Полемика между западниками и славянофилами

Западничество и славянофильство представляли со­бой два различных направления в русской обществен­ной и литературной мысли 40 – 60-х годов XIX века. Представители западничества выступали за «европеиза­цию» страны – отмену крепостного права, установление буржуазных свобод, за широкое и всестороннее развитие промышленности. Западниками были В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Т. Н. Грановский, П. В. Анненков, И. С. Тургенев, В. Н. Майков и др. Трибуной западников стали журналы «Отечественные записки», «Современник». Славянофилы же отстаива­ли «самобытные», внеевропейские тенденции в разви­тии России, сохранение православия и патриархально-общинных основ. Активными славянофилами были А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, братья Аксаковы, В. А. Елагин, В. А. Черкасский и др. Славянофилы пытались сделать своим органом журнал «Москвитянин».

Между западниками и славянофилами происходили настоящие бои на страницах газет и журналов, на литературных и нелитературных вечерах в московских домах. В пылу этой полемики резко обнажились про­тиворечия и расхождения между ними. Наиболее не­примиримую позицию по отношению к славянофилам занимал В. Г. Белинский, живший в Петербурге. Он критиковал их за утопизм, идеализацию старины, анти­европеизм и требовал полного разрыва с ними.

Во всех этих спорах наблюдалось глубокое уваже­ние оппонентов друг к другу, признание достоинств противоположной стороны. Например, славянофил Хомяков очень высоко отзывался о западнике Чаадае­ве, подчеркивая, что, может быть, никому не был он так дорог, как тем, которые считались его противниками.

Н. Г. Чернышевский в «Очерках гоголевского пе­риода русской литературы» писал, что западники не разделяли и не чувствовали ни малейшего влечения разделять мнения славянофилов, так как считали их ошибочными. Однако, справедливости ради, подчерки вал автор, нельзя было не симпатизировать им как людям, проникнутым сочувствием к просвещению. Не надо было лично знать их, чтобы убедиться, что они принадлежат к числу образованнейших, благородней­ших и даровитейших людей в русском обществе.

Отображение идейных споров западников и славя­нофилов можно найти в «Былом и думах» Герцена. В этом произведении автор очень точно выразил отличие своего круга от славянофильского:

Да, мы были противниками их, но очень странны­ми. У нас была одна любовь, но не одинокая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчет­ное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы – за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существо­вание любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как дву­главый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билосъ одно.

Там же Герцен вспоминает и о тех разногласиях, которые были у него и со своими друзьями, в частнос­ти с Грановским. Известный русский историк, про­фессор Московского университета, великолепный лек­тор, чья «задумчивая речь» потрясала сердца слушателей, Грановский выступал против материалистических воз­зрений Герцена. Автор описывает один из «теоретичес­ких раздоров», который произошел у него с Гранов­ским:

Наконец я заметил, что развитие науки, что совре­менное состояние ее обязывает нас к принятию кой-каких истин, независимо от того, хотим мы или нет, что, однажды узнанные, они перестают быть историческими загадками, а делаются просто неоп­ровержимыми фактами сознания, как Эвклидовы теоремы, как Кеплеровы законы, как нераздельность причины и действия, духа и материи.

– Все это так мало обязательно, – возразил Гра­новский, слегка изменившись в лице, – что я ни­когда не приму вашей сухой, холодной мысли един­ства тела и духа; с ней исчезает бессмертие души. Может, вам его не надобно, но я слишком много схоронил, чтобы поступиться этой верой. Личное бессмертие мне необходимо.

—Славно было бы жить на свете, – сказал я, – если бы все то, что кому-нибудь надобно, сейчас и было бы тут как тут, на манер сказок.

—Подумай, Грановский, – прибавил Огарев, – ведь это своего рода бегство от несчастья.

—Послушайте, – возразил Грановский, бледный и придавая себе вид постороннего, – вы меня ис­кренно обяжете, если не будете никогда со мной говорить об этих предметах. Мало ли есть вещей занимательных и о которых толковать гораздо полез­нее и приятнее.

—Изволь, с величайшим удовольствием! – сказал я, чувствуя холод на лице. Огарев промолчал. Мы все взглянули друг на друга, и этого взгляда было совершенно достаточно: мы все слишком любили друг друга, чтоб по выражению лиц не вымерить вполне, что произошло. Ни слова больше, спор не продол­жался... и обед кончился так мирно, что посторон­ний, который бы пришел после разговора, не заме­тил бы ничего...

Придерживаясь принципиально разных взглядов, друзья в этом споре проявили глубокое уважение друг к другу. Разговор велся с большим чувством такта. Несмотря на идеологическую непримиримость, Герцен и Огарев проявили деликатность и бережное отноше­ние к Грановскому как к личности, терпимость к его убеждениям. Все они очень тяжело переживали эти разногласия.

Современные исследователи, анализируя различные процессы общественной жизни страны, обращают вни­мание именно на эту сторону полемических столкно­вений между западниками и славянофилами. С. Аверинцев в статье «Старый спор и новые спорщики» пишет:

Где сейчас благородство мысли, отмечавшее обе стороны: Чаадаева – и Тютчева, Хомякова – и Гер­цена? Там была стройность, была гармония, «музы­кальная» «архитектурная» гармония. Да, они спори­ли, спорили непримиримо, но их спор протекал на основе некоторого взаимопонимания и потому был для культуры плодотворным. Нельзя воображать, будто славянофилы не знали и не любили Запада или буд­то в мысли Чаадаева и Герцена отсутствовала Рос­сия... Как они говорили друг о друге! Серьезности спора это никоим образом не отменяло, но придавало ему качество благородства, одухотворяло его, за­давало масштаб, всегда пропорциональный мере взаимного уважения оппонентов.

В нынешних условиях важно, чтобы каждый граж­данин имел возможность осуществить свое право вы­сказать любую точку зрения. Многообразие взглядов, позиций, отражающих разные интересы, плюрализм мне­ний – обязательные предпосылки демократического ре­шения проблем. Нравится или не нравится кому-либо та или иная точка зрения, человек может ее высказать. Совершенно определенно на этот счет высказался пи­сатель Д. Гранин: «...оппонировать нельзя, зажимая рот оратору».