Беспомощность

Детские стратегии поведения оказываются эффективными для понижения уровня стресса, только в состоянии опьянения. Поскольку основой для проявления подобных стратегий является чувство, которое в глубинной психологии принято называть беспомощностью.

Понятие «беспомощность» описывает максимальную степень фрустрации личности.

Младенец, отрываясь от материнского тела («первичного объекта»), испытывает страх и беспомощность, поскольку оказывается в абсолютно неизвестной ему органам чувств обстановке. Это младенческое ощущение мы раз за разом воспроизводим во взрослой жизни, отрываясь от комплекса привычек, которыми мы пытаемся себя ограничили. Мы испытываем беспомощность перед выпускным школьным балом, при увольнении с работы, при переезде на другое место жительства, при разводе и разрыве отношений, а также – при попытке прекратить прием привычного химического вещества.

Следовательно, именно беспомощность лежит в основе всех тех феноменов, которые врачи именуют «синдромом отмены».

Понятно, что люди с первым типом зависимого поведения будут испытывать беспомощность при отрыве от группы, а люди второго типа будут переживать максимум фрустрации при необходимости отчитываться в своих действиях или необходимости соответствовать групповым нормам поведения, – при необходимости почувствовать себя таким же, как все.

Детская беспомощность, проецируясь на взрослые жизненные ситуации, вызывает к жизни инфантильную защиту – чувство детского всемогущества. Во время жизненных кризисов (когда уровень беспомощности высок) бессознательные стратегии могут включаться независимо от разума.

Однако… Взрослый человек почти всегда чувствует беспомощность перед лицом обстоятельств жизни (всегда зависим от них), и понимает это. Разум служит препятствием к осуществлению простых форм поведения. Наркоман сам «прекрасно знает», что нужно учиться и работать, как этого требуют его родители. Только он не понимает, зачем это нужно, ведь он стремится к легкой жизни.

Для того чтобы преодолеть беспомощность с помощью инфантильных стратегий, нужно… «впасть в детство»: разрушить в своем восприятии «иерархию значимости» событий внешнего мира и своих обязательств перед обществом, которые постоянно напоминают о себе. Состояние опьянения (обнубиляция по Ясперсу) становится необходимым средством для избавления от напоминаний разума (совести).

Однако чем чаще личность прибегает к опьянению, тем громче становится «голос» разума. Чем явственнее зависимость от внешнего мира напоминает о себе, тем сильнее возникающее «на трезвую голову» чувство беспомощности.

«Зависимая» личность потому зависимая, что ей известен только один способ избавления от возрастающего чувства беспомощности – опьянение.

Человек пытается преодолеть возрастающую беспомощность, наращивая дозы или частоту приема выбранного для достижения опьянения психоактивного вещества (кроме того, он может попытаться сменить вещество – суть дела от этого не изменится).

Оказывается, используя психологическую теорию, можно найти психологическое объяснение одному из основных «синдромов зависимости» в отечественной наркологии – «росту толерантности к психоактивным веществам». Обычно этот синдром связывают не с человеческой психикой, а фармакологическими свойствами самого вещества.

«Легкая» жизнь как культурный идеал

Читая эту работу, можно прийти к выводу, что независимых людей не бывает, или убедиться в том, что чувство свободы – лишь иллюзия.

Стоит еще раз напомнить: мы говорим об инфантильных, младенческих стратегиях поведения. Общество и личность прекратили бы свое развитие, если бы не существовало взрослых, ответственных стратегий поведения, тесно связанных с понятиями свободы и независимости.

Широкое распространение инфантильные стратегии поведения получают лишь в том случае, если их поддерживает массовая культура.

Понятия «значимость», «уважение», «власть» или «забота» (и связанные с ними чувства, проецируемые зависимой личностью на состояние опьянения) в каждой культуре означают что-то свое – некоторую модель жизни, которую данная культура считает «приемлемой» или «нормальной». Так как власти, значимости и уважения человек добивается, адаптируясь к этой модели «нормальной жизни», то каждый человек вынужден в какой-то мере подражать стандартам или стереотипам, принятым культурой. У каждой культуры есть свои идеалы – модели поведения, обеспечивающие отдельной личности уважение и значимость.

Мы редко задумываемся о культурном идеале, подражание которому в конечном итоге и приводит к зависимости от химических веществ.

Такой культурный идеал должен провоцировать человека на простые рефлексивные формы поведения, провоцировать личность на преимущественное использование инфантильных стратегий поведения. Этот культурный идеал должен способствовать тому, чтобы личность не задумывалась о развитии, не хотела взрослеть.

Возможна ли вообще «нормальная» или «независимая» жизнь?

Одним из главных, приводящих к употреблению наркотиков, лозунгов современной молодежной субкультуры, стал лозунг «в жизни надо попробовать все!».

Элементарная логика позволяет понять, что «попробовать все» не получится – жизни не хватит. Поэтому «пробовать» приходится то, что лежит ближе, или то, что предлагает распространитель тех или иных товаров, в том числе, психоактивных веществ (такую психологическую «ловушку» сегодня использую продавцы «спайсов»). Эффект «попробовать то, что ближе лежит» (то, что доступно) – один из основных психологических эффектов, используемых потребительской культурой в целом. Его действие распространяется и на духовные товары, – не случайно само это словосочетание используется в современном маркетинге.

Желание человека «пробовать то, что ближе лежит», то есть то, что ему активно внушают или предлагают, привело к невозможности рассматривать понятие «нормы» (нормальной жизни, нормального поведения) так, как это понятие традиционно рассматривали советская психиатрия и психология – как норму адаптации к общественным и семейным ценностям и традициям.

Крах коммунистической идеологии привел к распаду и диссоциации представлений о «нормальном» поведении человека. Если нормальным поведением является адаптация к ценностям общества, то поведение, например, диссидента советских времен, является дезадаптивным – «ненормальным». Такое поведение могло привести к социальной изоляции – человек мог быть отправлен в тюрьму или психбольницу. Более того, подобное поведение считалось «зависимым», поскольку опиралось на «чуждые» общественной идеологии теории или взгляды. В психиатрии появился специальный термин «метафизическая интоксикация», описывающий искреннюю увлеченность человека религиозными или мистическими идеями как форму опьянения. Соответственно, и поведение такого человека оказывалось «ненормальным» или зависимым.

Однако подобные представления сделали очевидным и прямо противоположный смысл: поведение «нормального» советского человека диссидент А. Зиновьев описывал как «интоксикацию социализмом», то есть как поведение полностью зависимое от писанных и неписанных законов идеологизированного общества.

С распадом идеологии представления о «нормальном» поведении или «нормальных» общественных отношениях, каждый человек оказался вынужден вырабатывать для себя самостоятельно.

Очевидно, что в структуре церковного прихода РПЦ, в буддийской общине, внутри крупной коммерческой фирмы, в секте кришнаитов и т.д., будут действовать абсолютно разные нормы поведения. Трагизм экзистенциальной человеческой ситуации в нашей стране выразился еще и в том, что «нормальное» поведение во всех перечисленных общественных структурах, будет резко отличаться от представлений о «норме» в родительской семье, которые у большинства сформировалась еще в советские времена.

Автору приходится упоминать об этих парадоксах отечественной реальности, чтобы объяснить: жизнь человека в обществе всегда является формой зависимости от общества или общественной группы, в которой он живет.

У личности есть единственный способ самоопределения (самоидентификации) себя во внешнем мире, то есть единственный способ адаптации себя к внешнему миру, – это самоограничение, то есть зависимость в самом широком смысле этого слова. Этот способ ограничения мы в повседневной жизни и называем «привычками».

Даже в родном городе мы выбираем для себя привычные маршруты передвижения с одного места на другое. Мы ходим в привычные магазины и посещаем привычные нам места отдыха. Смена подобных маршрутов приводит к чему-то, схожему с синдромом отмены: мы испытываем различные формы беспомощности – неуверенность, неловкость, чувство потерянности.

Примерно то же самое касается и присущих нам взглядов и системы оценок «плохого» и «хорошего», «нормального» и «ненормального». Мы присваиваем их себе в детстве, адаптируясь к взглядам и чувствам родителей и других значимых взрослых. В подростковом возрасте для нас столь же значимыми становятся взгляды окружающих нас сверстников, и мы интернализуем взгляды одноклассников, компаний сверстников для того, чтобы чувствовать себя «своими» среди них.

Как вы помните, такая адаптация к взглядам родителей или сверстников нужна для того, чтобы снизить уровень тревоги и неуверенности в себе, то есть, не чувствовать себя беспомощным. Именно этим словом можно описать главную причину возникновения стресса как физиологической реакции.

Однако с каждой такой адаптацией, способной уменьшить чувство неуверенности и тревоги и обеспечивающей наше выживание в обществе, мы рискуем почувствовать отчуждение от своего «Я», то есть, от своей собственной природы, призвания, то есть всего того, что мы именуем индивидуальностью.

Грандиозный социальный эксперимент построения идеологического общества доказал: человек не может жить исключительно ценностями, предлагаемыми ему общественным разумом. Индивидуальность испытывает потребность заявить о себе, и эта потребность порой оказывается куда более значимой, чем потребность в выживании, обслуживаемая теми самыми адаптивными или зависимыми формами поведения. Более того, такие понятия как «независимость» или «свобода» как раз и являются словами, описывающими потребность индивидуальности в проявлении себя.

Самый простой формой неадаптивного поведения является агрессия и насилие. Очень многие эпизоды агрессии и насилия как в истории, так и в современном мире (от крестьянских бунтов 17 века до стрельбы в американских школах) можно интерпретировать как простейшие попытки индивидуальности освободиться от своей «зависимости» – от навязываемых обществом ценностей и норм поведения.

Почему личность выбирает такие простые формы поведения, как насилие?

Норвежский националист и убийца Андерс Брейвик объяснил это в своем блоге в сети Интернет предельно ясно: «одно простое, но решительное действие сделает меня известным человеком и авторитетом для многих следующих поколений».

Индивидуальность стремится достичь собственной значимости, а насилие – простейший (буквальный или физический) способ продемонстрировать свое превосходство над другими.

Не стоит забывать, что у насилия есть и другая сторона. Герои великой отечественной войны совершали свои подвиги во имя жизни других людей, но их поведение тоже никак нельзя назвать адаптивным, то есть направленным на выживание. Разница между героем и бандитом заключается лишь в том, что первый не задумывается о собственной значимости. Герой – это человек, принимающий на себя ответственность за жизни других людей. Бандит думает лишь о собственной эмоциональной или экономической выгоде.

Почему героем стать трудно, а бандитом легко?

Потому что принятие на себя ответственности за других людей связано с повышением уровня тревоги или «уровня стресса», а удовлетворение собственных амбиций, на самом деле, является лишь индивидуальным вариантом адаптивного поведения, то есть способом снизить индивидуальный уровень тревоги, почувствовать себя сильным, уверенным или значимым.

Для чего мы обсуждаем здесь эти, на первый взгляд, не относящиеся к делу формы человеческого поведения?

Дело в том, что мотивы, по которым человек принимает химические вещества, являются своего рода пародией или подменой как преступлений, так и героизма.

Обычный человек в повседневной жизни не ощущает давления семейных и общественных норм, но мы часто ощущаем себя застрявшими в «болоте повседневности». Описывая друзьям свои попытки вырваться из этого болота (мы часто используем словечко «оторваться»), мы «хвастаемся своими подвигами». Чаще всего, наши «подвиги» ограничиваются количеством выпитого алкоголя или ловко обманутыми женами. В сущности, мы хвастаемся все теми же «преступлениями», только местного масштаба.

Употребление алкоголя – самый распространенный способ «оторваться». Постепенно этот способ становится привычкой (зависимостью). Будущий алкоголик не задумывается о логической ловушке, в которую попадает: алкоголь – это одобряемый культурой способ понижения уровня стресса. Ведь алкоголь относится к пищевым веществам. Алкоголь включен культурой в условную «норму» адаптации в обществе. Поэтому, пытаясь «вырваться» из паутины общественных норма, алкоголик фактически все больше запутывается в ней же.

Насильник, в сущности, совершает ту же ошибку: в обществе, члены которого считают справедливое насилие допустимым способом решения общественных проблем, совершенные преступления никак не могут оказаться способом демонстрации собственной независимости от общества.

Тогда почему на Homo Sapiens (человека разумного) не действуют логические аргументы?

Потом что развитие личности, или ее взросление, связано с возрастанием ответственности, а возросшая ответственность, в свою очередь, ведет к повышению уровня вины тревоги.

Для того чтобы развиваться и взрослеть, нужно идти навстречу стрессу. Человек никогда не может точно знать, «чем слово наше отзовется». Создавая произведение искусства, строя семью или личные отношения, поднимаясь по карьерной лестнице, человек никогда не может быть абсолютно уверен в правильности собственного выбора, в правильности произносимых им слов и производимых действий.

Все формы человеческого поведения, приносящие ему чувство собственной значимости, удовлетворенности, уверенности в себе, не сопровождающиеся повышением тревоги, и не приводящие к повышению ответственности как за себя самого, так и за других людей, мы будем в дальнейшем называть простыми формами поведения.

Именно такие формы поведения и приводят личность к зависимому поведению – вызывают стойкую идентификацию (самоопределение личности) с ними.

Современные подростки, потребители и продавцы «спайсов», часто говорят своим родителям: «Я смогу жить легко. Мне не нужно все ваше занудство, связанное с получением образования. В жизни все просто. Вы со своим образованием зарабатываете тысячу долларов в месяц, а я сшибаю эти деньги за один день», – это и есть самоидентификация через простые формы поведения.

По всей видимости, желание избавиться от ответственности и жить легкой жизнью, в человеческой душе присутствовало с незапамятных времен. Во всяком случае, миф Книги Бытия, на наш взгляд, рассказывает именно об этом желании как о первородном грехе рода человеческого.

В этом мифе змий соблазняет Еву плодом с Древа познания Добра и Зла, обещая, что просто съев этот плод, наши прародители станут «как боги». И сам этот соблазн чем-то безумно напоминает слова мальчишки, распространяющего «спайсы» из нашего примера: не нужно никакого образования – достаточно съесть яблоко. Не нужно тратить усилий на развитие с неизвестным результатом – достаточно проглотить таинственный плод и в тебе проснется божественная сущность. Во всяком случае, ты сможешь отдавать приказы другим и указывать им, что есть добро, а что – зло. Разве не это многие из нас считают доказательством собственной значимости?

Видимо, Бог в библейском мифе отдавал именно такие указания Адаму и Еве. Кроме того, мы можем предположить, что Бог заставлял Адама и Еву учиться: ведь Адам «именовал животных», — учился пользоваться языком.

Американский антрополог Теренс Маккена предположил когда-то, что плод с Древа познания Добра и Зла на самом деле был…галлюциногенным грибом.

Мне думается, что, как и всякий миф, притча, рассказанная в Книге Бытия, описывает универсальную форму, или идею главного соблазна рода человеческого. Это идея стать «как боги» простым способом, не принимая на себя никакой ответственности.

Этот соблазн может приобретать самые разнообразные материальные воплощения. Он может быть мечтой об обретении «волшебной палочки» или «магического артефакта» древних цивилизаций (одна из самых модных тем современного кинематографа). Он может трансформироваться в мечту о «принце на белом коне», который решит за «принцессу» все проблемы ее жизни. Соблазн может обернуться поиском «учителя» или «гуру», обладающего окончательной истиной (в двух последних случаях мы называем такой соблазн соблазном «волшебного человека»). Разумеется, тот же соблазн таится в разнообразных формах психоактивных химических веществ – не только наркотиков, но и официально разрешенных психотропных лекарств: «достаточно принять таблетку, чтобы чувствовать себя… “как бог”».

Мечта о плоде с Древа познания Добра и Зла в форме химического вещества – тоже отнюдь не нова. Ей соответствует мечта о «философском камне» алхимиков, а в курении опиума некоторые из поздних алхимиков обнаружили мистическую «квинтэссенцию» всех растений или легендарную «панацею» (лекарство от всех болезней).

Сколько история лжи и обмана не учит человечество, «соблазн змия» из поколения в поколение действует с прежней силой.

Никто даже не задумывается о том, что стать «как боги» – означает принять на себя ответственность за целый мир. Трудно даже вообразить, какой уровень стресса переживает Бог ежесекундно.

В контексте нашего разговора заслуживает внимания образ самого змия-соблазнителя. Кто он такой?

В мифе Книги Бытия Рай – некоторое отгороженное пространство, что-то вроде дома с садом или школы, в которой Бог учит Адама и Еву. В легендах и мифах образ змеи часто соотносится с образом границы, или «пограничника» – существа, охраняющего границы разных миров.

Разумеется, «пограничник» легко проникает через границу, которую охраняет. Кто в древности легко проникал в охраняемые дома?

Скорее всего, это были бродячие торговцы, разносчики необходимых каждодневных товаров. Позволю себе предположить, что главный прием торговли – «купи этот предмет – и будет тебе счастье» не изменился со времен появления Библии. Товары покупали, а счастье так и прибывало. Поэтому торговцев не любили, но и обходиться без них не могли.

Сегодня мы не пустим в дом бродячего торговца. Через границы наших частных владений легче всего проникает только одно начало – это СМИ. Главный торговец всеми видами «волшебных палочек». Несложно понять, что старинная формула «купи таинственный плод – и станешь как бог» по-прежнему является универсальной моделью любых рекламных роликов. А популярное кино лишь подтверждает эту мысль, как бы говоря: «достаточно встретить принца (принцессу), чтобы почувствовать себя как боги»; «достаточно найти (купить) священный предмет, чтобы получить власть над миром (стать как боги)».

Массовая культура вновь и вновь воспроизводит в душах наших детей древний миф, формируя зависимость не столько от конкретного предмета, человека или вещества, сколько «базовую зависимость» – зависимость от идеала легкой жизни.

В современном мире каждый человек вынужден сам создавать то, что он считает «нормальной жизнью» благодаря воздействию того, что ближе лежит, а ближе всего к нам лежат модели и паттерны, которые предлагает массовая культура. Потребитель «спайсов» приходит к выводу, что именно такая жизнь (бесконечно репродуцируемая СМИ) и является нормальной жизнью, а жалкое, несоответствующее идеалам массовой культуры, существование образованных родителей – как раз и есть вариант «зависимости».

Реабилитологу необходимо понимать, что борьба с химической зависимостью является противостоянием «мейнстриму» массовой культуры.

Массовая культура несет в себе идеалы инфантильного реагирования. (Недаром критики часто называют воздействие массовой культуры «одурманиванием»).

Главный вопрос реабилитации лиц с зависимым поведением можно сформулировать так: существует ли альтернатива дурману массовой культуры?