Марсель Пруст

Литература

Французский модернистский роман начала XX в.

Тема 5.

Литература

Валери П. Избранное. – М., 1936.

Валери П. Об искусстве. – М., 1976; 1993.

Валери П. Избранные стихотворения. – М., 1992.

Валери П. Рождение Венеры. – СПб., 2000.

Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора / Под ред. Г.К. Косикова. – М., 1993.

Писатели Франции о литературе: Сб. статей / Пер с фр. – М., 1978.

Голенищев-Кутузов И.Н. Поль Валери // История французской литературы: В 4 т. – М., 1963. – Т. 4.

Моруа А. Поль Валери // Литературные портреты. – М., 1970.

Предпосылки появления модернистского романа во Франции. «Кризис» романа на рубеже XIX-XX вв. Отличие нового типа романа от романа бальзаковской традиции. М. Пруст - один из «отцов» западноевропейского модернизма, родоначальник романа «потока сознания». Проблема жанра романа «В поисках утраченного времени. «Поиски» М. Пруста как субъективный роман-эпопея. Пруст и Бальзак. Французский психологический роман и Пруст. Концепция личности у Пруста и разрушение характера в «Поисках». Тема памяти в «Поисках». Пруст и Бергсон. Концепция художника и искусства в романе. Полемика Пруста с биографизмом Сент-Бева. Тема любви в романе. Особенности структуры романа «В поисках утраченного времени».

Книга «Топи» А. Жида как «роман о романе». Ницшеанская концепция «сверхчеловека» и ее отражение в творчестве А. Жида. Односторонняя интерпретация идей Ф. Ницше и Ф. Достоевского. Формирование эстетики «немотивированного преступления». Герои-имморалисты в романах А. Жида («Имморалист»; «Подземелья Ватикана»). Идеи тотального релятивизма и абсолютной свободы от всех обязательств в романе «Фальшивомонетчики». Тема «соперничества между реальным миром и нашим о нем представлением». Прием «романа в романе» и ирреализм Жида.

Феномен Л.-Ф. Селина (Луи Детуш). «Стилистическая революция» (П. Валери) в творчестве Селина и ее влияние на французский модернистский роман. Апокалиптическое видение мира в романе «Путешествие на край ночи». Представление «новой философии» и характера героя Селина – Бардамю. Антимилитаристские идеи в творчестве Л.-Ф. Селина. Проблема природы конфликта в «Путешествии»: обличение циничного человечества или общественных обстоятельств, коверкающих жизнь личности. Влияние идей Ницше на Селина и новая трактовка темы «маленького человека». Судьба простодушия в ХХ в. в «Путешествии на край ночи». «Дырявый, кружевной» (Л. Селин) язык в романе «Смерть в кредит».

Днепров В.Д. Идеи времени и формы времени. – Л., 1980.

Дудова Л.В., Михальская Н.П., Трыков В.П. Модернизм в зарубежной литературе: Учеб. пособие. – М.: Флинта: Наука, 2001 (или любое издание).

Еремеев Л.А. Французский литературный модернизм: Традиции и современность. – Киев, 1991.

(1871-1922)

Пруст, Марсель (Proust, Marcel) – французский писатель, один из «отцов» европейского модернизма. Родился в Париже, в состоятельной семье известного врача, университетского преподавателя медицины Адриена Пруста и дочери богатого биржевого маклера, еврейки по происхождению Жанны Вейль.

В 10-летнем возрасте у Пруста случился первый приступ астмы, которая мучила его всю жизнь и стала причиной его добровольного затворничества.

Пруст рос слабым и мечтательным ребенком. В 1886 г., отвечая на вопросник в альбоме своей знакомой Антуанетты Фор, в графе о любимых занятиях он записал: «Чтение, мечтание, история, театр». Среди любимых писателей Пруста – А. де Мюссе, А. де Виньи, В. Гюго, Ш. Леконт де Лиль, Ш. Бодлер. Особенно любил Расина. Интересовался творчеством Лабрюйера, Сен-Симона. Из современников с особенным интересом читал М. Барреса, Ж.Э. Ренана, П. Лоти, М. Метерлинка.

В 1882 г. Пруст поступил в лицей Кондорсе. В 1886 г. написал свои первые рассказы «Затмение» («L’Eclipsé») и «Облака» («Les Nuages»). В последнем классе лицея Пруст испытал сильное влияние своего преподавателя философии Альфонса Дарлю. В 1889 г. получил степень бакалавра словесности и почетную награду за письменную выпускную работу о Корнеле и Расине, сделал первые шаги в свете, в одном из светских салонов он познакомился с А. Франсом.

11 ноября 1889 г. Пруст поступил на добровольную военную службу в Орлеане. В 1890 г., закончив военную службу, возвратился в Париж и по настоянию родителей поступил на юридический факультет Сорбонны. В это время Пруст окунулся в светскую жизнь, стал завсегдатаем парижских салонов, где встречался с Мопассаном, Уайльдом, Бергсоном.

В 1895 г. Пруст окончил университет и получил внештатную должность ассистента в библиотеке Мазарини, но вскоре попросил годичный отпуск, получив который, начал работу над серией набросков к роману «Жан Сантёй» («Jean Santeuil», 1952). Роман остался незаконченным. Это произведение является традиционным, ведущимся «от автора» повествованием о жизни молодого человека, сосредоточенной в его впечатлениях и ощущениях, воспоминаниях детства. Однако романная техника Пруста еще не выработана: он слишком держится за автобиографичность, отсутствует четкая структура.

В 1896 г. вышла в свет первая книга Пруста «Утехи и дни» («Les Plaisirs et les Jours») с предисловием А. Франса. В предисловии к изданию А. Франс написал: «Даже его печаль покажется приятной и весьма разнообразной в сочетании с удивительной наблюдательностью и гибким, проницательным и поистине тонким умом». Однако большая часть французской критики оценила первый литературный опыт Пруста как произведение дилетанта, а критик Ж. Лоррен обвинил писателя в «слащавой меланхолии» и в создании «элегантных безделушек».

Название книги отсылает читателя к «Трудам и дням» Гесиода и явно полемизирует с ним. Основная мысль сборника – «лучше промечтать жизнь, чем прожить ее» – в той или иной форме выражена во всех произведениях «Утех и дней». Многие темы, которые получили развитие в романе Пруста «В поисках утраченного времени», были начаты в «Утехах и днях»: тема непроизвольной памяти (новелла «Смерть Бальдассара Сильванда»), мотив любви как ложной ценности, как выдумки любящего («Виоланта, или Светскость»), тема снобизма («Фрагменты итальянской комедии»).

В «Утехах и днях» Пруст не только находит свой материал, которым стала светская жизнь, но и вырабатывает свой взгляд на изображаемое. Он убежден, что светская жизнь – неподлинное существование, как условно и ложно всякое существование человека в социальном пространстве. Обретение человеком своего настоящего «Я» возможно лишь посредством погружения во внутренний мир. Реальность субъективная оказывается для Пруста ценнее действительной жизни.

В своей первой книге писатель проявил себя как мастер тонкого психологического анализа и мимолетной импрессионистической зарисовки («Сожаления и мечты цвета времени»).

Таким образом, сборник «Утехи и дни» и наброски «Жана Сантёйя» уже содержали в свернутом виде концепцию романа «В поисках утраченного времени», продемонстрировали основные черты прустовского стиля, заявили главные темы его творчества. Но Пруст еще не нашел форму повествования, которая могла бы придать разрозненным этюдам и зарисовкам цельность и завершенность. «Жан Сантёй» и «Утехи и дни» могут быть рассмотрены как творческая лаборатория, где готовились материалы для романа «В поисках утраченного времени».

В 1897 г. Пруст открыл для себя английского писателя и теоретика искусства Дж. Рескина. Он прервал работу над «Жаном Сантёйем» и принялся за изучение Рескина, результатом которого стали статьи о нем и переводы его книг «Библия Амьена» («La Bible d’Amiens», 1904) и «Сезам и лилии» («Sésame et les lys», 1906).

Пруст вел напряженную светскую жизнь, совершил несколько заграничных путешествий (Венеция, Амстердам). В 1905 г. было напечатано его программное эссе «О чтении» («Sur la lecture»), содержащее в зародыше книгу «Против Сент-Бёва» и роман «По направлению к Свану». Эссе состоит из двух частей: из автобиографического очерка, в котором повествователь рассказывает о счастливых часах детства, проведенных за чтением, и небольшого теоретического трактата о психологическом механизме и разных типах чтения.

В очерке «О чтении» Пруст пытается синтезировать рассуждения об искусстве чтения с повествованием о жизни, то есть соединить критико-аналитический и собственно художественный пласты. Добиться решения этой задачи ему не удается. Отдельные фрагменты и эпизоды эссе будут впоследствии включены в роман «По направлению к Свану».

26 сентября 1905 г. умерла мать Пруста, кончину которой он тяжело переживал. Лишь в 1907 г. Пруст возвратился к работе после года траура и тяжелых переживаний. Он начал работу над книгой «Против Сент-Бёва» («Contre Sainte Beuve», 1954). В этой книге писатель в полемике с биографическим методом Сент-Бёва вырабатывает основные положения своей эстетики и открывает формулу будущего романа. Важнейшей мыслью Пруста становится положение о том, что «книга – производное иного “Я”, чем то, которое мы обнаруживаем в наших привычках, в обществе, в наших пороках». Писатель убежден, что Сент-Бёв «недооценил всех великих писателей своего времени», увлеченный своим биографическим методом, который предполагал нераздельность человека и творца в писателе.

Так исподволь Пруст приходит к открытию такого способа повествования и такого образа рассказчика, которые не были бы подобием автора и отражением его биографии, но созданием его воображения. В книге «Против Сент-Бёва» Пруст, как и прежде, пытается соединить литературную критику и романное повествование: он колеблется между эссе и рассказом («un récit»). Задуманная статья о Сент-Бёве обрамляется повествованием об утреннем пробуждении героя-рассказчика, который затем излагает своей матери основные идеи статьи. Таким образом, Пруст нашел образ повествователя – пробуждающегося от сна человека как носителя «непроизвольной памяти», пребывающего на грани сна и яви, в средоточии нескольких времен.

В книге «Сент-Бёв» Пруст отыскал принцип, объединивший, сплавивший в органическое целое поэтическую прозу, мемуары и литературную критику. Путь к новому типу романа, к «роману-потоку» был открыт.

Важнейшим в творческой биографии Пруста стал 1908 г. До этого, несмотря на публикацию многочисленных статей, выход в свет книги «Утехи и дни», двух переводов из Дж. Рескина, Пруст оставался для широкой читающей публики дилетантом и светским денди. В своем дневнике за 1908 г. Пруст спрашивал себя: «Романист ли я?». В 1908 г. он стал не просто романистом, но «писателем века»: Пруст приступил к работе над главным своим произведением, романом «В поисках утраченного времени» («A la recherche du temps perdu», 1913–1927). Над романом Пруст работал 14 лет. Уже смертельно больной, писатель внес в свое творение последнюю правку, но так и не успел выправить гранки двух последних книг. Роман состоит из семи книг: «По направлению к Свану» («Du côté de chez Swann», 1913), «Под сенью девушек в цвету» («A l’ombre des jeunes filles en fleurs», 1918), «У Германтов» («Le Côté de Guermantes», 1921), «Содом и Гоморра» («Sodome et Gomorrhe», 1921) и вышедших посмертно романов «Пленница» («La Prisonnière», 1923), «Исчезнувшая Альбертина» («Albertine disparue», 1925) и «Обретенное время» («Le Temps retrouvé», 1927).

Все семь книг объединены образом рассказчика Марселя, пробуждающегося среди ночи и предающегося воспоминаниям о прожитой жизни: о детстве, проведенном в провинциальном городке Комбре, о своих родителях и знакомых, о любимых и светских друзьях, о путешествиях и светской жизни. Однако прустовский роман не мемуары и не автобиографический роман. Пруст видел свою задачу не в том, чтобы подвести итог прожитому. Ему важно было донести до читателя определенный эмоциональный настрой, внушить некую духовную установку, открыть истину, важную для самого автора и обретенную им, сформулированную в процессе написания романа.

После выхода в свет романа «По направлению к Свану», довольно холодно встреченного публикой и критикой, Пруст писал Жаку Ривьеру, одному из первых читателей, понявших значение его романа: «Наконец-то я нашел читателя, который догадался, что моя книга есть произведение догматическое, что она есть конструкция... Если бы у меня не было убеждений, если бы я стремился лишь предаваться воспоминаниям и с помощью этих воспоминаний воскресить прожитые дни, я бы, будучи так болен, не взял на себя труда писать».

Главное убеждение Пруста, выраженное самой конструкцией его «романа-потока», состоит в признании безусловной ценности и бесконечной сложности, текучести сознания. Не случайно его мысль часто обращалась к Достоевскому, а в романе русскому писателю посвящен целый экскурс. «Все – в сознании, а не в объекте» – таков основной принцип Пруста, полемически заостренный по отношению к господствовавшему натуралистическому роману с его депсихологизмом и культом объективно-природного начала.

Подлинный герой прустовского романа – глубинное «Я». Основной сюжет книги – «жизнь внутреннего “Я”, но зато вся жизнь» (Ю. Степанов). Пруст хочет внушить читателю веру в неисчерпаемое богатство личности, которое нужно лишь освободить от всеразрушающего действия привычки, умственной лени. Творческое усилие сознания вознаграждается прозрением, обретением личностью ее подлинности (эпизод с мартен-вильскими колокольнями, печеньем «мадлен» в «Сване»; «озарения» при выходе из экипажа во дворе Германтов и в их библиотеке в романе «Обретенное время»).

Однако подлинная духовная жизнь для Пруста заключается не в сознательном конструировании идей. Она несводима к интеллектуальному усилию. Натуралистический метод сознательного наблюдения разочаровывает Пруста. В «Обретенном времени» он писал: «Сколько раз в моей жизни реальность меня разочаровывала, потому что в тот самый момент, когда я воспринимал ее, мое воображение, бывшее единственным органом наслаждения красотой, не могло проникнуть к ней в силу неизбежного закона, согласно которому вообразить можно только то, что отсутствует в настоящем». «Озарения», интуитивные прозрения Марселя как бы обманывают этот жестокий закон: впечатление и рожденное им ощущение живут одновременно в прошлом, что позволяет воображению насладиться им, и в настоящем, это придает мечте то, чего она обыкновенно лишена: жизненность и конкретность. Эта уловка сознания позволяет Марселю «схватить» частичку времени в чистом виде («un peu de temps à l’état pur»). Существо, которое возрождалось в герое в эти мгновения «озарений», и было его подлинным «Я», которое он так долго искал, ‑ «Я» художника, живущего постижением сущности явлений и в этом обретающего призвание и счастье.

Искусство именно потому для Пруста высшая ценность, что оно позволяет жить вне времени или, точнее, жить сразу в нескольких временных измерениях, возрождая свежесть и новизну ощущений, подлинность «Я». Только искусство позволяет личности преодолеть абсолютную замкнутость существования, тотальную некоммуникабельность и невозможность осуществить ее желания.

Задачей писателя становится «перевод» книги души на общепонятный язык. Писателю не нужно ничего придумывать и изобретать. Его работа сродни переводческой. В своем стремлении к спонтанности, интуитивности постижения действительности посредством «непроизвольной памяти» Пруст противостоит символистской тенденции к конструированию, «изобретению» образа, приводившей, особенно на позднем этапе развития символизма, к некоторой отвлеченности, к превалированию в структуре образа интеллектуального элемента над конкретно-чувственным, что и вызывало настороженное отношение Пруста к символизму.

Прустовский образ импрессионистичен. В приемах его создания можно увидеть школу Флобера и Гонкуров с их тонкостью восприятия, установкой на впечатление, мастерством детализированного описания. Развитие образов зачастую дается не в логической или хронологической последовательности, а в порядке припоминания, в соответствии с законами субъективного восприятия событий, что порождает временные сбои в развитии сюжета. Очевидно, эту особенность своей повествовательной манеры Пруст имел в виду, когда первоначально назвал свой роман «Перебои чувств».

В романе Пруста закладывалась основа нового типа романа – романа «потока сознания», хотя он не стремился, как это делал Джойс в «Улиссе», словесно воспроизвести «бессознательное», имитировать структуру «потока сознания». Образ в романе Пруста сохраняет рациональную основу. Его роман продолжает традицию аналитического психологического романа Стендаля.

Хотя, создавая свою грандиозную психологическую фреску, Пруст и ориентировался на Бальзака, которого очень высоко ценил, принципы реалистической типизации оказываются чужды автору «В поисках утраченного времени». Он менее всего склонен полагать, что личность детерминирована социально и исторически. Движущей силой ее поступков у Пруста становится подсознание. Отсюда – статичность прустовских персонажей. Характер не развивается под воздействием окружения. Меняются лишь моменты его существования и точка зрения наблюдателя, подобно тому как на знаменитом «Стоге сена в Живерни» К. Моне один и тот же предмет меняет свою окраску в зависимости от времени суток.

Характер у Пруста лишается цельности, смыслового стержня. Пруст был одним из первых, кто усомнился в возможности самоидентификации личности. Личность была осознана им как цепь последовательных существований различных «Я». Поэтому образ зачастую выстраивается как совокупность рядоположенных зарисовок, наслаивающихся одна на другую, одна другую дополняющих, корректирующих, но не образующих сплава, целостности, постоянства устойчивых психологических свойств личности. Образ как бы дробится на множество составляющих. Так, Сван, умный и утонченный посетитель аристократических салонов, каким он предстает на первых страницах романа в детском восприятии Марселя, и Сван – любовник Одетты, а затем увиденный уже глазами повзрослевшего Марселя Сван – благополучный семьянин, заискивающий перед ничтожными гостями своей супруги, и, наконец, Сван – неизлечимо больной, умирающий человек, – все это как будто разные люди. С полным основанием можно говорить о «кинематографичности» прустовского видения (С.Г. Бочаров).

Такое построение образа отражало важную для Пруста мысль о субъективности наших представлений о личности другого, о принципиальной непостижимости его сущности. Человек осмысливает не объективный мир, но лишь свое субъективное представление о нем.

Образ Пруста насыщен культурно-историческими реминисценциями, сугубо метафоричен. Умный и образованный Сван влюбляется в вульгарную кокотку Одетту де Креси, когда обнаруживает в ее внешнем облике сходство с Сепфорой. Позже Сван открывает в Блоке черты Магомета, а сам рассказчик увидит в невзрачной домашней судомойке индивидуальность лишь после того, как она вызовет ассоциации с аллегорической фигурой «Благости» Джотто.

В романе Пруст продолжает тему, начатую им в книге «Против Сент-Бёва», ‑ нетождественность человека и художника в структуре творческой личности. Писатель отрицает прямую зависимость таланта от человеческих качеств личности. В книге «Под сенью девушек в цвету» маркиза де Вильпаризи критически отзывается о творчестве Шатобриана, де Виньи, Гюго, Стендаля на том основании, что все они бывали в доме ее отца и каждый обнаруживал те или иные человеческие слабости. Но парадокс заключается в том, что подлинными художниками оказываются не блестящие аристократы вроде де Шарлю или Сен-Лу, а ничем, казалось бы, не примечательный Вентейль, автор гениальной музыкальной фразы, кажущийся вульгарным «светским львам» писатель Бергот. Для Пруста «гениальность заключается в способности отражать, а не в свойствах отражаемого зрелища». Художник – тот, кто способен перестать жить для себя и собой, кто может «превращать свою индивидуальность в подобие зеркала». «В поисках утраченного времени» – роман о романе, история обретения Марселем своего писательского призвания.

Другой важной темой романа стала любовь. В тонкости психологического анализа любовного чувства Пруст остается продолжателем классической традиции Расина, мадам де Лафайет, Констана, Стендаля и Флобера. Но любовь у Пруста становится чисто субъективным переживанием, она целиком заключена в любящем; объект любви оказывается случайным, а зачастую и безразличным.

В романе повторяется одна и та же модель любовных отношений: любовь Свана к Одетте, Марселя к Жильберте, а затем к Альбертине, Сен-Лу к Рахили подчинена одному и тому же закону. Любовь интенциональна, она вся порождение любящего, продолжение его потребности в любви. К прустовской концепции любви вполне применим афоризм Шамфора: «Надо выбирать: либо любить женщин, либо знать их; середины быть не может». Прустовская модель любовных отношений и строится на движении от любви к познанию. Как только Сван, Марсель или Сен-Лу приближаются к познанию своих любимых, они перестают любить их, испытывают глубочайшее разочарование.

Подобная трактовка любви связана с общей гносеологической установкой Пруста. Для него любить и знать – противоположные состояния духа. Любить можно только то, чего не знаешь, что отсутствует в настоящем, присутствуя тем самым в прошлом или будущем, в воспоминании или воображении любящего.

Описанию этого механизма любовного чувства целиком посвящен роман «Исчезнувшая Альбертина». Как только бывшая возлюбленная Марселя, которую он уже разлюбил и совместной жизнью с которой стал тяготиться, уходит от него, любовь и ревность вспыхивают в нем. По-настоящему Альбертина начинает жить в душе Марселя после своей смерти, ибо тогда она живет в воспоминании любившего ее человека, а в соответствии с прустовской концепцией памяти только воспоминание безусловно ценно и неизменно, чего нельзя сказать о текучей и переменчивой жизни.

Возрождаясь в воспоминаниях рассказчика, Альбертина обретает свою сущность. Только после смерти любимой герой узнает, кем же в действительности она была. Но обретая это знание, он в конце концов перестает любить и вскоре забывает ее.

Для Пруста любовь – болезнь души и сознания, неотделимая от ревности и страдания. Любовь может жить только в несчастье, в страхе потерять любимого. Весь роман Пруста служит как бы развернутой иллюстрацией мысли Ф. де Ларошфуко: «Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться».

К какой бы сфере жизни ни обращался Пруст – к любви, познанию, творчеству, ему важно не показать результат кристаллизации чувства, но проанализировать процесс художественного постижения. При этом процесс мыслится писателем как бесконечная подвижность и субъекта, и объекта. Это открытие релятивности отношений субъекта и объекта, данное в непосредственном эстетическом переживании, привело Пруста к созданию «романа-потока».

Выход в свет в 1913 г. первой книги романа «По направлению к Свану» вызвал недоуменные отзывы критики. Так, французский критик Ж. Мадлен писал: «По прочтении 720 страниц... после бесконечных опасений быть утопленным в непостижимых сюжетных ходах и испытывая раздражение от невозможности выплыть на поверхность вы не имеете ни малейшего представления, о чем все-таки речь. К чему все это? Что все это значит? Куда все это ведет? Ничего нельзя понять! Невозможно ничего сказать об этом!» Критик А. Геон назвал роман Пруста «досужим произведением», отметив между тем, что книга эта – свидетельство «современной сверхчувствительности». А. Жид не рекомендовал издательству «Нувель ревю франсез» публиковать роман.

Несмотря на сдержанные отзывы, Пруст продолжил работу над романом. Признание пришло после выхода в свет книги «Под сенью девушек в цвету», за которую автор был удостоен Гонкуровской премии за 1918 г.

В 1919 г. была опубликована книга Пруста «Подражания и смеси» («Pastiches et mélanges»), в которую вошли литературные подражания и пародии, написанные в 1908–1909 гг., и статьи 1900–1908 гг. Толчком к написанию подражаний стал уголовный процесс над Лемуаном, обвиняемым в мошенничестве. Инженер Лемуан заявил о сделанном им открытии: он якобы открыл секрет изготовления бриллиантов. Пруст рассказывает о деле Лемуана в стиле Бальзака, Гонкуров, Мишле, Флобера, Сент-Бёва, Ренана, Анри де Ренье и др. Эти подражания стали ростками настоящей литературной критики в творчестве Пруста: в них он обнаруживает характерную черту своего дарования – способность растворяться в другом, вживаться в иную писательскую индивидуальность, имитировать ее. В игре различными стилями Пруст вырабатывает свой собственный и общую концепцию литературного стиля. В «Обретенном времени» он сформулирует ее так: «Стиль для писателя, как цвет для художника, – вопрос не техники, но видения».

Стиль самого Пруста поразил современников. А.В. Луначарский писал, что стиль французского писателя «несколько мутноватый, медово-коллоидальный, необычайно сладостный и ароматный». А. Геон отмечал «спонтанность» прустовского стиля.

Действительно, в языке Пруста как бы ничто не продумано заранее, ничто не выдает работы писателя по отбору слова, по оформлению фразы. Прустовская фраза разливается как поток, разрастается до размеров страницы, вбирая в себя перечисления, сравнения, метафоры, дополнительные и пояснительные конструкции. Фраза должна была соединить в себе впечатление и его осмысление, настоящее и прошедшее, созерцание и воспоминание. Ее задача – с импрессионистической непосредственностью передать главную мысль романа, мысль о прихотливости и неисчерпаемости сознания, о текучести и бездонности личности.

Однако, бесконечно усложняясь, обретая протеистические черты, личность у Пруста не распадается. Он был не только современником декаданса, но и наследником богатой традиции французской культуры, которая помогла писателю сохранить веру в человека и непреходящие ценности, одной из которых было искусство.

Пруст наследует традиции классицистской прозы, писателей-моралистов XVII в. Его фраза не ломается, нигде не утрачивает ясности при всей сложности ее структуры. Часто длинный период завершается морально-дидактическим или психологическим резюме в духе Паскаля, Ларошфуко или Лабрюйера. Стиль Пруста отражает внутреннюю борьбу между избыточной усложненностью, грозящей перейти в преднамеренность, искусственность, и грациозной естественностью.

23 сентября 1920 г. Пруст стал кавалером высшей награды Франции – ордена Почетного легиона. Это было знаком литературного и общественного признания. К писателю пришла настоящая слава: переводы, гонорары, визитеры из-за океана. 8 января 1921 г. газета «Возрождение» опубликовала ответ Пруста на анкету Эмиля Анрио о классицизме и романтизме, в которой писатель, как бы полемизируя со знаменитым трактатом Стендаля «Расин и Шекспир», заявляет: «...великие художники, прозванные романтиками, реалистами, декадентами и т. д., пока они не были поняты, и есть те, кого я назвал бы классиками...»

Весной 1922 г. Пруст завершил рукопись романа «В поисках утраченного времени». Позвав к себе в комнату свою служанку Селесту Альбаре, он сказал: «Знаете, этой ночью произошло великое событие <...>. Это большая новость. Этой ночью я написал слово “конец”. Теперь я могу умереть».

Слова Пруста оказались пророческими. Осенью состояние его здоровья резко ухудшилось. Простудившись на одном из светских вечеров, Пруст отказался от врачебной помощи и умер 18 ноября 1922 г. в своей парижской квартире от пневмонии.

В надгробной речи Франсуа Мориак сказал о Прусте: «Это был писатель в пароксизме литературной страсти, писатель, сотворивший кумира из литературного творчества, и этот идол пожрал его».

Пруст оказал заметное влияние на развитие романа XX в., хотя прямых учеников и последователей не оставил. В 20-е гг. Пруст наряду с А. Жидом и П. Валери стал одним из кумиров европейской интеллигенции. Влияние его можно увидеть в творчестве Ф. Мориака, А. Моруа, А. Жида, С. Цвейга, А. Моравиа, В. Набокова. Весьма существенным было воздействие Пруста на английскую литературу 20-х гг. (В. Вулф, О. Хаксли и др.).

Пруст на протяжении всей жизни довольно активно сотрудничал с периодическими изданиями. Еще будучи лицеистом, он вместе со своими соучениками создал лицейский рукописный журнал «Сиреневое обозрение» («La Revue lilas»), постоянным автором которого он стал. В 1892 г. Пруст и его друзья по лицею основали журнал «Пир» («Le Banquet»). Журнал заявил о своей антисимволистской и антитолстовской направленности, провозгласил основным принципом редакционной политики «эклектизм». Пруст активно сотрудничал в журнале, печатал многочисленные статьи, заметки, литературно-критические эссе, новеллы и миниатюры, некоторые из которых впоследствии вошли в сборник «Утехи и дни». С 1893 г. Пруст публиковался в близком к декадентам «Рёвю бланш». В 1895 г. напечатал в «Голуа» подборку своих стихотворений («Портреты художников»). В 1900 г. друг Пруста Леон Доде познакомил его с Кальметом, директором солидной и влиятельной «Фигаро». С 1903 г. Пруст печатал в «Фигаро» статьи, рецензии, салонные хроники. В разное время он писал для таких изданий, как «Меркюр де Франс», «Ла Ренессанс латин», «Жиль Блаз», «Газетт де боз-ар». В 1914 г. парижский журнал «Нувель ревю франсез» первым напечатал отрывки из романа «В поисках утраченного времени».