И практики их применения 12 страница

¹ См.: Пермяков Ю.Е. Введение в основы уголовной политики. Самара: Изд-во «Самарский уни­верситет», 1993. С.18.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

лью прекращение чьих-либо действий в настоящем или быть направленным на воспрепятствование нежелаемой для виновного деятельности другого ли­ца в будущем.

Насилие или угрозы, сориентированные на настоящее или будущее по­ведение жертвы, выполняют принудительную функцию и признаются спо­собами принуждения. Если насилие является способом принуждения, то оно, по словам А.Э.Жалинского, представляет собой воздействие на пове­дение личности, ограничивающее возможность выбора его желательного ва­рианта поведения путем причинения страданий физического или психиче­ского характера¹. Об угрозе-принуждении можно сказать по Гегелю: «Она исходит из понимания человека как несвободного и хочет принудить его к определенному поведению посредством представления о грозящем ему зле»².

Насилие и угрозы, связанные с совершенным в прошлом поведением жертвы, не являются способом принуждения, а признаются самостоятель­ными способами преступления, совершаемого из мести за «прошлые оби­ды» либо с какой-либо иной целью. Как утверждает А.Э. Жалинский, наси­лие может выступать как способ совершения преступления, а может как его цель, достигаемая способом и исчерпываемая им³.

С учетом вышесказанного вымогательство следует рассматривать как психическое принуждение в сфере имущественных отношений, а его квали­фицированные виды, предусмотренные п.«в» ч.2 и п.«в» ч.З ст. 163, — как физическое принуждение в указанной сфере.

Вымогательство по своей законодательной конструкции относится к числу сложных преступлений. Во-первых, согласно закону оно слагается из двух действий, неразрывно связанных между собой: требования и угрозы. Одно вымогательское действие сопровождает другое. Обычно угроза сопро­вождает требование и по времени высказывается в момент предъявления требования либо после него. По смыслу закона вымогательство не исклю­чается и в том случае, если угроза предшествовала предъявлению требова­ния. Главное — не допустить в процессе доказывания разрыва связи между указанными признаками объективной стороны вымогательства: при совер­шении этого преступления умыслом виновного охватывается как факт предъявления необоснованного имущественного требования, так и дейст­вия в виде угроз, вынуждающих потерпевшего к исполнению предъявлен­ного ему требования. Отсутствие какого-либо из указанных действий, а рав­но связи между ними, исключает ответственность за вымогательство по действующему УК. В связи со сказанным представляется неверным утверж­дение, что в отдельных случаях имущественное требование при вымогатель­стве «может и не быть соединенным с угрозой, а предъявляться в расчете

¹ См.: Жалинский А.Э. Насильственная преступность и уголовная политика // Сов. гос. и право.

1991. №3. С.104.

¹ Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 147.

³ См.: Жалинский А.Э. Указ. соч. С. 112.

Проблемы совершенствования норм об отдельных видах
имущественных преступлений и практики их применения _______

на использование объективно существующей опасности, нависшей над по­терпевшим, его близкими»¹.

Во-вторых, одно из вымогательских действий — угроза, в свою очередь, описана в уголовном законе путем альтернативного перечисления конкрет­ных актов поведения — 4-х видов угроз. Это угроза применения насилия; угроза уничтожения или повреждения чужого имущества; угроза распрост­ранения сведений, позорящих потерпевшего или его близких; угроза рас­пространения иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких. Альтерна­тивный способ перечисления в законе вымогательских угроз означает, что для признания вымогательства состоявшимся достаточно самого факта предъявления требования, сопровождающегося хотя бы одним из перечис­ленных в УК видов угроз. Вымогательские угрозы могут быть выражены как альтернативно, так и в том или ином сочетании.

Согласно закону, обязательным компонентом вымогательства является необоснованное требование имущественного характера. Указанный набор признаков требует юридического анализа.

С объективной стороны вымогательство заключается прежде всего в предъявлении вымогателем определенного требования к потерпевшему. При вымогательстве требование, сопровождающееся угрозой, и есть способ незаконного получения имущественной выгоды. Требование вымогателя представляет собой неправомерное настояние, повеление, категорическое указание потерпевшему совершить имущественное действие. В требовании вымогателя следует различать содержание и форму.

Содержание требования самым тесным образом связано с содержанием предмета этого преступления и определено в уголовном законе как «требо­вание передачи чужого имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера». Как видно, содержание требо­вания вымогателя носит имущественный характер. Стремление вымогателя к незаконному получению имущественной выгоды осуществляется путем принуждения другого лица совершить имущественное действие. Имущест­венное требование может выражаться, в частности, в том, что чужое иму­щество может быть затребовано в безвозвратное владение или во временное пользование. Требование может ограничиваться однократной передачей имущества либо заключаться в предоставлении виновному систематических денежных выплат. Так, судом по делу Недоросткова было установлено тре­бование от потерпевшего ежемесячной передачи преступной группе денег в сумме 1500 руб.² Вымогательское требование не ограничивается притязани­ями на чужое имущество (в смысле вещи). Оно, согласно закону, может также заключаться в повелении безвозмездно оказать услуги, выполнить ра­боты или совершить иные действия имущественного характера.

¹ Куц В.Н. Указ. соч. С.4.

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. №7. С. 14.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

Вымогательское требование состоит в склонении потерпевшего к ак­тивной форме имущественного поведения, направленного на обогащение вымогателя или других лиц. Уголовный закон, к сожалению, не дает осно­ваний для признания вымогательским требования воздержаться от соверше­ния определенных имущественных действий, как-то: беспрепятственно ус­тупить свое имущество, устраниться от владения, пользования или распо­ряжения конкретной вещью, отказаться от осуществления имущественного права, освободить другое лицо от имущественных обязанностей, воздер­жаться от требования возврата долга и пр.

Отсутствие в статье 163 УК упоминания о требовании имущественного бездействия следует считать пробелом в действующем уголовном законода­тельстве. В этой связи более точным представляется законодательное опре­деление такого смежного с вымогательством преступления как принужде­ние к совершению сделки или к отказу от ее совершения. В статье 179 УК, предусматривающей ответственность за указанное преступление, наказуе­мым обоснованно признается как принуждение к совершению действия, направленного на установление, изменение или прекращения гражданских прав и обязанностей (сделки), так и принуждение к отказу от совершения этого действия.

Представляется неудачным используемый в УК прием конкретизации содержания вымогательского требования. Указание законодателем в этой связи на «требование передачи чужого имущества» порождает возможность смешения вымогательства с хищением чужого имущества. Такая формули­ровка, в известной степени, дезориентирует практических работников, по­буждая их оценивать указанную вымогательскую форму по правилам квали­фикации хищений: если требование заключается в передаче чужой вещи, налицо вымогательство, если же требование касается возврата собственного имущества, содеянное не образует состава вымогательства, но может при наличии к тому оснований рассматриваться как самоуправство. В.В.Веклен-ко пишет, что суды дают уголовно-правовую оценку вымогательству чужо­го имущества с точки зрения наличия в нем признаков хищения. С такой тенденцией, сложившейся в правоприменении, этот автор в целом соглаша­ется и указывает на нее в подтверждение своего тезиса о вымогательстве как форме хищения¹. Нам же представляется, что при уголовно-правовой оцен­ке вымогательства недопустимо руководствоваться подходами, установлен­ными для квалификации хищения чужого имущества. Хищение посягает на право собственности, вымогательство нарушает вещные и иные имущест­венные права, а также охраняемые законом интересы имущественного ха­рактера; хищение выражается в изъятии чужой вещи, вымогательство — в принуждении в целях получения имущественной выгоды.

По смыслу закона, требование при вымогательстве носит необоснован­ный характер. У виновного отсутствуют правовые и фактические основания

¹ См.: Векленко В.В. Квалификация хищений. С. ПО-111.

Проблемы совершенствования норм об отдельных видах
имущественных преступлений и практики их применения _______

для предъявления имущественного требования. Поэтому следует различать с юридической точки зрения требования необоснованные и требования обоснованные. Необоснованное требование не опирается на закон или до­говор и не основывается на юридических фактах. Необоснованное требова­ние может быть мотивированным или немотивированным. Мотивирован­ное необоснованное требование есть признак завуалированных вымогатель­ских форм, соединенных, например, с навязыванием каких-либо услуг, ра­бот или иных действий, якобы в интересах потерпевшего и требующих оп­латы. Так, по делу Назарова требование передачи денег было мотивирова­но тем, что будет обеспечиваться безопасность коммерческой организации и ее охрана от нападения со стороны других преступных групп¹. Мотивиро­ванным необоснованным требованием следует считать также повеление компенсировать моральный вред за нарушение имущественного права в той преобладающей части случаев, когда это не предусмотрено законом.

Если требование обоснованно, то есть имеются правовые и фактичес­кие основания для его предъявления, ответственность за вымогательство исключается. В таком случае при наличии других условий содеянное может образовать состав самоуправства. При разграничении самоуправства и вы­могательства недопустимо предрешать вопрос о правовой оценке содеянно­го, исходя лишь из наличия или отсутствия имущественных отношений (до­говорных отношений, отношений, возникших из обязательств вследствие причинения вреда и пр.) между двумя сторонами конфликта. Необходимо всесторонне, полно и объективно проверить обоснованность предъявляемо­го требования с правовой точки зрения. В этой связи подлежит выяснению юридический характер взаимоотношений сторон. Если будет установлено, что стороны конфликта являются участниками имущественного правоотно­шения, в целях правильной квалификации содеянного необходимо выяс­нить какими правовыми нормами оно регулируется, то есть вид этого пра­воотношения и его юридическое содержание (субъективные права и обязан­ности участников указанного правоотношения). Далее подлежит выясне­нию, допускает ли законодательство возможность предъявления соответст­вующих требований по данному виду правоотношения и, если такая воз­можность имеет место, какие основания, условия и порядок установлены для истребования имущества. Следует иметь в виду, что совершение вымо­гательства вполне мыслимо «под прикрытием» договора в целях скрыть или облегчить противоправное имущественное принуждение.

Вопросы отграничения вымогательства от самоуправства относятся к числу наиболее злободневных проблем в современном правоприменении. Приговоры судов нередко подлежат пересмотру в связи с несогласием вы­шестоящих судебных инстанций с правовой оценкой содеянного. При этом в судебной практике наметилась тенденция переквалификации действий осужденных со статьи УК о вымогательстве на статью УК о самоуправстве,

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. №8. С.12.

А. Г. Безверхов Имущественные преступления

а также прекращения дел за отсутствием в содеянном состава вымогатель­ства.

Действительно ли нижестоящие суды так часто допускают ошибки при разрешении дел данных категорий? Скорее, речь идет о настолько спорных проблемах применения законодательства, которые требуют выработки и по­следовательного осуществления в следственно-судебной практике единооб­разного подхода к их решению. В этой связи необходимо вновь подчерк­нуть, что подход к уголовно-правовой оценке вымогательства не может строиться по аналогии с апробированными в судебной практике правилами квалификации хищений. Он должен опираться на общеправовое основание, учитывая действие межотраслевых правовых связей и нормативных положе­ний гражданского законодательства, регулирующих имущественные отно­шения, ставшие объектом вымогательства. Обратимся в этой связи к опуб­ликованной судебной практике.

Президиум Владимирского областного суда согласился с доводами про­теста Заместителя Председателя Верховного Суда РФ о переквалификации с вымогательства на самоуправство содеянное Любенцом, совершенное при следующих обстоятельствах. В январе 1996 г. Любенец передал Качалову во временное пользование магнитофон «Осака». В процессе использования магнитофон пришел в негодность, за что Любенец потребовал от Качалова 100 тыс. рублей. Качалов согласился, но в установленный срок деньги не отдал. В конце февраля Любенец потребовал от Качалова новый магнито­фон или 250 тыс. рублей. В начале апреля имущественное требование воз­росло на сумму 500 тыс. рублей, а с 12 апреля того же года — на сумму 1500 тыс. рублей. При этом Лубенец и не установленные следствием лица при­менили к Качалову насилие, повлекшее за собой кратковременное расст­ройство здоровья потерпевшего. В обоснование своего решения по данно­му делу Президиум областного суда указал, что Любенец не преследовал це­ли завладения чужим имуществом, принадлежавшим лично потерпевшему Качалову, а лишь требовал у Качалова денег за сломанный магнитофон. Вымогательство же предполагает истребование чужого имущества. Поэтому действия Любенца должны быть квалифицированы как самоуправство¹.

Не оспаривая уголовно-правовую оценку действий этого осужденного, нельзя согласиться с мотивировкой Президиумом областного суда квалифи­кации содеянного. По логике мотивировки получается, что имущественное требование собственника является правомерным независимо от его размера и иных условий, если оно адресовано лицу вследствие повреждения или ги­бели имущества, переданного ему во временное пользование. Однако так ли это на самом деле? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить юридическое содержание договорных отношений, возникших между сторо­нами конфликта, действительную стоимость предмета договора, обстоятель­ства, при которых переданная вещь была повреждена и пр. Так, если меж-

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. №11. С.8-9.

Проблемы совершенствования норм об отдельных видах
имущественных преступлений и практики их применения _______

ду Любенцом и Качаловым состоялась договоренность о безвозмездном временном пользовании магнитофоном, имущественное требование перво­го к последнему будет считаться правомерным даже при случайной гибели вещи, но лишь в случаях, прямо указанных в законе (ст.696 ГК РФ). Если же между Любенцом и Качаловым был заключен договор возмездного вре­менного пользования магнитофоном, то предъявление имущественных тре­бований Любенцом о возмещении вреда может считаться обоснованным только при наличии вины Качалова.

Требование о возмещении имущественного вреда по закону не может быть беспредельным. По общему правилу, оно удовлетворяется в пределах полного возмещения причиненных убытков (ст.ст.15 и 1064 ГК РФ). Убыт­ки определяются исходя из реального ущерба (в нашем случае, действитель­ной стоимости магнитофона) и упущенной выгоды. При определении раз­мера упущенной выгоды должны учитываться исключительно точные дан­ные, которые бесспорно подтверждают реальную возможность получения денежных сумм или иных ценностей, если бы имущественное право потер­певшего не было нарушено. При этом в гражданском праве подчеркивает­ся, что не должны приниматься во внимание ни чем не подтвержденные расчеты кредитора о предполагаемых доходах¹.

Следовательно, если требования Любенца о возмещении указанной им суммы ущерба соответствовали размеру причиненных ему убытков (дейст­вительной стоимости пришедшего в негодность магнитофона и упущенной выгоды, если таковая имела место), содеянное Любенцом образует состав самоуправства. Однако, если размер убытков, причиненных последнему, был явно меньше суммы требования, предъявленного им Качалову, содеян­ное должно квалифицироваться как вымогательство в части незаконного требования. Квалификация действий виновного в последнем случае как са­моуправства не согласуется с правовой природой содеянного, которое явно направлено на незаконное обогащение в части необоснованного требования и, соответственно, на причинение имущественного ущерба потерпевшему.

По делу Пасхина Э. надзорная инстанция не согласилась с квалифика­цией действий осужденного как вымогательства и прекратила дело за отсут­ствием в содеянном состава преступления. Как было установлено, 19 фев­раля 1995 г. сын Пасхина Э. — Пасхин А. потребовал от Метелева и Ани­кина по 1 млн. рублей с каждого как возмещение за причиненные ему по­бои, пообещав «отказаться от привлечения их к уголовной ответственнос­ти», о чем сообщил своему отцу. Метелеев передал Пасхину Э. деньги в сумме 100 долларов США и 50 тыс. рублей. Получив неполную сумму, Па­схин Э. потребовал от Метелеева написать расписку об обязательстве пере­дать 500 тыс. рублей, а от Аникина — 1 млн. рублей, угрожая в случае от­каза потребовать возбуждения уголовного дела и сообщить об их неправо-

¹ См.: Гражданское право: Учебник. 4.1. Изд. 2-е, перераб. и доп. / Под ред. А.П.Сергеева, Ю.К.Толстого. С.528.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

мерных действиях руководству полка, где они служили. Аникин отдал Пас-хину Э. 640 тыс. рублей. В дальнейшем Метелеев и Аникин отказались вы­плачивать Пасхину Э. какие-либо суммы и обратились в органы милиции, сообщив о неправомерных действиях последнего.

Обосновывая свое решение, надзорная инстанция указала, что установ­ленный факт избиения Метелеевым и Аникином Пасхина А. сам по себе давал основание последнему на возмещение морального вреда, из чего сле­дует, что в действиях Пасхина Э., связанных с предложением выплатить оп­ределенную денежную сумму за причиненный его сыну моральный вред, отсутствует состав вымогательства¹.

Основание и размер компенсации гражданину морального вреда опре­деляются правилами, предусмотренными главой 59 и статьей 151 ГК РФ. Согласно закону, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, посягающими на принадлежа­щие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации ука­занного вреда. Как видно из приведенного примера, надзорная инстанция правильно установила наличие основания у Пасхина А. для предъявления требования о компенсации причиненного ему морального вреда. Однако за рамками судебного рассмотрения остался вопрос об обоснованности разме­ра суммы требования, предъявленного Пасхином Э. Этот размер, согласно ст. 1101 ГК РФ, не может быть произвольным и определяется в зависимос­ти от характера причиненных потерпевшему страданий, степени вины при-чинителя вреда, с учетом требований разумности и справедливости². Не сле­дует забывать, что вымогательство может быть совершено под видом требо­ваний о компенсации морального вреда, когда размер истребуемого уста­новлен или растет произвольно, многократно превышая сумму действитель­ного долга.

По делу Рубанова и Соколова судебной коллегией по уголовным делам Кировского областного суда приговор в отношении осужденных изменен: их действия со статьи УК о вымогательстве переквалифицированы на ста­тью уголовного закона о самоуправстве. Согласно материалам дела, Шиля-ев обнаружил пропажу из своей квартиры облигаций на сумму 23 тыс. руб­лей, в их краже заподозрил знакомого Лобастова. Узнавшие о факте пропа­жи облигаций Соколов и Рубанов небезвозмездно согласились отыскать пропажу. На автомашине они подъехали к дому Лобастова, а когда он вы­шел из дома, приставили к его спине охотничий нож, угрожая проткнуть, на автомашине вывезли за город, потребовали от него выдачи облигаций, которые он, по их мнению, похитил у Шиляева. Вначале они оказывали на Лобастова психическое воздействие, затем угрожали «закопать» на кладби-

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1998. №5. С. 15-16. ¹ По этому вопросу интересные рекомендации содержатся в следующих работах: Кузнецова Н.В. Проблемы компенсации морального вреда в уголовном процессе. Ижевск, 1999. С.51-85; Эрде-левский А. О размере возмещения морального вреда // Рос. юстиция. 1994. №10. С. 17-19.

Проблемы совершенствования норм об отдельных видах
имущественных преступлений и практики их применения _______

где. Поскольку на кладбище были люди, увезли его в лес, где стали истя­зать, требуя возврата облигаций. Они наносили Лобастову удары руками, ногами, шлангом. Соколов несколько раз надевал полиэтиленовый пакет на голову потерпевшего, закрывая ему доступ воздуха. Они раздевали Лобасто-ва, бросали в снег, привязав к дереву, избивали. Соколов имитировал нане­сение ударом ножом потерпевшему в грудь. Избиение Лобастова продолжа­лось около полутора часов. Ему были причинены легкие телесные повреж­дения, повлекшие кратковременное расстройство здоровья. Рубанов и Со­колов, доведя Лобастова до бесчувственного состояния, привезли его в го­род, пригрозив расправиться с ним, если он сообщит о случившемся в пра­воохранительные органы¹.

На первый взгляд представляется, что правовая оценка подобных слу­чаев вряд ли может быть однозначной и всякий раз зависит от установле­ния всех обстоятельств дела. С одной стороны, собственник с помощью других лиц вроде бы реализует в неустановленном законом порядке свое право путем нарушения прав потерпевшего. С другой стороны, истребова­ние своего имущества у другого лица вряд ли можно считать основанным на законе, если собственнику достоверно неизвестно, в чьем владении его пропавшее имущество находится. При решении указанной дилеммы необ­ходимо руководствоваться положениями закона, в позитивном смысле ре­гулирующего отношения собственности. В приведенном примере за рамка­ми судебного рассмотрения остался, к сожалению, вопрос о том, имели ли Шиляев, а также Рубанов и Соколов, право требовать от Лобастова переда­чи облигаций, по их мнению, похищенных последним. В этой связи суду необходимо было ответить на существенный вопрос данного дела: является ли требование правомерным, если оно основано на догадках, домыслах, предположениях?

Согласно ст.301 ГК РФ, собственник вправе истребовать свое имущест­во из чужого незаконного владения. Исходя из закона, субъектом права тре­бования является собственник. Он должен сформулировать основание сво­его требования путем указания на юридические факты (обстоятельства вы­бытия имущества из обладания собственника, условия поступления имуще­ству к незаконному владельцу, наличие спорного имущества в натуре и пр.), в своей совокупности подтверждающие его право на оспариваемое имуще­ство и возможность его истребования. Субъектом обязанности выполнить требование собственника является незаконный владелец, фактически обла­дающий вещью на момент предъявления требования. На наш взгляд, тре­бование о передаче собственного имущества, исходящее из произвольных предположений о наличии у другого лица истребуемого имущества, не мо­жет считаться обоснованным. Обоснованным следует признавать в этой связи такое требование собственника, которое, с одной стороны, основано на законе, с другой — опирается на соответствующие юридические факты.

¹ См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. №6. С.8-9.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

Высказано мнение, что в отличие от самоуправства, вымогательство возможно «лишь в отношении чужого имущества, на которое виновный не имеет ни действительного, ни предполагаемого права. При этом под дейст­вительным правом понимается такое право, которым лицо обладает на за­конном основании... Под предполагаемым понимается право, которое в действительности не принадлежит лицу, однако оно ошибочно считает, что таким правом наделено»¹. С таким мнением в целом согласиться трудно. Представляется сомнительным само деление субъективного права на дейст­вительное и предполагаемое, заимствованное из прежних положений уго­ловного законодательства о самоуправстве (ст. 103 УК 1922 г., ст.90 УК 1926 г., ст.200 УК 1960 г.), от которого УК 1996 г. отказался (ст.ЗЗО)².

Субъективное право есть признанная или предоставленная законом ре­альная возможность того или иного поведения. Очевидно, что субъективное право всегда действительно, «недействительных» субъективных прав в пра­вовом поле не существует. То, что нередко называют «предполагаемым пра­вом» есть лишь мнение или убеждение субъекта о наличии у него права. Как видно, в последнем случае речь идет не о праве как таковом, а о субъ­ективном отношении человека к юридической действительности, к сущест­вующему правовому порядку, к действующим в объективном мире нормам. В этой связи необходимо различать право и правосознание как взгляды, оценки, представление людей о праве. Как справедливо писал М.С. Стро-гович: «Предположение, вероятное в самой высокой степени, не перестает быть предположением, а потому не исключена возможность того, что ис­тинным является не то, что предположено, а совсем иное, иногда прямо противоположное»³. В самом деле, предположительное, вероятное знание является не истинным и не ложным. Знание, которое еще не подтверждено какими-либо фактическими обстоятельствами, чтобы считаться достовер­ным, можно назвать неопределенным, вероятным, лежащим между истиной и ложью. В данном контексте «предполагаемое право» есть вероятное суж­дение лица, что право на определенное имущество или требования может принадлежать ему. Вероятность здесь означает, что у лица нет достаточных оснований считать конкретное имущество своим, что лицо достоверно не знает, кому в действительности принадлежит право требования. Вследствие этого, как бы ни была высока вероятность принадлежности имущественно­го права этому лицу, остается и вероятность обратного, то есть того, что имущество по праву принадлежит другому. Осознавая вероятность наличия у него определенного имущественного права, лицо осознает вероятность и

¹ Скорилкина Н., Дадонов С, Анненков А. Отграничение самоуправства от вымогательства // За­конность. 2001. №2. С.8.

¹ Исходя из действующего УК, самоуправство не есть «осуществление с нарушением установлен­ного законом порядка своего действительного или предполагаемого права», а представляет собой совершение в неустановленном законом порядке действия, правомерность которого оспаривает­ся другим лицом.

³ Строгович М.С. Избранные труды: В 3-х т. Т.З. Теория судебных доказательств. М.: Наука, 1991. С.29.

Проблемы совершенствования норм об отдельных видах
имущественных преступлений и практики их применения _______

обратного — того обстоятельства, что указанного права, возможно, у него и нет.

Как известно, данность осознается не всегда в равной мере, так что можно различать степень сознания: от беспочвенных фантазий, догадок по поводу существования того или иного обстоятельства, до возможности или даже неизбежности его наличия. При этом более высокая степень вероят­ности или более низкая ее степень не представляют какого-либо значения. В.Н.Кудрявцев полагает, что сознание может варьироваться в пределах сле­дующих представлений субъекта: данный признак «не исключен» — «возмо­жен» — «вероятен» — «неизбежен». По мнению этого автора, «для разгра­ничения преступлений варианты степени осознанности признака практиче­ского значения не имеют»¹. Из сказанного выше следует, что лицо, которое причиняет или угрожает причинением имущественного ущерба на основа­нии необоснованных предположений о наличии у него права на такие дей­ствия, осознает возможность нарушения имущественных прав и охраняе­мых законом интересов другого лица, то есть умышленно совершает иму­щественное правонарушение.

Ошибочное представление лица о юридической природе своего пове­дения, по общему правилу, не исключает ответственности за содеянное им как противоправное деяние и не влияет на оценку этого деяния именно как неправомерного. Равным образом, и уголовная ответственность лица, за­блуждающегося относительно юридических свойств предмета преступле­ния, наступает в соответствии с оценкой этого деяния не субъектом пре­ступления, а законодателем. В связи с этим, совершенное преступление по поводу реализации «предполагаемого права» необходимо квалифицировать по правилам юридической ошибки, «ошибки в праве»: «ignorantia juris sem­per nocet»; «ignorantia juris (haud) non excusat (neminem excusat)². По этому вопросу Н.С.Таганцев писал: «... Одно сомнение в том, запрещено ли дея­ние законом, как и при ошибке фактической, не устраняет еще вменения учиненного в умысел. Даже более, ссылка на то, что данный поступок был терпим местной администрацией, был совершен как бы с ее дозволения или что обвиняемый советовался по поводу совершенного им со специалиста­ми-юристами, сама по себе недостаточна для устранения умышленности, так как сомнение не равносильно незнанию»³.