Всеобщая история 11 страница

Все судебные органы (кроме ареопага) были регулярно обновляе­мыми и находились под постоянным контролем низового самоуправ­ления как по своему составу, так и по процедуре разбора дел — преимущественно публичной.

Деформация афинской демократии

Неудачная для Афин Пелопоннесская война со Спартой (431 — 404 гг. до н. э.) не только положила начало мед­ленной, но неуклонной деформации государственных институтов афинской демократии, но и стала одним из самых важных факторов этой деформации, вызвав к жизни усиление полномочий военных руководителей, централизованных управленческих коллегий.

В 411 г. до н. э. политические противоречия в афинском обще­стве вызвали новый олигархический переворот — у власти стали коллегия 30 и новосозданный Совет 400. Были ликвидированы важ­нейшие гарантии неизменности государственного строя, сложившие­ся при Перикле: право на иск по поводу внезаконности нового зако­нопроекта и плата за исполнение государственных должностей. Со­кращен состав народного собрания путем введения имущественного ценза для участия в нем. Насильственно был распущен булэ. Вскоре демократия возобладала, хотя новые тенденции были важным симп­томом эволюции.

Второй попыткой выйти из политических трудностей путем раз­грома демократии стала тирания 30-ти, установленная после оче­редного переворота в 404 г. до н. э. Политические права сохранили только 1 тыс. граждан с высоким имущественным цензом, была уничтожена гелиэйя. Тирания не могла найти опоры в собственном населении, и для ее поддержки победившая Спарта предоставила свои вооруженные отряды. После народного возмущения спартанцы были изгнаны, а вместе с ними и новые правители. Прежний демок­ратический порядок восстановился частично, значительно сократи­лись возможности контролировать деятельность должностных лиц, уменьшились финансовые возможности демократических учрежде­ний, снизились налоги.

В период постепенной деформации демократии наглядно выяви­лась ее конституционная слабость: отсутствие системы развитого за­конодательства (афоризмом перикловской эпохи было: «Лучше до­брые граждане и плохие законы, нежели плохие граждане и добрые законы»). Учреждения весили столько, сколько значили влиявшие на них люди. В период упадка достаточно было личности великого оратора Демосфена (IV в. до н. э.), чтобы вызвать к жизни преж­ние ценности народовластия. Но стоило городу изгнать его, и афин­скую демократию стали раздирать сословные противоречия, сокру­шившие Афины изнутри и сделавшие их легкой добычей набравшей силу на севере Эллады новой Македонской державы.

Полис и демократия

Само слово демократия (demokrateia — правление демоса) бы­ло неизвестно в период расцвета тех принципов и учреждений, ко­торые связываются с ним. Демократией стал обозначать оп­ределенный тип государственного устройства только Аристотель в IV в. до н. э. и делал он это далеко не с благожелательным отношением к такому устройству (политию, смешение разных типов организации власти, считал он более устойчивой). Главной ценно­стью политических установлений периода афинской демократии был полис, полисная организация, особая совокупность институтов.

Полис — это, с точки зрения государственной организации, не территория, а сообщество людей, причисленных к нему; поэтому вовсе не нарушало идей народовластия, что далеко не все жители Аттики участвовали в государственной деятельности (в V в. до н. э. примерно 2/5 жителей были гражданами, 1/5 — метойками, 2/5 — рабами). Полис — верховная ценность и власть, единствен­ный суверен; если интерес города меняется, он может разорвать до­говор, снять с себя обязательства — право подчинено ав­торитаризму города.

Внутри города — хозяин его демос; все органы управления, все должностные лица только получают полномочия от демоса и конт­ролируются законом. Периодическая смена должностных лиц счита­лась едва ли не главным оплотом народовластия и свободы его граж­дан: «Свободен город, народ у власти, выборных сменяет он каждый год, богатству преимуществ здесь не дают: права у бедных те же»[17].

Основными принципами свободного государственного устройства считались исономия (равенство перед законом) и исегориа (равенство в праве голоса). Собственно этими двумя началами и ог­раничивалось понимание демократии в античной Греции. Равенство в политических правах должно опираться на особый статус гражда­нина, который может как-то противостоять всему сообществу. В Афинах до известной степени гарантиями такого статуса были при­знанная священной неприкосновенность жилища (каждый сувере-нен в своем доме, и никто из должностных лиц не вправе входить туда, устанавливать домашние порядки) и право э ф е с и и — со­противления противостоящим его интересам решениям магистратов. Граждане имели безусловное право участия в основных институтах власти и контроля за должностными лицами, причем построены они были так, что на жизни одного поколения практически каждый пол­ноправный гражданин (если не было уж исключительных обстоя­тельств) непременно хоть раз участвовал в совете, в гелиэйе, в дея­тельности магистратов.

Демократическое государственное устройство полиса не было га­рантией от стремления к империализму, политической гегемонии над другими государствами. В 446-433 гг. до н. э. оформился Афинский морской союз, куда вошли почти все государ­ства Греции (кроме Спарты). В союзе сохранили автономию только три прежних полиса, для остальных государств афинская экклезия стала органом политической власти. Финансовое ограбление соседей сопровождало демократию и даже укрепляло ее власть.

Афинская демократия могла существовать также только при политике примитивного социализма. Публичный сектор экономики играл важную роль в доходах полиса, регулярные хлебные, денеж­ные, земельные раздачи считались обязательной частью деятельно­сти государства; более того, демос начинал только в этом видеть смысл и оправдание полиса.

§ 11. Правовая политика и законодательство афинской демократии

Социально-правовой строй

В социальном отношении греческая демократия основывалась на глубинном неравенстве населения, и полисный строй не только допускал, но и прямо предполагал наличие сослов­ных разграничений между отдельными слоями жителей.

Право в разной мере обязывало своими требованиями сословия, становясь для одних правом-привилегией, для других — формой за­крепления социальной униженности.

Афинское общество периода расцвета демократии распадалась на минимум четыре категории населения, различавшиеся по своей пра­воспособности и правовым возможностям в имущественной и быто­вой сфере.

Наиболее полной правоспособностью обладали афинские гражда­не (аналогичная категория гражданства была и во всех других поли­сах Эллады). По закону 451 г. до н. э. гражданином мог считаться афинянин, рожденный от состоявших в законном браке родителей, каждый из которых был афинским гражданином. По наступлении совершеннолетия (в 18 лет для юношей) производилась запись ново­го гражданина во фратрию и в филу (согласно демовым спискам и по желанию; некоторые особо почетные фратрии и филы были за­крытыми, т. е. только для собственных детей). После этого наступа­ла возможность пользоваться предусмотренными законами правами. Юноши в течение двух лет (с 18 до 20) обязаны были пройти воен­ную службу. Только после службы граждане имели право присутст­вовать в народном собрании. Гражданские списки велись органами самоуправления — демотами; общий контроль осуществлял булэ. За каждым оставалось право оспорить неправильную, с его точки зре­ния, запись о гражданстве. При Солоне вошло в практику предо­ставление гражданства путем натурализации (обживания) выход­цам из других греческих полисов, но достаточно быстро это прекра­тилось. Афинский полис стал замкнутым, гражданство в нем — врожденной привилегией.

Права гражданства проявлялись прежде всего в политической сфере, т. е. в возможности участвовать в деятельности органов вла­сти, управления и суда. В коммерческом обороте, в сделках оно поч­ти не давало преимуществ. Гражданин имел право на место в общественном театре, на религиозных церемониях, право на выдачи в особых случаях из общественных фондов. Помимо воинской, афин­ские граждане несли натуральные и денежные (налоговые) обяза­тельства перед полисом (см. § 10).

В рамках полисной организации афинские граждане были прак­тически равными. Имущественные цензы, установленные Солоном для исторических категорий свободного населения, имели значение для записи в тот или иной род воинской службы и для доступа в число магистратов. Самая низшая имущественная категория — феты — находилась вместе с тем в политически приниженном положе­нии: они не могли назначаться в должностные лица (хотя в V в. их число составляло от 2/3 до 1/2 всего населения полиса). Даже после демократических реформ сохранилось привилегированное положе­ние родовой аристократии: патриархальная власть в отношении чле­нов фратрий, только они могли совершать жертвоприношения.

Вхождение афинянина в число граждан было обставлено особой правовой процедурой — епитимией. За совершенные против полиса преступления, религиозные или семейные проступки граж­дане могли подвергнуться и пожизненной атимии — лишению прав гражданства без изгнания. Наиболее часто атимия была след­ствием проявленной в бою трусости, лжесвидетельства, растраты об­щественных средств, подкупа в отношении должностных лиц. Ати­мия выражалась в лишении прав доступа на рынок, в святилище, конечно же, в органы власти. Кроме полной, могла быть и частич­ная атимия — лишение части прав (например, вчинять иски).

Категорией свободного, но неполноправного населения были метойки (метэки). Обычно эти были натурализовавшиеся выходцы из других полисов, их потомки. Метойки также вписывались в демовые списки, это служило основанием для государственного их налогооб­ложения. Однако прав самоуправления они в полной мере не полу­чали (по-видимому, их интересы выражали покровители из числа родовой знати). В отличие от полноправных граждан метойки не имели прав на получение земель из общественных фондов, не при­писывались к клерухиям (что давало право на землю в новоприоб­ретенных областях или завоеванных). Они не могли вступать в пол­ноценный, с точки зрения закона, брак даже с афинянами. В филы и фратрии они не записывались, не принимали участия в полисных праздниках и театральных представлениях, не могли участвовать в спортивных состязаниях (Олимпиадах). Очень редко они призыва­лись свидетелями в суды. Сами метойки были подсудны не обычным судам, а должностному лицу — архонту-полемарху. Хотя метойки и обладали правами на полную охрану законом их личности и имуще­ства, преступления в отношении их расценивались как менее важ­ные: так, за убийство метойка полагалась не смертная казнь, а ка­торжные работы.

Особую категорию населения Афин составляли иностранцы, те, кто жили постоянно в полисе, но не были приписаны к демам. Они имели все права в коммерческом обороте, пользовались защитой властей и права, но не несли никаких гражданских обязанностей (кроме уплаты торговых сборов и налогов) и тем более не имели политических прав. Иностранцы могли получать индивидуальные привилегии (за оказанные услуги полису, из уважения к богатству или известности): право владеть землей, но в меньшем, чем афиня­не, размере, доступом в театр и т. п.

Значительная часть населения полиса была на положении рабов. Рабами становились: (1) по рождению, (2) по приговору суда в от­ношении неблагодарного метойка или вольноотпущенника, (3) за­хваченные в плен. Рабы могли принадлежать как полису, так и час­тным лицам (к IV в. до н. э. большинство афинских граждан обла­дало 3-4 рабами). Использовались рабы, как правило, в домашнем хозяйстве или как специалисты (в земледельческом или ремеслен­ном производстве их практически не было); раб в Афинах был до­статочно дорог — цена доходила до размеров годовой платы ремес­ленника. Хозяин не имел права распоряжаться жизнью или смертью раба, перепродажа в чужие руки также не была совершенно свобод­ной. Раба можно было наказывать, однако ни в коем случае не зло­употребляя этим; в ограниченной степени раб сохранял право даже на защиту своей личной чести. В суде раб мог представать только по требованию гелиэйи при рассмотрении обвинений в политических преступлениях, показания в этих случаях брались обязательно под пыткой. Публичные (государственные) рабы были главным образом заняты на общественных ремесленных работах (эргатаи), на поли­цейской службе (тохотаи), в качестве помощников писцов и адми­нистраторов в разных конторах (гипетаи).

Семейный уклад

Статус афинского гражданина был неразрывен с особым положением в семье. И афинское право, и традиционный уклад (последнее в боль­шей степени) поддерживали сохранение патриархальной власти от­ца семейства над домочадцами. Дом в афинском полисе вообще представлял особое качество: это было не только жилище, но и свя­щенное место, гарантия прав афинского гражданина. Неполноправ­ному жителю, иностранцу запрещалось вступать под крышу дома афинянина; не разрешалось, без согласия гражданина, входить туда магистрату, судебному исполнителю. К семейству афинянина отно­сились его жена, дети и рабы; все они в одинаковой мере состояли под патриархальной властью главы дома. Власть эта была сродни прежней родовой власти басилевса (откуда и вела свое происхожде­ние): глава дома был и опекун, и заступник членов семьи, и жрец домашних богов, и представитель домочадцев в суде.

Брак в Афинах считался нравственным долгом гражданина, хотя никаких правовых стеснений для одиноких не было. В идеале брак был моногамным. Однако полноправному гражданину дозволялось (и даже полагалось) иметь гражданскую наложницу, при условии, что она содержалась не в семейном доме. Это не могло быть предме­том правовых претензий ни со стороны жены, ни со стороны ее быв­шей семьи. Согласия, и даже вообще желания женщины на вступле­ние в брак не требовалось; заключение семейного союза было родом сделки между будущим мужем и семьей невесты. Женщина всегда считалась состоящей под патриархальной властью мужа, отца или сыновей; однако проявления этой власти в ее отношении не были значительными. Право на развод первоначально оформилось только для мужчины, и то при наличии веских причин (бесплодие жены в течение длительного времени, фактический разрыв семейных отно­шений).

В имущественном отношении женщина в афинской семье сохра­нила некоторую самостоятельность. У нее могла быть своя собствен­ность. Однако в целом афинское право не признавало общности се­мейного имущества, поэтому прав на наследство женщина не имела (это относилось и к дочерям: они могли претендовать только на по­лучение приданого из семейного имущества).

Патриархальная власть отца семейства в отношении своих детей была более религиозно-нравственной по содержанию; в правовом отношении она была существенно ограничена уже с VI в. до н. э. Отец был обязан воспитать сына, дать ему необходимое и требуемое гражданское образование (в публичных школах), он не мог лишить сына наследства без очень веских причин, рассмотренных в местном самоуправлении или даже в суде. Правда, сохранялась возможность вообще отказаться от сына при наличии к тому оснований. С на­ступлением гражданского совершеннолетия (в 18 лет) сын полно­стью выходил из-под власти отца. Обязанности по отношению к ро­дителям сын должен был выполнять только если получил воспита­ние, обучение ремеслу и т. п.

Регулирование имущественных и торговых отношений

Несмотря на высокое развитие торговой экономики, коммерческих связей в афинском обществе, политика демократии (возможно, именно потому, что стремилась удовлетворить социальный интерес большинства) пыта­лась сдержать развитие собственнических отношений, сохраняя вы­сокую степень государственного регулирования. Это регулирование было одновременно и покровительством государства в отношении коммерческого оборота, и его регламентацией в интересах социаль­ной стабильности. Но сама по себе стабильность была часто только сохранением социально-правовых пережитков догосударственного быта.

Торговое право Афин в наибольшей степени было обусловлено общими интересами полисной организации. Рынки и торговля нахо­дились под защитой государственной власти. Как общее правило, доступ на рынки имели все свободные жители, включая иностранцев; в качестве покупателей могли выступать и рабы. Но для граж­дан полиса предусматривалось право доступа на рынок, ко­торого при определенных условиях они могли быть лишены властью (в отношении других категорий администрация, по-видимому, была вольна). Иностранцы пользовались в торговых делах помощью специальных администраторов-покровителей — проксенов. Ис­полнительные власти контролировали меры и вес, законность хождения и приема денег. Цены были фиксированными на определен­ный период. Предполагалось, что законом вправе быть установлены разного рода ограничения на ввоз и вывоз товаров: так, одним из постановлений Солона был запрещен вывоз из Афинского государст­ва любых продуктов питания, кроме оливкового масла. Торговые сделки должны были заключаться только письменно (это не относи­лось к рыночной торговле); споры по торговым делам решались спе­циальными судьями.

Основное место в афинской торговле занимала морская, при помощи кораблей. Такая торговля была практически невозможна (за редчайшими исключениями) для единоличных предпринимателей. Поэтому довольно рано возникли специфические формы правовой организации морской коммерции. Для ведения ее заключалось спе­циальное корабельное товарищество сроком не более чем на год. Товарищество заключали купец как основной органи­затор торгового предприятия, владелец корабля-арматор (как пра­вило, он же шкипер), а также другие товарищи-участники. Арма­тору в любом случае полагалось не менее 30% прибыли. Договор корабельного товарищества был очень своеобразным: он включал обязанности и по сохранности груза, и по его доставке, и даже эле­менты как бы страхования возможных потерь арматора в случае потери судна (возможные убытки других товарищей были безраз­личны).

Вещное право также значительно сдерживалось в своих фор­мах регулирующей ролью государства. Предполагалось, что не все вообще вещи могут быть в частном обладании: улицы, пло­щади, гавани, общественные реки, священные вещи могли быть только в общегосударственном владении. Право собственности на землю было неразрывно с политическими правами: оно могло быть только у членов полиса; более мягкими были требования в отношении собственности на новых землях — в составе так на­зываемых клерухий. Полис мог и лишить этого права. От­дельно от земельной собственности рассматривалось в праве вла­дение садами и виноградниками — они могли принадлежать и негражданам Афин. Право на застройку земли в поселениях представляло предмет самостоятельного регулирования; и могло быть так, что земля принадлежала одному, а право использова­ния поверхности фактически было у другого. Собственность вооб­ще понималась преимущественно как право на доходы или продукты, приносимые вещью, и как возможность произвольно со­вершать с вещью сделки по усмотрению.

В афинском праве впервые оформился особый институт, свя­занный с закладом земли или другой недвижимости, — ипо­тека. Кредитор предоставлял владельцу земли заем под усло­вием перехода к нему в дальнейшем, при невозврате займа, этой земли; при том, что до истечения срока обязательства зем­ля оставалась в обладании и пользовании должника. Этот вид сделки был максимально распространен в Афинах и даже по­рождал социально-политические проблемы отношений богатых кредиторов и должников в общегосударственном масштабе. За кредитором оставались большие права: он мог без участия го­сударственных органов при невозврате долга прямо вступить во владение заложенной землей. Эта сделка, как и большинство других, должна была оформляться письменно. В Афинах ранее многих других правовых систем сложилось требование составлять специальные документы о сделках, которые не просто свидетель­ствовали факт сделки, а были обязательной формой их заклю­чения: расписки — синграфы и специальные записи в кни­гах — хеирографы. Сделка вообще считалась действитель­ной с момента достижения ее участниками согласия об основных (не обязательно во всех деталях) положениях сделки, хотя бы никаких реальных действий стороны еще не произвели.

Развитие законодательства

Афинское право сложилось в значительной степени на основании традиций, правовых обычаев и только потом уже законодательства. Законы далеко не охватывали все области имущественных или межличностных отношений. Поэтому специ­ально предусматривалось, что «вопросы, относительно которых нет законов, следует разрешать по соображениям наибольшей справедливости».

Сведений о древнейших афинских законах не сохранилось. Зна­менитый судебный оратор IV в. до н. э. Демосфен в одной из ре­чей упомянул о законах легендарного правителя Тесея, которые якобы были выбиты на камне. Однако если какие-то изустные по­становления в архаический и даже еще додорийский период и су­ществовали, они касались только религиозных вопросов: празд­неств, обрядов и т. п.

Первым историческим законодателем Афин был тиран Драконт. Законы Драконта (около 621 г. до н. э.) были посвящены главным образом новой организации суда, наказаниям за разные нарушения священного и общественного уклада; в социально-правовом смысле они стремились сдержать распространение имущественного неравен­ства — ив этом отношении вполне походили на законы первых древневосточных правителей. Законы эти отменили любые привиле­гии, в том числе родовой знати, в сфере уголовного наказания. Практически за любое преступление, за любую в частности кражу, даже кражу овощей с огорода, Драконт предписал казнить смертью. Предусматривалось наказание за убийство раба. «Когда Драконта спросили, почему он за большую часть преступлений назначил смертную казнь, он, как говорят, отвечал, что мелкие преступле­ния, по его мнению, заслуживают этого наказания, а для крупных он не нашел большего»[18]. Только за посягательства на неприкосно­венность личности мог быть назначен штраф. Преступление было нанесением обиды не только самому потерпевшему, но и всему его роду — поэтому жалобы в суд могли подавать как потерпевшие, так и их родственники. Законы предусматривали возможность примире­ния преступника с родными убитого или с тем, кому был причинен ущерб; из этой возможности появляется компенсация, уста­навливаемая по соглашению сторон (или в скоте, или в деньгах), — весьма своеобразный институт догосударственного афинского права.

По преданию, законы Драконта (за исключением тех, что были посвящены наказаниям за убийства и тяжкие преступления) были отменены Солоном в начале VI в. до н. э., который сам, в свою оче­редь, составил новое обширное законодательство, посвященное уже очень многим вопросам жизни афинского общества.

Законы Солона (после 594 г. до н. э.), по-видимому, были за­писью не только обычного права и религиозных постановлений, но и перенесением в Афины некоторых законов других греческих поли­сов и даже Египта. Законы были выбиты на деревянных досках (числом не менее 16-ти) и выставлены в пританее. По указанию за­конодателя, следовать им афиняне должны были не менее ста лет (к IV в. до н. э. по крайней мере уважительное отношение к этим за­конам еще сохранялось).

Предметом особого внимания Солонова законодательства было охранение семьи, и в связи с этим существенно выправилось положение женщин в полисе. Запрещалось продавать из семьи доче­рей и сестер, если только они не совершали нарушений против мо­рали и семейных устоев. Брак должен служить продолжению рода, деторождению, а не удовлетворению корыстных или иных недостой­ных стремлений. Поэтому вводились возрастные ограничения, осо­бенно в тех случаях, когда женщины, воспользовавшись условным браком, стремились выйти из-под власти своих сыновей. Запреща­лось приносить мужу большое приданое (кроме личных вещей). Чтобы не заключались мнимые или фиктивные браки с дочерьми богатых родов только ради обогащения (по наследству), вводилось требование, обязывающее мужа «богатой сироты» к сожительству с нею. Причем если формальный супруг отказывался это делать или был не способен к сожительству, то и женщине разрешалось взять официального сожителя из числа родственников супруга.

Сохранение общественной морали и спо­койствия было, пожалуй, вторым по важности предметом зако­нов Солона. Запрещалось дурно говорить об умершем, равно как и порочить живого — впредь это рассматривалось как оскорбление личной чести и наказывалось штрафами (в пользу как семьи потер­певшего, так и казны). Вводились ограничения на излишние роско­шества и вообще на проявления всякой нарочитости, нескромности (например, на излишние причитания женщин на похоронах — обы­чай, видимо, перешедший из Египта и крито-микенской культуры). Прелюбодеяние в семье рассматривалось как преступление: мужу дозволялось убить застигнутого любовника жены. Однако как обще­ственный институт гетеризм не преследовался, запрещалось только профессиональное сводничество. Тяжелый штраф полагался за из­насилование женщины, которое рассматривалось также как покуше­ние не на личность, а на общественную мораль.

Законы содержали постановления, регулировавшие имуществен­ные отношения в рамках соседского права. Были установ­лены взаимные обязательства сажать деревья на определенном рас­стоянии, чтобы они не мешали друг другу. При копании ям, канав следовало отступать от соседнего владения на достаточное расстоя­ние. Пчельники одного хозяина от других должны были быть удале­ны не менее чем на 300 футов. Чтобы предотвратить взаимные об­маны и споры граждан, законом устанавливались предельные цены на жертвенных животных (также сходно с древневосточными зако­нами). Урегулировался порядок претензий в случае нападения до­машних животных на человека.

Солон впервые ввел в афинское право возможность завеща­ния на свое имущество, «сделал имущество действительной собст­венностью владельца». Однако это право было и существенно огра­ничено требованиями не быть под влиянием болезни, в удрученном состоянии или под воздействием женщин. Здесь, в частности, выра­зилась та особенность древнего правового мировоззрения, согласно которой нет особой разницы между убеждением, вредным по по­следствиям, и нарочитым обманом или принуждением: главное — реальный вред для человека и семьи.

Закон и право

Особенности содержания афинских законов, их сосредоточенность на своего рода общинно-полисных ценностях имели своим основанием особое, неполитическое общее понимание Закона и Права. Закон служит не государственной власти, а выражает нравственно-обяза­тельный порядок — в этом его содержание, в этом и предназначение. Право могло быть двух родов, согласно общегреческому пред­ставлению. Как широкое понятие — Themis — это воплощение воли богов; оно именно присутствует в природе, пронизывает собою угод­ный богам общественный порядок. Такому понятию должны соот­ветствовать между собою отношения между народами, между разными слоями населения в полисе, отношения между властвующими и подвластными, отношения в роде и семье. Как более конкретное понятие — Dike — это и собственно юридическая норма, и вместе с тем моральное предписание о добродетели. Чисто юридического представления о законах, о праве в Древней Элладе не существова­ло: право и законы одновременно обозначали и справедли­вость с точки зрения религиозной и полисной морали.

Юридическое предписание, закон — только приложение тре­бований всемирного порядка. Выражены эти предписания могут быть в нескольких видах. Первый — ретра — взаимное обещание, например, законодателя и народа, двух родов по отношению друг к другу, двух народов; этот закон имеет фундаментальное значение и не может быть ни отменен, ни переменен. Второй — themos — гло­бальное правило, установление какого-то определенного свойства (о браке, о государстве, о значении какого-то лица); такой смысл име­ли большинство конкретных предписаний, установленных Дракон-том или Солоном. Третий — псефисма — индивидуальное решение, клятва, законодательный акт, принятый органами полисного наро­довластия. Главная задача этого вида — регламентация деятельно­сти магистратов, чтобы они не нарушали прав граждан. Однако пре­клонения перед законами, безусловного предпочтения их другим формам права в греческом правосознании не было: закон — только один из путей к наилучшему порядку и не всегда самый со­вершенный: «И только вследствие того обстоятельства, что решение одних вопросов может быть подведено под законы, а других не мо­жет, приходится недоумевать и исследовать, что предпочтительнее: господство ли наилучшего закона или господство наилучшего му­жа, — так как вопросы, обычно требующие обсуждения, не могут быть заранее решены законом» [19].

§ 12. Государство и право эллинистического мира

В первой половине IV в до н. э. государства Эллады вступили в полосу длительного социального кризиса. Кризисное состояние обна­ружила и сама полисная государственная организация: в ее рамках оказалось невозможным примирить политические противоречия и стремления разнородных общественных сил новой эпохи. В условиях постоянного военного соперничества между крупнейшими гречески­ми полисами обозначилось стремление к федеративным и полуфедеративным союзам — организация таких образований уже по природе не могла быть построенной на принципах полисного народовластия. Исторические попытки отдельных государств, прежде всего Спарты, сохранить полисный, с пережитками раннегосударственных начал строй стали явным, и даже политически вредным анахронизмом: это вызывало повышенный уровень военной агрессивности по отноше­нию к своим соседям. Новый путь государственного развития сло­жился с возвышением нового государства — Македонии.