Глава 4. § Славный Гетман Зиновий Хмельницкий

§ Гетман Иван Барабаш

§ Славный Гетман Зиновий Хмельницкий

§ Очищение Малоросии от Поляков и Жидов

§ Прокламация Гетмана к народу Малоросийскому

Правительство Польское, издавна запрещавшее и возбранявшее выборы Гетманов Малоросийских, умыслило, наконец, держать в войске Малоросийском Наказных Гетманов из старшин их Генеральных и Полковников, каков покажется преданнейшим на сторону Польскую, дабы удержать тем войска сии от запрещенных им выборов. И по сему плану, в 1646 году определен и объявлен в Чигирине Наказным Гетманом Есаул Генералъный и Полковник Чигиринский, Иван Барабаш, а при нем в сочленах оставлен прежде выпущенный от Кабинета Королевскаго и пожалованый от Короля Жикгмунда Третьяго Писарем Генеральным, Зииовий Богдан Хмельницкий, который задолго перед тем женился на дочери Дозорцы Чаплинскаго, Анне, некогда освободившей его из-под ареста. Он имел оть нея сыновей, Тимофея и Юрия, Хмельницких. Сей муж, будучи великаго разума и искуства, в 1647 году уговорил и понудил Наказнаго Гетмана, Барабаша, взнесть представление к Королю от лица всея Малоросии, в которой он есть теперь верховным начальником, следовательно и опекуном народным, о чинимых народу сему от Польских войск и начальников несносных гонениях, насильствах и крайнем его порабощении и разорении. Королем тогда был Владислав Четвертый, известный Руский патриот, ходатайствовавший некогда за войска Руския у Короля отца своего, вместе с Густавом, Королем Шведским. Представления Барабаша принял Владислав благосклонно, предлагал их на разсуждение и уважение Сенату и чинам Польским, доказывая им в сильных выражениях, взятых из бытия и примеров разных народов во /59/ вселенной, „что всякое правление насильственное и тиранское, каково теперь наше в Руси 133, никогда не было прочно и долговременно, но, яко нечто вынужденное и взаимными интересами и согласием неукрепленное, всегда оно разрушалось и с треском падало. А что народ Руский с городами, селениями и землями своими соединялся с, Польшею добровольно на одинакия и равныя с нею права и преимущества, сего опровергнуть мы ни чем не можем, яко утвержденнаго торжественными договорами и пактами, в привиллегиях и архивах хранящимись. Ежели же на опровержение того поставлять причиною возмущения народныя, то справедливость требует противоставить им и гонения их, нарушающия права и свободы народныя.“ Магнаты и чины Королевства, большею частию преклонны бывши на сторону Примаса Королевскаго, яко особы первенствующей духовной, на вся разрешающей, держалис его советов и мнений, и обезсилив с ним издавна власть Королевскую, и сделав ее одною проформою, расхитили и поделили между собою премногия имения национальныя, Польския и Руския, и потому на перемены, стяжанию и самолюбию их противныя, весьма не согласовали. И Король, по многих словопрениях и уговорах, видячи, что он ни в чем не успевает, нашелся принужденным выговорить послам Малоросийским и написать к Наказному Гетману их и войску, между прочим, сии достопамятныя слова: „Поневаж вы воины есте и имаете у себе мушкеты и сабли, то что вам возбраняет стать за себя и за свою свободу? Ибо видно жребий ваш таков, чтобы иметь все от меча, и даже самую свободу; а я помогать вам не в силах,обуреваем будучи партизанством и их факциями.“

Наказный Гетмам, Барабаш, получа рескрипть Королевский, объявил его только одному Писарю Генеральному Хмельницкому; но и то по необходимости, яко Канцлеру нации, а от прочих чинов вовсе его утаил, держась стороны Поляков, от которых он был знатно обдарен и имел. с ними нарочитую дружбу. Хмельницкий многократно уговаривал Барабаша объявить Королевское изволение чинам, народу и войску, дабы их ободрить благоволением к ним толь справедливаго и милостиваго Монарха, идать знать из-под руки Полякам, чтобы они ведали мысли Королевския, пособствующия невинности народной, своеволием насилуемой, и страшились бы обороны, позволяемой самим Монархом. Но Барабаш, упоенный дарами Польскими и усыпленный их льщениями, ни на что оное не уважал, и принудил Хмельницкаго исполнить самому тот долг начальства, который он Барабаш учинить был обязан. Хмельницкому оставалось употребить великое искуство, чтобы достать у Барабаша Королевский рескрипт, со тщанием им хранимый, и огласить его чинам и войску. Благоприятный случай скоро ему в том способствовал. Для новорожденнаго младенца в фамилии Хмельницкаго надобно было иметь при крещении восприемника; к сему упрошен /60/ Хмельницким Барабаш, и он со всею свитою своею отправился из Чигирина в жилой дом Хмельницкаго, в местечко Субботов; а тамо, по совершении над младенцом таинства крещения, начались обыкновенныя в таких случаях пиршества, на которых употчиван Барабаш и штат его с умышленным старанием. Хмельницкий, снявши у соннаго Барабаша с руки перстень и забравши перначь и шапку с кокардою, достоинство Барабашево означающия, отправился с ними ночью в Чигирин и, явясь у жены Барабашевой, показал ей знаки мужние, требуя у нея выдачи нужных писем из кабинета Барабашева, яко бы им, Барабашем, для самонужнейших надобностей и скоропостижно испрашиваемых. Жена Барабашева, видя знаки мужние и зная должность Писаря Генеральнаго, до котораго дела письменныя особливо принадлежать, отворила Хмельницкому кабинет мужний, и он нашел в нем известный рескрипт Королевский и другие важные акты, до народа Рускаго и прав его относящиеся, забрал их и отправился из Чигирина прямо в Запорожскую Сечь, и прибыл туда 7-го Августа, 1647 года.

В Сечи Запорожской Хмельницкий нашел готовых и способных под ружье Козаков только с небольшим триста человек, а прочие разсеяны были по их промыслам и ловитвам рыбным и звериным. К ним призвал и собрал Хмельницкий реестровых Козаков, оставшихся от командования Гетмана Гулака и в зимовниках Запорожских проживавших, три тысячи сто пятнадцать человек, коим объявя изволение Королевское, позволяющее на оборону отечества, соглашал их поднать оружие против Поляков, общих своих супостатов. Козаки сии, не дождавшись почти окончания речи Хмельницкаго, единогласно возгласили готовность свою на все его предприятия в пользу отечества, и тогда же прикрыли Хмельницкаго шапками своими, в знак выбора его в Гетманы; но он, отклонив выбор до общаго войсковаго и всех чинов согласия, вызвался предводительствовать ими в прежнем своем чине, и скоро за сим предпринял завладеть городом Кадаком, наполненным Польскими войсками, чтобы сим возстановить по прежнему сообщения Малоросии с пределами Запорожскими. Атаку над Кадаком произвел Хмельницкий скоропостижно, и штурм, учиненный им нечаянным образом, споспешествовал его намерениям весьма удачно. Спешившиеся Козаки, одною их половиною делали приступ фальшивый со стороны степной, и производя пальбу и крик, лежачи на земле, обратили на себя все внимание и оборонительныя меры войска Польскаго; а другая половина пеших Козаков подползла берегом Днепровским под самую крепость и водными воротами вошла в нее с малым сопротивлением; а внутри крепости ударили Козаки в тыл Польских войск со всею опрометчивостью и произвели в яих страшное убийство. Поляки тогда уже уверились о впадении неприятеля в крепость, /61/ когда им побеждены были. Действовавшие от степу Козаки, сведав, что товарищи их сражаются внутри крепости, переменили притворную атаку свою на действительную и вломились в крепость при слабом сопротивлении, и там докончали поражение войск Польских на голову, так что не остался из них ни один, которой бы возвестил роду своему о их истреблении. Оставшаясь в городе воинская аммуниция, со многими всех родов запасами, досталась в добычу победителям, и знатно помогла вооружить армию Козацкую.

По овладении городом Кадаком, Хмельницкий назначил его сборным местом для войска Малоросийскаго, и послал в околичные города и селения окружные листы, с извещением о предприятии его на оборону отечества и с прописанием последовавшаго на то письменнаго соизволения Королевскаго, и чтобы войска Малоросийския, отложась от Наказнаго Гетмана, Барабаша, дознаннаго зрадтцы и предателя отечественнаго, контрактующаго тайно и явно с Поляками на пагубу народную, собирались к нему, в Кадак, для дальнейших советований и предприятий. Скоро за сим оповещеньем прибыли в Кадак три тысячи человек реестровых Козаков: Полтавский, Миргородский и Гадяцкий, и части других полков, удалившихся от Барабаша в ту пору, когда он вновь приводил к присяге войска своего командования на верность службы их, при поисках над Хмельницким и его сообщниками. Барабаш, скоро сведав о предприятии и успехах Хмельницкаго, тотчас дал знать о том Коронному Гетману, Павлу Потоцкому, а он также, в самой скорости, послал на помощь к Барабашу сына своего, Стефана, с девятью тысячами Польских войск, кои, соединясь с Барабашем в городе Черкасах, учинили тут распоряжения к нападению на Хмельницкаго. Барабаш, быв тогда объявлен от Короля Гетманом Малоросийским, имел при себе пять тысячь реестровых Козаков, присягнувших ему в верности, кои сели с ним на струги и лодки и отправились Днепром вниз, с тем, чтобы осадить Хмельницкаго в Кадаке и с реки, сделать в город высадку; а Гетману Потоцкому, с тринадцатью тысячами реестровых и Польских войск, осадить Кадак от степу и пресечь Хмельницкому и войску его всякую ретираду.

Хмельницкий, знавши о намерении Барабаша и распоряжениях его с Потоцким, сделал и свои распоряжения к обороне. Он для флотилии Барабашевой построил на одной косе Днепровской, вышедшей далеко в реку, сильную батарею и, снабдя ее тяжелою артиллериею и пехотою с длинными копьями, прикрыл все то насаженным вокруг батареи тростником и кустарником. А в Кадаке оставил небольшое число пехоты, приказав ей всегда показываться на валах и батареях городских, и, расхаживая с места на место, увеличивать число свое; сам же со всем конным и пешим войском скрылся в байраках за несколько верст перед Кадаком. Войска Польския шли степом, вровень с пловучею по Днепру флотилиею /62/ Барабашевою; и как только сближилась и насунулась флотилия сия на батарею, то пронзведен с ней сильный залп из пушек, весьма удачно наведенных по судам, с которых многия были разбиты и повреждены, а остальныя, отяжелены бывши навалившимися в них из разбитых судов людьми, начали приставать в безпорядке к берегам Хмельницкий по первому из пушек выстрелу вышел со всем своим войском из байраков и ударил во фланги и тыл войск Польских, неожидавших таковаго нападения. Сражение было тяжкое и убийственное. Хмельницкий, врезавшись с своими войсками в середину Польских, смешал их и отнял всю артиллерию неприятельскую, а за тем, поражая неприятеля своими выстрелами и копьями, против которых всегда Поляки трепещут и стоять не могут, загнал их между города и Днепра в узкое место и тамо простых драгунов и жолнеров Польских истребил до последняго, а чиновников их и всех реестровых Козаков принудил положит оружие и отдаться в плен; и сих чиновников осталось сорок три человека, а в том числе и Гетман Потоцкий.

По истреблении Хмельницким Польских войск, бросился он к реестровым Козакам, приплывшим с Барабашем на флотилии; он застал их на берегу Днепра, устроенных к обороне. Хмельницкий, не делая на них нападения, велел выставить противу них белое крещатое знамя с провозглашением: „Мир Христианству.“ Потом пригласил к себе под знамя всех чиновников и многих Козаков, отложивших от себя оружие, и так говорил им: „Помыслите, братие и други, помыслите и разсудите, противу кого вы вооружились и за кого хотите бран с нами имет, и кровь свою и нашу втуне проливать? Я и окружающее меня товариство есть единокровная и единоверная ваша братия; интересы и пользы наши одни суть с пользами и нуждами вашими. Мы подняли оружие не для корысти какой или пустаго тщеславия, а единственно на оборону отечества нашего, жизни нашей, и жизни чад наших, а равно и ваших! Все народы, живущие во вселенной, всегда защищали, и будут защищать вечно, бытие свое, свободу и собственность, и самыя даже пресмыкающияся по земле животныя, каковы суть звери, скоты и птицы, защищають становища свои, гнезда свои и детища свои до изнеможения; и природа, по намерению Творца всех и Господа, снабдила разными к тому орудиями в самых членах их. Почто же нам, братие, быть нечувствительными и влачить тяжкия оковы рабства в дремоте и постыдном невольничестве, в собственной еще земле своей? Поляки, вас вооружившие на нас, суть общие и непримиримые враги наши; они уже все отняли у нас: честь, права, собственность и самую свободу разговора 134 и вероисповедания нашего; остается при нас одна жизнь, но и та ненадежна и несносна самим нам; да и что за жизнь такая, когда она преислолнена горестей, страхов и всегдашняго отчалния? Предки наши, /63/ известные всему свету, Славяне или Савроматы и Русы, соединясь с Литовцами и Поляками добровольно и ради обоюдной защиты от инноплеменников, пришли к ним с собственною своею природною землею, с своими городами и селениями и своими даже законами и со всем, в жизни нужным. Поляки ничего им и нам не давали ни на один пенязь, а заслуги наши и предков наших, оказанныя Полякам в обороне и разширении Королевства их, известны сут всей Европе и Азии; да и сами Поляки хрониками своими очевидно тое доказывают. Но пролитая за них кровь наша и избиенныя на ратных полях тысячи и тьмы воев наших награждаются от Поляков одним презорством, насилием и всех родов тиранствами. И когда вы, о братья наши и други, когда не видите унижения своего от Поляков и не слышите презренных титулов, наданным вам от них, то есть, титулов хлопа и Схизматика, то вспомните, по крайней мере, недавния жертвы предков ваших и братии вашей, преданных коварством и изменою и замученных Поляками самым неслыханным варварством. Вспомните, говорю, сожженных живыми в медном быке Гетмана Наливайка, Полковника Лободу, и других; вспомните ободранныя и отрубленныя головы Гетману Павлюге, Обозному Гремичу и имым; вспомните наконец Гетмана Остряиицу, Обознаго Сурмила, Полковников: Недригайла, Боюна и Рындича, коих колесовали и живым жилы тягли, а премногих с ними чиновников наших, живых же на спицы воткнули и другими лютейшими муками жизни лишили. Не забывайте, братия, и о тех неповинных младенцах ваших, коих Поляки на решетках жарили и в котлах варили. Все оные страстотерпцы замучены за отечество свое, за свободу и за веру отцов своих, презираемую и ругаемую Поляками в глазах ваших. И сии мученики, неповинно пострадавшие, вопиют к вам из гробов своих, требуя за кровь их отмщения и вызывают вас на оборону самих себя и отечества своего.“

Едва кончил Хмельницкий речь свою, возстало в войске волнение и поднялся шум, яко дух бурный; все начали бросат оружие и кричать: „Готовы умереть за отечество и веру нравославную! Повелевай нами, Хмельницкий, повелевай и веди нас, куда честь и полъза наша требуют. Отмстим за страдальцев наших и за поругание веры нашей, или умрем со славою. Да не увидим более поношений наших, не услышим стону потомства нашего! Одно нас тепер смущает только, что мы клялись пред Богом и учинили присягу на евангелии о верном послушании Барабашу, сему врагу отечества и предателю нашему! „Вынужденныя клятвы неважны, отвечал Хмельницкий, и Бог воевидец обратит их на главу того, кто их вынудил и призывал имя Его всуе. Законы Божественные, естественные и гражданские всегда такия клятвы уничтожают; и вы от них свободны; а болъше всех клятв обязаны вы своему отечеству, самою природою, и вере святой, /64/ символом ея, вами исповедуемым. О сем поборайте и за них стойте; а более сих жертв ничего от вас не требуется.“

Козаки, утешенные речами Хмельницкаго, устремились искать Барабаша, чтобы предать его на суд войска, и нашли его, спрятавшагося в одном судне; но как выведен был из судна на берег, то, вырвавшись из рук Козацких, бросился он стремглав в реку и утопился; а Козаки тогда возгласили: „И погибе нечистивый! Да погибнеть же и память его с шумом!“

Хмельницкий, соединив Барабашевы войска с своими, провозглашен и утвержден от них Гетманом Малоросийским, Октября 15-го дня, 1647 года, и первым попечением его было возстановить и устроить полки реестровые на прежнем основании по планам Гетмана Ружинскаго, и разставить их на кантонир - квартиры в Черкасах, Чигирине и Умане с их округами, отколь Поляки и Жиды заблаговременно убрались к границам Польским, а в полки Малоросийские ежедневно приходили новыя войока из Малоросии, и туть они формировались и вооружались. А между тем Гетман Хмельницкий отправил пленных чиновников Польских и самаго их Гетмана Потоцкаго в Крым к Хану, Ислам-Гирею, даруя их Хану для получения надежнаго и прибыточнаго за них выкупа. Просил он притом Хана о заключении с ним союза против Поляков, напоминая о прежних союзах и услугах Гетманов, Гулака и Полтора-Кожуха, с войсками Малоросийскими, Крыму оказанных, и объясняя, между прочим, что ни мало Поляков и войск их не страшится, а только опасны ему одни их подкупы и коварства, которыми они многих Гетманов и чиновников Малоросийских предательски к себе захватили и перемучили, и теперь таким же оружием грозять поступить, огласив в народе знатную сумму червонцев за его предательство и измену, каковы в партизанствах и факциях суть обыкновенны.

Хан Ислам-Гирей, поблагодаря Хмельницкаго за такой хороший подарок, отказался, однако жь, от союза его с ним и с Малоросиею, поставлял непреоборимыми тому причинами мирное положение Султана, Его Императора, с Польшею, и ссору Султанскую с сильными соседними державами Европейскими и Азиятскими, в которыя и Татарския войска непременно будут употреблены. А советовал он Хмельницкому принять к себе за гвардию друга его Мурзу, Тугай-Бея, с его ордою, состоящею из четырех тысячь; но и то под видом найму, на что сей Мурза имеет изключительное право или особую привиллегию; а он за поведение и верность Мурзы и за войска его ручается и отвечает, обещевая во всем прочем быть несомненным Хмельницкому приятелем и покровителем, яко испытавший многократно непостоянство Поляков и знающий совершенно коварный их характер, за что поклялся он себе быть вечньм им неприятелем. Хмельницкий, бывши хороший политик в делах /65/ министерских, сего только и желал, чтобы сведать мысли Ханския в разсуждении Поляков, а коресподенция его с ним для того начата, дабы предварительно преклонить Хана на свою сторону, предупреждая Поляков, о которых он знал, что не преминут подарками своими и посулами склонять Хана на свою сторону, чтобы он, в случае надобности, оделал войсками своими диверсию в Малоросию. И так, согласясь Хмельницкий на Ханския предложения, послал в Крым сына своего, Тимофея, для договора с Тугай Беем и пребывания его, с тайными наставлениями, при дворе Ханском, в характере министра.

Гетман Хмельницкий, ратоборствуя во всю зиму на Поляков, послал на них отряды войск своих во все селения Малоросийския, позади своих позиций состоящия, и очистил от них и от Жидовства ту часть Малоросии по самый Киев и Канев. Бывшия из них на стражах начальства и мытничества избиты до последняго, а имущество их и вооружение забраты на войско. Знатнейшее же шляхетство Польское, то есть, их вельможи, как то: Князь Вишневецкий, Яблонский 135, воевода Кисиль 136, и многие другие, жившие в Малоросийских городах и местечках, прежде бывших ранговых Гетманских и урядничьих, а после захваченньтх ими своевольно и присвоенных себе в вечность по надаче, яко бы, Сената и Речи Посполитой, которыми они совершенно владели, именно, в Лубнах, Золотоноше, Трахтемирове и иных, выправлены с честию из городов оных, во уважение, что из них иные были Руской породы, обратившиеся в первыя гонения в Католичество и Поляцтво; а другие, бывши в чинах и должностях Малоросийских, управляли народом и должностями с благоразумием и кротостию. И таковым всем никакого озлобления не сделано, а только за провладение неправильным образом Малоросийскими имениями взыскана с них контрибуция деньгами, лошадьми, военными снарядами и хлебом; и то все употреблено на войско. Равно и Жиды, признанные народом в хорошем поведении и невредными, а полезными в общежительстве, искупились ценою серебра и вещьми, для войска надобными, и отпущены за границу без озлобления.

В начале 1648 года имел Хмельницкий готоваго при себе войска, хорошо вооруженнаго, сорок три тысячи семь сот двадцать человек, и в том числе реестровых Козаков 35 тысячь, охочекомонных или волонтеров 4,900, да Запорожских Козаков 3,820 человек. С перваго Апреля того года, сведавши он, что Коронный Гетман, Павел Потоцкий, со многочисленною Польскою армиею, собравшись при Каменце Подольском, идеть вниз по реке Днепру к Уманщине, выступил против него с двадцатью пятью тысячами войска, оставив прочее в крепком положении при реке Буге резервным корпусом. И идучи вниз по реке Егарлику, выслал против армии Польской несколько партий легких войск, и повелел /66/ им, нападая на авангард Польский, удалятъся оть него скоропоспешно, показывая вид, что они против их трусят, и все войска Козацкия от того бегут к границам Татарским. А между тем поворотил Хмельницкий со всем войском в степ к Желтым Водам, где, укрепив на возвышенности обоз свой окопами и тяжелою артиллериею и оставив в нем несколько пехоты с подъемными лошадьми, построенными вместо конницы, скрылся ночью всторону от обоза за очерета и балки тамошния. Гетман Потоцкий с войсками Польскими, гоня перед собою партии Хмельницкаго, насунулся на обоз Козацкий, за который партии сего скрылись, и возмечтав, что все от него бежит и кроется, без должнаго размышления и приуготовления, не укрепив даже обоза своего, повел зараз атаку на стан Козацкий. Произведенная с обеих сторон пальба из пушек и ружьев причинила обыкновенный гром и треск, а поднявшийся от того дым помрачил горизонт и покрыл сражающихся. Хмельницкий в ту самую пору со всем войском вышел из закрытья и, прошед обозами Польскими до самаго тылу их войск, ударил на них во всей опрометчивости, и сделав первый, весьма удачный, выстрел из пушек и ружьев, напустил потом копьями. Поляки, только что узнав о нападении неприятеля, начали на него оборачиваться, но уже им побеждены и смешаны были. Убийство произведено жестокое и повсеместное, Поляки, обстрелявшись на обоз Козацкий, не успели собраться с новыми зарядами, оборонялись однеми саблями; но сабли против копьев есть оборона весьма слабая, и Козаки перекололя ими Поляков более двенадцати тысячь, и в том числе убиты Сенаторския дети: Шембек и И Сапега, и многие Полковники и другие знатные люди. Окончилось тем, что они разбежались в великом безпорядке и куда кто видел, оставив обоз свой со всеми снарядами и запасами в добычу Козакам. На погоне схвачено в плен чиновников Польских сорок девять человек, в том числе сам Гетман Потоцкий. Сражение сие произходило Апреля 8-го, в день Субботный, и Хмельницкий, отправив на месте благодарственныя Богу мольбы за такую знатную над неприятелем победу, похоронил мертвецов своих и Польских, а живых пленников Польских и Гетмана их, Потоцкаго, отослал в новый дар к Хану Крымскому, от коего получил благодарственный адрес, с уверением о непременной дружбе его к Хмельницкому и ко всей нации Малоросийской, и с обнадеживанием о готовности своей на их помощь, в случае нужды и коль скоро откроется к тому возможность.

Гетман Хмельницкий, отправившись от Желтых Вод, поспешил с войсками Казацкими к городу Каменцу Подольскому, который почитался, наровне с Кадаком, непобедимою у Поляков крепостью, и был гнездом или сборным местом для войск Польских, направляемых на Малоросию. Резервному корпусу своему, /67/ бывшему под командою Писаря Генеральнаго, Максима Кривоноса, велел следовать с правой стороны армии над рекою Бугом. Приближась к Каменцу, застал там Хмельницкий новаго Гетмана, Калиновскаго, с свежими Польскими войсками, разположеннаго станом под батареями крепости. Он разположил и укрепил стан свой в виду неприятельскаго и в течении первых дней производил объезды и осмотр стана Польскаго и крепости, с легкими с обеих сторон перестрелками; а 16-го числа Мая, на самой заре, повел Хмельницкий атаку на стан Польский с боку крепости, под которую еще с полуночи подползла, с нижней стороны, знатная част его пехоты с одними ружьями и копьями. И когда с стороны Козацкой началась на стан Польский сильная пальба из пушек и ружьев и произведен нарочито великий крик от войска, то в то самое время пехота Козацкая, выскакавшая завременно и отворившая себе проходы в крепости за водою, ввалилась чрез них во внутрь крепости. Гарнизон тамошний, не ожидавший никогда с этого места нападения, яко со стороны неприступной и самою натурою, то есть, каменною скалою укрепленной, оборотясь, к тому месту спиною, смотрел внимательно на произходившее внизу за крепостью сражение, а Козаки, напав на него нечаянно в тыл, повергли большую часть солдат гарнизонных копьями на землю, а остальные из них, хотя, оборотившись на неприятеля, и принялись за оборону, но уже было поздно и все разстроено, и они истреблены Козаками все до единаго. И так, очистив Козаки крепость сию от гарнизона, обратили с батарей ея пушки на стан Польский и произвели в нем ядрами и картечами великое поражение. Поляки, ощутив гибель свою из той крепости, которую почитали своею защитою, пришли в изумление и разстройство и начали в крайнем безпорядке бежать из стана; а Хмельницкий, приметив удачное действие пехоты своей из крепости и побег Поляков из их стана, наступил всеми силами на оный и, заняв его с малым сопротивлением, погнался конницею своею за бегущими Поляками, из коих спаслись не многие бегством, а прочие были избиты, и стан достался в добычу победителям, со множеством артиллерии и всяких запасов. При погребении обосторонних убитых сочтено тел Польских, в крепости и вне оной, 12,713, а Козацких только 377, и сие великое неравенство приписывается удачному взатию крепости и стана, с слабым сопротивлением от Поляков, и их оплошности.

В Каменце Подольском оставил Хмельницкий достаточный гарнизон Козацкий, а разкомандировав оттоль многие корпусы и деташаменты во всю Малоросию, сопредельную с рубежами Польскими и Литовскими, повелел начальникам тех команд выгонять и истреблать Поляков и Жидов, где они ими найдены будут, а паче примечать за движением войск Польских и Литовских внутрь их земель, и их отражать при границах, а ему давать о том знать для вспомоществования. /68/ И сии деташированные были: Обозный Генеральный, Носачь, и Полковник Дорошенко в Галицию и Княжество Острожское; Писарь Генералъный, Кривонос, и Полковник Лукаш Шаблюка, через Киев, к городу Слуцку и реке Случи, а Есаул Генеральный, Родак 137, и Полковники: Остап Нестелий 138 и Федорь Богун к реке Припети и далее в Литву, Хорунжий Генеральный Буйнос и Полковники охочекомонные: Яков Гладкий и Кондрат Худорбай 139, за Чернигов, в Полесье и Северию; а сам Хмельницкий, с главным войском, проходя Малоросию срединою, остановился при городе Белой Церкви и оттоль, 28 Мая, разослал в Малоросию прокламацию свою или универсал следующаго содержания:

„Зиновий Богдан Хмельницкий, Гетман славнаго войска Реестроваго и Запорожскаго и всея по обеим сторонам Днепра сущей Украины Малоросийской, вам всем Малоросийским по обеим сторонам реки Днепра Шляхетным и Посполитым, большаго и меньшаго чина, людям, а особливо шляхетно урожоным Козакам, истой 140 братии нашей, сим универсалом нашим ознаймуем, иж не без причин наших слушных мусилисьмо зачать войну и поднять оружие наше на Поляков, через которое що ся, при всесильной помощи Божеской, на Жолтой воде Апреля 8-го, а потом под Каменцом, Маия 10-го,-над ними Поляками стало, то всем Вам уже совершенно есть ведомо. Теперь же, по двоих оных над Поляками неровных битвах наших, скоро получили ведомо, же они тем несчастием своим разгневаны и разъярены будучи, не только сами Панове и Княжата около Вислы и за Вислою многия на нас стягають и совокупляють войски, але и самаго найяснейшаго Короля своего, Владислава, Пана нашего милостиваго и отца ласковаго, на нас подмовляють и возбуждають, абы со всеми силами своими, пришедши в Украину нашу Малоросийскую, латво нас огнем и мечем завоевали, и мешканье наше сплюндровавши, разорили и в прах и пепел обернули, а самых нас выбили, других же в немилосердую неволю забрали и на иншия далечайшия за Вислу места выпроводили, славу нашу не только в части света Европейскаго право славленую, но и в одлеглых за морем Черным странах Азиатских довольно народам тамошним ведомую, испразднили и поглотили. Постановилисьмо в намерении нашем не против Короля, Пана нашего милостиваго, а против Поляков гордых, за ни защо имаючих его Королевския высоковажныя привилеи, нам Козакам и всем обще Малоросиянам данныя, права и вольности наши древния, при нас заховуючия и укрепляючия, мужественным и небоязненным, при помощи Божией, станути сердцем и оружием. Для сего, притягнувши от Каменецка 141, и станувши обозом нашим войсковым тут под Белою Церковью, пишем до вас сей универсал, чрез который зазываем и заохочуем вас всех Малоросиян, братию нашу, к нам до компании военной, /69/ а тое прикладуем и извествуем, иж они Поляки, подлуг их же кроникаров Польских свидетельства, оть нас, Савроматов и Русов уродившись и изшедши, и заедино с початку с самовласною братиею нашею, Савроматами и Русами бувши, а несытой славы и богатства душевреднаго себе ищучи, оть сопребывания с предками нашими древних оных веков отделились и иное именование, еже есть Ляхи и Поляки, себе учинившн и за Вислу заволокшись, на чужих грунтах и землях, там, между знаменитыми реками, Одрою и Вислою, засели; многим околичным землям и панствам Немецким и иным западным и полуночным сошкодивши и державы их, с людьскими населениями, звоевавши и разбойническим образом прошлых оных древних веков утрутавши и укравши себе, завладели. Потом, за прошествием многих времен, в селениях своих понад Вислою, в пространных тамошних чуждых землях расплодившись и умножившись, а прореченными людскими шкодами и издырствами недовольны будучи, повстали напрасно и безсовестно, яко же иногда Каин на Авеля, на Русов альбо Савроматов, власную с древности природную братию свою, и за предводительством Короля своего, Казимира Великаго, уже им сего имени Третьяго, року от Рождества Христова 1335, альбо 1359, звлаща умалившимся и оскудевшим тогда Киевским и Острожским и иным истинным Руским Князем нашим, завоевавши их своей несытости, привлащали и подчинили истинныя с древних веков земли и провинции Сарматскиа альбо Козацкия, наши Руския, от Подоля, Волыня и Волох посполу и аж до самаго Вильня и Смоленска, долгия и обширныя границы свои имущия, а имянно: землю Киевскую, Галицкую, Львовскую, Хелмскую, Бельзскую, Подольскую, Волынскую, Перемышлевскую Мстиславскую, Витебскую и Полоцкую. И не только в упомянутых землях и провинциях наших Руских славное имя наше Козацкое изпразднили, але, що найгорше и найжалостнейше, всех оных, братию нашу, Роксолянов, в невольническое подданское ярмо запрягти, от веры отеческия Православныя, душеспасительныя Грекороссийския, отторгнули и до пагубной Унии и Римскаго заблуждения силою, гвалтом и многими над совестию Христианскою мучениями и тиранством привлекли и приневолили, всех первых Князей и Королей своих Польских, благочестие наше Грекороссийское хранивших и утвердивших, привиллегии и мандаты презревши, уничтоживши и цале против политики шляхетской и доброй совести их скасовали. Но гды и того душевреднаго, в погибель влекущаго, Схизматическаго их несытаго учинку (еже благочестие святое на Унию обернули и честь Козацкую в нечестие и незнание претворили), заздрость их и гордость мало быти показывала, то, наконец, положились було, мимо волю Королевскую, Пана нашего милостиваго, и из самих крайних и остатних, оть Поль Диких будучих, яко /70/ то: Чигирина, Трахтемирова Переяслова, Полтавы и иных многих городов и сел, по обеых сторонах реки Днепра зостаючих, Украины Малоросийския, властной, предковечной отчизны нашей, от Святаго Равноапостольнаго Князя Владимира Киевскаго, святым крещением Русь просветившаго, благочестием истинным и непоколебимым сияющих знатнейших людей и Козаков, выгубити и выкоренити; а самим поспольством альбо посполитым народом нашим завладевши, и не только в ярмо невольничье их запрягти, но, по своей безбожной,воле, и душевредную правилам священным и святых отец наших противную приняти Унию, чего уже певные были знаки и документы, когда не только многих Козаков и мещан, братию нашу, псы дозорцы Лядские, поели и когда плётками фальшиве панам 142 своим оскаржовали, и в потеряние голов их приправили, и добрами и имениями их завладели, що и мне, Хмельницкому, от нецнотливаго сына и брехуна, Чаплинскаго, дозорцы Чигиринскаго, пришлось було терпети и головы позбути; але и веру нашу Православную завжде ругали и безчестили, священников наших благочестивых, где колвек из якой, хотя найменшой, причины безчествуючи, ругаючи, бьючи, разкровавляючи, власы и брады выдирали и урезовали. Якия ж вам самим всем Малоросиянам от них Поляков и Жидов, их арендаров и любимых факторов, по сие время являлися обиды, тяжести, озлобления и раззорения, тут мы тих не выменюем, поневаж вы сами об них ведаете и памятуете. Тое только тут вам припоминаем, иж до такой пришли було есте неволи у Поляков, же двом або трем на месте в улице или в дому своем сшедшимся, заказано и невольно було вам с собою поговорити и о потребах своих господарских побеседовати, без чего акты Христианские и весельные быти не могуть. И що Бог Творец дал человеку уста на глаголание, тые Поляки строгими указами своими заграждали и немствовати над политику и всего светные звычаи вам було приказали. Якое несносное бремя и уст заключение поневаж милость Божия всемогущая благословила и помогла нам оружием нашим военным отсекти и одомкнути, побеждением знаменитым в двух вышереченных победах Поляков супостатов наших. Теды да будеть о том присно хвалимо и превозносимо имя Его Божественное, яко не презри безустников воздыхания и слез ваших, чрез Поляков пролитых и проливаемых! А що мы нынешнюю с Поляками учинили войну без ведома и совета вашего всенароднаго, за тое вы нас не ужасайтеся! Гды ж мы учинили так для лучшей пользы вашей и нашей, научившися осторожности и лучшаго воинскаго управления с прикладу прежних братий наших, под Кумейками и на устьи реки Тясмина с Поляками недавно прошлых времен войну имевших, которые поневаж прежде войны своей универсалами своими, до вас во всю Украину засланными, /71/ уведомили Поляков о своем противном их намерении. Теды тем уведомлением предстереженные Поляки, як надлежало запобегти злу своему, приготовились и на побеждение их войск Козацких приспособились. И мы теж таковаго несчастливаго случая удержалися аж по сие время с сим универсалом о начатомь с Поляками делу военном уведомлением нашим. А теперь, як ведати вам, всем обще Маллоросиянам, о том доносим, так и до компании военной на предлежащее с ними ж Поляками дело военное вас вызываеме и заохочуем. Кому мила вера благочестивая, от Поляков на Унию претворенная, кому из вас любима целость отчизны нашей, Украины Малоросийской, и честь ваша шляхетская, от Поляков уничтожаемая, весьма посмеваемая, попираемая и поругаемая, тот всяк не як отродок, но як зычливый и любезный сын отчизны своей, по выслушанию сего универсальнаго ознайменья нашого, к нам в обоз под Белую Церковь на добрых конях а с исправным оружием, неоткладно прибувати и всполне с нами, прикладом старовечных, валечных и многим народом в околичных странах славных предков своих, станути мужественно и небоязненно, при всемогущей помощи Божией, против Поляков, своих грабителей, злобителей и супостатов, рачи. Ибо естьли не изволите допомогти нам в настоящей военной компании, то ведайте, же, як Поляки нас одолеють, певне и вас всех Малоросиян, без жаднаго браку и респекту, подлугь давняго злаго намерения своего, не только огнем и мечем зруйнують и опустошать, але и всеконечным веры нашея благочестивыя и святыя искоренением и поруганием, остатки ваши и чад ваших в плен загорнуть и в непременную всегдашней неволи облекуть одежду. Лучше теды и благополезнейше нам за веру Святую Православную и за целость отчизны на пляцу военном, от оружия браннаго полягти, нежели в домах своих, яко невестюхам, побиенным быти. Гды же естьли умрем за благочестивую веру нашу, то не только слава и отвага наша лицарская во всех Европейских и иных странах, дальних землях, славно провозгласится, але и упование наше, еже за благочестие умрети, будеть безсмертия исполнено и страдальческими венцами от Бога венчано Не бойтеся теды, вашьмосци, братия наша, шлятетно

урожоная Малоросийская, Поляков, хочь бы и найбольшия були их войска! Але прикладом славных и великихе Русов предков своих, при своей правде, за благочестие святое, за целость отчизны и за поломание прежних прав и вольностей своих, станьте сполно с нами против тех, своих обидителей и разорителей, с несумненною надеждою своею от бед настоящих освобождения и всемощныя благодати Божия, в наступающем случае военном, на супостатов наших помощь нам сотворить готовыя, якой то благодати Божественной уже и суть знаки, первое: двукратная выше поименованная /72/ победа Поляков; второе: щирая прихильность всего войска низоваго, Запорожскаго, на помощь нашу в готовность зостающаго, кроме того, что уж при нас есть тысячь три с лишком; третие: найяснейший Хан Крымский зо всеми ордами помогати нам при нужде готов есть на Поляков, при котором, для лучшей певности, и сына старшаго, Тимоша, резидовать мы оставили, и теперь готовой оть его Ханской милости, доброй и военной орды Крымской идеть до нас тысячь с четыре с паном Тугай Беем, мурзою значным; четвертое: и Козаков реестровых, братии нашей, пятнадцать тысячь, що от Гетмана Короннаго с Барабашем Полковником и с Немцами при Гетманичу выправлены були в суднах водных и румом против нас, и у Кадака отдавши Барабаша, недруга отчизнаго, а похлебцу Лядскаго, Днепровым глубинам, к нам пристало и военной в обеих разах экспедиции значне допомогло нам, слушне тую присягу зломавши, которую на верность Гетманам Коронным у Черкасах пред седанием в судна водная под оружьем Лядским, яко невольники и пленники, было принуждено выконать, когда сами Поляки до зломания тоей присяги суть виною и початком, сами первые поломавши, мимо волю Королевскую, права и вольности древния Козацкия и Малоросийския, и присягу свою на приязнь, при ненарушимой целости давних прав и вольностей, Козакам и всем Малоросиянам взаимне учиненную; пятое: из власных их людей три тысячи драгунии пред Кадацкою 143 битвою, в передней страже бывшей, верность и присягу свою зломала и Гетманов Коронных оставивши, к нам добровольне присовокупилася, так для того, иж була укривженною в своих заслугах, якож и для того, иж разумела ненависть и злобу Гетманов своих Коронных и всех панов Польских, ко всем нам Малоросиянам бывшую, и на всеконечное наше и веры нашея Православныя искоренение и потребление, великим гневом устремившуюся, изволили лучше последовать нам Малоросиянам, при правде и истине сущим, за права и вольности свои стоящим, нежели своим Полякам, неправедно на искоренение наше повставшим и гордостною яростию воспаляемым; шестое: и для того ласка Божия и помощь Его всесильная при нас бути можеть, иж при обидах наших зачали войну сию с Поляками, не без ведома и позволения пана нашего, найяснейшаго Королевскаго Величества, Владислава Четвертаго, который року 1633, во время счастливой своей коронации, бывшим и нам при оной с Барабашом и иными знатными войска Малоросийскаго товарищами, прикладом прежних найясиейших Князей и Королей Польских, антецессоров своих, все наши войсковыя и Малоросийския давния права и вольности, при особливом утверждении веры нашей Православной, новым своим на паргаменте краснописанным Королевским подписанием власной руки и при /73/ завесистой коронной печати, ствердивши привилием, отправил нас, яко отец ласковый, ударовавши каждаго значными подарками. А при отправе нашей, на едине бывшей, устне Его Величество к нам мовил: „Абысьмо по прежнему Гетмана собе постановили и при своих правах и вольностях крепко стояли, не поддаючи оных Полякам в попрание, щитячися Его Королевскими и иными давними привилегиями. А естьли бы панове Польские, или дозорцы, тых привилеев не слухали, то маете, мовить Его Королевское Величество, мушкет и саблю при боку: тыми прето можете боронити свои от Поляков повреждаемыя права и вольности!“ После чего в колько леть, гды непрестанно деялись от Поляков злобных беды и крайния раззорения, тогда знову мы все с Барабашем супликовалисьмо о том через нарочных послов наших до Его Королевскаго Величества, Владислава, Пана своего милостиваго, который, при отправе их, яко словесно, так и приватным листом своим Королевским до Барабаша и до всех нас Козаков, тоеж свое Королевское, прежде нам самим мовленное, же, на оборону прав имеем мушкеть и саблю, подтвердил и повторил слово. Но поневаж Барабаш Полковник, недруг и нежелатель добра отчизны нашей, яко такое милостивое Королевское слово и позволение, так и привилею его таил и без жадной пользы Малоросийской крыл у себо, не стараючися о неизбрании Гетмана Козацкаго, об увольнении от обид Лядских всего народа Малоросийскаго теды я, Хмельницкий, взявши Господа Бога на помощ и отобравши штучным образом у Барабаша привилегии Королевския, мусилем сие военное с Поляками зачати дело, на которое Его Королевскаго Величества самой превысокой особы войною на нас порушения нигды не чаем, так для того, же зачалисьмо сию войну с Поляками за позволением Его Королевским, яко и для того, же Поляки легце Его Королевскую превысокую персону у себе важучи, мандатов и приказов Его не слухали и непрестанныя Малоросии утеснения налагали. А естьли Король, иж есть войску всему глава, сам в войску Польском противе нас не пойдеть, то панов Польских и их многособраннаго войска, яко тела, альбо ока без главнаго наймнейше устрашитися не хотимо. Бо, ежели ветхий Рим, иже всех Европейских градов материю нарещися можеть, многими Панствами и Монархиями владевый и о шести стах четыредесяти и пяти тысячей войска своего древле гордившийся, с давних оных веков далеко меньших против помянутой воинственной силы Римской, валечных Русов из Русии, от помория Балтийскаго альбо Немецкаго, собранных, за предводительством Князя их, коль был взатый и четырнадцать лет обладаемый, то нам теперь гвалтом оных древних Русов, предков наших, кто можеть возбранити дельности воинской и уменшити отваги лицарской? Що вам, братии нашей, обще всем Малоросиянам, предложивши и до разсуждения /74/ здраваго подавши, поспех ваш к нам в обоз, под Белую Церковь, прилежно и пильно жадаем, и ин же уприйме зычим от Господа Бога здравия и благополучнаго во всем узнати поважения! Дан в обозе нашем под Белою Церквою, 1648 года,месяца Маия 28 дия.“

От командированных Гетманом Хмельницким корпусных его начальников получены им, под Белою Церквою, донесения: первое, от Писаря Генеральнаго, Кривоноса, что убежавший от Каменца Подольскаго Гетман Польский, Калиновский, собрав новую армию из Польских и Литовских войск, пробирается с ними в Подолию и, по словам пойманных языков, переправился уже через реку Случь; другое от Есаула Генеральнаго, Родака, что он, сведав при реке Припети о походе Князя Литовскаго, Радзивила, с войсками тамошними в Северию, отправился вслед за ним с своим корпусом и застал его около местечка Городни 143, торжествующаго победу свою, одержанную над Хорунжим, Буйносом, и Полковниками, Гладким и Худорбаем, из которых Буйнос, Гладкий и Есаул Полковой, Подобай, со многими Козаками были убиты и вьюки их, с запасами и артиллериею, достались неприятелю в добычу, а Полковник Худорбай, с остальным войском, присоединился к нему Родаку, встретил его в Гомельщине. Посему Есаул, Родак, с крайнею поспешностию приближась к табуру Радзивилову и, чрез разъезжия партии свои и пойманых языков, сведав, что войска Радзивиловы, упоенныя победою своею, стоят безпечно и, без всяких осторожностей и приготовлений, покоятся в лагере, а местами и пируют, напал на них всеми войсками своими, вышедшими нечаянно из-за леса, и в первое стремление отогнал конницею своею всех неприятельских лошадей, бывших на пастбе, а спешившимись Козаками сделавши выстрел из артиллерии и ружьев по табуру, напустил их с копьями на войска Литовския, которыя, быв полунаги и невооруженны, шатались с места на место и хватались то за одеяние, то за вооружение. Но Козаки, не дав им поправиться и построиться, всех их перекололи и перебили, а спаслись одни разбежавшиеся в леса, и командир их, Князь Радзивил, перебравшийся, с лучшею, но не многою, конницею, за речку, и также в лесах скрывшийся. Обширный лагерь Радзивилов, его великолепные экипажи, с сервизами и буфетами, и обоз войсковой, со всеми запасами и артиллериею, досталися в добычу Козакам и их обогатили, а мелким оружием и лошадьми наделили многия тысячи новых воинов, и корпус Родаков с Худорбаем отправился к Новгороду Северскому для дальнейших поисков над Поляками и Жидами.

По рапорту Писаря Кривоноса, предписал ему Хмельницкий, возвращаясь с своим корпусом в Подолию, держаться в стороне праваго фланга неприятельской армии и дать знать от себя Обозному, Носачу, чтобы он из Галиции спешил к нему сближиться, а сам Хмельницкий, с войском, при нем /75/ бывшим, выступив оть Белой Церкви, направил поход свой к городу Корсуню и, пройдя его, получил уведомление о приближеши армии Польской. Посему, оставив Хмельницкий обоз свой при Корсуне, расположил пехоту с тяжелою артиллериею в садах и пасеках городских и отправил ночью легкую партию к Писарю, Кривоносу, чтобы он, сближась к армии Польской и ничего с нею не начиная, ожидал первой пальбы из пушек от стороны города, и тогда бы наступил в тыл неприятелю. И за сим распоряжением, двадцать седьмаго Июня, в пятницу, выступил Хмельницкий с одною конницею противу неприятеля. Поляки, сведав дорогою, что войска Козацкия разошлись многими корпусами в разныя стороны, и надеясь застать и атаковать Хмельницкаго, кроющагося в Короуне с малыми силами, спешили на него напасть. Хмельницкий, встретив неприятеля своею конницею, начал с ним перестрелку и, делая перед ним круг обыкновенным маяком, подавался притом назад, показывая вид, что бежит он в город. Поляки, во всем жару наступая на конницу Козацкую, не осматриваясь в стороны, нашли самою срединою или центром своим на пехоту Козацкую, закрытую садами и окопами огородницкими. Учиненный от пехоты нечаянный и весьма близкий выстрел из пушек и ружьев, повалил великия кучи Поляков в самой их средине, а повторяемые выстрелы совсем их смешали и опрокинули; вышедшая же из окопов пехота докончила поражение их своими копьми и они побежали в полном безпорядке, оставя на месте всю артиллерию с ея принадлежностью. На побеге встретил Поляков Кривонос с своим корпусом; и когда он пересек им путь и открыл по них палъбу из пушек и ружьев, то нагнавший их конницею своею Хмельницкий произвел тоже и сзади, и Поляки совершенно были разбиты и разсеяны так, что спаслись из них одни разбежавшиесь на лучших конях порозницею во все стороны. Обозы их, артиллерия и все запасы достались в добычу Козакам, а убитых Поляков при погребении сочтено более одиннадцати тысячь. Но Гетмань их, Калинавский, с малым числом штата своего, спасся бегством, и когда догонял его Козак и уже трогал копьем ему в спину, то он, бросив на землю кошелек с деньгами и часы золотые, тем отделался.

От Корсуня командирован Хмельницким Писарь Кривонос с корпусом своим на город Бар, в котором, по известиям, собрались многие Поляки и Жиды, сбегшиесь с Волынии и Подолии. Он, достигнув сего города, нашел его в оборонительном состоянии, с достаточным гарнизоном. Первое покушение Кривоноса на город отбито было гарнизоном и гражданами с великою потерею людей с обеих сторон. Кривонос, не имев при себе достаточной артиллерии к формальной осаде города, прибегнул к хитрости, и в одну ночь, призапасив множество /76/ соломы и сена, велел это перевязать в кули и, смочивши часть их водою, набросать полны рвы с одной стороны города, а по сле все то зажег. Произведенный мокрою соломою и сеном великой дым, натурально покрыл одну сторону города и валов городских, бывшую под ветром. На сие место приготовлена была пехота с лесницами и драбинами от возов для штурмования валов городских, и как народ и гарнизон городской собрались к месту пожара для обороны строений и в ожидании сюда неприятеля, то от стороны Козацкой произведена пушечная пальба на самый огонь; а под шум поползла пехота Козацкая на валы городские в том месте, где на них больше действовала темнота от дыму, и вошедши в город, отбили одни ближайшия к ним вороты городския, в которыя также вошла пехота с артиллериею, и всеми сими силами учинено на граждан и гарнизон жестокое и нечаянное нападение во фланг и тыл. Они, по недолгом сопротивлении будучи сбиты и разсеяны, побежали, иные с гарнизоном в замок, а другие скрылись по домам. Пехота, преследуя бегущих, вошла вслед за ними в замок и им овладела; и тогда произведено в городе и замке страшное убийство, а паче над Жидами и их семействами, из которых не осталось ни одного в живых, и выброшено из города и зарыто в одном байраке мертвецов их около 15,000. Поляки перебиты одни военные и худые начальники народные, а прочие пощажены и выпущены в Польшу; город разграблен и оставлен в управление тамошним Руским жильцам с Казацким гарнизоном.

Оть Есаула Генеральнаго, Родака, 13-го числа Июня, получено Хмельницким донесение из Северии, что он, очистив оть Поляков и Жидов Чернигов с окружностию и всю Стародубщину с городом Стародубом, поспешал с корпусом своим к Новгороду Северскому, где, по известиям, им полученым, собралось много Поляков и их войска, отрезаннаго сим корпусом от Литвы, Смоленщины и Белорусии. На пути встретил его около Гремяча Хорунжий Новогородскаго повета, Фесько Харкевичь, и 110 старых реестровых того повета Козаков, в отставке бывших, и разсказал ему о состоянии и числе войск Польских, с их Шляхтою запершихся в Новгородском замке, под начальством Воеводы Северскаго, Яна Вронскаго. Родак, не имев от граждан ни помочи, ни сопротивления по малочисленности их, учинившейся от времен всеобщаго над ними убийства, произведеннаго Польскими войсками, водившимися с известным Московским самозванцем, Отрепьевым, приступил к городу спокойно и, расположась станом при Ярославских потоках или ручьях, повел атаку на город из Зубровскаго рву, названнаго так по бывшему тут Княжескому зверинцу и содержавшимся в нем зверям, зубрами называемым. Город занят Козаками без всякой обороны; но как дошли они до /77/ городскаго замку, то нашли его неприступным и в найлучшем оборонительном состоянии. Сверх укреплений искуственных, окружали его природные байраки и высокия горы, на коих разставлены были пушки одна при другой, а для открытаго штурму приготовлено на вершинах гор множество огромных колод, висевших над покатами гор, кои бы, опущены бывши, могли передавить всех осаждающих. Родак по многим покушениям и перестрелкам с артиллерии, не могши нимало успеть, сведал наконец, что из замку был подземный ход за водою в самую реку Десну и повелел ночью с поперечной ему стороны вырыть в него другой подземный проход. И как сие изготовлено было, то в одну ночь открыл он фальшивый штурм на замок противу его ворот и, во время продолжавшейся с обеих сторон пушечной и ружейной пальбы и поднятаго нарочито от войск Родаковых крику, вошло подземным проходом несколько сот отборных Козаков внутрь замка, и они, ударив на Поляков нечаянно в тыл, бросили при том вверх ракету, по которой узнав Родак, что войско его в замке и обратило на себя Поляков, бросился скоропостижно к воротам и, выбив их, вломился в замок со всем войском. Поляки, бывши окружены таким образом с двух сторон, потеряли всю бодрость и начали хорониться под пушечные лафеты и в строения; но Козаки, везде их преследуя, перебили всех до последняго, и только Воевода Вронский с немногими людьми из штата своего, вбегши в верх одной башни, просил пощады, обещаясь Козакам показать все сокровища и запасы, зарытые в земле. Он был пощажен со всеми бывшими при нем людьми; но когда вели их по городу и встретились с Поветовым Хорунжим, Харкевичем, против церкви соборной Воскресенской, то Вронский, назвав Харкевича зрадцею и схизматиком, выстрелил в него из картечки 144, спрятанной в рукаве, и ранил в бок, а Харкевичь тогда же выстрелил на Вронскаго из пистолета и поверг его на землю; Козаки же, бывшие при Харкевиче и провожавшие Вронскаго, изрубили его в куски, а всех бывших при нем Поляков перерубили без пощады; но и Харкевичь скоро после того скончался.

Гетман Хмельницкий, дождавшись при Корсуне Обознаго Генеральнаго, Носача, с корпусом своим воротившагося из Галиции, отправился с ним к реке Случи, и на пути получил уведомление, что Польская армия, состоящая из Польских войск и наемных Немцов или так называемых чужеземных региментов, под командою Гетманов, Калиновскаго, Чернецкаго и Генерала Осолинскаго, идет к нему на встречу и расположилась при местечке Пилявцах. Хмельницкий форсированным маршем поспешив к Пилявцам, напал на Поляков в ту пору, когда они только располагали свое укрепление вокруг стана, но еще неукрепили, и сие было 6 Августа, 1648 года, в день /78/ Преображения Господня, во вторник, на самом разсвете. Сражение началось с обеих сторон жестокое и убийственное. Драгуния Немецкая, построенная по своим регулам, наступала на Козаков фронтом; но Козаки, допустя Немцов на их карабинный выстрел и выстрелив на них из своих гвинтовок, тотчас разсыпалис в стороны и нападали на Немецкий фронт сзади, а пока фронтами сделаны обороты к обороне, то уже задния шеренги их переколоты и повержены были копьями Козацкими на землю, а за поворотом фронта тоже сделано и с другой стороны. И так драгуния скоро была разстроена и перебита; но другия войска, а более Немецкая пехота, защищались и наступали с удивительною храбростию и великим искуством. Исправная и скоро подвижная их артиллерия весьма губительна была для пехоты Козацкой, и Гетман заметив сие, тотчас прикрыл ее конницею; а когда конница круглыми своими маяками или заездами занимала пехоту неприятельскую, то пехота Козацкая, позади конницы прошед неприметным образом в местечко и с него пробравшись жилищами 145 и садами на средину неприятельской армии, ударила в нее из ружьев и пушек и, не останавливаясь, бросилась с копьями на Поляков, которые, обстрелявшись из своих ружьев, не могли устоять противу копьев Козацких и начали бежать во все стороны и теснить пехоту Немецкую. А пехота сия, сделав поворот своего фронта на оборону Польскую, показала тыл свой коннице Козацкой, и конница, во всей опрометчивости бросясь на нее, смешала ряды и разстроила линии пехотныя, заняв при том и артиллерию ея. За сим вся смешанная армия Польская, отступая задом, без всякаго устройства, не могла долго защищаться от нападающих по следам ея войск Козацких и, наконец, бросилась бежать врознь. Козаки, преследуя бегущих, сделали в них великое поражение, и ежели бы не прекратила убийства скоро наступившая ночь и великая темнота, то весьма не много бы спаслось бегущих; но и так сочтено на месте сражения и на погоне более 10,000 Польских и Немецких мертвецов и, в том числе, сам Гетман Калиновский, разстрелянный и поколотый копьями, со многими офицерами, кои погребены при Польском костеле с подобающею воинскою почестью. Обозы со всеми запасами и артиллерия с ея парками достались победителям, и добыча сия нарочито умножена бывшею в местечке знатною свадьбою Польскаго вельможи, на которую съехалось было множество знатных Поляков с фамилиями, кои все пощажены, а пожертвовали только дорогими вещами, сервизами и лошадьми, забратыми на войско.

Из полоненных на Пилявском сражении офицеров, 11-ть человек иностранных отпустил Хмельницкий на честное слово и с подпискою, что они противу Козаков воевать более не будут, а 13-т Поляков переслал к сыну своему, Тимошу, в Крым, для представления в подарок Хану; трех же Поляков: Ротмистра /79/ Томаша Косаковскаго, Мечника Яна Червинскаго, и волонтера Людовика Осолинскаго, отправил в Варшаву, и чрез них, 11-го числа Августа, 1648 года, послал Хмельницкий к Королю Владиславу и всем чинам республики представление свое следующаго содержания: „Свидетельствуюсь небом и землею и самим Богом Всемогущим, что подъятое мною оружие и пролитая им многая кровь Христианская есть дело рук некоторых магнатов Польских, противящихся власти найяснейшаго Короля, сего помазанника Божия и милостивейщаго отца нашего, и сдедующих тиранским своим склонностям и вымыслам на пагубу народа Рускаго. Они-то жаждали крови человеческой; они искали жертвы сей законопреступыой и варварской и, пусть же ею насытятся, а я умываю руки пред народом и всем светом, что нимало неповинен есмь в крови сей Христианской и единоплеменничей! Известны все чины республики, известен и сам Светлейший.наш Король, да и самые архивы Государственные засвидетельствують, сколько было представлений, сколько было жалоб и просьб, самых горчайших и убедительнейших от чинов и народа Рускаго о чинимых им от распутных и своевольных Поляков и их пьянаго воинства самых несносных насилиях, грабежах, убийствах и всех родов тиранствах, многочисленных и разнообразных, и в самых диких народах едва ли известных! Но никто по тем жалобам не внял нимало, никто не зделал по ним, хотя обыкновеннаго, разбора и удовлетворения; самыя жалобы, наконец, сочтены преступлением и злоумышлением: оставлен и брошен несчастный народ сей на произвол одного своевольнаго жолнерства и хищнаго Жидовства и повержен в самое неключимое рабство и поношение. Все ему преграждено и воспящено было, и он доведен до того,что никто о нем более не проречет, ни возопиет. И так единоплеменные ему Поляки не, только не познавали единокровной братии своей, Савроматов, но не признавали даже его и за создание Божие, а всемерно презирали и поносили, надав ему презренные титулы хлопа и Схизматика. Заслуги воев Руских, тяжкия брани их со иноплеменниками, подъятыя к обороне и разширению пределов Польских, забыты и безстыдно попраны и презрены Поляками. Пролитая за них кровь Руская и падшия на полях ратных тысячи и тьмы воев Рускых награждены от них виселицами, сожигательством в медных быках, спицами и всех родов мучениями и варварствами. Но правосудие Божие, назирающее дела человеческия, престало терпеть таковыя лютости и безчеловечия, и подвигло народ к обороне собственнаго бытия своего, а меня избрало слабым орудием воли Его. Сей Промысл Божий явно доказан поражением Поляков, весьма неравными им силами Козацкими на семи главных сражениях и на многих штурмах и битвах. Армии Польския избиты и разсеяны; вожди их и начальство многое истреблено, а /80/ не малое предано в плен Татарский, да тоею мерою, ею же мерили, возмерится и им! Остается руйновать жилища Польския и истреблять семейства их в отмщение Руским, сие претерпевшим; но я суд Божий на душу мою призываю, что не желаю и не ищу мести, постыдной Христианству и человечеству, и подлежащей единому Богуи Его правосудию в день он, в онь же истязаны будуть вси Царие земстии и предержащии власти мира сего о всем погибшем от них я чрез них человечестве и о пролитой невинно их крови, от самых времен братом убитаго Авеля. И тако отзываюсь к тебе, найяснейший Королю, справедливый и любимый Монарх наш, отзываюсь и к вам, советникам его и вельможам Польским: убойтеся Бога милосердаго, потребите вражду и отрыньте злобу ея, губителъную собственным вашим народам, возстановите в них мир и тишину, да поживуть и вас прославять! Сие единственно от вас зависит. А я всегда готов исполнить то, что долг мой и обязанность к Богу и народу от меня требують.“

Отпущенные Хмельницким пленники, Косаковский, Червинский и Осолинский, дали ему честное слово, что доставят ответ на представление его непременно через две недели, или сами они тогда явятся у него и перескажуть слышанное мнение правительства по тому представлению; однако ни того, ни другаго по честному слову Поляки не сделали, и более у Хмельницкаго не являлись. И он, возобновив военныя действия свои на Поляков 29-го 146 Августа, выступил с войсками от Пилявцов в Галицию и, следуя походом, отрядил в обе околичныя стороны деташаменты и партии, с повелением очищать города и селения Малоросийския от управления Польскаго и от Униятства и Жидовства, и возстановлять в них прежния, на правах и обычаях Руских, устроения и свободы, что и от самой армии на пути производимо было. При чем те из Поляков и Жидов жители, кои, не обладая Руским народом, были ему полезны и обращались в одних свободных промыслах и ремеслах, оставлены на своих местах без всякаго озлобления. А по сим правилам и обширный торговый город Броды, наполненный почти одними Жидами, оставлен в прежней свободе и целости, яко признанный от Руских жителей полезным для их оборотов и заработков, а только взята от Жидов умеренная контрибуция сукнами, полотнами и кожами для пошитья реестровому войску мундиров и обуви, да для продовольствия войск некоторая провизия.

На походе явились у Гетмана Хмельницкаго Бояре Молдавские: Ваница, Курузи 147 с двумя друми и с письмом Господаря Молдавскаго, Василия Липулы, в котором жаловался он, что Господарь Волошский 148, соединенно с Рагоцием 149, Князем Венгерским, напав с войсками своими на Молдавию, разорили ее злодейским образом, без объявления формальной войны и национальных претензий, и самаго его согнали /81/ с правления, и что онь просить у него помощи и защиты с ведома Султана и правительства Турецкаго, по доброму соседству и согласию народа Рускаго с Молдавиею, и по близости оть нея на сей раз победоносных войск Козацких, им, Хмельницким, командуемых с такою громкою славою, какова во все стороны распространилась, а особливо Турков восхищает, яко гнушающихся всегда вероломством и непостоянством народа и правительства Польскаго. Но сами Турки помогать теперь никому не в состоянии, по причине ненадежнаго положения их с соседними Державами, а паче с Венетами и Египетскими Беями. Хмельницкий, приняв посланников Молдавских благосклонно, и отписав к Господарю их, Липуле, самим им словесно сказал, чтобы Господарь доставил ему письменное заверение от Порты об испрашиваемой помощи для провинции, в ея протекции состоящей, и против такой же другой; а без того никакия правила политическия не позволяют входить в земли чужия с вооруженною силою. По получении же такого заверия, он готов помочь ему в защиту справедливости, противу таких нахальных неприятелей; а пока сие исполнится, дозволяет он Господарю, в образе странноприимства, иметь пристанище с штатом своим в Малоросийском городе, Могилеве над Днестром, под охранением тамошняго горнизона.

Достигнув Хмельницкий в Галиции главнаго города Львова, Князем Киевским, Лъвом Даниловичем, построеннаго, осадил его войсками своими со всех сторон и, имевши у себя при армии достаточно инженеров и артеллеристов из полоненных им иностранцев, в Рускую службу вступивших, открыл против города и замка его траншеи с осадною артиллериею, при слабой пальбе пушечной из замка. После брошенных в город и замок нескольких сот бомб и ядер, загоревшаясь от них синагога Жидовская и лавки купеческия понудили граждан выслать от себя Депутатов в стан Козацкий, с прозьбою к Хмельницкому о пощаде города, который они сейчас ему сдають и никогда его не запирали, а делали то одни войска Польския, в замок убравшиясь, с которыми граждане ни в чем несогласны. а напротив того терпят от них великия утеснения и своевольства. Гетман, вытребовав от граждан военную контрибуцию и согласясь об ней с ними, взял в залог из знатнейших семейств гражданских сорок девять аманатов, а затем, заняв войсками своими город, приступил к замку, который был еще заперт и защищался гарнизоном. Но когда встянутыми на поверхность одного костела пушками, начали бить ядрами во внутренность замка, а из траншей продолжали бросать в него бомбы, то гарнизон, выставив на батарее белое знамя, выслал оть себя Депутатов и просил пощады, отдавая замок со всеми запасами победителю. Капитуляция на то была подписана с обех сторон, и гарнизон обезоруженный выпущен в Польшу, /82/ с договором: не служить более против Козаков никому из гарнизонных чиновников и рядовых. В противном же случае повинны будут взятые из них после того в плен понесть безчестную казнь, т. е., виселицу. И так, овладевши Хмельницкий всем городом с его войсками и другими запасами, и взыскав с граждан договорную контрибуцию деньгами, сто тысячь битых талеров, да сукон лавочных семьдесять пять поставов, со множеством съестных припасов и других для войска мелочей, оставил сей город под управлением граждан и с Козацким камендатом и гарнизоном.

Оть Львова продолжал Хмельницкий поход свой с войском к городу Замостью, и на пути делал прежния наблюдения в очищении селений Руских от Поляков, Униатов и Жидовства. Приближась к городу войска Козацкия встречены были в форштатах его пальбою из ружьев от пехоты Польской, засевшей в окопах садовых и огородных. Но посланные Хмельницким пехотные отряды Козацкие скоро выгнали Поляков из их засады и многих перебили и полонили, а прочие убрались в замок городской и открыли с него пальбу из пушек. Хмельницкий, осаждая город, увидел в нем вороты отворены и собравшихся при нихъмногих людей; посланный к ним ординарец Гетманской, доносил Хмельницкому, что те люди суть жители городские, испрашивающие позволения явиться у него с своими мирными просьбами. Хмельницкий тотчас сие дозволил, и граждане, состоящие из Поляков и Жидов, живших в городе промыслами и ремеслами, ставши на колени, просили Хмельницкаго принять город их с жителями в свое покровительство, объявляя, что они с замкомь и его гарнизоном не имеют ни малаго сообщения и согласия, а зависит он от Коменданта и войск Польских, которыя угнетают их своими требованиями и своевольством. Гетман, обещав гражданам не делать ни какого зла, если они сами не подадут к тому причины, занял город войсками своими и начал делать разп