Преступление - как наказание, а наказание – как преступление. 11 страница

ГЛABA II. История науки уголовного права.

18. В древности не занимались нашей наукой. У Платона и Аристотеля мы находим только отрывочные мысли о существе и цели наказания. Сочинения римских философов и юристов заключают в себе только отдельные сентенции, не составляющие материала для построения систематического воззрения на уголовное право. Карательная власть общества казалась им так очевидной и естественной, что они и не думали даже о необходимости изыскания её начал и пределов.

19. С возрождением правоведения в XII веке в Италии, ученые принялись толковать тексты римского права. Это не принесло уголовному праву никакой пользы: долгое время юристы считали оное чем-то второстепенным по отношению к гражданскому праву. Глоссаторы, как напр., Плацентин и Акурсий, ограничивались поверхностным объяснением частей Юстинианова сборника, касающихся уголовного права, a именно: -18 титула 4 книги Институций, 47 и 48 книги Пандектов и 9 книги Кодекса. Притом они вкратце указывали при каждом титуле эдикты монархов и местные обычаи. Они не думали об изучении начал науки и духа положительного права. Тем менее можно было ожидать этого в XIV и XV столетиях от комментаторов, следующих за глоссаторами, ибо первые имели менее проницательности и более схоластической растянутости. Уже во второй половине XIII века начинается упадок науки, по поводу употребления во зло диалектических форм и затемнения понятий пустым формализмом.

20. Начиная с конца XIII века, a именно с Роландина (Rolandinus de Rumanciis), появляются отдельные трактаты об уголовном праве. Эти труды, основанные главным образом на практике, заключают в себе богатый запас опыта. Сочинение Роландина (De ordine maleficiorum) не дошло до нас. Gandinus, живший в начале XV века, написал Tractatus de maleficm (Venetiis 1491), в котором излагает о судопроизводстве и о некоторых важнейших преступлениях. Он ссылается на различные мнения и указывает способ их согласования, и кроме того представляет многочисленные случаи из своей многолетней практики. Гандин еще в XVI веке пользовался большим авторитетом. В его сочинении находится много интересных выводов, которые впоследствии имели значительное влияние на развитие уголовного права. В титуле de poenis reorum и de homicidiariis он рассуждает: о совершении и покушении на преступление; o dolus, culpa, casus; o смертельности ран; о медицинском исследовании мертвых тел. С тех пор находим в Италии непрерывную цепь так называемых уголовных практик. На этом поприще замечательны в XV веке Angelus Aretinus (Tractatus de maleficüs, 1492) и Bonifacius de Vitalinis (Tractatus super maleficiis, Mediolani 1514). Аретин снискал себе большую популярность по поводу богатого содержания его сочинения: оно заключает в себе собрание всего того, что сделано до его времени в уголовном праве. Оно написано в порядке, похожем на принятый Гандином. Между прочим достойно замечания то, что он говорит о пособниках в преступления (стр. 173 и след. венецианского издания 1598 г.). Бонифаций равным образом начинает с судопроизводства, но занимается более некоторыми преступлениями в особенности.

21. В XVI веке уголовное право еще сильнее отделяется от гражданского. В этом столетии отличаются преимущественно: болонский профессор Hippolitus de Marsiliis (Practica causarum criminalium, Lugduni, 1529) и Julius Clarus (Opera omnia sive practica civilis et criminalis, Milani, 1559). Последний в 5 книге своего сочинения говорит сначала о преступлениях алфавитным порядком, и потом о судопроизводстве. Это сочинение самое замечательное в уголовной литературе XVI столетия. Это—картина современной науки и практики. Оно отличается самостоятельностью воззрения. Иногда автор оставляет в стороне прежние предания и смотрит на предмет с более соответственной точки зрения. Он свободно осуждает, не только освященные практикою мнения, но и приговоры верховного миланского суда, которого он был членом. Поэтому он и пользовался заслуженным авторитетом. Много полезного заимствовал у него Карпцов и сделал общепринятым в Германии.

22. Хотя трактаты Гиполита и Кляра—слабые опыты; но эти ученые открыли путь, по которому последующие, преимущественно же их соотечественники, шли с блестящим успехом. Сочинения итальянских юристов XVI века имели большое влияние не только на юриспруденцию, но и на законодательство Италии, Франции, Германии и Голландии, и дали толчок науке в этих государствах. Итальянские юристы ХVI века,—в случае не существования текстов для разрешения данного вопроса, или в случае невозможности вынести из них общее начало, — делали многочисленные ссылки с целью снискать авторитет подлежащим спору мнениям своим. Кто сослался на большее число докторов, тот выигрывал. Отсюда переполнение сочинений цитатами. Clarus, приводя какое-нибудь мнение, объясняет, conimunis ли оно или magis communis. Метод изложения и воззрения итальянских писателей перешел во Францию, Голландию, и после в Германию, применяясь к местным потребностям. Во Франции славился Tiraquellus преимущественно сочинением: De poenis mitigandis auf etiam remittendis, составляющим 7-ой том его Opera omnia (Francofurti, 1547); в Голландии же—Damhouder (Praxis rerum crim., Lovani, 4 1554). Сочинения его, переведенные на разные языки, во многом не удовлетворяют требованиям науки; однако ж они оказали большую услугу судам, которым служили руководством в продолжении двух столетий. Сочинение это почерпнуто большею частью из глоссаторов. Дамгодер имел такое великое влияние в Германии, что в прусском 1620 г. из него почти целиком заимствованы правила судопроизводства. Лучшую заслугу этого сочинения составляет то, что оно — верная картина нидерландской практики.

23. В XVI столетии появляются первые лучи юриспруденции, очищенной критическими и философскими исследованиями, чему дал толчок основатель гуманистической школы Альциати. Но это не содействовало нисколько развитию уголовного права. Еще в XVII веке успехи его слабы. К знаменитейшим криминалистам этой эпохи принадлежат: Проспер Фариначи, славный практик итальянский; Берлихий и Карпцов, первенствующие немецкие практики; Антон Маттеус, ученый практик голландский.

24. Farinacius (Opera отпiа criminalia, Francofurti, 1597, 9 vol. fol.) подобно Clarus'y пользовался авторитетом в науке и юриспруденции до конца XVIII века, преимущественно в Италии, Испании, Франции и Германии. Главная заслуга Фариначия состоит в том, что сочинения его составляют полный репертуар контроверсий и цитат, при указаниях на opiniqnes communes. Эти сочинения — простая компиляция. Форма изложения неудобна потому, что к каждому мнению присоединены различные апелляции, лимитации и сублимитации. До какой степени понятия этого времени были строги, довольно упомянуть, что Фариначи говорит, что чёрт вырвал из объятий родителей пятилетнее дитя, которое богохульствовало.

25. Berlichius (Conclusiones practicabiles secundum ordinem constitutionum.... Electoris Saxoniae discussae, Lipsiae, 1614—1618, V partes) есть основатель научного изложения уголовного права, хотя он преимущественно говорит о саксонском праве. Он подвинул науку изучения существа некоторых преступлений и тем, что коснулся отчасти и общих начал науки. Carpzov (Practica nova rerum crim., Vittenb., 1635, III partes) пользовался Берлихом и итальянскими авторами. В 1-й и 2-й частях он говорит о преступлениях в особенности и их наказании; в 3-ей — о судопроизводстве. Так как общие начала еще не выделились в то время, то мы и находим в последней части замечания о противозаконности деяний. Карпцов был основателем немецкой практики. Сочинения его, богатые казуистикой и множеством необходимых подробностей были весьма полезны для практики. Это и объясняет огромный авторитет, коим в науке и практике в течение целого столетия пользовался этот посредственный писатель, чему содействовало то, что уголовный устав Карла У (С. С. С.) ссылается на советы знаменитых юристов. Карпцов пользовался влиянием и в Голландии.

Сочинение Matthaeus'a (De criminibus, ad libr. 47 et 48 Dig, commentarius, Trajecti, 1644) до сих пор справедливо считается лучшим комментарием римского права. Полный проницательности и знания, Matthaeus исправил многие ошибки. Его уважали не только соотечественники, но и иностранные ученые, преимущественно же итальянцы.

26. В XVIII веке стали сознавать необходимость добраться до оснований нашей науки, чтоб дать ей более прочное основание. Уже в начале этого столетия она становится предметом отдельного преподавания в немецких университетах. В сочинениях и руководствах начинают смотреть на нее с более научной точки зрения. Из писателей этого времени, касающихся положительного права, замечательны: в Германии Boehmer (Meditationes in С. С. С., Halle, 1770); во Франции Muyard de Vouglans (Institutes du droit criminel, Paris, 1747; Les lois скшьштуддуы de France, Paris, 1780) и Jousse (Traite de la justice criminelle en France, Paris, 1771, 4 vol.); в Италии Cremani (De jure criminali lib. III, Ticini, 1791-1793).

27. Уже Томазий († 1727) восставал на некоторые свирепые суеверия, преимущественно в сочинениях: An haeresis sit crimen?; An poenae infamantes sint abrogandaef; De tortura foris christianorum proscribenda. Ho эти сочинения, написанные ученым и сухим слогом, не успели поколебать закоренелые предрассудки. Montesqieu (Esprit des lois, 1748), Beccaria (Dei delitti e delle pene, Livorno, 1764), Filangieri (Scienza della legislazione, Napoli, 1789, 7 vol.) и Voltaire (Prix de la justice et de l'humanite, 1778), преимущественно же два первые, имели благотворное влияние на науку и законодательные реформы. Красноречивые перья этих авторов обратились против варварской системы наказания и судопроизводства, опирающейся главным образом на пытку. Памфлет Беккарии произвел громадное впечатление. Его перевели почти на все европейские языки. С тех пор проявляется дух реформ, стремящийся к согласованию уголовного права с началами правосудия и человеколюбия. История не представляет другой такой эпохи горячих усилий для улучшения уголовного законодательства. Здание варварских предрассудков пало. Пытка и другие злоупотребления отменены. Из сферы уголовного права исключены многие деяния, принадлежащие собственно сфере нравственности или составляющие незначительные полицейские нарушения. Дух реформ, не только не ослабевает, но вызывает постепенно усиливающуюся деятельность, которая отражается на законодательстве в начале текущего столетия, преимущественно же в последних тридцати годах. В новейшее время появились знаменитые сочинения об уголовном праве. Кроме того эта наука и в другом отношении сделала успехи. Она обогатилась историческими исследованиями. Более основательное изучение медицины и уголовной психологии бросило сильный свет на самые запутанные вопросы, преимущественно же на вопрос о вменяемости. Сравнительные исследования, содействуя дальнейшему развитию нашей науки, сделались неотступными спутником законодательных трудов. Теперешним своим состоянием наука уголовного права обязана сочинениям: Бэнтама, Фейербаха, Карминьяни, Миттермайера, Росси, Эли, Каррары, Бернера, Беккера и проч.

ГЛABA III. Основные, философские начала.

I. Общий взгляд.

28. Вникая в уголовное право, в самом начале мы встречаем вопросы: на каком основании общество располагает драгоценнейшими земными благами человека, его жизнью, здоровьем, свободой и честью? С какой целью исполняет оно карательную власть? Почему общество наказывает известные поступки, другие же оставляет ненаказанными? Какое начало руководит наложением наказаний, разных по существу и величине в различных случаях? Разрешение этих вопросов составляет фундамент, на котором зиждется все здание нашей науки.

29. Общество без карательной власти существовать не может: это факт всеобщий и бесспорный. Равным образом и то несомненно, что карательная власть государства не действует своевольно, a вращается в известных, начертанных законом пределах. Но ни осязательность факта, ни исторический опыт, не удовлетворяют философии, которая не может опираться на эмпирические основания. Упомянутые вопросы уже в древности обращали на себя внимание философов; в средние же века — отцов церкви в теологов. В новейшее время философы и публицисты занимаются этим вопросом. Но преимущественно начиная со второй половины ХVIII века стали изучать философию уголовного права, следить за основными его положениями, чему главным образом дало толчок сочинение Беккарии. Тогда появились различные теории или уголовные системы. Это название дано философским трудам, занимающимся разрешением вышеупомянутых вопросов, т. е. указывающим верховное начало уголовного права и пределы карательной власти и вместе с тем главные принципы уголовного права. Подробный разбор этих принципов не есть задача философии это — задача науки уголовного права. С этим предметом состоят в связи столь жизненные вопросы, что он интересен, не только для философа и юриста, но и для каждого мыслящего человека. Успехи науки и законодательства одолжены главным образом попыткам решить поименованные вопросы.

II. Верховное начало уголовного права.

30. Теории уголовного права—разнообразны; но все они согласны в том, что карательная власть имеет правовое основание, и что она не есть проявление физического насилия, a истекает из законной необходимости. К убеждению об этой законной необходимости карательной власти и наказания в обществе можно дойти разными путями. Отсюда разнообразие уголовных теорий. Такое разнообразие мы видим в Германии, Франции и Италии. Мы видим оное везде и всегда, когда дело идет о решении важнейших философских задач. Может быть это свидетельствует о слабости человеческого ума и вместе с тем о том, что спорные философские вопросы привлекательны для мыслителей.

31. Все уголовные теории можно свести к трем главным группам: абсолютных, относительных и смешанные теории.

Абсолютным считается то, что основано на существе предмета; относительным же — то, что основано на отношении предмета к другому. Поэтому название абсолютных или безусловных дано теориям, которые выводят наказание из самого существа противозаконного деяния, как его логическое последствие. Относительными же названы те теории, которые необходимость наказания выводят из его полезности, т. е. из целей, непосредственно вне наказания лежащих, как напр. из цели устрашения, исправления и т. д. Смешанные теории образовались из соединения абсолютной с одной или несколькими относительными теориями.

32. Уголовные теории находятся в тесной связи с новейшими теориями о государстве и обществе. Теории абсолютные, т. е. теории возмездия или справедливости имеют точкою отправления следующее воззрение на государство. Государство вытекает из нравственной необходимости человеческой природы: природа принуждает человека жить в обществе. Государство не существует единственно для внешних целей общества: оно само себе цель. Согласно такому понятию о государстве, карательная власть государства и наказание основаны на нравственной необходимости: наказание само себе цель. Таким образом абсолютные теории находят верховное начало уголовного права во внутренней разумной необходимости. Эти теории, по мере того, считают ли они подлежащим наказанию всякий грех и всякую безнравственность или только одно нарушение закона, разделяются на теории нравственного (Kant, Kritik der praktischen Vernunft, Riga 1788 г. p. 65; Schmidt, Moralphilosophie, Jenа 1792) и юридического возмездия. Эти последние суть или материальные (Jacob, Philosophische Rechtslehre, Halle 1795) или идеальные (Кант, см. н. 342 ниже) смотря по тому, видят ли они возмездие в причинении такого же или подобного содеянному преступником зла, т. е. основываются ли они, на материальном или аналогическом возмездии.

33. Относительные теории образовались под влиянием теории общественного договора. Во второй половине XVIII столетия господствовало убеждение, что общество возникло вследствие договора и для пользы неделимых; и, как созданное их произволом оно существует настолько, насколько соответствует их интересу. Теории относительные считают наказание средством к достижению пользы общества, единиц вообще или же одного только преступника; оттого они и названы теориями пользы или утилитарными. Они признают необходимость наказания, насколько оным может быть достигнута эта польза, состоящая в устрашении, предупреждении или исправлении. Осуществлением этих непосредственных целей достигается цель посредственная и главная — сохранение законного порядка в обществе. Устрашение, предупреждение и исправление могут быть понимаемы разнообразно; поэтому теории относительные столь разнообразны. Таким образом эти теории оправдывают наказание его последствиями.

34. Различие абсолютных теорий менее осязательно чем различие относительных. Относительных теорий может быть столько, сколько разнообразных отношений наказания к обществу и к преступнику; между тем как все абсолютные теории признают внутреннюю необходимость наказания, но эту необходимость они оправдывают различным образом. Поэтому не без основания сказано, что есть только одна абсолютная теория, различным образом изложенная: ибо одно только может быть абсолютно. Теории абсолютные дают отвлеченное понятие наказания и по внешним причинам связывают его с общественной властью; между тем как теории относительные обращают непосредственно внимание на цели государства. Теории абсолютные уклонились от жизни: ни одно государство не прибегало к наказанию в вид возмездия. Во все времена с уголовною деятельностью государства, равно как и со всякою другой его деятельностью, соединимы были известные цели. Поэтому относительные теории имели гораздо большее влияние на жизнь и на законодательство, тем более что они были провозглашаемы специалистами и подробно развиты в сочинениях об уголовном праве; между тем как абсолютные теории были излагаемы философами только в общих очерках.

35. Смешанные теории. Как только стали появляться философские исследования, некоторые ученые начинают делать попытки разрешить основные вопросы посредством соединения разнородных теорий. Задача этих попыток состояла в том, чтоб сохранить то, что в разных системах истинно, и избежать того, что в них односторонне. Так образовались смешанные теории посредством сопоставления отдельных теорий или же органического их слияния. Теорий смешанных два главные вида: теории, образовавшиеся из соединения абсолютной с одной или более относительными, и теории, заключающие в себе две или более относительных.

III. Пределы карательной власти.

36. Эти пределы состоят в разрешении вопроса: что и как следует наказывать, т. е. какие деяния должны подлежать наказанию, и какие меры и в каком объеме должно употреблять государство (качество u количество наказания т. е. мера наказания). Посредством разрешения этих вопросов мы определили сферу карательной власти и способ её исполнения. Правила, обозначающие эти пределы, истекают из верховного начала т. е. воззрения на карательную власть и на существо наказания. Поэтому каждая теория иначе отвечает на упомянутые вопросы. Итак, по теории нравственного возмездия каждое безнравственное деяние должно подлежать наказанию. Теория юридического возмездия подводит под наказание то только, что противно закону. Относительные теории считают подлежащими наказанию такие правонарушения, которые возмущают порядок в государстве, и взыскание за которые,—при недостаточности других менее строгих мер (осуждение общественным мнением, принуждение к возвращению чужой собственности и проч.),— полезно в виду устрашения, или предупреждения будущих преступлений, или же исправления преступника. Еще более разнообразия мы находим в уголовных теориях по отношению к мере т. е. к роду и величине наказаний. Этот вопрос обратил на себя особенное внимание в конце предыдущего столетия, по поводу существовавших тогда так называемых чрезвычайных наказаний, так как во многих случаях род и величина наказания зависели от произвола судьи. Определение в этом отношении известных правил для практики и для законодательства сделалось главною задачею философии права. По примеру германских ученых обращено было на это внимание во Франции, Италии и Англии. Вопрос о сфере уголовных правонарушений не представлялся столь безотлагательным, так как начала по этому вопросу указаны были всесторонним опытом; преступления же обязанные своим существованием суеверию, как напр. колдовство, магия и проч., начали постепенно исчезать. Этот вопрос не был оставлен в стороне, но со времени обнародования баварского уложения 1813 г. стали понимать всю его важность: ибо это уложение, произвольно расширило сферу деяний, подлежащих наказанию.

IV. Окончательные выводы.

37. Исторический взгляд на развитие понятий о существе карательной власти, преступления и наказания, и вместе с тем подробный разбор уголовных теорий принадлежит философии права. Поэтому мы ограничились только общим взглядом на эти теории насколько это необходимо для той теории, на которой мы намерены основать наше изложение. Для единства в изложении и последовательного проведения этой теории, мы будем разрешать по её началам все встречаемые нами сомнения. Ошибочный взгляд некоторых теорий вытекает главным образом из неясного[1] понимания отношения между основанием наказания, нормой наказания и карательной властью. Вдумываясь в наказание и преступление с отвлеченной точки зрения, нельзя не согласиться, что основания наказания не должно искать вне; преступления, но в нем самом, в его существе. Потому, чтоб определить существо и основание наказания, мы можем прежде всего составить себе ясное понятие о существе преступления. Понятие преступления не может быть построено философически. Оно коренится на положительном праве; следовательно оно есть историческое, и поэтому в разные времена и у разных народов—различно. Понятие преступления находится в тесной связи с понятием о государстве и основывается на нем как на своей опоре.

38. Стремление к общежитию, к соединению с другими подобными существами, присуще человеку. Так образовались семейства, поколения, народы, и наконец государства как осуществление нравственного единства каждого народ, и эти группы суть стечение непреодолимой, необходимой внутренней потребности. Из этой необходимости истекает не только существование упомянутых групп, но и внутренний их порядок. Государство не есть создание произвола или договора его членов, не есть учреждение для достижения той или другой цели. Это—необходимая форма, в которой народы исполняют свое историческое призвание. Два условия неразрывно сопряжены с идеей государства: во-первых, одна воля должна возвышаться над другими, во-вторых, общество должно иметь силу для внешнего проявления этой воли. Свобода этой воли не абсолютна: она подвержена таким же нравственным законам как и неделимостью: притом деятельность её зависит от свойства сил, которыми она располагает. Однако ж из идеи о государстве истекает то, что оно в употреблении этих сил, в деятельности своей, не зависит ни от какой другой власти. Государство употребляет эти силы для достижения известных целей. Некоторые деяния не входят в сферу задач и целей государства, как напр. деяния, которые вернее совершаются отдельными членами или частными обществами. Все то, что входит в круг деятельности государства, можно свести к двум задачам: государство должно содействовать всему тому, что согласно с его сущностью, и противодействовать тому, что противоречит ей. Неприязненно действуют против государства природа или люди.

39. Силы индивидуальные не могут быть обращены против государства. Оно может и даже должно требовать, чтоб каждый воздерживался от того, что несогласно с его целями. Это истекает из обязанности государства осуществлять известные цели и из господствования его над силами отдельных его членов. Оно имеет в известной степени право располагать силами всех, состоящих под его властью, насколько эти силы обнаруживаются во внешнем мире. Эта власть располагать единицами не значит, что каждая из них везде и всегда должна употреблять свои силы для государства; но она должна употреблять их, когда это необходимо для блага или безопасности общества и когда государство этого требует. Вне этой двойственной обязанности,—делать то, чего требует государство, и не делать того, что ему вредно,—единицы могут самостоятельно развивать свою деятельность. Свобода единиц, понимаемая в этом смысле, составляет необходимое условие нормального бытия государства. Но свобода может быть употреблена во зло: член общества может направить свою деятельность против него и стремиться к его вреду. Тогда должно последовать противодействие. Внутреннее убеждение учит, что их противодействие должно состоять в причинении вреда; страдания, или в наказании того, который употребил во зло свою свободу. Наказание значит, что государство признало известные деяния вредными для себя, и сочло своей обязанностью противодействовать им. Наказание есть возмездие за употребление свободы во зло. Это возмездие, этот закон, не есть уничтожение такого злоупотребления, и то, что случилось,—неуничтожимо; но возмездие есть восстановление нарушенного общественного порядка.

40. Государство не есть учреждение, призванное осуществить известные мысли и цели со всей точностью и последовательностью. Оно должно принять в уважение различные отношения и обстоятельства. Каждое деяние, противное государству, даже малейшее ослушание, заслуживает наказания; но во многих случаях наказание не применяется, преимущественно же когда другие менее строгие меры или самое осуждение общественным мнением,—достаточны для противодействия деяниям, несогласным с общественным долгом. Иногда государство считает более соответственным обратиться к принудительным мерам для исполнения его требований, нежели подвергать наказанию. Таким образом государство, по внешним причинам, не всегда пользуется предоставленною ему карательною властью, не наказывает всего того, что подлежит наказанию, т. е. не всякое деяние, заслуживающее наказания, считает преступлением. Государство не пользуется этой властью там, где организованный порядок, как напр. в училище, семействе и церкви, имеет средства противодействия, соответсвеннее тех, которыми располагает государство. Исполнение карательной власти поручено известным органам, т. е. судам. Эти органы связаны известными правилами, называемыми уголовным законом. Угроза в законе наказанием за известные деяния объясняет членам государства, что они должны воздерживаться от таких деяний. Преступление предполагает прежде всего существование карательной власти и уголовного закона: ибо, по выше изъясненному понятию о преступлении, оно заключает в себе деяния, с целью государства несогласные и признанные государством заслуживающими наказания. Одним словом преступление есть деяние, запрещенное под страхом наказания.

41. Из такого взгляда на существо карательной власти и преступления следует: что верховное начало уголовного права есть общественная справедливость, видоизменяемая интересом общественной пользы. В дополнение очерка принятой нами теории, долженствующей служить основанием нашему изложению, остается здесь предложить в общих чертах понятия о качестве и мере наказаний: ибо, — разрешив уже вопрос о верховном начале, и о том, что следует наказывать,—мы должны разрешить последний вопрос о том, как определять наказание? Существенные качества наказания состоят в следующем: наказание должно быть справедливо и необходимо для сохранения общественного порядка, и следовательно полезно своих последствиях. Вопрос о мере наказания и соразмерности его с величиной преступления не может быть разрешен теоретически. Наука в состоянии дать здесь только некоторые указания. Вообще можно сказать, что при определении наказания, a именно его рода и меры, надлежит обращать внимание не только на внутреннюю сторону преступления, на противозаконное направление воли, но и на внешнюю сторону, на обнаружение злой воли и степень оного: ибо из самого внешнего характера государства истекает, что для него последствие деяния важнее самого деяния. При определении наказаний за разные преступления и относительной величины их, законодатель должен по возможности приноравливаться к убеждениям и чувству справедливости общества, не принося в жертву общества единицам, и единиц обществу. Кроме того государство может определять менее строгие наказания по той же причине, по какой оно не наказывает некоторых вредных ему деяний, a именно когда этого требует общественная польза: государство имеет право уравнивать наказание с преступлением, но к этому оно не обязано. Соблюдая эти начала при определении наказаний, государство может притом стремиться к достижению разных целей для пользы общества или неделимых посредством угрожения наказанием или посредством способа приведения оного в исполнение.

42. В этом очерке главных начал уголовного права и карательной власти мы указывали связь их с внутреннею политикой, с пользой государства, не объясняя связи их с высшими нравственными интересами человечества. Мы сделали это по следующим причинам. Уголовное право составляет только одну из отраслей права вообще. Право имеет по существу своему отдельную сферу наравне с нравственностью и религией. Указание же связи между правом вообще и высшими нравственными интересами человечества составляет задачу, не уголовной теории, a философии права вообще.

[1] По поводу важности этого предмета для изучающих нашу науку, мы помещаем его в особом приложении в конце этого сочинения: ибо нескольколетний опыт убедил нас, что этот предмет делается более доступным только для того, кому знакомы уже общие начала уголовного права.

ГЛABA I. Существо и цель наказания. Его качества. Его виды.

243. Когда кто-либо, превышая пределы своей индивидуальной свободы, нарушает общественный порядок, тогда государство противодействует такому нарушению. Это противодействие называется наказанием. Наказание есть внешнее принуждение, следующее за нарушение правила уголовного закона. Наказание есть внешнее принуждение потому, что никакое насилие, никакая сила, не может быть непосредственно направлена на волю в её существе. Поэтому воля за неисполнение обязанности может быть постигнута только в сфере внешних её прав. Мотив всех человеческих деяний есть удовольствие или страдание; отсюда и наказание, долженствующее поразить преступника, может состоять в лишении известного блага или в причинении страдания.