О взаимовлиянии чувств, чистого разума и обыденного рассудка: опыт прочтения кантовской «Критики чистого разума»

Читая несколько раз работу Канта «Критика чистого разума», не перестаёшь удивляться насколько велик был разум этого человека, и невольно соглашаешься с его мыслью, что разум не в состоянии изучить до конца не только внешний мир, но и самого себя. Но, в какой-то момент закрадывается, совершенно независимо от желания, другая, может быть несколько неожиданная для многих мысль. Что, если многие или хотя бы некоторые сложные для понимания обыденного рассудка основоположения – это только возможная версия, но не сама реальная картина мира? Да, мы не можем восстановить для себя полную картину мира. Но, следуя данному постулату, может, наиболее полная версия происходящего с нами, с нашим разумом, заключается в многослойности каждого из явлений и только при сравнении (наложении) всех возможных и продуманных философами версий мы станем чуть ближе к истине.

Некоторые сложные явления обыденный рассудок, например, способен разложить на простые вещи или хотя бы увидеть простое в сложном. Почему тогда это простое мы должны полностью отвергать? А что если это простое поможет в понимании собственной сущности или поможет найти простые мотивы для нравственности большего количества людей, чем мы наблюдаем сейчас? Ведь одной из причин нравственности или безнравственности человека является то, что одни люди находят гармонию с самим собой, с окружающим миром, другие же не находя такой гармонии или теряя когда то приобретенную гармонию (разочаровываясь), обвиняют в этом кого угодно – других людей, жестокий и несправедливый мир, гораздо реже себя. Безусловно, высокие философские споры серьёзных философских школ действительно нужны, но также необходимы и доступные ориентиры для обыденного рассудка, а этого недостаточно. И в этом случае невольно создается ощущение: наличие у одной части человечества (меньшей) некой монополии на высокие мысли, а у второй части, соответственно большей, отсутствие даже необходимой почвы, на которую человек мог бы уверенно встать, меньше мучаясь сомнениями и заблуждениями. Я далёк от мысли, что это кем-то было задумано специально. Это видимо специфика человечества, при которой только некоторые из людей способны рассуждать хотя бы даже близко к тому, как например, рассуждал, Кант. Большая часть человечества вынуждена банально «зарабатывать на кусок хлеба».

Но, отчасти, это может быть эволюционный процесс развития творческого начала в человечестве. Начинаясь в единицах, вовлекая в свой круг познания всё новые единицы, подтверждая закон перехода количества в качество, и другой процесс – от понимания сложного отдельными личностями, к пониманию простого в сложном многими (при этом сложное не отрицается и остаётся бесконечно сложным для самых изощрённых и философски развитых умов).

Современное положение философской мысли может провоцировать разочарование: обычный человек, читая высокий полёт чьих-то философских мыслей, начинает осознавать свою ничтожность (намеренно преувеличено) и чаще такое осознание не стимулирует человека к дальнейшему познанию, а напротив, отталкивает, как бы руководствуясь обыденным рассудком «наверное, это не моё».

Поэтому, на мой взгляд, одна из задач философии, помогать человеку в формировании его собственного мировоззрения, основанного, прежде всего, на нравственных началах. Для этого нужно использовать весь накопленный опыт, в том числе и наследие Канта, но при этом не нужно бояться собственного полёта мысли. Чем больше людей начнет размышлять, тем больше у человечества будет шансов приблизиться к истине. Давайте попробуем вместе разрешить извечный спор за пальму первенства в процессе познания между чувствами, чистым разумом и обыденным рассудком. И посмотрим, может быть и в этом процессе мы обнаружим хотя бы некоторую пользу для себя. При этом, надо понимать, что мы не сможем сказать ни больше, ни лучше Канта.

Начнём сначала со способа познания человеком окружающего мира. Следует отметить, что главным двигателем познания – является простая человеческая способность мышления, которая обусловлена апперцепцией «Я мыслю», и желанием мыслить до неопределенных «далей». Сложно при этом определить, кто что ищет. Одному мыслителю кажется, что он непременно ратует за истину, что и нельзя исключить, другой же и не скрывает, по крайней мере, от самого себя, что ищет какую – либо «изюминку» познания, способную принести ему заслуженную славу и одобрение другими людьми. Энергию же этому двигателю доставляет душа, которая и собственно является исключительно положительной энергией доброго начала в человеке (частица Бога). Душа, безусловно, содержит в себе информацию, но распознаёт её всегда разум. Но, об этом подробнее несколько позже.

Иммануил Кант в работе «Критика чистого разума» пишет: «Всякое наше знание начинается с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцаний и для подведения его под высшее единство мышления»[144]. Представляется очевидным, что ключевым моментом здесь является фраза «… и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего…». Разум одновременно обеспечивает и «высшее единство мышления».

Однако, с точки зрения обыденного рассудка, более логическим и основательным является следующее умозаключение – всякое наше знание начинается (является возможным) с разума (благодаря ему), который сознательно допускает, как необходимость «игру» чувств и рассудка (поскольку они являются главными вспомогательными «инструментами» разума), затем результаты этой игры снова попадают в разум для окончательной обработки материала созерцаний и для подведения его под высшее единство мышления.

При этом разум никогда не покидает «поле игры» и остаётся своеобразным судьёй и контролёром в непростом процессе познания. Степень присутствия разума в «игре» чувств и рассудка определяется уровнем интеллекта познающей личности.

Вышеприведённые положения легко доказать с помощью следующих аргументов, содержащихся в работе Канта «Критика чистого разума»: «Если рассудок есть способность создавать единство явлений посредством правил, то разум есть способность создавать единство правил рассудка по принципам. Следовательно, разум никогда не направлен прямо на опыт или на какой-нибудь предмет, а всегда направлен на рассудок, чтобы с помощью понятий а priori придать многообразным его знаниям единство, которое можно назвать единством разума и которое совершенно иного рода, чем то единство, которое может быть осуществлено рассудком»[145]. Поэтому, именно благодаря «единству разума» возможен вывод «Всякое наше знание начинается с чувств…»[146].

В работе «Критика чистого разума» Иммануил Кант говорит следующее: «Поэтому, можно, пожалуй, с полным правом сказать, что чувства не ошибаются, однако не потому, что они всегда правильно судят, а потому, что они вообще не судят»[147]. Поэтому, прежде чем, мы приходим к выводу, что «Всякое наше знание начинается с чувств», знание этого всё же начинается с разума. Обыденный рассудок может доказать вышеприведённый вывод и следующим простым доказательством.

Общеизвестно, что люди, выпавшие из социума, не приобретают ни знаний языка, ни других средств коммуникаций. Поэтому, созерцая, например, жилой дом, они не могут ни дать ему названия, не определить его свойств, цвет, размер. При этом нельзя сказать, что они лишены чувств, но в тоже время можно утверждать, что их чувства не дают никаких знаний, поэтому и их знание не начинается с чувств, а чувства дают им созерцания для руководства инстинктами (тепло, холод и т.д.).

Всякое наше знание только тогда начинается с чувств (само это положение, безусловно, правильное), когда разум прежде нам даёт такой принцип. Чтобы окончательно развеять все противоречия, можно прийти к следующему умозаключению, проведя тонкую грань между знанием и познанием – познавательная способность человека обусловлена (детерминирована) «единством разума». Только разум способен, возможно, несколько условно и схематично, разделить процесс получения знания на определенную последовательность: чувства, рассудок, разум. Эта последовательность, собственно, необходима именно разуму.

Сами по себе чувства и производимые ими созерцания возможны только благодаря физиологическому устройству человека (как и способность разума к мышлению обусловлена наличием мозга), у него есть органы зрения, слуха, обоняния, осязания. Рассудок предварительно обрабатывает полученные созерцания.

Далее, естественно возникшее противоречие (а именно, отсутствие предмета безусловного в эмпирическом синтезе и порождённая этим невозможность прийти с помощью опыта к началу (причине) всех или отдельных явлений), заставляет разум действовать именно в заданной, а не произвольной последовательности (для того чтобы оставаться в границах возможного опыта, приобретая действительные знания, а не витать в мире исключительно фантазий). Так как познающий разум устанавливает, что всё обусловленное совершается при определенных условиях, то разум задаёт рассудку правильное направление, а именно, с помощью эмпирического синтеза и при помощи понятий следовать по пути регресса от обусловленного к всё более отдалённым условиям.

Однако, для полного познания явления (не говоря уже о познании вещи самой по себе) требуется нахождение в ряду условий чего-то безусловного, благодаря которому и имеют начало все остальные условия. Но, так как рассудок в опыте никогда не может встретить безусловное, потому что опыт всегда имеет дело только с определенными предметами, а безусловное не имеет такого предмета, поскольку безусловное находится за пределами нашего разума, то разум, стремясь к совершенству своих знаний настаивает, несмотря на отсутствие предмета безусловного в опыте, на наличии безусловного именно в целях продолжения опыта по принципу разума (двигаться от обусловленного по всему ряду условий к безусловному). А это возможно только при такой последовательности – чувства, рассудок, разум. Материал для опыта предоставляют чувства посредством созерцаний. Рассудок даёт предметам опыта понятия. Разум задаёт рассудку всё новые и новые принципы для определения новых условий опыта, а значит для выявления новых законов природы (явлений) и свойств материй. Иначе, рассудок, не находя предмета безусловного в опыте, удовлетворялся бы только наблюдениями за явлениями по законам природы, и не дерзал бы обращаться, например, к такой причине, как к свободе.

Разум, в свою очередь, отказавшись от категории свободы, неизбежно вынужден был бы отказаться от существования морального закона, как проявления свободной воли человека. Тогда, следовало бы считать, что всеми поступками человека правят исключительно его желания, чувства удовольствия и неудовольствия. Представить, к чему это могло привести в общественной жизни, в состоянии самый обыденный рассудок.

Помимо сохранения морального закона и свободной воли человека, разум видит и возможность продолжения и самого опыта в синтезе условий только благодаря бесконечному стремлению к поиску безусловного. Совершенствование знаний человека происходит именно благодаря данному принципу разума, отвергающего ограничения эмпирических правил рассудка. Безусловное главенство разума над чувствами и рассудком (вернее даже сказать, всеобъемлющее единство разума, в котором, а не вне его, находятся и чувства, и рассудок) предоставляет нам новое миропонимание и практически ничем неограниченное верховенство морального закона, а значит и свободной воли человека, над желаниями и потребностями (но не путем их исключения, что в принципе невозможно, а путем их согласования с нормами морального закона).

Обратимся опять к работе Канта «Критика чистого разума»: «Рассудок сам по себе не может заблуждаться потому, что, когда он действует только по своим законам, результат его (суждение) необходимо должен согласоваться с этими законами, а в согласии с законами рассудка и заключается формальная сторона всякой истины. В чувствах не содержится никакого суждения – ни истинного, ни ложного. Так как у нас нет иного источника знания, кроме этих двух, то отсюда следует, что заблуждение происходит только от незаметного влияния чувственности на рассудок, вследствие чего субъективные основания суждения соединяются с объективными и отклоняют их от назначения, подобно тому, как движущееся тело само по себе продолжало бы двигаться в одном и том же направлении по прямой линии, но, если одновременно на него влияет сила в другом направлении, оно начинает двигаться по кривой линии»[148].

Видимо, разум, дающий рассудку принципы, следует считать третьим и самостоятельным источником знаний, так как, то, что мы различаем чувственность и рассудок возможно только благодаря разуму. Иначе, если «В чувствах не содержится никакого суждения – ни истинного, ни ложного», то, как бы мы смогли прийти к такому выводу (сами чувства об этом умалчивают). А чтобы иметь суждение, нужен, по крайней мере, рассудок. А работу рассудка без принципов разума, если и можно умозрительно представить возможной, то она будет крайне затруднительной.

Поэтому, наверное, правильнее считать, что между разумом, чувствами и рассудком существует «разделение труда», сознательно допущенное разумом. И при исследованиях в научных областях заблуждение происходит, скорее всего, от того, что разум задаёт рассудку изначально неправильные принципы или чувственность действительно начинает незаметно влиять на рассудок, но не самостоятельно, а в силу того, что рассудок ослаблен из-за недостатка верно заданных разумом принципов.

Таким образом, из этих трёх категорий (чувства, рассудок, разум, которые определил и каждой дал своё место именно разум) только разум в состоянии привести к истинным суждениям, так как истинные суждения могут возникать вследствие верно отрегулированных пропорций чувственности и рассудка и только при условии правильных принципов, заданных разумом.

Даже и сама чувственность в обыденной жизни часто развивается благодаря разуму. Так, далеко не все композиторы, музыканты уже с гениальными музыкальными способностями. Но, именно разум нам подсказывает, что чувственность можно и следует развивать с помощью изучения нотной грамоты, прослушивания как можно большего количества классических произведений, попыток собственных музыкальных импровизаций. Неизбежно, что в процессе таких сознательных тренировок, необходимость которых, безусловно, исходит от разума, расширяется чувственная область человека, если можно так сказать, происходит его.

Ещё в меньшей степени заблуждения происходят вследствие (или должны происходить) незаметного влияния чувственности на рассудок в сфере морального закона, ибо именно в этой сфере разум обладает наибольшей свободой. Выполнение морального закона в большинстве случаев затруднено не вследствие сложности распознания моральных норм, а вследствие приоритета у конкретной личности чувственных и корыстных мотивов (то что, Кант называет «Правилами благоразумия»). Нельзя не учитывать и патологические побуждения, влияющие на человека постоянно. Эти побуждения способен ограничить далеко не каждый человек. Поэтому, в области морального закона, заблуждения, происходят, насколько можно судить об этом, из-за того, что разум не реагирует в достаточной степени на так называемый голос совести. Собственно говоря и сама совесть – это требование разума, осознанная необходимость следовать правилам, которые, в первую очередь, сформировались благодаря длительным нравственным традициям человеческого сообщества, основанным на вере в то, что между отношением человека к окружающим и отношениями окружающих к конкретному человеку есть прямая связь (относись к другим также, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе). И помимо мотива высшего блаженства, на которое человек надеется в загробной жизни (в которую, надо признать, разум разных личностей верит в разной степени: уверенность, надежда, безверие), мотив достойности счастья (также понятие Канта), как правило, реализуется в полной мере и в земной жизни. Это достигается и за счёт того, что окружающие люди, как правило, отвечают добром на добро. И не менее важным фактором является внутреннее ощущение полноты жизни, удовлетворенность бытием. Человек, приносящий пользу другим людям, с полным правом может считать себя достойным счастья. Естественно, что из любого правила есть исключения, но в данном случае, исключения не являются достаточным мотивом для того, чтобы отказаться от следования мотиву достойности счастья, следовательно, моральному закону.

Всё, что отклоняет нас от морального закона, можно считать «уловками рассудка», с помощью которых всё та же изобретательность рассудка перенаправляется вместо следования моральному закону, на путь как можно большего удовлетворения «животных потребностей». Но животные потребности – это не самое страшное, разум, не отягощенный моральностью, по инерции продолжает искать высшие цели, в надежде удивить других своей высшей миссией и порождает ужасающие извращения, которые, по крайней мере, публично, человек не может всегда даже разумно объяснить. Например, участившиеся случаи массовых расстрелов мирных людей «безумствующими» одиночками. Вследствие этого, мы сейчас и наблюдаем нарастающее безнравственное явление, когда некоторые люди начинают считать наш мир бесполезным, полностью утрачивая смысл жизни (поскольку они не находят своего места в этом мире). Присущий таким людям эгоцентризм в какой-то момент переходит собственные границы, обесценивая и жизнь эгоцентрика, и тем более жизнь окружающих его людей. Надо понять, что никакое пренебрежение к нашему миру не может нас поставить выше в нравственном плане, а всегда будет вести к жестокости к окружающим людям, отсутствию сочувствия и сострадания.

Разум человека, как например, мышцы, способен к «тренировке» (и особенно в сфере морального закона). Вся сложность «тренировки» разума, в отличие от мышц, сводится к двум основным моментам. Первый заключается в том, что не каждый человек способен понять необходимость такой тренировки. Ведь, такая тренировка помимо очевидной пользы, для иного человека может стать серьёзной помехой, например, нежелательным пробуждением совести (да и к чему, если есть люди, чьи моральные поступки гораздо хуже моих). Второй заключается в сложности оценки результатов такой тренировки. Человек, как правило, нацелен на конкретный результат, а в данном случае, сам процесс духовного поиска уже существенный результат.

Когда же голова человека не отягощена ни знаниями, ни особыми размышлениями, разум как бы спит и не считает нужным (или даже в некоторых случаях не способен на это) соотносить знания друг с другом, не говоря уже о соотнесении знаний со своими поступками. Такой человек, всего скорее, окажется во власти своих желаний, страстей, пороков.

Таким образом, разум справедливо считать путеводной звездой морального закона и опорой нравственной свободы человека. Чем сильнее развит разум, тем он меньше позволяет чувствам отклонять его от осуществления моральных поступков (ибо сама мораль без поступков, часто лишь красивые слова).

Таким образом, обыденный рассудок приводит нас к мысли, что вопрос о необходимости чтения художественных произведений, философской литературы (пусть даже популярной), это не только вопрос культуры и образованности конкретной личности. В литературе различного направления конкретная личность черпает материал для своего разума. Знания нужны не только учёным для совершения новых научных открытий. Знания нужны и для повседневной жизни.

Разум устроен так, по крайней мере, к этому нас приводит обыденный рассудок, что он соотносит различные знания друг с другом (иногда даже в режиме, незаметном для наших ощущений), так он, например, различает добро от зла. Поэтому, даже простые размышления о свободной воле, моральном законе способны незаметно даже для самого человека, приводить его к изменениям, к выбору в пользу нравственной, духовной жизни. Так как, начиная об этом размышлять, человек неизбежно сталкивается с проблемами: о своем предназначении, о степени собственной свободы, о возможности совершенствования. Более того, подобные размышления заставляют человека острее чувствовать собственные недостойные поступки.

Когда человек накапливает знания, его индивидуальный и уникальный разум начинает сравнивать знания, которые есть в мире (правда в той степени насколько он их понял сам) со своими собственными представлениями, появляющиеся в процессе познания. Это можно назвать пытливостью ума. Каждый самостоятельно мыслящий человек питает надежду сказать своё новое слово.

Так уж исторически сложилось, не будем утверждать этого и никого обижать, что Власть (не исключено, что подсознательно, но в целях самосохранения себя не только как Власти, но и Власти в определенном, обычном для нас виде) очертила определенные границы для необходимости присутствия морального закона в нашей жизни. Поясняю. Общепризнанно, что в обязательном порядке – человек должен знать алфавит, государственный язык страны проживания, основы математики и даже налогового права и т. д. и т.п. Знание и тем более строгое следование постулатам морального закона до сих пор нигде не вменяется в обязанность человека. И это несмотря на то, что моральный закон является законом законов, основой отношений между людьми. Более того, пример с Иисусом Христом, наглядный пример того, как Власть порой оберегает людей от излишнего увлечения моральным законом.

Складывается ощущение, что Власти выгодно поддерживать осознание нами нашей слабой и порочной природы, может быть, чтобы облегчить наши нравственные страдания, а может быть и из-за того, что слабыми проще управлять. Кроме того, морально чистые люди в конечном итоге обязательно придут к такому уровню, когда потребуют и от Власти на всех уровнях (внутри страны, на международной арене) такой же нравственной чистоты. Здесь возникают для Власти (и для людей стремящихся к её различным видам, например, лидеров терроризма) определенные проблемы. Сложнее внушать людям, например, необходимость продолжения войн (так как моральный закон повелевает считать жизнь неприкосновенной и главной ценностью), разжигания национальной и религиозной розни (так как моральный закон повелевает считать все нации равными, а Бога единым для всех, независимо от видов религий). Моральный закон выше интересов отдельных наций и религий.

Моральный закон и есть искомая человеком благодатная почва для приобретения гармонии с самим собой и с окружающим миром.

Липовский Ю.И. (Пенза)