Апология любви

Любовь — это самая сложная, таинственная и пара-
доксальная реальность, с которой сталкивается человек.
И не потому, как обычно считается, что от любви до не-
нависти всего один шаг. Но потому, что «ни просчитать,
ни вычислить» любовь нельзя! В ней нельзя быть расчет-
ливым — природа легко опрокинет любые расчеты! —
в ней можно быть только чутким, чтобы следить за ее
прихотливым течением и вовремя душой угадать все его
изгибы, неуловимые для глаза смещения, необъясни-
мые подчас для ума повороты. В любви невозможно
быть мелочным и бездарным — здесь требуются щед-
рость и талантливость, зоркость сердца, широта души,
добрый, тонкий ум и многое-многое другое, чем в изо-
билии наделила нас природа и что неразумно мы раст-
рачиваем и притупляем в нашей суетной жизни. Приро-
да повелела нам быть достойными любви — этого беско-
нечно благостного дара, который она заботливо посы-
лает нам. А что мы делаем с ним? Увы, как часто
именно то, чего страшиться надо бы больше всего. Луч-
ше Ф. Тютчева об этом не скажешь:

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей...

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!..

И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!» '

Так по легкомыслию и эгоизму человеческому лю-
бовь-счастье превращается в любовь-проклятие. Сколько
гимнов сложено любви! Ее лучезарный лик воспет
в музыке, поэзии, живописи и даже в философии.
И вместе с тем с нею связывают всяческое зло в мире.
В каких только преступлениях не обвиняется любовь!

«От любви бывает мор, мрак, морока и позор»,—
приводит Стендаль в своем романе «Красное и черное»
слова из Гербовника любви. Сколько обвинений, сколько
проклятий любви с тех пор, как свет стоит! Любовь
рассматривается как «демоническое начало», как темная,
зловещая, «адская» сила, выходящая из-под контроля
человека, его сознания, разума, нравственных чувств.
Понятно, почему от любви до ненависти один только
шаг. Однако... не странна ли такая «чудовищная диа-
лектика», если добро есть зло, если «благостный дар»
природы обращается в преступление? Нет ничего проще!
Вся история человечества свидетельствует об этом, а не-
мецкие классические философы от Канта до Гегеля и тео-
ретически обосновали диалектику добра и зла! — вос-
кликнет просвещенный читатель.

Тем более надо «взять под защиту» любовь! Если
мы признаем абсолютные нравственные ценности, то на
первое место среди них мы поставим любовь. По природе
своей она есть светоносное начало, озаряющее жизнь
человеческую «ярче тысячи солнц». Любовь — абсо-
лютное благо, как и доброта, совесть, правда, состра-
дание, милосердие — эти всечеловеческие нравственные
ценности, в высшей степени положительные и созида-
тельные. Недаром любви противостоит ненависть как
абсолютное нравственное зло — источник вражды, раз-
рушения, обиды, унижения, преступления. Если любовь

¹ Тютчев Ф. И. Стихотворения. С. 92—93.

несет зло, то что же, в конце концов, несет добро? Здесь
не место гегелевской диалектике «и — и» (и добро —
и зло), но скорее экзистенциальной диалектике С. Кьерке-
гора «или — или» (или добро — или зло).

Нет! Любовь не может быть источником зла: она
несет не злодеяние, а, напротив, благодеяние. Нет и не
может быть безнравственной любви, и не она повинна
в преступлениях человеческих, хотя бы они и были с нею
«связаны». Да, есть несомненная связь между, например,
любовью аббата Клода Фролло (одного из действующих
лиц романа В. Гюго «Собор Парижской богоматери»)
и его преступлением — убийством любимой им Эсме-
ральды, но связь, безусловно, не причинно-следствен-
ная. Разве он убил ее «из чувства любви», а не из чув-
ства ревности и ненависти к ее избраннику? Обыден-
ное сознание иногда смешивает простую временную
последовательность с причинно-следственной зависи-
мостью. Не отсюда ли проистекают легенды о злодея-
ниях любви? Разве любовь повинна в том, что нежно
и страстно любивший Отелло убил преданную ему Дез-
демону? Какой нелепый вопрос! А неистовый Рогожин
тоже «во имя любви» убил Настасью Филипповну?
Обратимся к более близкой нам реальности. Разве
любовь виновата в том, что отец покидает своих детей,
а мать отрекается от новорожденного, даже если
они действительно любят и хотят устроить свою личную
жизнь? Нет, а скорее эгоизм и безответственность,
практицизм и духовная незрелость или ущербность. Ум-
ножать примеры не имеет смысла. И приведенных до-
статочно, чтобы обнажить всю нелепость обвинений в ад-
рес любви.

Итак, не любовь — причина преступлений «во имя
любви». Не любовь безнравственна, а человек с его
недостатками и пороками: эгоизмом и корыстолюбием,
безответственностью и безволием, ненавистью и зави-
стью, мстительностью и злобой, ревностью и чувством

36J

собственности, жестокосердием и бездуховностью. Мож-
но продолжать данный перечень, но и этого достаточ-
но, чтобы найти среди них многие причины злодеяний,
связанных с любовью. Нет, не «во имя любви» совер-
шаются преступления, а вопреки любви! Отелло вопре-
ки любви убивает Дездемону, а причин здесь несколько:
это и козни Яго, и ревность Отелло, и обманутое
чувство доверия, и желание наказать за обман. Но толь-
ко не любовь! Любовь не убивает, а спасает. Народ
это знает лучше всего, наделяя в своих сказках
влюбленного светлой и могучей силой, помогающей
ему преодолеть все препятствия и победить всех вра-
гов: и Змея Горыныча, и Кащея Бессмертного, и Бабу-
Ягу, и вообще всякую «нечистую силу». Мудрость на-
родная далека от понимания любви как «демонического
начала» и не возлагает вину за преступления на любовь.
Напротив, «поцелуй любви» разрушает злые колдовские
чары, а сила любви утверждает на земле Правду,
Добро и Красоту. Любовь — нравственно-эстетическое
чувство, направленное на идеализацию, поэтизацию и ро-
мантизацию любимого, оно связано с глубочайшим ува-
жением и преклонением перед ним*. · Образно говоря,
любимый всегда «свят и божественен», ибо представ-
ляет высшую ценность для любящего, оберегающего,
защищающего его всеми силами и даже жертвую-
щего своей жизнью ради него. Потому любовь не раз-
рушает, а созидает, творит, утверждает и возвышает
свой объект. Любовь — вечная связь между людьми.
Она — глубинный зов природы к гармонии, единству,
целостности, полноте, совершенству, согласию. Так по-
нимали любовь древние (Эмпедокл, Платон). Любовь —
совершенное и гениальное дитя природы. А «гений
и злодейство — две вещи несовместные»,— писал
А. С. Пушкин.

Особо надо сказать о ревности, которая испокон
веков считается «законной спутницей» любви, потому

что якобы нет любви без ревности. Даже в уголовном
кодексе ревность рассматривается как «смягчающее об-
стоятельство» в «любовных преступлениях», а надо бы
в ней видеть «отягчающее обстоятельство». Застарелое
заблуждение напрямую связывает ревность с любовью.
Некоторые склонны видеть в ревности подобие живот-
ного инстинкта, выполняющего в природе функцию
естественного отбора и закрепляющего в борьбе осо-
бей право сильного и охрану этого права. Тогда
ревность — это придаток к функции воспроизведения.
Но в том-то все и дело, что любовь не сводится
к инстинкту размножения, а возвышается над ним, как
храм возвышается над своим фундаментом. Так и рев-
ность, какие бы природные корни она ни имела, есть
культурный феномен, а точнее, нравственный порок. Ни-
как не могу согласиться с П. А. Флоренским, который
понимал ревность как «рвение в любви», «заботу
о непорочности, о подлинности, наконец, о сохранении
своей любви» '. Нет, ревность как культурно-историче-
ское явление имеет совсем другой смысл, связанный
с заботой о своих правах собственности на любимого
человека. Ревность — спутница не столько любви (есть
любовь без ревности и ревность без любви), сколько
духовной ущербности человека или же самих любовных
отношений. Ревность — это духовное насилие, перехо-
дящее нередко в физическое.

Во-первых, ревность рождается тогда, когда человек
не уверен в себе и страдает каким-либо «комплексом
неполноценности» (в психологическом, а не психиатри-
ческом смысле). Появление в поле зрения достойного
соперника повергает его в смятение, вызывает чувство
страха от возможной потери дорогого человека. Это
унизительное психологическое состояние—настоящий

¹ Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. М., 1914.
С. 472, 473.

кризис человеческого достоинства, во всяком случае, его
неизбежный дефект. Такая «страдальческая ревность»
разрушительна прежде всего для самого ревнивца.

Во-вторых, ревность — неизбежное следствие чувства
собственности на человека, сопряженное с наложением
внешних уз и «цепей» на любимого и отношения
с ним, а также с системой «слежения» (явного или
неявно-стыдливого), запретов, отчетов и т. д. Такая
«агрессивная ревность» унижает прежде всего любимо-
го, ибо не считается с его неотъемлемым правом на
свободу и относительную автономность, на несводи-
мый «личный остаток бытия». Недаром она является
причиной раздоров, распрей, конфликтов, обид, разно-
гласий вплоть до разводов и даже преступлений.
Приведу в этой связи мнение Н. А. Бердяева на ревность
как на своеобразный «грех» и «вину» в любви:
«Ревность отрицает космическую природу любви, ее
связь с мировой гармонией во имя индивидуалистиче-
ской буржуазной собственности... В таинстве любви нет
собственника и частной собственности» '.

В-третьих, ревность характерна для человека-эго-
иста, рассматривающего других людей в качестве сред-
ства для своей жизни, а не как ее цель. Испокон
веков эгоизм считается «глубинным корнем» едва ли
не всех пороков человека. Шопенгауэр даже полагает,
что эгоист не способен к страданию, дружбе и любви.
Конечно, нельзя согласиться с этим слишком категорич-
ным утверждением. Однако любовь эгоиста изначально
ущербна в силу его неспособности понять и признать
абсолютную самоценность другого человека и забыть
о себе ради него. Любовь-агапе — одна из необходи-
мых ипостасей подлинной любви — чужда его натуре.
Зато ревность прямо вытекает из нее.

¹ Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.,
1989. С. 431.

В-четвертых, ревность произрастает из такой благо-
датной для нее почвы, как недоверие к любимому
и его поведению, изначальное или приобретенное. Рев-
ность — кризис доверия и веры в отношениях, а причин
здесь — великое множество: и чрезмерная подозритель-
ность любящего, и легкомыслие любимого, и длитель-
ные разлуки по необходимости, и «злые наговоры» ок-
ружающих, и многое другое. Пожалуй, это наиболее
«оправданная» ревность, если бы она не была по суще-
ству «кризисом любви», началом ее конца.

Как бы там ни было, но всякая ревность — «злой
гений» любви, либо изначально подрезающий ей крылья,
либо исподволь подтачивающий ее, либо грубо разру-
шающий и убивающий ее. Она бессмысленна и беспо-
лезна, поскольку не несет в себе положительно-сози-
дательного начала. Если тебя любят, ревновать бес-
смысленно, если тебя мало любят — тоже бессмыслен-
но, если уже не любят — тем более бессмысленно.
Причем бессмысленность эта отнюдь не логического,
не рационального порядка (каковой здесь нет), а с точки
зрения внутренней свободы чувств. Ревность противо-
стоит не только природе, но и культуре любви: задача
состоит не в том, чтобы «шпионить» в любви, а в том,
чтобы творчески вдохновлять ее, учитывая тончайшую
и прихотливую природу чувств. О результатах этого
сугубо уникального творчества скажут сами чувства —
их угасание или же полный расцвет, страдание или
же радость в отношениях. Возвышающая человека лю-
бовь — а подлинная любовь другой не бывает! — исклю-
чает ревность как унижающее обоих чувство. Такая
любовь невозможна без глубокого уважения любимого,
признания его самоценности и свободы, абсолютного
доверия к нему и светлой веры в него. Это — горная
вершина в жизни человеческой, на которую взлетают
на лучезарных крыльях любви. А без крыльев — что
за любовь!

Впрочем, ревнуйте на здоровье, если ревность ис-
пользуется как маленький и «шаловливый» элемент
в многообразии любовной игры в лучшем смысле,
то есть как творческого процесса, и не превращается
в «демоническое оружие» грубой страсти. При этом
отношение к ревности будет игриво-ироническое, а не
серьезно-трагическое с обеих сторон, ибо ее ядовитое
жало будет изначально «изъято». Но это уже, конечно,
не та разрушительная ревность, с которой испокон
веков связаны страдания, трагедии и преступления. Рев-
ность-игра оживляет, обновляет и разнообразит чув-
ства, дарит радость и удовлетворение чувством любви.
Однако все это доступно лишь влюбленным, сумевшим
возвыситься над «демонической ревностью».