Картина мира

Собранные воедино теории являются основой для так называемой научной картины мира, в которой даются не только основные принци­пы строения нашего мира, но и принципы, с которыми нужно подойти к миру, чтобы этот мир познать. Картина мира, так же как и отдельные, частные теории, изменчива. Так, скажем, в научную картину мира ХУШ-Х1Х веков не могли бы уместиться некоторые положения, характерные для сегодняшнего взгляда на мир. Для ученого тех времен не могло быть понятным, что есть некоторый нижний предел, наиболее слабое взаимодействие, пос­ле которого говорить о некотором взаимодействии двух или мно­гих объектов бессмысленно. Другое неприемлемое для ученого той эпохи утверждение заключается в том, что во многих случаях невозможно точно предсказать, как поведет себя и где окажется микрочастица. Мы можем только с некоторой вероятностью рас­считать, где можем обнаружить следы частицы в результате экс­перимента, как будто у этой частицы есть какой-то характер, не­которое подобие "воли", которую она и проявляет в экспе­рименте.

И наконец, научная картина мира вписывается в культуру данной эпохи, где не только получает некоторое оправдание, но и взаимодействует с другими сферами культуры, оказывая на них влияние или, напротив, получая от них определенные импульсы.

Историки науки и философы, пытающиеся понять науку как историческое явление и объяснитьлогику ее развития, по-разно­му подходят к проблеме взаимоотношения науки и других сфер культуры. Трудности здесь в следующем. Легко заметить, что раз­витие науки - это не простое накопление знаний. Нельзя сказать, что наука похожа на склад, в который ученые постепенно соби­рают добытое ими знание, причем так, что сама форма склада не меняется от того, что в нее поместили. Почему-то время от вре­мени ученые вдруг начинают перестраивать сам этот склад, возво­дят новые стены, устанавливают новые стеллажи и полки и по-новому расставляют содержимое, хотя и в старом помещении, казалось, еще было достаточно места для нового знания, и в новом строительстве вроде не было нужды [54].

Начиная со второй половины II столетия нашей эры, после трудов Клавдия Птолемея в науке утверждается точка зрения, согласно которой все подвижные небесные тела (планеты, Солнце, Луна, кометы и т.д.) обращаются вокруг неподвижно покоящейся Земли. В 1543 году в Нюрнберге был опубликован труд Николая Коперника "Обращение небесных тел", в котором утверждается новый и для того времени революционный взгляд на строение Солнечной системы. Переворот, совершенный Копер­ником, как известно, заключается в том, что в центр Вселенной он ставит Солнце, вокруг которого и обращаются все планеты. Как же можно было проверить эти две концепции на истинность? - Только по тому, насколько точнее предскажет одна из них буду­щее положение какой-либо планеты. Но вот оказывается, что довольно долгое время обе эти теории строения Солнечной сис­темы сосуществовали (правда, не очень-то и мирно) друг с дру­гом. Дело в том, что еще со времен Птолемея многие астрономы, прежде всего арабы (но и не только: с XI века труды арабских астрономов, основывающихся на системе Птолемея, стали перево­дится на латынь и становились основой для деятельности латино-язычных ученых), наблюдая положения небесных тел, в течение веков создавали поправочные таблицы, по которым уже можно было с достаточной точностью определять положение планет. Важность этой работы для мореходства была очень велика, и поэтому даже короли выли причастны к этому труду. Так, по приказу испанского короля Альфонсо Мудрого в XIII веке выла разработана такая таблица, которая с успехом служила астроно­мии вплоть до XVII века.

Система Коперника не могла служить точной основой для астрономических вычислений, поскольку он в своей системе опи­рался на представление о круговых орбитах планет. И только пос­ле трудов Кеплера, заменившего круговые орбиты планет эллип­тическими, и Галилея (начало XVII века), обнаружившего фазы Венеры (как у Луны), система Птолемея постепенно уступает свое место копернико-кеплеровской.

Но утверждение гелиоцентрической системы по своему значе­нию далеко выходило за пределы одной лишь астрономии. Рушил­ся целый мир представлений, основанный в Европе на христиани­зированной аристотелевской философии. И не только сама картина нашего мира, картина достаточно простая и уютная, где все создал Бог, причем поскольку человек - венец творения, то и мир во всех его подробностях создан для него, и невозможно, чтобы Земля, на которой живет это самое главное существо, созданное по образу и подобию Божию, находилось не в самом главном, центральном месте Вселенной. Вместе с картиной мира рушилась и привычная манера построения этой картины. В эти дни разре­шался древний спор о соотношениии веры и разума.

Разумеется, вообще вез веры или доверия жить нельзя. Мы ве­рим учителю и учебнику и никогда не требуем, чтобы нам показа­ли все те опыты, на основе которых выла построена физика, ска­жем, не заставляем лезть в ванну учителя, чтобы он для нас (для каждого нового класса) открывал удельный вес. Без такой веры каждое новое поколение должно было бы открывать все законы природы заново. Человечество начало вы топтаться на месте.

Но вера отличается от доверия. Еще со времен Пифагора в общении и спорах между учеными людьми возникает аргумент "Сам сказал". И неважно в данном случае, кто этот сам, - важно лишь то, что разумные аргументы считаются уже не столь значи­мыми, сколь утверждение авторитета (человека, группы лиц или какого-либо текста). И тогда возможно отрицание самых очевид­ных вещей, подмена фактов и самая простая глухота в отношении нового - лишь вы ничто не противоречило вере в авторитет (в случае с системой Коперника - вере в авторитет Аристотеля и буквально истолкованной Библии), а точнее – привычке и удобству зазубренного знания.

Под влиянием системы Коперника, а особенно потому, что Джордано Бруно сделал из нее вывод о существовании бесконеч­ного количества миров, причем населенных, трагически рушил­ся мир, к которому человек прирос всеми духовными связями: религиозной верой, знаниями, навыком ориентации, надеждами, чувством красоты. Все это надо было обрывать, и вновь создавать для себя одно из самых необходимых, может быть, главных чувств - чувство единства с этим миром. Старая картина мира разрушается, чтобы уступить место новой.

. Вот какое обвинение, в частности, предъявила Бруно инквизиция: "Также считает, что существует множество миров и множество солнц, в которых с необхолимостыо имеются вещи, подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди... " [38, цит. по 32, с. 226]. Здесь я продолжу и усилю мысль, высказанную В.Виндельбандом: "Смена геоцентрической точки зрения гелиоцентрической указало человечеству другую роль в общей связи вещей, чем он воображал до сих пор. Как бы это ни выло ему тяжело, однако он должен был отказался от мысли, что его родная Земля есть тот пункт, вокруг которого вращается вселенная; он должен выл отбросить то прекрасное представление, будто бы все явления, совершающиеся на эти Земле - вселенские события. И как всем великим событиям, так и этому открытию выла присуща наряду с тем уничижением, которому оно подвергло человека, и возвышающая сила "[27. С. 45-46].

Современная картина мира включает в себя не только наши общие представления о действительности, но и достаточно четко сформулированные требования к тому, как они (эти представле­ния) должны строиться.

Эти требования имеют свою историю. Наверное самое старое из них сформулировал английский монах-францисканец, богослов и философ Уильям Оккам (1285-1349): "сущности не следует умножать, вез необходимости". Эта мысль в современной науке получила название принципа простоты. Он означает необходимость так описывать и объяснять явления, чтобы по возможности не привносить в это описание и объяснение ничего лишнего, не содержащегося в самой природе, а потому и субъективного. Так, гелиоцентрическая концепция Кеплера оказалась проще не толь­ко геоцентрической концепции Птолемея, но и концепции самого Коперника. Дело в том, что для описания видимого движения планет по звездному небу Птолемею пришлось ввести двойное движение планет: они движутся по кругу вокруг некоторой (не имеющей никаких физических качеств, а потому абстрактной) точки, которая в свою очередь также перемещается. Коперник же в поисках простоты и завершенности своей системы описывает орбитальное движение как круговое, поскольку, круг, согласно традиции, идущей еще от Пифагора, является совершенной фигу­рой [52. С. 13]. Можно предполагать еще и воздействие взглядов Аристотеля, по которой круговое движение относится к простым его видам. Однако и та и другая точка зрения выли ошибочны. Кеплер на основании точных для его времени наблюдений пришел к выводу о том, что планеты движутся по эллипсу. И хотя эллиптические орбиты геометрически сложнее круговых, все же Кеплерова картина мира проще и птолемеевской, и коперниковской, поскольку она столь же проста, что и природа: в этой картине нет ни двойного, сложного движения, нет и эстетической категории совершенства круга.

Другим, общеобязательным принципом построения знания яв­ляется принцип причинности. Со времен Аристотеля, который, в отличии от предшественников, ставивших вопрос "Что есть мир?", спрашивает уже "Почему мир таков?", причинное объяснение становится самым универсальным для рационального познания.

В Новое время, особенно в результате деятельности Галилея, впервые сознательно и целенаправленно применявшего экспери­ментальный метод, особое значение приобретает и принцип наблю­даемости, который кратко и упрощенно можно сегодня сформу­лировать гак: "Говори о вещах, которые можно обнаружить и измерить с помощью прибора, если даже таковой и не существует и только придуман тобой, но его возможность известными зако­нами природы не запрещена".

А уже в XX веке в связи с появлением теорий относительности и осознанием самой наукой логики собственного развития, возни­кает и утверждается принцип соответствия, согласно которому появление новой теории, объемлющей более широкий класс явле­ний, не должно вести к отрицанию старой теории, более узкой. Последняя должна стать частью новой теории, некоторым край­ним случаем в ее рамках.

Важен также и принцип сохранения, смысл которого, в конеч­ном счете, в провозглашении единства законов природы, их неиз­менности во все времена и во всех точках Вселенной [68].

Вопросы для обсуждения

• Что такое знание и почему оно является ценностью?
• Какие исторические формы организации знания можно выделить?
• Какие функции выполняет теория?
• Что такое картина мира?
• Какими принципами руководствуются сегодня ученые?

Пространство

В последнее время ученые осознали значение такой, казалось бы, совершенно ненаучной категории, как метафора. Дело в том, что при описании какой-либо области природы мы всегда поль­зуемся соответствующим теоретическим языком. Но часто обна­руживается, что для описания того или иного явления языковых средств все-таки не хватает. Поэтому приходится заимствовать эти средства из какой-либо иной сферы науки (см. выше). Это может стать источником некоторых недоразумений, однако их можно избежать, если заимствование совершается осознанно.

Так и здесь мы попробуем заимствовать некоторые физические понятия, правда, всегда имея в виду, что используются они в ме­тафорическом смысле, что их употребление - это результат пере­носа из одной области науки в другую. Основанием для такого пе­реноса может служить общее представление о том, что культура - это человеческий мир, человеческая вселенная. А если это так, то некоторые основные понятия физики, служащие для описания мира, вселенной, могут выть нами использованы. Таких понятий будет несколько: пространство, время, порядок вещей (то есть представление о некоторой законосообразности в мире и челове­ческих делах), реальность, взаимодействие и некоторые другие.