Почва эта дана была ей в России. Таким образом, римское самодержавие, византийское православие и русская народность соединились в одно гармоническое, неразрывное целое»⁹⁰.

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владыка Иоанн в своих трудах подчеркивал:

«Римская, Византийская и Российская империи – вот три последовательных исторических этапа воплощения в жизнь великого имперского принципа.

Основой истинной имперской государственности является державность в ее христианском понимании. Подлинная Империя есть великая мiровая держава, включающая в свой состав различные народы, которые связаны в единое целое общностью высшей культуры, равенством всех граждан перед законом и верховной властью»⁹¹.

На протяжении долгих столетий вокруг русского национального ядра творила Россия тот уникальный по своему многообразию и самобытности полиэтнический, поликонфессиональный сплав культур, народов и племен, который как нельзя лучше свидетельствует о ее просветительской, объединительной и миротворческой миссии. “Москва — солнце России, Россия — владыка Вселенной”.

Именно эта очевидная историческая истина позволила новомученнику протоиерею Иоанну Восторгову в конце прошлого века сказать:

«Русь – теперь это огромное дерево; много народов нашли приют под высокой рукой Белого Царя, многие племена под мудрым отеческим управлением нашего Благочестивого Государя живут в мире и благоденствии»⁹².

Монархическое Государство, Царство подданными осознавалась именно как Семья во главе со своим Хозяином – Государем. В последней переписи населения Российской Империи (1896 г.) Государь Император Николай II написал в своей анкете: «Николай Александрович Романов – Хозяин земли Русской». Империя это уже не просто Семья, а Семья и Дом Народов, в нем живущих.

То, что пришествия антихриста не произошло сразу после убийства Царской Семьи в 1918 году и не произошло даже восемьдесят лет спустя после него, позволяет нам предполагать, что империя жива, ее мистическое сердце не умерло, что жестокие советские законы, подобные языческим римским, и наличие самого громадного государства в виде Союза Советских Социалистических Республик, являли собой искаженное, но действенное наследие “вечного” римского империализма. Советская власть, хотя и являлась источником многих частных зол (так было и в Древнем Риме), в мiровом масштабе являла собой основополагающий сдерживающий фактор открыто антихристианских сил, следовательно, несмотря на свой неоязыческий характер, СССР продолжал исполнять наследную функцию Третьего Рима — удерживающего. Не случайно американский президент Рональд Рейган называл Советский Союз “ империей зла”, но злом она была только по отношению к “правам человека” и для утверждения американского мiрового господства.

Известный английский историк и историософ Арнольд Дж. Тойнби (1889-1975) над своим многотомным трудом «Постижение Истории» («A Study оf History») работал с 1934 г. по 1961 г. Там есть весьма любопытный для нас пассаж, содержание которого поражает именно потому, что по времени написания он относится к самому разгару советской эпохи в судьбе России:

«Москва — Третий Рим. Тогда как «великая идея» греков (имеется в виду восстановление Византийской Империи с центром в Константинополе — А.Б.) представляет собой драматический и странный исторический факт, аналогичное зерно, посеянное на русскую почву, дало серьезные исторические последствия, которые и сейчас, в середине ХХ в., возможно, еще не развернулись в полной мере.

Когда прозрачная тень возрожденной Римской империи была ликвидирована оттоманским завоеванием Константинополя в 1453 г., русская боковая ветвь православия в это время прилагала усилия, чтобы создать свое собственное универсальное государство.

Серия последовательных политических акций обезпечила русским более благоприятную ситуацию, чем та, в которой оказались их болгарские и сербские предшественники, конец которых был ничтожен. Русские не были узурпаторами, бросающими вызов живым владельцам титула. Они остались единственными наследниками. Таким образом, они не были отягощены внутренним чувством греха. Чувство того, что греки предали свое Православие и за это были наказаны Богом, сильно отразилось на далекой русской церкви, где антилатинские настроения были очень сильны. Русский народ оказался последним оплотом православной веры. Таким образом, он унаследовал права и обязанности Римской империи.

Политическая миссия Третьего Рима никогда не сводилась к тому, чтобы спасать или реформировать Второй Рим. Следствием идеи «Москва — Третий Рим» стало устойчивое убеждение русских в осознании ими своей судьбы, что Россия призвана быть последним оплотом, цитаделью Православия”⁹³.

И в другой работе А.Тойнби пишет о России:

«Неизвестно, какой эффект произведет этот политический выбор в общем византийском наследии России в нынешнее время, когда ей предстоит наконец решить — занять подобающее место в Западном мiре или остаться в стороне и построить свой собственный антизападный контрмiр. Можно предположить, что на окончательное решение России серьезное влияние окажет склонность к ортодоксальности и вера в предопределение, которые она тоже унаследовала от своего византийского прошлого. Как под Распятием, так и под серпом и молотом Россия — все еще Святая Русь, а Москва — все еще Третий Рим»⁹⁴.

 

Конечно, распад СССР стал настоящей мiровой духовной катастрофой, все сдерживающие балансы были нарушены, но, вероятно, самый массивный блок “советской империи” — Российская Федерация все же сохранила за собой многие имперские качества, более того, некоторые из них усилила за счет активного возрождения церковной жизни, значительно угнетенной в советское время.

В силу того само явление и понятие “Российская Империя” сохраняет свою актуальность, оно онтологически связано с существованием Русской Православной Церкви и существованием Вселенского Православия как оплотов истинной законности, христианской нравственности и справедливой государственности в последние времена (1 Пет. 1, 20; 1 Тим. 4, 1), ибо в последние дни наступят времена тяжкие (2 Тим. 3, 1).

Юридически Российская Федерация объявила себя правопреемницей и Советского Союза, и РСФСР, и Российской Республики 1917 г., и Российской Империи до февраля 1917 г. Однако, в политическом плане это правопреемство как раз последовательно не подтверждается, поскольку в Государственной Думе представлены партии и движения, которые исповедуют чисто “советские” идеалы и идеологию, представлены и различные социалистические и буржуазно-демократические образования, которые активно действовали в России со времен учреждения в 1906 году Первой Госдумы и особенно в период февральской революции, и совершенно не представлена в современности собственно имперская идеология, которой следовало Российское Государство несколько веков до революции, и миллионы приверженцев которой есть и в нынешней Российской Федерации.

В идейной полемике современной политической борьбы — как слева, так и справа простому народу навязывается совершенно ложный посыл, будто имперская идеология отрицает демократические принципы как таковые и заведомо враждебна народовластию и народоправству. Это совсем не так. Еще в эпоху Московского царизма активно действовали Земские Соборы с самым широким народным и сословным представительством. После же периода имперских реформ XVIII века к возрождению форм народного представительства именно для законотворчества обращалась Императрица Екатерина Великая. Реформы середины XIX века создали обновленную систему земств и сословных собраний: дворянских, офицерских и купеческих, а волею Самодержца Законы о Государственной Думе 1905-1907 гг. и вовсе создали в России православный, соборный по духу, демократический по форме институт власти, который был возрожден после советского периода уже в наше время. Так почему же современные политики должны бояться возрождения этой благородной российской имперской традиции в России в качестве одной из составных политического спектра нашей действительности?!

Возникновение имперского политического движения в условиях Российской Федерации вовсе не означает осуществление грубого политического давления на существующий конституционный строй с целью изменения его в пользу немедленного учреждения самодержавной монархии. Помазанничество Божие и царская власть есть дар Господен, который надо заслужить многолетними покаянными трудами всего народа. Политическими методами через выборы, заговоры, контрреволюцию утверждать монархию в России безполезно. Все это будет только дискредитировать высокие понятия “Царство” и “Царь”. Сейчас людям, исповедующим традиционные российские державные идеалы, должно непременно заняться:

— внедрением в современный политический и идеологический оборот самых общих имперских принципов;

— выявлением в современной Российской действительности существующих имперских качеств с целью их развития;

— пропагандой принципиально надпартийного характера имперской власти, что проистекает из самого понятия “Империя”, то есть — над всем. Именно такая власть только и возможна в умиренной России.

Необходимо положить предел тьме неведения и невежества относительно имперской идеи, ибо сама Империя есть предел тьме беззакония и антихристианства.

Империя — это сложносоставное государственное образование и особо организованное пространство на земном шаре (державе), которое непременно большей или же меньшей частью включает северную “середину мiра”: в геополитике эта область называется “хартлендом”, в православной традиции “ребрами северовыми”, в нашей историографии эти земли именовались “путем из варяг в греки”. Непременное геополитическое свойство истинных империй — это всегда евразийское образование. Эти свойства присущи всем трем Римским Империям. Они непременно распространяли свое владычество на территориях Европы и Азии. Первый и Второй Рим контролировали южную часть так называемого “хартленда” — Причерноморье.

Россия и СССР полностью контролировали “хартленд”, а нынешняя Российская Федерация контролирует большую его часть.

В Римскую империю входили различные государственные образования — античные города-полисы с демократическими институтами (ареопаг), армянское, иудейское, финикийское царства. Подобные вассальные государства были и в составе Византии. Российская Империя включала в себя несколько царств и великих княжеств, генерал-губернаторства и рядовые губернии. СССР и ныне Российская Федерация так же сложносоставны. В Российскую Федерацию входят национальные республики, края, национальные автономные округа, области и районы, и обыкновенные российские области. В мiровой практике ни одна из федераций — ФРГ, США, Швейцария, Мексика и так далее и тому подобное не являет собой такого разнообразия форм субъектов федерации с очевидно неравными правами и свойствами⁹⁵.

Уже в середине XX века, после всех революций, войн и неисчислимых бедствий в России, философ Иван Александрович Ильин писал: «Россия не есть случайное нагромождение территорий и племен, и не искусственно слаженный механизм «областей», но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся организм, не подлежащий расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопитанием; этот организм есть духовное, языковое, и культурное единство, доказавшее мiру свою волю и свою способность к самообороне; он есть сущий оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мiра и равновесия. Расчленение его явилось бы в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена»⁹⁶.

Основное свойство Империи, из которого и вытекает ее своеобразие — она являет собой икону вселенского многообразия — “великого в малом”, что отсутствует в унитарных государствах и современных федерациях. Империя самовыражается в принципиальном многообразии. В Империи всего много. Для Империи естественно иметь два гимна — государственный и народный, два флага — национальный и державный, большой, средний и малый герб...

И наконец непременное качество настоящей Империи — это реальная способность к автаркии, к самодостаточному существованию длительный период без помощи соседей и окружающего мiра. Таким образом, все эти признаки присущи нынешнему образованию, именуемому “Российской Федерацией”. Но реальному содержанию противоречат современные идеологические толкования этой реальности.

В жесточайших условиях многолетнего политико-экономического кризиса, в условиях оголтелой пропаганды сепаратизма и активнейшей внешней и внутренней политики, нацеленной на расчленение нашего Отечества, Россия продемонстрировала свою верность державному единству. Почему же здоровым политическим силам не обратиться и к традиционным характеристикам нашей государственности в области практической политики и общенациональной идеологии?! Своим терпением бед и напастей в первую очередь русский народ заслужил это право.

На пути к восстановлению справедливости по отношению к нашему наследию нам не обойти и возврат к исконной государственной символике, в том числе возврат к нашему имперскому знамени, которое вместе с народным триколором явит мiру нашу волю к миру и единению.