Культурные особенности

Особенность российского рестрикционизма коре­нилась также в чертах национальной культуры и наци­онального характера. «Западноевропейский рабочий и американский отличаются от русского тем, что русский берется за работу очень горячо, но быстро остывает, западноевропейский работает на всем протяжении рабочего времени ровно и скорее русского. Если бы мы попробовали измерить пульс русского рабочего в са­мом начале работы или каким-нибудь инструментом проверили прилив крови, то мы бы увидели, что в са­мом начале работы его организм сразу начинает бунто­вать, и, понятно, что такой работник должен очень скоро «сдать»; он очень быстро становится нервным; он очень быстро может разочароваться — при первой же неудаче. Все скоростное искусство рабочего в том и состоит, что он должен входить в работу, как постепен­но включаемый мотор, а потом уже работать по возмож­ности ровнее... Можно удивляться тому, как в Западной Европе в страшную жару работает землекоп или камен­щик и не потеет; русский же рабочий, прежде всего, вспотеет, а потом уже начинает работать очень медлен­ным темпом» [13, с. 127].

Неумение работать — всеобщая черта. Русское предприятие выступает не только школой воспитания позитивных привычек, но и рассадником негативных. Так, в «мастерских и на заводах очень распространен обычай во время работы что-нибудь жевать, пить чай и курить... на рабочем месте появляются кружки, стака­ны, хлеб, крошки и нарушается порядок» [13, с. 132 — 133]. Отсюда и неряшливость во всем. У нас еще сохра­няется привычка, пишет Гастев, в работе отрываться для других дел, горячиться, если вещь сделана непра­вильно, быстро расстраиваться и продолжать с испор­ченным настроением губить работу и дальше.

Другой вредной привычкой является поспешное включение в работу, быстрое утомление в середине и неоправданный штурм в конце. Иногда мы беремся за несколько важных дел одновременно и ни одного не доводим до завершения. Заносчивость в работе, раз­дувание небольшого успеха характеризуют невоспи­танного и культурно отсталого работника. «У нас час­то бывает так: работают, или гонятся, или волынят, а как только гудок, как только пришел час конца работы, так прямо срываются с места, бегут без оглядки и ос­тавляют рабочее место на произвол судьбы, а на зав­тра — одно украли, другое потеряно, третье — завале­но к стенке, четвертое— испорчено за ночь» [13, с. 138].

Такого рода остановка в конце рабочего дня — вследствие усталости и неправильной организации темпа труда, — и есть российский вариант РСП. Аме­риканский или западноевропейский рабочий интен­сивно и с одинаковой скоростью трудится на протяже­нии всего дня. Для него это несложно, так как высокая организация и культура позволяют не делать лишних движений. В результате к концу дня у него скапливается даже излишек деталей. Но он не показывает их ад­министрации, припасает назавтра. Он хорошо усвоил: перевыполнение задания может привести к снижению расценок.

Такая способность сознательно контролировать свою выработку — причем не индивидуально, а кол­лективно, всей бригадой (в противном случае этот прием не удался бы), — и одновременно трудиться очень интенсивно — выковывается не одно десяти­летие.