double arrow

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ 14 страница

Система магистратур

Исполнительная власть в республике находилась в руках должностных лиц — магистратов. Римские магистраты не были ни восточными чиновниками, ни выборными управи­телями по греческому образцу. Появление магистратур в Риме было взаимосвязано с отживанием власти царя-вождя периода протогосударства. Магистраты как бы воспринимали в сокращенном виде цар­ские полномочия, а с этим на них переходила частица «величия Римского народа». Они были также представителями, единоличны­ми только, народа, поэтому полномочия их заключались и в испол­нении решений народных собраний или Сената, и в широкой собст­венной правительственной и правовой деятельности.

Все римские магистраты подразделялись на сенаторские (те, которые давали право на включение в состав Сената) и на го­родские чины; первые, собственно, и были общегосударственны­ми, с правительственной властью. Все магистраты безусловно обла­дали особой должностной властью (potestas), которая за­ключалась в праве вмешиваться в действия граждан и в праве на­значать себе помощников. Некоторые магистраты наделялись пра­вом запроса богов (auspicium), иначе говоря, правом обращаться к оракулу и истолковывать его высказывания, а тем самым давать оценку тем или иным политическим актам или действиям. Высшие или назначенные в экстраординарном порядке магистраты, помимо предыдущих полномочий, наделялись (по особому акту) правом правительственной власти (imperium), ко­торое вбирало в себя права правления полисом, военного предводи­тельства, юрисдикции — административной, уголовной или даже в гражданских делах.

Все магистраты были выборными, причем правом избирать обладали почти исключительно народные собрания; это обеспечива­ло им представительный характер. Исполнение должностных полно­мочий было безотчетным, только после истечения срока маги­стратуры за допущенные должностные преступления магистрат мог быть привлечен к суду. Все магистратские должности в Риме были безвозмездными, что делало их доступными только для за­житочных людей, а в некоторых случаях — только для весьма бога­тых, поскольку магистрату «было достойно» устраивать за свой счет увеселения для граждан, проводить денежные и хлебные раздачи. Наиболее существенной чертой всей системы римских магистратур была их коллегиальность: все должностные лица избира­лись попарно (или более числом) с равными должностными правами каждого, причем любой имел право возражать против решений и действий своего коллеги.

Власть любого магистрата была значительной в ее администра­тивном проявлении. Они имели право (1) задержать неподчиняющегося гражданина, (2) предать его суду, в особенности в случае выявленных оснований, (3) наложить штраф, (4) арестовать какую-либо вещь, принадлежащую гражданину, для того, чтобы заставить его исполнить закон или постановление.

Во главе всех республиканских магистратур стояли консулы (окончательно — с 367 г. до н. э.). Двух консулов избирали центуриатные комиции на 1 год, должность свою они исполняли попере­менно; в случае войны один брал на свое попечение город, а дру­гой — армию. Основная обязанность консулов состояла в общем на­блюдении за внешней и внутренней безопасностью города и его вла­дений; в исключительных обстоятельствах, по решению Сената, обеспечение безопасности могло происходить с наивысшими полно­мочиями, с правом принятия любых мер — «пусть консулы озабо­тятся, дабы республика не претерпела ущерба». Консулы руководи­ли деятельностью Сената, они предлагали решения народным собра­ниям и вообще созывали их. Консулы набирали войска, организовы­вали их, назначали высших и средних командиров; в походе они са­ми осуществляли высшее военное руководство. Консулы управляли захваченными областями в полной мере, пока не происходила пра­вильная организация провинциального управления. Как военачаль­ники, они были вправе подвергнуть любого наказаниям, даже смертной казни (в особенности, если дело было вне города). Консулы ру­ководили расходованием казны. На религиозных праздниках и иг­рах консулы были представителями государства. Наконец, они име­ли право издавать указы (эдикты) по вопросам управления и толко­вания права.

Вторым по важности должностным институтом была претура (с 366 г. до н. э.). В III в. преторов стало двое, потом четверо, наконец (в I в. до н. э.) до восьми. Претор считался младшим коллегой кон­сулов, и полномочия его в основном охватывали те же вопросы. Со временем главная задача преторской власти — забота об охране внутренней безопасности и спокойствия города и граждан — стала доминировать над другими, и основные полномочия преторов сосре­доточились на уголовной и гражданской юрисдикции (см. § 18). Претору же принадлежала высшая полицейская власть в городе, по­печение об охране имущественных интересов граждан. Для осуще­ствления главных своих полномочий претор мог издавать истолко­вывающие право эдикты, а также прибегать к специальным правовым запретам (interdicta). Как и консулы, преторы обладали высшими должностными полномочиями — imperium.

Следующей по рангу была должность цензора (с 443 г. до н. э.) Цензоры (их избирали по двое) стояли особняком в системе магист­ратур: они не обладали высшими полномочиями, но влияние их на государство было очень большим. Главным делом цензоров было ис­числение ценза, т. е. составление списков населения по классам, что было основанием для причисления к гражданству, для допуска в сенаторы и во все магистратуры. На эти решения цензоров не могло быть возражений, они не подлежали суду и обжалованию. Цензоров избирали на 5 лет, затем их власть сокращена была до полутора лет. В связи с составлением ценза цензоры вели учет добропорядоч­ности поведения граждан, могли налагать состояние «бесчестья» на кого-либо, лишая его и политических, и даже части гражданских прав. Участвовали цензоры и в финансовом управлении.

Младшими из обычных магистратов были квесторы (с 421 г. до н. э.); вначале избирали 4 квесторов, с III в. до н. э. — 8, потом до 20-ти. Формально они были помощниками консулов и не имели спе­циальной компетенции. Затем у них сосредоточилось заведование государственной казной, ведение расходных и приходных книг, соб­ственно прием и выдача денег. Квесторы стали и хранителями госу­дарственных документов. С возрастанием числа квесторов появи­лась их специализация: по таможенным делам, по наблюдению за провинциями, по ведению армейских финансов.

Совершенно особое положение было у народных трибунов (с 494 г. до н. э.). Это были чисто плебейские магистраты, главной задачей которых было обеспечение гражданского равенства и гражданских прав плебеев в условиях древнего доминирования в органах власти патрициев. Пять (с 457 г. до н. э. — 10) трибунов не имели собственно правительственных полномочий, но могли объявлять протесты на решения не только магистратур, но и Сената, и даже народных собраний, налагая на них veto. Правда, принимать участие в заседа­ниях Сената они не могли (а сидели при входе на особой скамье). Трибуны могли апеллировать к народному собранию, созывать его, предлагать законопроекты. Независимость трибунов обеспечивали избрание их особыми трибутными комициями, личная неприкосно­венность (что не исключало многочисленных в истории республики убийств трибунов), а также священное право убежища в их доме (это соблюдалось строго, и убивали трибунов только на форуме или улице).

Помощниками трибунов были курульные эдилы (с 366 г. до н. э.). Их было 4 — два патрицианских и два плебейских. Эдилы осуществляли главным образом полицейскую власть в городе; также предметом их особой заботы были рыночные и торговые дела, уст­ройство общественных игр, празднеств и зрелищ, снабжение города продовольствием. В этой связи они располагали и судебными права­ми, могли издавать эдикты с истолкованием правовых правил.

Все эти магистратуры действовали обыкновенно вместе и в обыч­ных обстоятельствах. При каком-либо кризисе по решению Сената на место всех обычных магистратур мог быть избран диктатор с ис­ключительными полномочиями. Диктатора избирали на 6 месяцев, срок мог быть и продлен. Ему передавалась вся полнота управления, включая военную власть и право международных сношений, уголов­ной юстиции и любых изменений законов. Для этого ему особым постановлением вручались верховные должностные полномочия, на которые никакой орган власти не мог иметь возражений.

Диктаторство было одной из необыкновенных, экстраорди­нарных магистратур (первые были избраны в 501 — 498 г. до н. э.). К их числу относились правитель конницы, особый военачальник в особых обстоятельствах, десять мужей (де­цемвиров), которым поручалось упорядочение права или особые су­дебные дела, и другие.

В системе магистратур было и несколько рангов мелких должно­стей — общим числом 26. Они занимались местными полицейскими делами, надзором за монетным делом, починкой дорог, служили на­местниками в малых городах.

В период республики был установлен (законами 180 и 81 г. до н. э.) общий порядок избрания в магистраты. Для граждан определялся, помимо имущественного, возрастной ценз (для ни­зших в 30 лет, для претора — 40, консула — 42 года). Для из­брания в более высокую магистратуру нужно было пройти пред­ыдущие должности, соблюдая не менее чем двухлетний промежу­ток между избраниями.

Гражданин, желавший избрания, заявлял о себе сам; его имя объявлялось на форуме. После этого он вел предвыборную агитацию, где нередки были массовые подкупы и злоупотребления. Спе­циальные законы установили строгую ответственность за предвы­борную коррупцию. После избрания будущий магистрат проходил специальные обряды получения полномочий и присяги на верность законам.

Римская армия

Военная организация республики основывалась на всеобщей воин­ской повинности. Граждане с 17 до 46 лет обязаны были со­гласно своей росписи по центуриям присутствовать на смотрах или выступать в поход; иногда, в военное время и для высших офице­ров, повинность продлевалась до 50 лет. От несения воинской служ­бы освобождали телесные недостатки, а также исполнение магист­ратских и жреческих должностей. Попытка избежать воинской службы без законных причин влекла в раннее время продажу в раб­ство, а позднее — крупные денежные штрафы и конфискацию иму­щества. Дезертирство, бегство с поля боя и т. п. составляли уже осо­бые воинские преступления и наказывались почти всегда изгнанием или смертью.

В период становления республики (с конца V в. до н. э.) римская армия состояла из общего ополчения, разделенного (по трибам) на 4 легиона по 4 200 воинов. Основной тактической единицей был манипул из двух центурий; в манипуле было несколько команди­ров, горнист, особый значок, потерять который считалось-крайним позором. Конница была постоянной, и содержало ее государство за счет особого налога на богатых вдов. Позднее легион включал от 5 до 6 тыс. воинов. Полководец Марий (конец II в. до н. э.) ввел деле­ние на когорты в 500-1000 чел. Большое число союзников Рима (с III в. до н. э.) сделало возможным не полный ежегодный призыв граждан, а набирали столько, сколько определяли консулы. К нача­лу I в. до н. э. стали оформляться предпосылки перерастания опол­чения в постоянную армию. Вооружение предоставляло государство, либо оно давало денежную помощь.

Войско проходило единообразное обучение, в котором много вни­мания уделялось действиям в едином строю, правильной организа­ции боя. Особенностью римской армии и одной из причин ее выдаю­щихся военных успехов была жесткая дисциплина во внебоевой об­становке, организация передвижения войск, знаменитых римских лагерей и крепостей по единому плану. Гражданская ответствен­ность воинов дополнялась жесткой, иногда жестокой воинской дис­циплиной.

Воины имели право на часть захваченных трофеев; особая доля принадлежала офицерам и полководцу. Выдающемуся предводите­лю войск по общему одобрению солдат мог быть присвоен титул по­велителя — императора. По возвращении в Рим победителей ждал особо организованный праздник — триумф, воздвигались триумфальные ворота для прохождения армии.

Идеал смешанного правления

Строй Римской республики отличался несколькими важными свойствами, которые закрепили совершенно особый политический уровень взаимодействия общественных интересов гражданина с интересами всего сообщества. В этом смысле римская республика была новым важнейшим этапом в истории античного го­сударства, возможно, даже более содержательным для последующей правовой истории, чем уклад греческих полисов, которые основыва­лись преимущественно на прямом народовластии и несколько арха­ичном верховенстве демократии.

Различные институты Римской республики были по-разному взаимосвязаны с политической волей народа: законодательные со­брания всех полноправных граждан, правительственный аристокра­тический Сенат, периодически сменяемые магистраты. Сочетание народного суверенитета с представительным органом, вполне неза­висимым от основной массы народа, и с коллегиально-единоличным управлением создавало особый уклад взаимной политической урав­новешенности, которая уже в древние времена представлялась идеа­лом гарантий от государственных злоупотреблений. «В государстве римлян, — отмечал Полибий, — были все три власти... причем все было распределено между отдельными властями и при помощи их устроено столь равномерно и правильно, что никто, даже из тузем­цев, не мог бы решить, аристократическое ли было все управление в совокупности, или демократическое, или монархическое»[25]. Властные институты Рима, кроме того, располагали разными полномочи­ями и правами взаимного контроля, что создавало особую систе­му политических сдержек — столь важную для предот­вращения субъективизма государственной деятельности: «Хотя каж­дая власть имеет полную возможность и вредить другой, и помогать, однако во всех положениях они обнаруживают подобающее едино­душие, и потому нельзя было бы указать лучшего государственного устройства... Ибо если какая-либо власть возомнит о себе не в меру, станет притязательной и присвоит себе неподобающее значение... то чрезмерное усиление одной из властей и превознесение ее над про­чими окажется невозможным»[26].

Такое смешение типов организации власти (из трех идеализиро­ванных, которые вслед за Аристотелем выделяла вся античная политическая культура: монархия, аристократия, демократия) служило еще одной важной гарантией — против вырождения государства, против «повреждения его основ» и тем самым лучше прочих служило делу гражданской свободы. Знаменитый Ци­церон, хотя и выделял устами своего героя-аристократа особые до­стоинства монархии, все же отмечал: «Но и саму царскую власть превзойдет такая, которая будет образована путем равномерного смешения трех наилучших видов государственного устройства. Та­кому устройству прежде всего свойственно, так сказать, великое ра­венство, без которого свободные люди едва ли могут долго обходить­ся, затем прочность, так как виды государственного устройства, упомянутые выше, легко превращаются в свою противополож­ность... и так как эти самые виды государственного устройства часто сменяются новыми, тогда как при этом объединенном и разумно смешанном государственном устройстве этого не случается почти никогда, разве только при большой порочности первенствующих людей»[27].

Идеал государственного равновесия (хотя и не реализованный вполне самой Римской республикой) стал едва ли не важнейшим вкладом республиканской государственности в мировую поли­тическую культуру.

§ 15. Государственный строй Римской империи

Кризис республики и становление монархии

С конца II в. до н. э. Римская республика вступила в исторический период общественно-политических кризисов и военных конфликтов. Борьба за землю, которую постоянно — то легальными способами, то путем восста­ний — вели беднейшие слои римской общины, приняла крайние фор­мы открытого конфликта плебейских магистратур с патрицианским Сенатом. Благодаря агрессивной военной политике, делавшей из римского полиса средиземноморскую державу-империю, в Италии резко возросло количество рабов, занятых в частных хозяйствах и на общественных работах. Это привело к почти постоянным восстаниям рабов, крупнейшие из которых — Первое и Второе сицилийские вос­стания, восстание Спартака — едва не сокрушили военную и государственную машину Рима. В начале I в. до н. э. между Римом и прежде союзными жителями большинства областей Италии разра­зился конфликт в виде многолетней Союзнической войны (91-88 гг.), одним из результатов которой стало предоставление италикам прав римского гражданства, хотя с сохранением поли­тического доминирования римлян. Наконец, итогом постоянно нара­ставших в своих проявлениях социальных противоречий внутри рим­ского полиса стало размежевание на своего рода политические дви­жения — партии оптиматов (выражавших интересы богатых и аристократически-республиканских слоев) и популяров (объе­динивших недовольных из новых легионеров, офицерства и люмпен­изирующегося плебса). Противоречия и борьба между этими партия­ми были настолько сильны, что привели к почти постоянным, сме­нявшим одна другую гражданским войнам в Риме, которыми, в свою очередь, не замедляли всякий раз воспользоваться в личных интере­сах удачливые полководцы, военные вожди либо политики, исполь­зовавшие ситуацию для утверждения личной власти.

Разнородные конфликты и социальные противоречия, осложнен­ные не очень удачными для Рима внешними войнами, создали каче­ственно новую государственно-политическую ситуацию: государст­венная организация республики обнаружила свое несоответствие времени и главенствующим общественным настроениям, и Рим стал решительно двигаться в направлении к военной монархии эллинистического типа, с классическими образцами ко­торой соприкоснулся в ходе восточных завоеваний. Несколько исто­рических факторов способствовали этому движению.

Во-первых, государственная организация республики сохраняла — в институтах магистратур, порой с очень значительными вла­стными полномочиями — политическую возможность установления единоличной власти; как только реально слабела деятельность на­родных собраний (а это было естественно в многосоттысячной общи­не), магистраты, опираясь на народное недовольство властью ари­стократии — Сената, начинали доминировать в государстве. Во-вто­рых, непрестанные войны, вызванный ими рост армии, превращение ее с начала I в. до н. э. в практически постоянную, обогащавшуюся за счет войн, выдвигал видных полководцев в политические лидеры; а управление подчиненными провинциями давало им реальные воз­можности укрепления личной власти; военное руководство превра­тилось в самостоятельный государственный институт, едва ли не бо­лее важный, чем многие другие. В-третьих, Рим становился огром­ной державой — даже не средиземноморского, а уже мирового мас­штаба, и власть в такой империи уже по природе своей (в усло­виях античного общества) не могла быть построена иначе, чем на монархических началах. Кроме того, за годы войн и кризисов резко обозначилось социальное расслоение римского народа: формирова­лись крупные земельные владения — латифундии, огромные состояния, дававшие возможность вести иной образ жизни (то, что позднее римские же историки назовут «падением нравов», выделяя чуть ли не как главную причину заката республиканской системы), а с другой стороны — массы люмпенизированного плебса, живущего в значительной степени за счет государственных раздач хлеба (только в Риме в сер. I в. до н. э. таких было 320 тысяч!). Социаль­ная база старой республики была подорвана, и рост частных рабо­владельческих хозяйств стал плодотворным социальным фоном для политической эволюции власти.

Главнейшим показателем кризиса республиканской организации стало формирование в I в. до н. э. института военно-политической диктатуры одного лица, которая стала в Риме почти постоянным институтом. Исторически первым этапом новой власти была дик­татура Суллы (82 — 79 гг. до н.э.), видного военачальника и лидера оптиматов. Для выхода из кризиса Сенат предо­ставил Сулле исключительные полномочия «для написания законов и установления республики» в виде диктаторской власти. Однако это уже не была прежняя диктатура: Сулла получал диктаторство пожизненно, а кроме того, специальным законом (проведенным интеррексом) получил полную власть в отношении римских граждан. При Сулле были сокращены полномочия народных трибунов, изме­нены сферы деятельности некоторых магистратов. Аграрный закон, а также отпуск на волю 10 тыс. рабов репрессированных граждан с дарованием им прав римского гражданства, создали новую социаль­ную базу для диктатуры. Вошли в практику расправы над граждана­ми и конфискации их имущества без судов, по спискам, составлен­ным диктатором (т. н. проскрипции). Хотя политически дея­тельность Суллы была подчинена идее аристократического консерватизма, реально именно она сформировала новую власть.

Вторым этапом была военная диктатура Юлия Цеза­ря (45-44 гг. до н. э.). После развязанной им гражданской войны, в которой Цезарь, опираясь на верное ему войско, одержал победу, провозглашенный императором, Цезарь сосредоточил в од­них руках наиболее значительные магистратуры: бессрочное дикта­торство, пожизненную власть трибуна, цензорские полномочия, со­хранив еще и права великого жреца-понтифика. Одновременно ре­ально сократились полномочия Сената, деятельность народных со­браний. Проведенная Цезарем аграрная реформа, согласно которой общественный фонд был практически переведен на положение ин­дивидуальной собственности, сформировала большое число сторон­ников новой власти. После убийства Цезаря, организованного яры­ми республиканцами, старый порядок окончательно расшатался. Необходимость скорейшего выхода из внутренних смут стимулиро­вала передачу всей возможной власти одному из духовных наслед­ников Цезаря — Октавиану Августу. Правление Октавиа-на Августа (30 г. до н. э. — 14 г. н. э.) стало завершающим этапом становления нового строя. Формально все учреждения и ма­гистраты старой республики сохранились, но их полномочия меня­лись, а главное — важнейшие сосредоточились в одних руках. Сам Август последовательно закрепил за собой звания императора (29 г.), первого сенатора — принцепса (28 г.), трибунскую власть (23 г.), должность консула (19 г.), проконсула провинций (23 г.), цензо­ра (12 г. до н. э.), верховного понтифика (13 г. до н. э.). Власть Се­ната стала полностью зависеть от прерогатив принцепса, о народ­ных собраниях только вспоминали. Активная законодательная дея­тельность Августа (присвоенный в 27 г. титул «благословенного» стал наследственным), внешне направленная на сохранение патри­архального уклада и нравов «строгой республики», способствовала созданию и нового правового уклада будущей империи. Сложив­шийся в результате диктатуры и преобразований Августа государственно-политический уклад, вариант эллинистической монархии, по­лучил название принципата. Такой строй сохранился в Римской империи примерно до конца III в.

Государственная организация принципата

Государственный строй принципата представлял переходный тип — своего рода диархию, двоевластие. Власть была юридически и фактически поделена между императором-принцепсом (полномочия и роль в государстве кото­рого возрастали от десятилетия к десятилетию) и республи­канскими учреждениями — Сенатом и народными со­браниями (полномочия и деятельность которых постепенно сокра­щались). Номинально все республиканские институты продолжали существовать, но их взаимоотношения и правовой статус настолько изменились, что облик нового строя определялся уже не ими.

1. Основные государственные полномочия были в руках императора (принцепса, августа). Эти полномочия были совокупностью важнейших старых республикан­ских магистратур, но некоторые были заново сконструированы в правовом отношении. Императору принадлежали трибунская власть (хотя и Август, и его ближайшие преемники были в основ­ном патриции), проконсульская власть над провинциями (военная, гражданская и юрисдикция), права главного понтифика. В качестве princepsa (первого сенатора) он определял ход обсуждений в Сена­те. На него были возложены специальные управленческие функции по Риму (обеспечение продовольствием и т. д., хлебные раздачи). Со временем во власти принцепса сконцентрировались права, кото­рые ранее вообще не были принадлежностью определенных инсти­тутов: право войны и мира, основания римских колоний, выдвиже­ния кандидатов на выборы должностных лиц. Как обладающий осо­бой властью — auctoritas, император единолично мог даровать пра­ва гражданства, по сути, действуя помимо законов. В конце I в. к правам императора были прибавлены цензорские полномочия, он стал «постоянным цензором» (невыборным), надзирателем нравов граждан.

Особа императора была признана священной и неприкосновен­ной; при Тиберии был издан специальный закон «о величии госу­дарства», согласно которому уважение величия римского народа пе­реносилось на принцепса. При Домициане был принят титул «Бога и Господина» в отношении императора. Он имел особый дом (на Палатине), особый двор из прежних своих вольноотпущенников, при­чем полномочия их начали специализироваться и превращаться в государственные функции. Император располагал особой свитой из ликторов, носил специальную тогу, ему оказывались военные поче­сти вне города.

Специальные прерогативы и новый объем власти императора ос­новывались на цельном законе — lex de imperio, который Сенат издавал при восшествии нового принцепса. Согласно «закону о вла­сти» Веспасиана (I в.), император получал право заключать догово­ры с кем хочет, делать, что сочтет нужным «в интересах государст­ва, божественных и человеческих, а также частных дел»; приказан­ное императором «законно и обязательно, как если бы все это было сделано по приказанию народа или плебса». За выполнение приказа или распоряжения принцепса даже вопреки законам республики любые лица освобождались от ответственности — т. е. для указов императора признавалось безусловное правовое верховенство. Хотя вначале собственно законодательная власть не входила в полномо­чия императора.

Власть императора не была наследственной (это важнейшее, что ее отличает от классической монархии). Преемника определял, как правило, сам император, предоставляя ему отдельные права и полу­чая на это санкцию Сената. Потом Сенат только санкционировал в общей форме восшествие нового правителя и узаконивал власть че­рез «закон о власти».

2. Институты старой республики частью стали вырождаться, частью потеряли прежний статус. Народные собрания всех видов практически перестали созываться (впрочем, это характерно уже для сер. I в. до н. э.), их полномочия перешли к Сенату. Последние центуриатные комиции собирались по вопросу законодательства в 96 г., по выборам магистратов — около 117 г. Сенат количественно вырос — до 600 членов, сенаторы на­значались императором, причем некоторые должности были сами по себе сенаторскими. При Августе Сенату был дан особый устав, со­гласно которому упорядочивалась его государственная деятельность: сенаторы обязывались собираться не менее двух раз в месяц, выска­зывание принцепса определяло ход обсуждений. Между 30 и 70 гг. Сенат потерял многие свои полномочия: внешнеполитические акты, соблюдение порядка в городе; патриции составляли в Сенате уже не более 12%, а значительная часть мест замещалась назначенцами императора. Место законодательных актов заняли постепенно сенатус-консульты, которые с конца II в. стали только воспроизведени­ем предложений (oratio) императора. Из республиканских магистра­тур большинство сохранилось только номинально: власть консулов предельно сократилась, число их порой доходило до 25 за год (в 189 г.), трибуны лишились права возражений и veto, только преторы со­хранили свое значение в сфере юрисдикции и управления провин­циями; к концу II в. эдилы и трибуны перестали назначаться, система прохождения магистратур упростилась.

3. На место старых институтов стала формироваться система монархического управления. Уже при Августе начал функционировать еженедельно заседавший Совет (consilium) из се­наторов; ко II в. число членов в нем стабилизировалось, и решения консилиума получали силу закона от имени Сената. Кроме этого, при императоре действовали чрезвычайные комиссии, в которые вхо­дили, помимо сенаторов, администраторы двора, вольноотпущенники и другие лица по собственному усмотрению принцепса. При Клавдии (сер. I в.) начал формироваться чисто административный аппарат, никак не связанный с традицией республиканских магистратур: его составляли главным образом вольноотпущенники императора либо нанятые лица низших сословий. Несколько таких канцелярий стали постоянными: 1) для ведения корреспонденции, 2) для ответов на за­просы местных чиновников, 3) для предварительного рассмотрения судебных дел, поданных императору, 4) для подготовительных зако­нодательных работ; при Адриане (нач. II в.) было создано 5-е бюро — для объединенных политических дел. Руководить императорскими канцеляриями могли только лица всаднического сословия. Важней­шим должностным лицом нового порядка стал префект претория (со 2 г. до н. э.), которому вручалось командование войсками. Частные административные функции и поручения императора стали выпол­нять только им назначенные кураторы (по самым разным обществен­ным и государственным делам), легаты (представители на местах), прокураторы (финансовые представители вне Италии). Все они на­значались, как правило, из вольноотпущенников или даже неграждан Рима. В самом Риме перестроилось городское управление. Пол­ицейскую власть осуществлял префект города (с 26 гр, продовольст­венным делом ведал особый префект анноны (с 8 г.)[28], охраной горо­да — префект стражи (с 6 г.). При каждом из них функционировали исполнительные комиссии. При префекте стражи созданы были под его началом 7 когорт по 1 200 полицейских, а город разбит на 14 ад­министративных кварталов. Вся организация новой администрации строилась на началах строгой персональной назначаемости и подчи­ненности снизу вверх, члены администрации лишались каких-либо сословных привилегий и были представителями новой военной бюрократии — опоры империи.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: