Глава 5. § Король Польский, Ян Казимир, объявляет Посполитое рушенье на Малоросию

§ Экспедиция в Молдавию

§ Король Польский, Ян Казимир, объявляет Посполитое рушенье на Малоросию

Гетман Хмельницкий тут же около Полоннаго получил чрез Боярина Молдавскаго, Костати, письмо Паши Силистрийскаго, Узук- 150 Алия, в котором он, изъясняя волю Султанскую, в фирмане его к нему, Паше, описанную, просил Гетмана о вспоможении Господарю Молдавскому, Липуле, на его неприятелей, против которых употреблять Турецкия войска не позволяють теперь важныя политическия обстоятельства, и что Султан, его Господарь, много одолжен будет Гетманом ко взаимной услуге. Гетман крайне доволен был таким случаем, который показал ему способ отделаться искусно от Тугай Бея и его Татар, ищущих всегда, что называется, ловить рыбу в мутной воде, то есть, имеющих врожденную склонность к одному хищничеству и всех родов коварствам, занесенным, видно, из прежняго отечества их, Великой Татарии, известной всегдашними своими хищничествами и набегами, откуда ожидають богословы новаго нашествия порываемых корыстьми и грубою языческою сисмемою, Гога и Магога, на всемирную брань. И так, обольстив Хмельницкий Тугай Бея отличными приемами и подарками, согласил его отправиться с сыном своим, Тимофем, и соединеными войсками в Молдавию на помощь Господарю тамошнему. Корпус туда отряжен из восьми тысячь реестровых и охочекомонных Козаков и всеми Тугай Беевыми Татарами, а. командующим объявлен Тимофей Хмельницкий, под руководством обознаго Генеральнаго, Носача, при котором были отличные Полковники: Дорошенко, Станай и Артазий, и корпус сей выправлен в Молдавию 17-го Сентября, 1648-го года.

Оть Полоннаго, распустя Хмельницкий войска свои на кантонир-квартиры в пограничные города и селения, сам, с Гвардиею своею, состоящею из Чигиринскаго полка и трех сот волонтеров и со всем Гетманским штатом отправился в город Киев, для принесения благодарственных Богу молений за освобождение Малоросии от ига Польскаго, и прибыл туда 1-го Октября, в день воскресный. Чины Малоросийские, товариство Козацкое и знатнейшее гражданство, собравшись в Киев завременно, встретили Гетмана за городом с подобающею честию и воздали ему живейшими чувствами всю свою благодарность за безпримерные подвиги его и труды, оказанные отечеству, и тогдаже признали и провозгласили его отцем и избавителем отечества и народа. Гетман, поблагодаря краткою речью за их признательность и особливо за воинство, оть их семейств к нему собравшеесь и с толиким мужеством во бранех подвизавшеесь, вступил в город и прибыл прямо в соборную Софийскую церковь, где, выслушавши Божественную литургию, молебствовали и благодарили Бога прямо по Християнски, с сокрушенным сердцем, /85/ и в слезах и рыданиях, самых трогательных, еже есть по псалмопевцу: рыдах от воздыхания моего сердца.“ Потом оборотясь Гетман к чинам и народу, увещевал их пребывать всегда Богу благодарными, а к отечеству усердными, ревностными и меж себя дружелюбными, не выпуская из мыслей обязанностей своих в обороне отечества й своей свободы; без чего, говорит, можем низринуться в прежнее неключимое рабство и невольничество, и что непримиримые враги наши, Поляки, избиты только и изнеможены, а не совсем уничтожены, и могуть вновь собраться и ратоборствовать с нами, приметив найпаче слабость нашу и несогласие, о котором сам Спаситель ваш и Бог провещал в мире; и мы видим всегдашнее того событие, что всякой народ и Царство, на ся разделившееся, неустоить, и всяк дом, на ся разделившийся, запустеет.“

Пребывая Гетман в Киеве, 9-го Октября послал в первый раз секретно в Москву Судию Генеральнаго, Григория Гуляницкаго с представлением к Царю, Алексею Михайловичу, что теперь самое удобное есть время отобрать Царю оть Поляков город Смоленск с его уездами и всю Белорусию, захваченные Поляками в смутныя времена прежде бывших Руских браней с Татарами, Поляками, а паче с подставленными оть них самозванцами, и что он, Хмельницкий, весьма желателен и готов помочь Его Величеству в таком справедливом деле и в таковое время, когда Польския силы везде им разбиты и разсеяны, и сама Польша находится в крайнем изнеможении, а напротив того войска его, Козацкия, быв в цветущем соотоянии и разогнав везде Поляков, остаются почти без дела. Царь Алексей Михайловичь, по осторожности своей, не отписав ничего к Хмельницкому, присылал к нему Князя Василия Васильевича Бутурлина, вместе с Гуляницким, и чрез мих поблагодарил Хмельницкаго весьма признательно за его так великое усердие к нему, Царю, и Его державе, единоверной и единоплеменной с народом Малоросийским, пересказал при том на словах, что его народ, претерпев страшныя руины и убыли во время междуцарствия и необычайных браней, а самая Держава, бывши не раз потрясена с самаго ея основания и установившись несколько, с великими уступками завистливым и вероломным соседям, не может еще пуститься на новыя неизвестныя войны без надежных союзников и друзей. Но ежели бы он, Хмельницкий, с народом Малоросийским, соединился навсегда с Царством его, Московским, то тогда имели б с ним предприятия надежныя для общей пользы. О чем советует ему помыслить и Царю чистосердечно открыться; он же, с своей стороны, обещевает и обнадеживает честию и совестию Христианскою и Царскою принять их, яко своих кровных, и установить все по договору и обычаю народа и думных людей. Гетман Хмельницкий как ни секретно производил с Царем свои сношения, однако они были ему, в последствии, самою горчайшею пилюлею, /86/ приправившею его даже к смерти.

Король Польский, Владислав Четвертый, имевший всегда справедливыя и патриотическия мысли о народе Руском, получа чрез пленных офицеров Польских последний от Хмельницкаго отзыв, самый убедительнейший к мирным положениям, сберегающим общее отечество от конечнаго раззорения продолжающимся жестоким междоусобием, прислал к Хмельницкому в Киев Воеводу Киевскаго, Кисиля, и Князя Четвертинскаго, с своим к нему рескриптом, утверждающим его в Гетманском достоинстве и с знаками, достоинство сие означающими, кои оть посланников оных Хмельницкому торжественно и поднесены были, а именно: Гетманская булава, осыпанная алмазами, бунчук в жемчугах и горностайная мантия. Гетман, поблагодаря Короля и послов его за сию важную присылку, а паче за преклонность к миру, отдарил знатно послов Королевских и отправил их к Королю с мирными совещаниями и своим благодарственным адресом. Но как только воротились они в Варшаву, то противная Королю партия из чиновников Польских, подстрекаемая Примасом и Князем Иеремием Вишневецким, отринули с негодованием мирныя намерения Короля, а посланников его изгнали и выключили из должностей их и достоинств, предвидя в мирных планах потерю свою невозвратную в Руских имениях, ими силой захваченных, и в должностях тамошних, приносящих им великие дрходы. Король, бывши вновь поступком сим от чинов и подданных своих крайне огорчен и оконфужен и ме имевши сил и способов реванжовать противникам и озлобителям своим, впал в безмерную печаль и задумчивость, и от того, в 31-й день Октября, 1648 года, скончался. Некоторыя не без основания подозревают причиною смерти Королевской злодейский промысл Примаса, учиненный чрез Духовника Королевскаго, Урбина. Хмельницкий, получа о том печальное известие, возрыдал горько и велел по всем церквам и во всей Малоросии править о душе Королевской панихиды и сорокоусты и вписать его в церковные поминальные субботники, с прилогом к имени Владислава: „Пострадавшаго правды ради и за народ благочестивый.“

По кончине Владислава вступил в достоинство Королевское брат его, Ян Казимир. Он в Декабре месяце того же года прислал к Гетману Хмелъницкому прежде посыланнаго к нему воеводу Кисиля, с предложением, что начатыя братом его мирныя сношения будут им докончаны, если Хмельницкий согласится и обяжется воевать с Ханом Крымским и Польскими войскими на Царство Московское, которому объявлена будет война с требованием пополнения давних претензий Польских на Московию и возвращения Султану Турецкому и Хану Крымскому царства Астраханскаго с городом того имени, в которых и он, Хмельницкий, получит, прибыточный участок. Хмельницкий на /87/ сие предльжение объявил Воеводе мнение свое, на самой честности и справедливости основанное, что воевать с Христианскою державою, народу его и ему самому единоверною и единоплеменною, и воевать еще за чужия претензии, почитаеть он за тягчайший грех пред Богом и за великое предосуждение пред целым светом; ибо он верит несомненно, и того оспорить никто не может, что одна оборона естественным образом человечеству позволяется против кого бы то ни было из своих врагов, а нападать на человечество и терзать его самовольно и по одним прихотям есть разбойничество, варварство и самое зверство, ничем неизвинительное, и он лучше всего в свете лишится, чем преступит сии правила Христианския и общия человеческия. Воевода сколько ни обольщал Хмельницкаго разными посулами и обнадеживаниями со стороны Короля и Речи Посполитой, ничем, однако, поколебать его не мог и возвратился тщетно. А Хмельницкий, по отлучке его, послал зараз секретно Судью Гуляницкаго в Москву с объявлением Царю всего, происходившаго с посланником Польским о намерениях Королевских, и что он, Хмельницкий, по усердию его к Царю и его народу, советует предупредить зло оное посылкою на Смоленщину войск Царских, а от Крыма и нашествия Татарскаго взбрать оборонительныя меры; а он всегда Царю и народу его верный помощник и готов к тому со всеми войсками своими Козацкими. Царь благодарил Хмельницкаго чрез посланца его весьма признательно и снявши с себя крест дорогой цены, послал его в дар Хмельницкому, с уверением, что за таковое искреннее усердие пребудет он к нему всегдашним благодарником и самым надежным приятелем; а о советах его поразмыслит с своими думными людьми и ему о том известит.

Царь Алексей Михайловичь в феврале месяце 1649-го года посылал от себя к Королю Польскому Князя Алексея Трубецкаго и Боярина Пушкина с требованием возвращения Смоленска или заплаты за него ста тысячь рублей денег. Посланники сии возвращаясь из Варшавы от Короля, заезжали, по повелению Царскому, к Гетману Хмельницкому и пересказали ему, что Король, выслушав требование их и взявшись рукою за свою саблю, сказал, что сею отвечать он будеть за Смоленск и на все за него претензии Московския. Между тем, по наказу Царскому, соглашали послы оные Хмельницкаго, чтобы с народом Руским и войском соединился он в Царство Московское на таких условиях, какия им заблагоразсудятся; а Царь готов, между прочим, признать его, Хмельницкаго, с потомством владетельным земли тоя Князем и объявить тогда войну Польше за Смоленск и Белорусию. Гетман в сильных выражениях доказывал послам Царским, что народ, им предводимый, есть народ вольный и готовый всегда умереть за свою вольность до последняго человека и характер сей в нем врожденный и неудобен к насилованию; а при том, не смотря на его наружную /88/ простоту, есть он разборчив и проницатеден, то ест, знает ценить важность 151 держав и народов. И потому надобно Царю зараз объявить войну Польше, для двух, весьма важных причин, самых политических: первое, чтобы народ Малоросийский узнал прямо и уверился об усердии к нему народа Московскаго, воюющаго в помощь его на Поляков; а второе, чтобы Малоросияне, увидев мужество народа Московскаго, переменили о нем те мысли, кои имели о слабости его во время владения Поляками городом Москвою и почти всем Царством сим; а без того, хотя бы я и согласился на мысли Царския, но со стороны народа надежда будет тщетная.

Новый Король, Ян Казимир, в начале 1649-го года объявил во всем Королевстве своем посполитое рушенье на Казаков и на их Гетмана, Хмельницкаго, т. е. повелел вооружиться всему народу своему, способному владеть оружием, коего и считали вооруженным более трех сот тысячь; а сборными местами назначил им города: Лоев, Слуцк и Збараж. Хмелъницкий, собираясь против такого отчаяннаго Польскаго вооружения, умножил свои войска до семидесяти тысячь, а в городах учредил и оставил милицию из старых Козаков и выслуженнаго товариства и из молодых, долженствующих поступить на укомплектование в полках реестровых Козаков. Войска Козацкия восприяли свое движение с 1-го Марта, и один их корпус, под командою Полковников: Мартына Небабы и Антона Горкуши, отправлен к городу Лоеву и реке Припети для удержания или затруднения похода войск Литовских, а другой, под командою Есаула Генеральнаго, Богуна, и Полковников: Осипа Глуха и Данила Нечая, командирован к городу Слуцку. Им одинакое дано от Гетмана наставление: удерживать неприятеля в его позициях, пока возможно; а дальше затруднять его походы на переправах чрез реки и во всех дефилеях, отступая всегда к главной своей армии, которая направила поход к городу Збаражу, куда положено придти самому Королю с главным Польским войском.

Гетман Хмельницкий поспешил с армиею Козацкою под Збараж Марта 25-го на разсвете, и застал при нем войск Польских до 100 тыс., предводительствуемых старым Гетманом Коронным, Иеремием Вишневецким, самым злейшим врагом и гонителем Козацким, со многими молодыми Генералами и другими чиновниками, вытянутыми почти со всего Королевства. Войска сии стояли уже в боевом порядке, как Хмельницкий к ним приблизился. По счастию Хмельницкаго, а по ошибке военачальников Польских, выставлены были в передовыя линии самые новые люди, набранные в нынешнее посполитое рушенье и только умевшие стоять и держать ружья; а старые и обученные воины выстроены в другую линию, позади новых, с тем, видно, умыслом, чтобы первых удержать на их месте; но сие /89/ послужило к самой гибельной неприятельской разстройке. Козацкая армия построена была на три фаланги 153, составленныя из пехоты и конницы спешившейся; два конные отряда шли по флангам, а корпус пехоты и конницы следовал позади резервом. Один фланговой отряд занял зараз высоты, опущенныя Поляками против их флангу. Фаланги, имевши достаточную у себя артиллерию, шли тихо, не смотря на пушечную пальбу неприятельскую, а потом на первые ружейные их выстрелы, приближились к передовым неприятельским линиям на пистолетный выстрел, и тогда открыли на них ружейную и пушечную пальбу с великим успехом и поражением передовых линий, которыя вдруг замешались и подались назад; а поднятой при том крик от войска усугубил их страх, и они, отступая первее спиною, а потом совсем оборотясь в бег, смешали вторую линию и ее почти собою завалили. Казацкая пехота, удвоив свои шаги, напала тотчас на вторую линию и, не дав ей выстроиться и выкарабкаться из толпы бегущих, ударила на нее копьями; убийство продолжалось несколько часов с невероятною гибелью для войск Польских. Они, не имевши времени заряжать ружьев, а и того меньше выстроитьса, спасались одним бегством и один другаго теснили и опрокидывали. Конница Козацкая, пользуясь тем же замешательством, ударила на бегущаго неприятеля во фланги, и только ей и было труда, что рубить и колоть бегущих в безпамятстве Поляков. Наконец, убрались они в город, оставиве на месте весь обоз и багаж свой с превеликими кучами мертвецов и всею артиллериею, коей собрано на месте 57 орудий со всею их принадлежностию. Тела убитых несколько дней свозили великими обозами в отдаленность от города и там их хоронили, чтобы избежать города, а осаждающим его зловония и вредных испарений, а погребено их, по перечоту, 19,373, с убытком Козацким самым ничтожным. Между убитыми Поляками много было их чиновников и знатной Шляхты, кои погребены отлично; да и сам Вишневецкий тяжело ранен в лядвию и отнесен в город на плаще жолнерском.

Хмельницкий, хотя и знал, что в городе артиллерии и запасов почти не было, и потому штурмовать город весьма удобно, но знал при том и сие, что провиантских запасов на такое многолюдство, каково убралось в город, не на долго станет. Посему решился держать город в тесной осаде и выморить Поляков голодом, а воинов своих сберегать для полевых сражений. И так, выжегши форштат вокруг города, запер его со всех сторон, а против ворот и всех проходов устроил редуты, укрепленные полисадами и артиллериею с сильными стражами. Между тем, с перваго числа Июня, начали возвращаться к армии отдельные корпусы Козацкие, и перваго из них командир, Полковник Небаба, доносил Гетману, что Князь Радзивил с войсками Литовскими, в числе 80 тысячь, переправясь чрез /90/ реку Припеть около города Лоева, им, Небабою, завременно раззореннаго и сожженаго, нападал на корпус его своими авангардами четыре раза; но он, Небаба, всегда их отражал и причинял армии Радзивиловой при переправе реки и в других дефилеях знатный убыток, а паче перетопил великое множество обозов с запасами в Припети; но, наконец, не могши пересилить такого многолюдства, уклонился от него около города Киева; а Радзивил начал Киев осаждать и выжег нижний его форштат, Подолом называемый. Есаул Генеральный, Богун, прибыв с корпусом от Слуцка, рапортовал Гетману, что он, прошед с корпусом до Бреста и раззорив сей город и местечки Вишницу, Бобр и другия, при многих битвах с Поляками, возвратился к 153 городу Слуцку и застал около его в лагерах и по деревням великия толпы Польских войск, посполитым их рушенъем собранныя, перебил их несколько тысячь, а последних загнал в город, забрав в добычу все их обозы, запасы и множество верховых и подъемных лошадей; осаждать же города не посмел, за многолюдством в нем войск, считающихся до 100 тысячь и за сближением Короля, поспешающаго к Збаражу с регулярными его войсками и гвардиею.

Гетман Хмельницкий по донесению Богуна выступил зараз с главным войском на встречу Короля и его армии, а при Збараже оставил писаря, Кривоноса, с достаточным корпусом. В два дни пути от Збаража осведомился Хмельницкий, что армия королевская при самом Короле весьма к нему близка. Он, избрав зараз место удобное при местечке Зборове, построил войска свои в ордер баталии: умножив пехоту свою спешенными Козаками, поставил ее тремя фалангами в обширную линию, а на интервалах иди промежутках между фалангами и на их флангах построил крепкия батареи, обведенныя глубокими и широкими рвами. Фланги линий примкнуты, были: один к болоту и проведенному в него рву, а другой к лесу, так же окопанному в довольное разстояние. Линия пехотаая для того растянута и укреплена была, чтобы неприатель многолюдством своим не мог ее окружить. Позади линий на самой средине оставлен резерв из пехоты и конницы, который мог все слабыя места сикурствовать. Знатная часть лучшей конницы поставлена была впереди линии, на ея левой стороне, за лесом, и начальникам ея отдан приказ, коль скоро армия неприятельская минуеть их дистанции и сблизится с пехотной Козацкой линией, то тотчас сделать разсыпную атаку конницею во фланги и в тыл неприятельской армии и развлечь тем внимание ея и осторожность во все стороны, и чтобы она, сочтя себя атакованною со всех сторон, не смела прорываться за линию. Между тем всем воинам сделал Хмельницкий краткое, но важное увещание, доказывая, „что от нынешняго сражения зависит все счастье и несчастье наше и всего отечества нашего, в котором отцы, братия и дети наши простирают /91/ к нам руки, прося освобождения своего из постыднаго и тиранскаго невольничества Польскаго, а мертвецы наши, избитые и измученные Поляками, заклиная нас Самим Богом и верою в Него, от Поляков поруганною, требуют праведнаго мщения за кровь их, неповинно Поляками пролитую и всегда попираемую.“ Но при том крепко Гетман приказывал всему воинству своему, чтобы никто, во время сражения, не дерзал поднять убийственной руки на Короля и прикасаться к нему, яко к особе освященной, сиречь, помазаннику Божию, но при всяком случае чтил бы его с благоговением.

Июня 17-го, в середу, 1649 года, есть тот пресловутый день, который должен быть всегда достопамятным в Истории Малоросийской. Он есть решитель освобождения народа Рускаго от ига Польскаго, и в нем положен камень основанию новой эпохи того народа. Пред восходом солнца стала многочисленная армия Польская в виду армии Козацкой; она много людством своим подобилась грозной туче, закрывающей горизонт и помрачающей солнце. Всадники ея, блсетящие збруею и богатым убранством, представляли страшную молнию, сверкающую в темноте ночной; а от множественной конницы подымающяяся пыль возносилась вихрями своими до облаков и помрачала зрение человеческое, опускаясь на землю. Гетман, разъезжая безпрерывно по своим фалангам, приказывал не спешить выстрелами, а допускать неприятеля в самую ближайшую дистанцию, не смотря на его пальбу и порывчивость. Но как толъко он сблизился довольно к линиям, то открыта вдруг пальба из пушек и ружьев Козацких, а от скрытой конницы произведена разсыпная атака во фланг и тыл неприятельский. Гром пальбы, с обеих сторон производимой, и кружение дыма, сделавшееся от безпрерывных выстрелов, закрывали на долгое время решимость сражения; наконец, поднявшийся крик в средине армии Польской, дал знать, что делается для воспрещения ухода новых войск из линий, которыя во многих местах разорвали свой фронт и поделали в нем пространные интервалы, перемешав и разстроив старых своих воинов. Гетман тое приметивши, выслал на слабыя места неприятельския одну фалангу своей пехоты, с частию конницы, взятой из резерва; и пехота сия, ударив на разстроеннаго неприятеля копьями, тотчас обратила его в бег. Покушавшийся неприятель окружить высланную пехоту, был встречен резервом Козацким и обращен также в бегство; а за тем и вся армия Польская, первее подаваясь по немногу назад, наконец совсем побежала в разстройстве, и Гетман, оставив на месте сражения для осторожности одну только фалангу, велел всем прочим войскам гнать и поражать неприятеля. Убийство при сем над Поляками было страшное и повсеместное. Вся конница, делавшая прежде разсыпную атаку, нападала на бегущаго неприятеля целою лавою или фронтом, и он, бывши в разстройке, не мог стоять и обороняться /92/ против копьев, а спасался одним бегством. Сам Король несколько раз был окружен Козаками; но к нему никто не прикасался и даже ничем на него не метал, а пропускали его с почтением, и он бросил от себя в одну партию кошелек с деньгами, а в другую партию дал часы золотые ея командиру, который принял их, снявши с себя шляпу и с великим почтением, уверив при том Короля, чтобы он изволил ехать спокойно и ничем не тревожась; ибо его никто не тронет, а всяк чтит с благоговением, яко особу священную. Король, вздохнув и приподняв руки, выговорил Старшине Козацкому: „Как я обманут оть льстецов своих, называвших вас, Козаков, грубиянами и варварами! Напротивь, вижу я в вас благородных воинов и великодушных Христиан.“ Погоня и убийство над Поляками продолжались до заходу солнца; дороги и поле покрыты были мертвыми и умирающими Поляками на пятнадцать верст разстояния. На месте сражения сочтено и погребено их мертвецов до 20 тысячь, и в том числе Генерал Осолинский, со многими другими из вельмож и знатных чинов Польских, кои погребены в одной каплице Католической; а в добычу остался обширный стан армии Польской со всеми обозами и запасами, вся артиалерия с ея парками и весь стан Королевский и вельможеский с богатыми палатками, сервизами и экипажами; словом сказать: обогатили и обременили добычею сею всю армию Козацкую.

Гетман, воротившись с армиею своею к Збаражу, послал в город несколько чиновников Польских, взятых в плен и близких Гетману, Князю Вишневецкому, между коими был один из его родни. Чрез них уговаривал Хмельницкий Вишневецкаго сдать город, яко безнадежный, и пощадить невинный народ, в нем гибнущий. Чиновники оные, побывавши в городе, скоро воротились к Хмельницкому с тремя чиновниками из города, посланными Вишневецким. Они, предлагая сдачу города, разсказывали ужасное зрелище в городе: войска и народ, в нем запертый, лишившись человеческой пищи, более уже месяца питались одним мясом лошадиным, собачьим, кошечьим и мышечыш; а теперь питаются они всякими кожами и ремнями, и даже едят обувь свою ременную; и самаго Князя Вишневецкаго нашли, при пользовании его от ран, питающагося супом, с мышачьим мясом сваренным, и что множество уже народа померло, а остальные порываются один другаго есть. Хмельницкий тотчас повелел одному отряду войск своих занять город, а войска, в нем запертыя, выпустить обезоруженными из города. Гетмана ж Вишневецкаго, со всеми чиновниками и Шляхтою, переместить в замок и содержать под стражею до дальнейшаго разсмотрения. Войска, вышедшия из города, похожи были на нечто чудовищное: они слоняясь по земле, представляли из себя одни скелеты тел человеческих и просили у Козаков пищи, падая на землю. Хмельницкий, тотчас снабдив их довольною пищею, /93/ приказал важнейшим из них беречь один другаго, чтобы употребляли пищу с великою осторожностию, дабы вдруг не объедались и не померли, и за тем разпустил их в свои жилища. Князю Вишневецкому предложил Хмельницкий писать от себя к Королю и послать к нему своих чиновников, кого изберет, и чтобы они скоро возвратились с точною и надежною решимостью, чего ему ожидать, мира или войны? Сей Князь, преизлиха гнавший народ Руский и всегда разрывавший с ним заключаемые мирные договоры, писал к Королю весьма убедительно, прося о заключении с Козаками вечнаго и прочнаго мира, чего бы он ни стоил, „ибо видно,“ говорил он, ненависть наша к народу Рускому превзошла меру свою, и суд Божий видимо гонит нас, за его отмщевая.“

При Збараже прибыл к Хмельницкому сын его, Тимофей, воротившийся из Молдавии вместе с Мурзою Крымским, Тугай Беем. Они оба докладывали Хмельницкому, что неприятели Господаря Молдавскаго, Липулы, бывши разбиты войсками их, Козацкими и Татарскими, на многих сражениях и на двух главных, при Яссах и Бухаресте, разсеяны, наконец, и уничтожены вовсе; а Венгерцы, с Князем их, Ракоцием, убрались в свои границы, и Господарь остался спокойным в своем правлении и достоинстве. Наедине открылся Тимофей отцу своему, что дочь Господаря, Липулы, Княжна Ирина, хочет быть его супругою, на что и мать ея согласна; но отец тому противится, подстрекаем будучи Польским вельможею, одним из Потоцких, предлагающим в супружество сына своего, котораго Ирииа не терпит, Хмельницкий, поблагодарив Тугай Бея за услуги и дружбу, подарил его весьма знатно и, приумножив великия добычи, в Молдавии и Валахии нажитыя, отпустил с войском Татарским в Крым, послав с ним благодарственный адрес к Хану с знатными также подарками. К Паше Силистрийскому писал Хмельницкий, что по воле Султанской и по прозьбе его, Пашинской, в разсуждении Господаря Молдавскаго все сделано, что было им желательно, и он в своем достоинстве успокоен и утвержден; но сопротивление Господаря в законном и добровольном браке, его крайне оскорбляет, и он просит Пашу прилежно в том ему помочь. Паша отвечал Хмельницкому, что не только берется он уговорить Господаря на такое приличное и выгодное супружество, но донесет о том и самому Султану, своему государю, и надеется от того самаго лучшаго успеха.

Часть II