Лекция 9. 1. Русская философия всеединства

Тема: «РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ КОНЦА 19-НАЧАЛА 20 ВЕКА»

План:

1. Русская философия всеединства.

2. Русская религиозная философия конца XIX- начала XX века.

1. Русская философия всеединства.

Становление России как Срединного Государства и духовного общества способствует устойчивому развитию Запада и Востока. Она обладает широким потенциалом возможностей: природных, пространственных, исторических, экономических и культурных, — что, по мнению русских мыслителей, обеспечивает народу нравственную цель к объединению. Потому и закономерен интерес к специфическому положению России, что «сформировавшись в гигантскую евразийскую державу на стыке мировых цивилизаций в «сердцевинной земле», Россия стала выполнять функцию держателя равновесия между Западом и Востоком. Весь исторический путь России и вся история взаимоотношений её с Европой и Востоком подтверждают её геополитическую миссию.

Представители идеалистического направления русской мысли приходят к общему мнению, что свобода есть свобода души, поскольку «душа представляет собою единство и воли, и разума…» Соотношение свободы и личности в христианской культуре является всеобъемлющим и определяющим «экологию души»: личность без свободы не может существовать, не сможет наиболее ярко проявиться, как и свобода не может быть осознана «зажатым, зашоренным» человеком. Только фактическое осознание свободы может раскрыть полновесную яркую личность. Философия Всеединства помогает человеку, обществу, культуре осознать свободу как естественную и необходимую составляющую жизни любого народа. Свобода обеспечивает общение и взаимодействие культур с разными религиозно-этническими характеристиками и базируется на внутреннем единстве всех народов. По Л.П. Карсавину, христианская культура дает возможность своего объединения с «нехристианскими культурами» благодаря ее высшему духовному началу — православию. Тем более, что «основание христианской культуры — признание всего действительного в действительности его абсолютно ценным и непреходящим — в этом смысл догмы Боговоплощения. — считает Л.П. Карсавин — Христианская культура утверждает абсолютную ценность личности, всякой личности — индивидуума, народа, человечества, и всех её проявлений — нравственности, права, науки, искусства. Но абсолютною признается ценность действительности только в меру её действительности — поскольку она существует, а не является ограниченностью и недостаточностью».

Как полагает Л.П. Карсавин, только русская культура, вернее — российская действительность в многообразии ее проявлений, может дать миру тот новый фундамент, в результате которого возникает стремление к синтезу и целостности мира.
Православие рассматривает мир через призму христианской культуры, где свобода должна наполняться духовно-нравственным содержанием. Православная культура опирается на религиозность, на божественно-космическое в человеке. А «человечество — всеединство индивидуализирующих ее «народов», народ — всеединство низших индивидуализаций («групп»), а каждая из них — всеединство индивидуумов»

Такое понимание Всеединства создает условия для взаимодействия разных культурных направлений на духовно-религиозной почве. Вот почему обращает на себя внимание философская идея Всеединства, базирующаяся на религиозной идее соборности, собирания земель благодаря Православию, которое примиряет и объединяет христианские и нехристианские народы, тем самым формируя новую культуру мира. Вместе с тем православная культура, как культура христианская, признавая божественное в человеке, диктует необходимость объединения людей в церкви, так как «церковь — всеединство человечества, а в нем космоса во Христе, всеединство полное и совершенное».

Глубинная сущность личности определяется ее чувственным началом, обосновывающим ту духовную основу, на которой благодаря знанию-действию строится истинное понимание бытия. Это свойственно Востоку, ибо только Восток, по мысли русских философов, обладает высшей духовностью, восполняющей потери человеческого духа. Для С.Л. Франка Всеединство есть решение внутренних проблем человека — ведь к соборности можно прийти только при взаимодействии земного и неземного, когда в земном «становится видимым и ощутимым что-то неземное, «небесное», что-то родственное потаенным, скрытым от мира глубинам нашей души, нашей в себе сущей, себе самой раскрывающейся реальности».

Наличие такого неземного делает возможным сущностное единство двух форм культуры: внутренней и внешней. Доминирует внутренняя культура, но внешняя её форма более красочная, яркая, эффектная, отражает индивидуальность культуры каждого народа образует некое новое поле действия народа в конкретной ситуации. В связи с этим возникает потребность соразмерить и соотнести потаенный мир с миром реальным, земным, поскольку внешний мир имеет большее поле действия, где могут раскрыться внутренние глубины души. Это и ведет к гармонии, обеспечивает внутреннее единство, а значит, способствует соборности. При этом не следует забывать, что «гармония сама есть нечто иное, как некое всеобъемлющее и всенаправляющее единство многого; и если она как бы накладывается на множество только извне, не принадлежа к его существу, то и здесь искусственность построения не достигает своей цели: это извне — в сущности неведомо откуда — привходящее единство все же есть само некая реальность…».

Существуют три глобальные проблемы в развитии мировой культуры,
которые впервые попытались решить философы Всеединства: «1. Пути развития человечества (проблема преобладания биологического или духовного в будущей цивилизации); 2. Проблема взаимоотношений различных культур в условиях глобальной интернационализации жизни; 3. Проблемы взаимоотношений общества с природой»

В результате, Всеединство предполагает внутреннее единство, определяемое как условие существования любого явления. Всеединство поэтому утверждает необходимость выведения целого из его частей. Иначе, для Всеединства необходимо понимание конкретной сущности явлений, специфика которых проявляется, тогда, когда разные стороны жизни человека, общества, мира соединяются. Возникает естественное стремление к абсолютному. Для русской религиозно-идеалистической мысли это Абсолютное и есть Всеединое, символичное в силу своего внутреннего напряжения, возникающего в результате «апофатического» начала. Апофатика, например у Алексея Лосева, предстает «второй исходной интуицией, углубляющей первую интуицию всеединства (выделено мною — Е.Х.)»

Значит Всеединство определяется как исторически закономерное явление, сущность которого составляет единство всех определяющих мировое развитие качеств, пребывающих в постоянном изменении и становлении, расширении и углублении и в новом открытии.. Поскольку «Возникновение каждой новой культурной ценности можно назвать общим именем — открытие (invention — термин Тарда). Каждое открытие представляет из себя комбинацию двух или нескольких уже существующих культурных ценностей или их различных элементов, причем, однако, новое открытие неразложимо вполне на свои составные части и заключает в себе всегда некоторый плюс в виде, во-первых, способа самой комбинации, а во-вторых, отпечатка личности творца. Раз возникнув, открытие распространяется среди других людей путем подражания (imitaion — тоже термин Тарда), причем это слово надо понимать в самом широком смысле, начиная с воспроизведения самой культурной ценности или воспроизведения способа удовлетворять данную потребность при помощи этой ценности и до «симпатического подражания», т. е. подчинения созданной норме, усвоения данного положения, предполагаемого истинным, или преклонения перед достоинством данного произведения».

2. Русская религиозная философия конца XIX- начала XX века.

В XIX в. была в России и религиозная философия, но она с самого начала была на обочине, была в основном казенной, православной. Из лиц, не принадлежавших к числу преподавателей духовных учебных заведений, к ней обращались лишь единицы. Начиная, примерно, с середины XIX в. среди русской интеллигенции восторжествовали идеи материализма и материалистически понимаемого позитивизма.

Чтобы понять значение новой русской религиозной философии, нужно прежде всего вскрыть причины, ее породившие. Суть дела в том, что в России в конце XIX — начале XX в. назревала великая народная революция, которой предстояло смести старый отживший общественный строй. То, что старая Россия обречена на гибель, в той или иной степени осознавали многие, причем не только политики. Предчувствием надвигающегося урагана пронизана русская поэзия конца XIX — начала XX в. и, в частности, многие стихи основоположника новой русской религиозной философии В. С. Соловьева. Достаточно назвать его стихотворение «Панмонголизм» (1894), в котором гибель старой России по аналогии с падением Западной Римской империи и Византии рисуется как результат внутреннего разложения и вторжения иных народов. Первый Рим был сокрушен варварами, второй Рим — османами, а третий Рим — падет под ударами представителей желтой расы.

Например, что пишет об эволюции взглядов Н.С. Булгакова, автор предисловия к сборнику его работ: «К 1905 г. философский идеализм Булгакова уже успел получить религиозную окраску. В мировоззрении же его на смену революционизму пришел либерализм... Начиная с 1907 г. происходит и отказ от либерализма, уступающего место консерватизму, охранительству. С.Н. Булгакову... удалось, казалось бы, невозможное: он отказался от своих прежних идеалов, обратился к тому, что отвергал. Его ненависть к царю сменилась любовью к нему, нетерпимость по отношению к К.П. Победоносцеву и правым иерархам церкви — полным приятием их мыслей и дел. И хотя мыслитель словесно не обозначил этот вектор, он достаточно очевиден» (Акулинин В.Н. С.Н. Булгаков: вехи жизни и творчества // Булгаков С Н Христианский социализм. Новосибирск, 1991. С.б).

И С.Н. Булгаков был не одинок. В своей ненависти к противникам самодержавия некоторые из русских религиозных философов сумели перещеголять даже сам царизм. Например, В. В. Розанов написал, а П.А. Флоренский с величайшей готовностью поместил в редактируемом им «Богословском вестнике» статью, в которой критиковалось намерение правительства по случаю трехсотлетия дома Романовых объявить амнистию эмигрантам (Розанов В. Впечатления мирянина. II. Не нужно давать амнистию эмигрантам // Богословский вестник. 1913. Март. Т. I. С. 644-650). Статья преисполнена такой преданностью самодержавию и ненавистью ко всем его критикам, органически сочетающейся с антисемитизмом, что вполне могла бы стать программной для «Союза русского народа». Но царизм не прислушался к голосу философствующих черносотенцев: амнистия была все же объявлена.

Переход на позиции религиозной философии, вызванный ужасом перед надвигающейся революцией, с неизбежностью завел людей, которые пошли по такому пути в тупик. Понятие «религиозная философия» таит в себе явное противоречие. Подлинная философия предполагает полную свободу мысли. Только тот способен стать настоящим философом, кто может поставить под сомнение любое положение, для которого нет непререкаемых авторитетов. Религиозный философ на это, в принципе, не способен. Для него всегда существует набор положений, в правильности которых он не имеет права усомниться. Его мысль всегда заключена в определенные рамки, за которые она не смеет выйти.

Были времена, когда и в рамках религиозной философии можно было что-то сделать. Речь идет об эпохе средних веков. Первоначально разум был всецело подчинен вере. Существовала теология, но не было философии. По мере своего развития пробуждающийся разум ставил и философские проблемы. Переход от теологии к религиозной философии был, несомненно, шагом вперед. Но рано или поздно дальнейшее развертывание философской мысли в этой форме стало абсолютно невозможным. С возрождением науки и ее первыми успехами религиозная оболочка была сброшена и возникла светская философия, которая только и была способна к подлинному развитию.

В России конца XIX — начала XX в. наблюдалось явление прямо противоположное. Была предпринята попытка в иную, чем средневековая эпоха, в эпоху расцвета науки и светской философии вернуться к религиозной философии, и тем самым не только вновь заковать давно уже освобожденную философскую мысль, но и отбросить все ее основные достижения. Все это нельзя охарактеризовать иначе, как огромный шаг назад, как явный регресс. И вполне понятно, что люди, вставшие на этот путь, обрекли себя на полное творческое бесплодие. Они не были способны решить ни одну из философских проблем, не были способны сделать даже малейший шаг вперед.

Русская религиозная философия была мертворожденной. Некоторое время она существовала как упырь на живом теле философской мысли России. В последние годы была предпринята попытка гальванизировать этот труп. Но долго это продолжаться не могло. Чтобы не заражать живых, покойник должен быть похоронен. И чем скорее, тем лучше.