2015-03-22
445
«Нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду» - Фридрих Ницше.
Еще до злополучной выставки в Syndell Studio Кэмерон сотрудничала с Кертисом Харрингтоном на съемках короткометражного поэтического фильма, посвященного ее творчеству. «Я очень сильно восхищался ею, и Звезда Полынь - моя личная дань уважения ее работе и ее личности» - объясняет режиссер. «Она была чрезвычайно характерным художником и жила в собственных грезах, об этом можно сделать вывод из ее поэзии и дневников». Название фильма, конечно, возвращает к сексуальным магическим ритуалам, проводимым Кэмерон во времена Бомонта: «Прежде, чем я сделал этот фильм, я слышал от Ренаты, что Кэмерон провела какое-то время в пустыне, пытаясь с помощью магических практик зачать ребенка от духа Джека Парсонса, но безуспешно. Кэмерон никогда не говорила о Джеке прямо, но я отчетливо помню ощущения, когда я разговаривал с ней о ее выходах в Запредельное, которые я не могу объяснить. Это было что-то, своего рода нуминозное, и это присутствует в ее поэзии».
Фильм был снят в голливудской резиденции миллионера-мецената Эдварда Джеймса, который великодушно позволил напористому молодому режиссеру остаться в своем доме, пока сам был в отъезде. Там была благоприятная атмосфера для такой работы. «Эдвард был замечательным человеком и очень эксцентричным» с нежностью вспоминает Харрингтон. «Он никогда не жил в этом доме и посещал его в редких случаях. Дом был наполнен произведениями из его частной коллекции сюрреалистического искусства, так, у него были наиболее известные картины Сальвадора Дали, Челищева, и много работ Евгения Бермана. Это было большое счастье для меня пожить в такой среде».
Красочный, невероятный облик, бывшей жены Джеймса был ничем иным как, героиней из детства Кэмерон, Тилли Лош. Он был хорошо известен на мексиканской арт-сцене и дружил с художницей-сюрреалисткой Леонорой Каррингтон. Харрингтон видел большое сходство между работой Кэмерон и Каррингтон, и у него было предположение, что две замечательные женщины, возможно, на самом деле встречались во время пребывания Кэмерон в Сан-Мигель-де-Альенде. (1)
Оценивая прошлые события, было досадно, что Эдвард Джеймс не смог предоставить Кэмерон столь необходимую ей поддержку. В идеальном мире он бы доказал, что может быть идеальным покровителем. Увы, как утверждал Харрингтон, коллекционер никогда даже не видел ее работ: «Там не было спроса на искусство Кэмерон как не было спроса и на тот фильм».
Ширли Берман: «Было странное чувство, когда вы входите в дом Кэмерон, она превратилась в свои произведения искусства. Это было просто тотально откровенно, и это было красиво».
Эта неделимая грань между искусством Кэмерон и ее духовной жизнью была с почтением обозначена Харрингтоном в начальных титрах, которые гласили: «Относительно Знания и Собеседования со Святым Ангелом-Хранителем, Как это было явлено Кэмерон».
Хотя режиссер признает, что некоторые из наиболее сложных эзотерических концепций Кэмерон были недоступны его пониманию, в их толковании он мог рассчитывать на их общего друга Пола Мэтисона.
Кертис Харрингтон: «Пол понимал все это, а я нет. Мы перешли от 666 к 777, все это было оккультизмом. Я не знал, что это значит, Пол так предложил, и Кэмерон не захотела ничего менять. Ей это все очень нравилось».
Многогранно талантливый Мэтисон не только оформил съемочную площадку и подготовил начальные титры, но и разработал необычный костюм и головной убор, в которых Кэмерон предстала в конце фильма.
(https://yandex.ru/video/search?fiw=0.00296833&filmId=ZryTN2ACUXI&text=wormwood%20star&path=wizard The Wormwood Star – ссылка на фильм из открытых источников Интернет)
Кертис Харрингтон: «Пол не был художником, он был просто дизайнером. У него был особый талант украшать женщин. Он мог взять рулон ткани, обмотать его вокруг тела, вот это и носила Кэмерон. Таким было наше очень тесное сотрудничество, и я был очень признателен за это».
К радости Харрингтона, Мэтисон также предложил идею нанести стигмат на босую ногу Кэмерон, которая видна в первых кадрах фильма. Волоча длинный, струящийся, багряный плащ, Кэмерон величаво вступает в комнату и принимает театральную позу, воспроизводя обнаженную греческую статую перед ней. Она сидит за столом, украшенном натюрмортом и предметами искусства. Свеча, красная роза, лежащая поперек раскрытой книги, графины, наполненные зельями, яблоко, ключ, зеркало, и раскрытая оккультная книга у ее ноги. Огромная Печать Соломона, нарисованная Мэтисоном, висит за ней на стене.
До сих пор лицо Кэмерон было скрыто, и когда, наконец, показались ее красновато-коричневые коротко стриженые волосы, а брови были выделены так сильно, что весь вулканический облик имел странное сходство с австралийской художницей Розалин Нортон. Несмотря на то, что их разделяли пять лет разницы в возрасте и целый континент, сходство между двумя художницами было не только физическое. Как и Кэмерон, в своем творчестве Нортон также исследовала фантасмагорические темы, и ее эротически заряженные полотна были расписаны демонами, суккубами и змееподобными женщинами. Обе женщины ради вдохновения призывали Богов дикой разнузданной сексуальности, Бабалон и Пана соответственно, и так же, как Кэмерон изображала рисунки на песке на обочине дороги в Бель Плейн, будучи юной девушкой, Нортон в детстве, зарабатывала гроши рисунками на асфальте. Хотя, в отличие от Кэмерон, Нортон стала излюбленной, эксцентричной знаменитостью, некоторую таблоиды окрестили «Ведьмой из Кингз-Кросс».
В той же манере, Харрингтон проводит сравнение более утонченных работ Кэмерон с другой королевой Богемы, аргентинской художницей Леонорой Фини, которую он знавал, живя в Париже в начале 50-х годов. «Я думаю, что ее карандашные рисунки похожи на работы Кэмерон, они очень женственные».
Сидя за столом, Кэмерон начинает пристальное созерцание образов в зеркале, медитативную технику, которая позволяет человеку общаться с духами и уловить видения из потустороннего мира. Камера Харрингтона следует за взором Кэмерон, как он исчезает в Зазеркалье, и снова открывается по другую сторону, где обитают образы с ее полотен. Галерея образов преступников, пугающих лиц, которая включает в себя облик некоего насекомообразного существа, головы хищного демона, и, пожалуй, лучшая картина из всех - ребенок с потрескавшимися глазами и торчащими курчавыми волосами, похожий на куклу Кэмерон, похороненную, а затем выкопанную. Этот рисунок она подарила Харрингтону после съемки. Другие картины состояли из закутанной в шелковые одежды и хиджаб царицы, тела демона, сплетенного из веревок и писающего в темную, чернильную пучину, и почерневшего возрождающегося Феникса. Вдумчиво редактируя, Харрингтон ловко разрезает и составляет кадры так, что образы начинают дополнять космическую поэзию Кэмерон, озвученную ее собственным чувственным тихим голосом.
«Семь раз я стучала в массивные двери подземелья. Открой, открой я стою снаружи, в продуваемом насквозь промозглом коридоре, который ведет к твоему логову. Семь раз звучат мои призывы на этой каменой двери, в мертвых неумолимых пещерах и проклинают полночь. Выходи же, я принесла Свет этой страшной темноте; узрей же это лицо, известное из снов. Очи мои внушают страх и необыкновенны, но Ты знаешь Меня. Вот мои одеяния из богатой ткани и я принесла с собой воздух из края изобилия за морем. Выйди, Ты, живущий в тени света, что я несу, и твои одеяния, чадящие мертвыми в этом мрачном склепе. Мы будем подниматься по лестнице, переполненной омерзительными вещами. Передо мной каменная дорога, и в пылающем подземелье ночи ночей мы идем вперед, как свет».
Звон кимвалов, и экран темнеет перед взрывом, трубач возвещает следующий ряд полотен, караван средневековых армий, религиозных деятелей и геральдических знамён. Появляются люди из африканских племен, возможно, это визуализация приближающейся расовой войны, которую Кэмерон предвидела. Монахини, укутанные в покрывала, с вытаращенными глазами едут на конях по небу. Воины викинги размахивают мечами среди детенышей динозавров, журавли и Химеры, которые, кажется, охватывают пространство и время, как вневременной и древний, от каменного века до космической эры. Три мудреца указывают на Вифлеемскую звезду, символизирующую рождение магического ребенка, и в этот момент поэзия Кэмерон вновь собирается в идеальной синхронизации.
«Темная Звезда, я ищу тебя во всех бесконечных уголках Вселенной. Я вошла в лабиринты хаоса и искала надежду, бесконечную и невыполнимую, но я видела шлемы сияющие золотом на ваших головах от всех кровавых побед и закатов мира. Я слышала ваш голос, поющий одинокие песни, влекущие в мир-утробу. Я помню, мастерство пальцев, которые держали розу в изумлении. Ваша музыкальная флейта играющая гимн любви, ищущую от рождения во взрыве звездной туманности. Пойте, конечности, налитые мышцами и звездной пеной, преследуемые и преследующие сияющего воина, как долго? Из любви к Богу, как долго? Как долго? Как долго?»
Когда ее слова заканчиваются, изображение переходит монгольские фигуры с сумками для ношения ребенка, собравшиеся вокруг сцены смерти Кубла Хана, и это ссылка на любимую поэму Кольриджа. В потрясающем финале, Кэмерон стоит в позе распятия, на ней головной убор с пластинами из сусального золота, выглядит так, как будто она сошла прямо со страниц журнала Vogue. Ее сила и красота кристаллизуются, фильм заканчивается крупным планом ее характерного околдовывающего взгляда.
Несомненно, Звезда Полынь Харрингтона, является изысканной частью его работ, но его художественная ценность станет еще более значительной много лет спустя, когда многие из картин, представленных в фильме, будут сожжены Кэмерон, что директор фильма называет «ритуальной оргией уничтожения».
Кертис Харрингтон: «Я не знаю, почему или было у нее что-нибудь на уме или ничего, но это было большой потерей, так, единственное доказательство существования этих работ находится в моем фильме». Оглядываясь назад, на их сотрудничество пятьдесят лет спустя, режиссер размышляет: «Я думаю, что Кэмерон уважала меня за то, кто я есть. Я просто очень счастлив, что я сделал фильм, потому что я думаю, что это важный момент, запечатленный в качестве доказательства ее работы и ее жизни. Это было сделано из любви».
В июне 1957 года Уоллес Берман организовал свою первую выставку в недавно открывшейся галерее Ферус на Ла Сиенега бульваре. Основанная его другом Вальтером Хоппсом и художником Эдом Кейнхольцем, выставка представляла скульптуры и инсталляции Бермана. В следствие жалобы, что работы непристойного содержания были выставлены напоказ, два полицейских в штатском явились для проверки выставленных работ, не обратив никакого внимания на порнографическое фото, свисающее с руки скульптуры распятия Бермана. По словам Чарльза Бриттина, полицейские ушли бы без происшествий, если бы Эд Кэйнхольц не достал репродукцию рисунка Кэмерон Peyote Vision из груды страниц Семины на полу и не помахал им полицейским с насмешкой: «А не это ли вы ищете?»
Предполагаемые мотивы, по которым Кейнхольц сделал такую провокационную вещь, различаются. Некоторые видели в этом неудачную попытку привлечь внимание общественности к выставке, в то время как другие, например, Ширли Берман, утверждают, что это было коварной уловкой для того, чтобы выкинуть экспозицию ее мужа из галереи. Независимо от причины, Берман был немедленно арестован на основании нарушения цензуры, и шоу было закрыто. Не в состоянии оплатить штраф в сто долларов, художник провел в участке всю ночь, и был освобожден, только на следующее утро, когда его приятель-кинозвезда Дин Стокуэлл внес за него залог. Весь этот горький опыт отбил желание у Бермана когда-либо проводить выставку в коммерческой галерее, в то время как более поздняя претензия Кэмерон, что Уоллес убеждал ее бороться с этими обвинениями в суде оспаривается Ширли Берман, ибо, как указывает Чарльз Бриттин, никто даже не думал, чтобы связаться ACLU [ Американский союз борьбы за гражданские свободы - прим. переводчика ] в то время, чтобы защитить дело по свободе выражения мнений.
Тем не менее, Кэмерон была хорошо осведомлена, что ее творения имели свойство причинять беспокойства, и страсть ее опаляла, и магический журнал под названием Абраксас проявлял меры предосторожности, похожие на те, которым был удостоен черный ящик Джека, предупреждая, что только человек с сильной волей и чистым сердцем может распоряжаться его содержимым, остальные рискуют быть уничтожены. В сентябре этого года, одна из групп поэтов, включавшая Дэвида Мельцера, провела поэтический вечер, состоявшийся в типографии Боба Александра Каменные Братья, где Кэмерон читала выдержки из своих дневников. Той ночью в заседании принял участие поручитель Бермана Дин Стокуэлл, который был представлен Кэмерон еще во время ее работы над первым выпуском журнала Семина.
Дин Стокуэлл: «Видеть изображение Кэмерон в Семина 1 было, так же как встретиться с ней. Она была дико талантливой и единственной в своем роде. Очень, очень впечатляющая личность, но очень завораживающая. В то время я был очень заинтересован той частью людей, которая была связана с любовью, поэтому у нас была хорошая дружба на этой основе. В моей жизни было много алхимии и магии, но я относиться с неодобрением к Мистеру Кроули,- он нахмурился. Я думаю, что он был полон дерьма, и, к сожалению, она не избежала бедствий, которые неизбежно сопутствовали Кроули. Однажды она рассказала мне, и я с этим согласен, что один психолог как то сказал ей, что это хорошо, что она была художником, потому что если бы она не была им, то была бы опасным человеком».
Стокуэлл, в свою очередь представил Кэмерон своим коллегам актерам и лучшему другу Деннису Хопперу. Ему также внушали благоговение две неординарные личности: «Кэмерон и Уоллес Берман, были очень заразительными. Это было не обязательно от того что они говорили, это было просто от их присутствия. Они были просто теми, кто, как вы понимали, были другими, и в них было столько притягательности, что к ним хотелось быть как можно ближе. Вы знали, что они были особенными, вокруг них была необъяснимая аура».
Неизменно, когда кто-то имеет пугающую репутацию, это часто имеет тенденцию давать другим повод домысливать и приукрашивать, и как это часто бывает, на протяжении многих лет, темные слухи, окружающие прошлое Кэмерон стали еще более преувеличенными и экстремальными.
Деннис Хоппер: «Рассказы, которые я слышал прежде, чем я даже встретил Кэмерон, были про то, что она ведьма, что ее муж взорвал себя, при попытке сделать очередного Франкенштейна в гараже, пытаясь оживить труп или что-то в этом роде. Что они были последователями Алистера Кроули, что они пили кровь и приносили в жертву кошек. Я слышал, что они служили черную мессу или что-то в этом роде и какой-то парень упал с лестницы и сломал себе шею, при этом у него была эрекция и четыре женщины трахали его, пока не прибыла бригада спасателей, ха-ха. И были ли эти истории реальными или нет, они были такого рода, что когда вы слышите их, вы думаете «кто эта женщина»? Эти истории слышатся одновременно от разных людей, вы думаете «Вау» ха-ха- ха. Таким образом, у вас есть своего рода повод посплетничать.
Также разделяя выступление с Кэмерон и Мельцером, той ночью присутствовал шотландский писатель Александр Трокки. Наряду с такими писателями, как Уильям Берроуз и поэт Филипп Ламантиа, Трокки был в авангарде «героинового шика», препарата, использование которого было очень распространено среди радикальных новых литераторов. Как и целое поколение Джазовых Богов, наркота стала рассматриваться в качестве нового творческого канала к гениальности, и Трокки изобразил себя как «космонавта подсознательных глубин», фразу, которая может легко может быть применена и к самой Кэмерон.
«Трокки был трансгрессивным героем, особенно когда впоследствии вышла в свет Книга Каина, котороя всецело посвящена романтике героина», объясняет Дэвид Мельцер. «Берман сделал обложку для Narcotica Филиппа Ламантиа, которая изображает его в момент введения дозы. Будь то опиум или абсент, всегда есть какое-то вещество или препарат, который становится триггером для большой работы, хотя Уильям Блейк обошелся и без этого».
Человеком, наследующим мантию Блейка, стал нью-йоркский поэт Аллен Гинзберг. Два года назад в Галерее Шесть (Six Gallery) в Сан-Франциско, Гинсберг произнес свою эпическую элегию Стон (Howl), как обращение к нации, публикация которой бросила вызов и ознаменовала приход новых битников. Литературный термин «Удар» (Beat) был придуман его другом и товарищем выпускником Колумбийского университета Джеком Керуаком, который услышал его на 42-й улице от Херберта Ханка, сомнительной личности часто использовавшего этот термин, чтобы описать, каким он был уставшим, разочарованным и потерянным. [ Beat Generation - группа американских писателей, приобрели известность в 1950-х годах. Центральные элементы «Beat» культуры: отказ от стандартов, инновации в стиле, использование незаконных наркотиков, альтернативной сексуальности, интерес к религии, отказ от материализма - прим. переводчика ]. Хэнк познакомил мальчиков с окраин с темными удовольствиями общества Таймс-сквер, которые Гинсберг незабываемо описал как «гигантскую гостиную в мегалополисе, где каждый мог бы встретиться, чтобы обсудить грядущий апокалипсис». (2)
Керуак превратил это слово в видение «райского блаженства» Америки, которое проливалось через край на страницах его литературного памятника On the Road (В дороге). Ключом романа, который описывал духовный поиск автора, путешествующего по всей Америке, обнаруживая божественное в ландшафте, в джазовой музыке и освобожденный дух книг восхваляющих героя Дина Мориарти. Написанная под Benzedrine [стимулирующее вещество – прим. переводчика] подпитанное Be-Bop beat, проникновенный поток сознания Керуака, изображает молодую, романтичную изнанку американского общества. Собирая мятежников со страстью к жизни, мистическим озарением любви и смысла за пределами атомных бомб, материализма и деструктивного подчинения доминирующей установке.
Книга принесла Керуаку временную славу, но его вновь обретенная известность как «рупор поколения» стала тяжелым бременем и негативно отозвалась впоследствии. В последующие десять лет он писал, напивался из-за затруднительных условий существования, и тогда его факел был принят следующим поколением, по словам Уильяма Берроуза, «начав беспрецедентную всемирную культурную революцию». (3)
Более старший и остроумный Берроуз выступил в качестве наставника Керуака и Гинзберга в своем эпохальном, готовом к публикации романе The Naked Lunch (Обед нагишом), где он дал волю своему желчному, наркоманскому мировоззрению с негативизмом, который разорвал пелену общества 50-х годов, чтобы разоблачить продажный, коррумпированный кошмар, скрывающийся за американской мечтой.
От этих трех вдохновенных мужчин и родилась вся суб-культура Beat vision воспламеняющая умы, и ее пламя ярко горело в Ист и Вест Виллидж в Нью-Йорке, Венеции в Лос-Анджелесе [Венеция - район на западе Лос-Анджелеса, получивший свое название по имени жилого квартала с системой каналов, построенных в начале 20-го века – прим. переводчика] и Норт Бич в Сан-Франциско.
Уоллес Берман почувствовал сильное родство с Beats и стал их надежным союзником, публикуя фрагменты из их работ в последующих выпусках Семина. Однако неясно, что, во всяком случае, Beats означали для Кэмерон. В последующие годы она часто ошибочно была отмечена как Beat artist, только потому, что она плавала с ними в одних и тех же водах. Родившись в том же году что и Керуак, она, конечно, была их ровесником, но художественно Кэмерон действительно была pre-Beat богемой, чье сердце лежало в романтизме. Кроме того, как утверждает Айя, мальчишеская природа “boys own” изложения Beats не всегда обращена к женскому электорату: «Керуак не был моим наставником. У нас, женщин, нет идолов».
Тем не менее, можно простить тех, кто думает, что Стон (Howl), медитация на безумие Гинзберга, возможно, сильно взволновала Кэмерон. Копия Олимпии Пресс The Naked Lunch (Обед нагишом) Берроуза была доступна для чтения в доме Берманов, но, по словам Дэвида Мельцера наиболее вероятным кандидатом на ее внимание, если таковой имел место быть, была поэзия Грегори Корсо, жесткого, молодого панка уличной группы, из-за его сильного влияния на Шелли.
Одной из широко почитаемых книг, которая действительно оказала значительное воздействие на Кэмерон и читателей Семины была Outsider, написанная не по годам талантливым английским писателем Колином Уилсоном. (4)
Использование жизни великих художников и мыслителей (в том числе Ван Гога, Блейка, Ницше, Кафки, Хемингуэя, Гессе, Камю, Сартра и Т. С. Элиота) в качестве примеров, Уилсон представил свой основополагающий принцип, о том, что состояние аутсайдера в обществе было естественным для любого гениального, чувствительного художника. Кроме того, он придерживался взгляда, что художники были особенно подвержены маниакально-депрессивным расстройствам, которые вдохновляли их эйфорические творческие взлеты и опустошительные личные падения. Это были чувства, которые, безусловно, имели отношение и к Кэмерон, и многие из ее друзей получали большую помощь и утешение из этой книги.
Айя: «Что-то отдаленно мистическое, было впитано из таких произведений как The Outsider, Magister Ludi (Игра в бисер) Германа Гессе, или произведений Дэвида Лоуренса».
В конце 1957 года, Кэмерон, Норман Роуз и Дэвид Мельцер переехали из Лос Анжнлеса в Сан-Франциско, который быстро становился новой Меккой для движения Beat. Роуз предоставил Мельцеру работу на своем книжном складе, а свой магазин на Ларкина-стрит он передал двум своим друзьям.
Дэвид Мельцер: «Первое время Кэмерон и Кристалл жили со мной, а затем она переехала в к себе в недорогую арендованную квартиру на Скотт Стрит в районе Норт-Бич. Там у нас была короткая интрижка при забавных и необычных обстоятельствах. Это была спонтанная, естественная сексуальная магия. Она въехала в эту викторианскую квартиру с высоким потолком и на распродаже военного имущества купила галлоны краски цвета хаки для покраски стен - она любила этот цвет. Дело было зимой, поэтому окна были закрыты, и, проведя два часа в удушающих эфирных испарениях от краски, заполнивших комнату, мы достигли одного из этих эфирных планов. Когда ты молод и по кайфом, нет ничего невозможного. Я никогда этого не забуду. Я уверен, что мне следовало бы поговорить об этом с кем-нибудь из учеников OTO, о том, что это был, безусловно, сексуальный магический опыт. Это не было похоже ни на что, о чем я знал раньше. Не то, чтобы я был опытен в этих делах – вот Кэмерон – она была хорошо подкована – то, что она делала, казалось сверхъестественным, и это меня поражало. Она была неподдельной, когда это происходило, и я уважал это».
Когда она не оказывала околдовывающего влияния на мужчин, повседневная жизнь Кэмерон состояла в том, что она была одинокой мамой, пытающейся свести концы с концами, или, как пишет Мельцер: «мирская суета в перерывах между сатанинскими ритуалами!»
Дэвид Мельцер: «По сути, я был доверенным лицом Кэмерон. Мы сидели на кухне и попивали кофе или покуривали травку, которая тогда была действительно отпадной, и нужно было выкурить очень много, чтобы получить необходимый эффект. Мы разговаривали о литературных произведениях. Кэмерон любила серию книг Боллингена по Кольриджу и она акцентировала внимание на тех произведениях, которые ей нравились [ Bollingen Фонд - отдельное юридическое лицо, с 1943 года публиковавшее книги, выдававшее стипендии, дотации и институциональные взносы в различных гуманистических и научных областях. Основные гранты были сделаны, в частности, в области поэзии, археологии и психологии – прим. переводчика ]. Она отождествляла себя с кем-нибудь из романтической или анти-модернистской традиции. Сначала Кольридж, потом Китс и Шелли.
Кроули был больше увлечен Суинберном, и я думаю, Кэмерон, возможно, нашла его слишком тепличным. [ Суинберн, А.Ч. - английский поэт 19 века, прославившийся смелыми экспериментами в стихосложении, реализовывал в поэтической практике право обращаться к таким запретным областям, как психология полового влечения - прим. переводчика ]. Блейк, должно быть, заинтересовал ее тем, как он беседовал с ангелами и раскрашивал метафизическое царство в отместку механизированному миру. «Герой с тысячью лиц» Джозефа Кэмпбелла, действительно говорил с ней, но как это ни странно, «Белая Богиня», книга Роберта Грейвса, изданная в то же самое время, осталась без ее внимания. [ Джозеф Кэмпбелл- американский исследователь мифологии, наиболее известный благодаря своим трудам по сравнительной мифологии и религиоведению - прим. переводчика ]. Кэмпбелл уже синтезировал много разных традиций, мифов и преданий, но в каком-то смысле он дал им различные виды полномочий. Это не было застреванием в мужской структуре власти, во что она была вовлечена. Это было своего рода комплексное повествование, которое могло бы применяться как к мужскому, так и к женскому опыту».
Дэвид Мельцер в 1958 году, примерно в то время он и Кэмерон жили в Сан-Франциско
вместе (Фото любезно предоставлено Давидом Мельцером).
Что до Кристалл, то Кэмерон сдержала данное ранее обещание воспитывать в своих детях право обращаться со своей свободой так, как им нравится. Мельцер сам почувствовал, что значит невмешательство Кэмерон, когда они пошли на обед в местный китайский ресторан, где Кристалл бесилась и Кэмерон отказалась вмешиваться, когда она упала на столик посетителей и опрокинула приборы: «Ее отношение было такое – вот так она сама учится».
В послевоенный период, свежие идеи по воспитанию детей пропагандировали, в том числе понятие, что ребенок должен расти раскованно, вне любых ограничений или дисциплины. Этот подход родился в ответ на строгую, репрессивную, викторианскую модель воспитания, в которой выросло поколение Кэмерон. Для тех, кто чувствовал себя некомпетентным, чтобы иметь дело с ребенком, иногда, такой подход мог бы обеспечить удобное оправдание, чтобы дать Кристалл волю. За исключением Джоан Уитни, отношение Кэмерон было в соответствии с непреложным законом Кроули: «Я думаю, что Кэмерон придерживалась убеждения «никогда не говорить нет». И с Кроули, одна из вещей, которые я узнала в жизни и по ныне является то, что, это очень трудно сказать «Я», потому что если вы говорите «Я», вы как бы себя урезаете. Так что я думаю, что Кристалл просто никто и никогда не говорил: «Нет».
Айя увидела в этом пример матери и дочери: «Кэмерон отказалась быть прирученной, и поэтому она воспитывала Кристалл таким же образом – нецивилизованным».
В то время, которое Кэмерон провела вместе с Мельцером, она иногда вспоминала свое прошлое, исключая один ключевой инцидент: «Я вспоминаю прогулки вдвоем через туннель North Beach и она призналась, что это было впервые за многие годы, после смерти Джека, что она была в состоянии ходить с поднятой головой и снова смотреть людям в глаза».
Одним из таких людей, которому Кэмерон снова смогла смотреть в глаза был Эдвард Сильверстоун Тейлор, пианист, родившийся в Пасадене, который часто посещал тусовки, где бывали они с Джеком во времена Coach House. С тех пор, Тейлор стал известным стилягой на сцене North Beach Beat, организуя такие мероприятия, как Коллективный Экспрессионизм проводимые в Six Gallery, где Аллен Гинзберг и Джек Керуак читали стихи, а участники уничтожили фортепиано, и многие картины на дисплеях. (5) Он также пробовал себя в кино и уже разработал Lucitron, оптический проектор, с помощью которого можно создавать бесконечное разнообразие узоров и цветов в соответствии с квалификацией оператора. После того как два из них обрели популярность, Тейлор решил тренировать свой визуальный вкус на Кэмерон, и он сделал ее центром своего короткометражного пятиминутного фильма «Уличная ярмарка Сан-Франциско». На этой беззвучной цветной съемке запечатлена Кэмерон, демонстрирующая свои картины и рисунки вместе с продавцами на уличной ярмарке на Грант-авеню. Наиболее эффектной из всех новых работ был холст альтернативно известный как The Beast / The Vampyre Woman (Зверь / Женщина-вампир), изображающая шакала как существо с висящими сосками и гривой рыжих волос. Также важную роль в отснятом материале сыграл друг и коллега Тейлора режиссер Дион Вайн и его жена Лореон, которая была популярным художником по керамике и помогала проводить уличную ярмарку. Как и Эд Тейлор, Лореон также посещала вечеринки в Coach House, но с тех пор как умер Джек, она видела Кэмерон только один раз.
Лореон Вайн: «Это было через несколько лет после того как Джек взорвал себя. Кэмерон навестила меня на моем предприятии в Западной Ковине - где я делала керамику. У нас была вечеринка с веселящим газом, и после того как она немного вдохнула, она сбежала с каким-то молодым парнем в апельсиновую рощу. Мне всегда было интересно, неужели именно таким способом Кристалл и появилась на свет».
Вайн не могла не заметить изменения в Кэмерон, произошедшие с ней с тех пор, как она в последний раз видела ее: «Она, очевидно, сильно любила Джека и была действительно подавлена после его смерти. У нее была эта темная аура, и я видела определенную долю таинственности вокруг нее. Мы тусовались вместе, сидели кружком, покуривая травку и слушая музыку. Я была впечатлена ею. Мне очень нравились ее работы. Они были немного сатанинскими, но у нее был хороший стиль. Она
была удивительным человеком. Она была в этом очень таинственным, очень интригующим человеческим существом, которое всегда выглядело немного диким. Она была дикаркой».
1) С ее знаниями в области НЛО, в рисунках африканских племен могут быть ранние упоминания о племени догонов, которые поклоняются Номмо, трехглазым пришельцам с клешнями со звезды Сириус.
2) Цитата Гинзберга из документального фильма Что случилось с Джеком Керуаком. 1985.
3) Цитата Берроуза из документального фильма Что случилось с Джеком Керуаком. 1985.
4) Первоначально расценена как важная рукопись, молодой ученый из рабочего класса был быстро вовлечен в новое литературное движения протестующих молодых людей, которое проходило параллельно в Великобритании в такт революции, развернувшейся в Америке.
5) Искусство в Сан-Франциско, 1945-80 Томас Олбрайт. Университет Калифорния Пресс
