Понятие системы наказаний

ЛЕКЦИЯ 16. СИСТЕМА И ВИДЫ НАКАЗАНИЙ

Хорошо известно, что содержание подавляющего большинства уго­ловно-правовых терминов не получило однозначной трактовки ни в теории уголовного права, ни в практике их применения. Одним из немногих ис­ключений является понятие ”система наказаний”, вокруг которого в отече­ственной юридической литературе сложилось удивительное единодушие.

Сравним два определения, появление которых в печати разделяет ровно 85 лет. Первое принадлежит С.В. Познышеву, писавшему, что система (ле­стница) наказаний “представляет собой совокупность карательных мер данного кодекса в их соотношении друг с другом и имеет вид перечня, в котором наказания размещаются по степени их относительной важности”[160]. Второе - сформулировано А.С. Михлиным: “Все наказания в УК образуют систему наказаний - исчерпывающий их перечень, включающий все виды наказаний в определенном порядке”[161]. Определения, во многом сходные или идентичные последнему, можно встретить в десятках других изданий, опубликованных за время, разделяющее процитированные работы.

Если сопоставить обозначенные дефиниции с философским пониманием категории “система”, то окажется, что за прошедшие десятилетия юристы не только не приблизились, но и, напротив, отдалились от него. Дело в том, что, с точки зрения философии, система трактуется как “совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях между собой и образую­щих определенную целостность, единство”[162]. И, если в определении С.В. По­знышева имеются зачатки методологически верного подхода к определе­нию данного понятия, то в дальнейшем система наказаний начинает пол­ностью отождествляться с их перечнем.

Нельзя сказать, что ученые-юристы не пытались посмотреть на систему наказаний с философских позиций. Еще в прошлом веке Н.С. Таганцев оп­ределял искомое понятие как “совокупность карательных мер данного ко­декса в их взаимном соподчинении или соотношении”[163]. Аналогичную по­зицию занимал П.П. Осипов, который подчеркивал, что “систему наказа­ний следует изучать во всем многообразии ее связей и опосредований, до­биваясь глубокого и всестороннего проникновения в нее именно кaк в сис­тему, а не в механический агрегат разнородных элементов”[164]. Эту же идею проводит А.Э. Жалинский, отмечая, что система наказаний “не сводится к простому перечню видов наказания”[165].

Однако единичные попытки преодолеть методологическую ущербность в понимании системы наказаний не повлияли сколь - нибудь заметным обра­зом на состояние разработки данной проблемы ни в науке уголовного права, ни в сопредельных областях научного знания.

Несостоятельность “перечневого” подхода к системе наказаний в период действия предыдущего уголовного законодательства ярко проявилась в том, что ряд наказаний исключался из системы на формальном основании - о них не упоминалось в ст.21 УК РСФСР 1960 г.

В перечне, содержавшемся в указанной норме, отсутствовала смертная казнь, условное осуждение и условное освобождение с обязательным при­влечением осужденного к труду. Между тем, игнорирование этих видов государственного принуждения не позволяло дать объективную картину применения иных видов наказаний (в том числе, определить истинный удельный вес лишения свободы в судебной практике).

Кроме того, следует учитывать, что в перечне наказаний могут наличест­вовать меры, по своей социально-правовой сути наказаниями не являю­щиеся (прежде всего, ввиду отсутствия у них неотъемлемого качества вся­кого наказания - кары). Так, УК РСФСР 1922 г. относил к наказаниям ус­ловное осуждение, УК РСФСР 1926 г. - предостережение, а УК РСФСР 1960 г. - общественное порицание.

Однако главный изъян критикуемого подхода к системе наказаний за­ключается в том, что отсутствует возможность оценить, насколько сущест­вующие в настоящее время наказания взаимодополняют друг друга и спо­собны ли они к взаимозаменяемости.

Взаимозаменяемость наказаний представляется особенно важным свой­ством, поскольку каждое наказание должно обеспечить реализацию двух главных принципов уголовного права, находящихся в диалектическом противоречии. Во-первых, это принцип справедливости, требующий все­мерной защиты приоритетных для российского общества институтoв (лич­ности, собственности, окружающей среды, конституционного строя и др.), во-вторых., принцип гуманизма (или как его еще называют - экономии ре­прессии), побуждающий суд назначать виновному предельно мягкое, ща­дящее его интересы наказание.

Действующее уголовное и уголовно-исполнительное законодательство далеко не всегда может обеспечить гармоническое сочетание этих принци­пов как раз в силу нарушения системности соответствующих норм.

Сказанное позволяет определить систему наказаний как совокупность предусмотренных уголовным законом видов государственного принужде­ния, которые находятся в отношениях взаимосвязи, взаимозависимости и взаимозаменяемости, способны обеспечить достижение целей кары (вос­становления социальной справедливости),

общего и специального предупреждения, а также исправления преступ­ника, назначаются судом за конкретные преступления, исходя из принци­пов уголовного права.

Именно такой подход к системе наказаний позволяет дать наиболее пол­ную и объективную оценку ее реконструкции, предпринятой законодате­лем в 90-е гг. XX века.

Следует отметить, что эта реконструкция началась задолгодо принятия УК. РФ 1996г. и выразилась в изъятии из системы наказаний таких видов, как условное осуждение к лишению свободы и условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением осужденного к труду, ссылка, высылка и направление в воспитательно-трудовой профи­лакторий (Законы РФ от 18 февраля и 29 апреля 1993 г.).

Этот шаг был опрометчивым и игнорировал реальные и потенциальные возможности перечисленных наказаний. Достаточно сказать, что еще в 1992 г. с применением ст. 24 УК РСФСР (т. е. условно с обязательным привлечением к труду) было осуждено 39174 чел.. или 6,3 % всех осуж­денных (по официальной статистике в их число включаются и условно осужденные с испытательным сроком, хотя, как отмечалось, такая мера наказанием ни юридически, ни фактически не является)[166]. Многие сотни ты­сяч осужденных находились в режиме полусвободы, будучи освобожден­ными из исправительно-трудовых колоний в порядке ст. 53 УК РСФСР 1960 г.

В последующие годы данные категории осужденных стали подвергаться лишению свободы или приговариваться к неадекватно мягким наказаниям. То и другое приводило к отрицательным криминологическим последст­виям.

Уже через три года законодатель попытался исправить допущенную ошибку, реанимировав рассматриваемые наказания под новым названием “ограничение свободы” (ст. 53 УК РФ). Однако за это непродолжительное время была полностью уничтожена соответствующая инфраструктура, растрачен кадровый потенциал, необходимый для реализации данного на­казания. Поэтому государство вынуждено отсрочить реальное применение ограничения свободы до 2001 г.

Еще более драматично сложилась судьба таких наказаний, не связанных с изоляцией от общества, как ссылка и высылка.

Оба эти наказания, в первую очередь, так называемая “колонизационная” ссылка, имеют многовековую историю применения и во многих странах мира, и в России[167]. Однако с начала 70-х гг. в советской уголовно-правовой литературе они, прежде всего ссылка, часто стали получать негативную оценку[168].

Аргументы противников ссылки сводились к тому, что ссылка: 1) неэф­фективна, т. к. среди отбывших ее лиц уровень рецидива выше, чем среди осужденных к исправительным работам; 2) ведет к разрушению социаль­ных связей осужденного; 3) очень редко применяется судами; 4) неудовле­творительно исполняется.

Эти доводы можно опровергнуть, если принять во внимание, что, во-пер­вых, более высокий уровень рецидива сам по себе не может свидетельст­вовать о недостаточной эффективности того или иного наказания, по­скольку, в частности, к ссылке приговаривались более злостные преступ­ники, нежели к исправительным работам. Во-вторых, разрушение соци­альных связей преступника в ряде случаев не только не свидетельствует об ущербности данного вида наказания, но и весьма желательно, так как эти связи могут быть криминогенными (в этом, кстати, и заключается главное назначение ссылки). В-третьих, редкое назначение судами ссылки объяс­нялось как недооценкой карательного и воспитательного потенциала ссылки, так и несовершенством действовавшего уголовного закона. Нако­нец, недостатки в исполнении ссылки могли быть устранены без ее ликви­дации как вида наказания.

В тот же период и несколько позднее ряд ученых призывали законода­теля не только сохранить ссылку (как и высылку) в системе наказаний, но и значительно расширить сферу ее применения за счет лишения свободы[169]. При этом отнюдь не упускались из вида негативные свойства ссылки кото­рые обнаружились еще в 19 в. Так, Ф. Энгельс по поводу ссылки в Австра­лию писал: “Трудно придумать более жестокие и гнусные наказания… ко­торые с систематической последовательностью губят жертву закона физи­чески, духовно и морально и доводят ее до скотоподобного состояния. Со­сланный преступник попадает в такую бездну деморализации, отврати­тельного скотства, что человек с наилучшими задатками должен пасть там в течении шести месяцев…”[170].

Вместе с тем, не следует забывать, что и Австралия, и российские Север, Урал, Сибирь, Дальний Восток были освоены человечеством в значитель­ной степени именно за счет ссыльных, а также беглых (по существу добро­вольно или принудительно себя сославших) преступников.

Изъятие ссылки и высылки из арсенала уголовно-правовых мер без адек­ватной замены породило для России проблему. В условиях невиданного расцвета транснациональной организованной преступности и резкого по­вышения криминальной активности иностранных граждан, прежде всего из стран ближнего зарубежья, государство решилось действенных инстру­ментов пресечения межрегиональных преступных связей и миграции про­фессиональных преступников. Об остроте проблемы свидетельствует тот факт, что в 1995г. в России иностранными гражданами и лицами без гра­жданства было совершено 32258 преступлений (из них 23120- гражданами СНГ)[171]. К регионам с наибольшей активностью преступников иностранцев и лиц без гражданства относятся Москва и Санкт-Петербург, Краснодарский и Приморский края, а также Ростовская область.

Аналог для возможного законодательного решения обозначенной про­блемы содержится в ч. 1 ст. 131-30 УК Франции: ”В случаях, когда это предусмотрено законом, в отношении любого иностранца, виновного в преступлении или проступке, может быть назначено наказание в виде за­прещения находиться на французской территории, окончательно или на срок не более десяти лет”[172].

Безусловно, ссылка и высылка с успехом могли бы применяться и к рос­сийским правонарушителям.

Что касается мер, вошедших в действующую систему наказаний, то их анализу посвящены следующие разделы настоящей работы. При этом все эти наказания можно разделить на две большие группы - связанные и не связанные с изоляцией от общества[173].