А. Адлер. Индивидуальная психология

Под именем индивидуальной психологии стала ныне широко известна новая отрасль человекознания, осно­ванная автором настоящей статьи. Большое распро­странение она получила благодаря успехам в коррекционной работе с трудновоспитуемыми, педагогически запущенными детьми и в лечении неврозов. Все боль­ше признаются и ее возможности в области профилак­тики указанных отклонений в душевном развитии, ее воспитательное значение. Нет уже, по-видимому, ни одного направления в психологии, которое не счита­лось бы с важнейшими положениями индивидуальной психологии. Несмотря на критику, которой первона­чально подвергалась, эта теория, не было причин для сколько-нибудь существенного изменения ее научных основ.

Свою первую задачу она видит в новом освещении проблемы тела и души. Исходным материалом для ис­следований явились данные биологии и медицинской патологии; было установлено, что ребенок на собствен­ном опыте узнает свойства и возможности своего орга­низма и в условиях длительного переживания чувства собственной неполноценности (Minderwetigkeitsgefuhl) стремится ощутить собственную целостность, способ­ность преодолеть свою природную слабость, трудности в социальных отношениях, стремится испытать чувство полноценности. Соответственно испытываемым трудно­стям и ощущению своей слабости человек испытывает растущее стремление ощутить свою силу (букв, стрем­ление к власти — Streben nach Machi), с которым свя­зана потребность индивида направить развитие прису­щих ему сил и возможностей к некой конечной, смут­но представляемой им цели — «совершенству». Те ду­шевные процессы, движения, формы движения и т. п., способности и «дарования», которые мы позднее нахо­дим в человеке, имеют своим источником индивидуаль­ный опыт, творческую силу индивидов, которая в своем сложном и трудном развитии направлена все к той же мнимой конечной цели. Все сказанное дает нам право называть нашу науку индивидуальной психологией.

В ходе индивидуально-неповторимого освоения ре­бенком мира его творческие стремления встречаются с самыми различными препятствиями. Поэтому с первых двух лет жизни, когда ребенок находит собственное «Я» и начинает свое восхождение к соответствующей этому «Я» конечной цели, все душевные феномены представляют собой, не реакции, зависящие от степени напряжения, которое ребенок испытывает в определен­ной ситуации, а творческие установки. Именно поэтому решающее значение приобретает не абсолютная значи­мость его телесных органов и соответствующих им функций, а их относительная ценность, их значение для жизни в данном, индивидуально-своеобразном мире. Поскольку у каждого ребенка этот процесс уникален, мы считаем, что в основе закладывающейся у ре­бенка душевной структуры лежат не объективные зна­чения, а его индивидуальные впечатления, которые из-за огромного множества влияний на детей и их ошибок не могут быть причинно объяснены. Их особенности можно понять, лишь постигая сущность стиля жизни индивида.

При этом особое значение имеют исследования, вскрывающие конечные цели человека. Не говоря уже о том, что мы вообще не должны рассматривать чело­века иначе как целостное существо, действующее целе­сообразно и обдуманно, человеческая жизнь и все его действия предполагают постоянное стремление к одной определенной цели. Телеология душевной жизни под­чиняется в общем имманентным закономерностям, но в своем индивидуальном своеобразии цели человеческих действий определяются самим индивидом.

Если бы нам была известна цель личности, о которой мы (очень приблизительно) можем судить лишь но тому, как индивид преодолевает свои жизненные за­труднения, то мы могли бы понять и объяснить язык душевных феноменов: как и почему возникли те или иные их особенности, почему в ходе развития были ис­пользованы те или иные врожденные свойства, индиви­да, какими должны быть черты его характера, его аф­фекты, чувства, его логическое мышление, моральный облик, эстетические чувства, чтобы индивид смог до­стичь своей цели. Мы могли бы понять, почему в его развитии наблюдаются отклонения от нормы и на­сколько они велики, если бы смогли узнать, насколько, цель индивида отличается от нашей и вообще от це­лей, предписываемых нормами общественной жизни. Ведь мы можем узнать почерк знакомого композитора в неизвестной нам до сих пор мелодии, а в форме за­витков архитектурного украшения — определенный ар­хитектурный стиль, поскольку часть всегда связана с целым. Определить жизненный путь человека, таким образом, не всегда столь же просто. Существующая ти­пология ничего не говорит нам об индивидуальных от­клонениях (различиях). Если бы мы могли, исследуя завитки и мелодии человеческой жизни, сделать вывод об исходной цели человека, в целом о его жизненном стиле, тогда мы могли бы почти с такой же надеж­ностью, как в естественных науках, и почти с математической точностью определить место этого человека среди других людей, показав на деле значение индиви­дуально-психологических исследований, предсказать, как индивид будет, действовать в определенных ситуа­циях.

По-видимому, индивидуальная психология поможет исследователям разрешить эту задачу. Результаты на­ших исследований, которые можно использовать для выявления целей и жизненного стиля человека, будь то ребенок или взрослый, трудновоспитуемый или невро­тик, основаны на изучении эмпирически найденных фактов, доступных каждому, и которые мы смогли по-иному осветить и систематизировать, руководствуясь нашими теоретическими взглядами и используя соот­ветствующие способы наблюдения. Мы научились видеть в любом душевном движении одновременно прошлое, настоящее и будущее и конечную цель человека, а также исходную форму ситуации, в которой форми­ровалась личность пациента в раннем возрасте. Ду­шевные явления как особый тип процессов жизни пред­ставляют собой движение, всегда направленное к финалу. Если в этом утверждении мы увидим не метафо­ру, а примем его всерьез, то из него следует вывод о том, что под влиянием конечной цели все душевные движения упорядочиваются в единую линию активно­сти (Aktionslinie) и каждое отдельное душевное дви­жение подготавливает акт, следующий за ним. В самом действии глубоко заложено стремление к завершенности. Вследствие этого любой шаг на жизненном пути реализует общее стремление к целостности, а компен­сация имеет задачу сгладить недостатки, достичь выс­шего уровня развития.

Таким образом, процесс компенсации, глубоко ле­жащий в основе всей человеческой жизни, — творческая сила. Она создала человеческую культуру как средство сохранения человеческого рода и формы выражения, и жизненный стиль индивида как реакцию организма на давление внешнего мира, как средства защиты (Sicherungen), как постоянные попытки сбалансировать дей­ствие сил в системе человек — земля— общество — род. Таким образом, конечной целью всех душевных стрем­лений являются уравновешенность, безопасность, при­способление, целостность.

Установление такого баланса сил, или возникновение дисгармонии, происходит, конечно, не по матема­тическим или физическим законам, а на основе индиви­дуальных впечатлений, всецело определяющихся конеч­ной целью данного индивида. В зависимости от того, в чем индивид, приспосабливаясь к реальности, нахо­дит свою конечную цель, — видит ли он себя — в своих детских фантазиях или при выборе профессии — в ро­ли кучера, лошади, генерала, лечащего врача или спа­сителя человечества, — именно в зависимости от этого он будет ощущать и оценивать достигнутую им пози­цию. За этими фактическими, «конкретизированными» конечными целями лежит все то же творческое стрем­ление индивида скомпенсировать свои недостатки, при­способиться к реальной жизни и.прежде всего прису­щие ему мужество и уверенность в своих силах. Все это обусловливает также поведение индивида, его ми­ровоззрение, его поступки, или, говоря традиционным языком психологии, его характер, темперамент, аффек­ты, чувства, волю, особенности его логического мышле­ния, направленность его внимания и его действий.

В этой системе отношений решающим является ощу­щение собственной ценности или чувство собственной личности (индивидуальности - Personlichkeitsgefuhl), большая или меньшая сила которого побуждает к ре­шению индивидуально понимаемых жизненных задач.

В этой целостной системе отношений нет величин, которые можно было бы вычислить математическим пу­тем. В последующей жизни индивида не имеют ника­кого значения ни особенности его телесной или духов­ной организации, ни наследственные способности, если они не включаются в формирующийся в первые 3—5 лет жизненный стиль индивида. Так, например, «акустическая способность», если считать ее способ­ностью, совершенно не развивается из-за отсутствия надлежащего присмотра за ребенком или из-за слишком заботливой опеки. По словам биографа, Карл Ве­ликий, несмотря на все усилия, так и не смог научиться чтению и письму якобы из-за отсутствия прирожден­ных способностей к ним. Мы теперь отрицаем сущест­вование таких врожденных способностей, с тех пор как используем методы обучения Песталоцци и др. Если мы будем учитывать индивидуально-психологическую позицию и предшествующее обучение индивида, его по­стоянную и упорную борьбу с жизненными трудностями, которая начинается очень рано, то вместо безмолв­ного поклонения гениальному дарованию мы прибли­зимся к пониманию, его возникновения.

Точно так же ситуация, среда или переживания ре­бенка сами по себе не могут быть причинами поведе­ния. Их значение и действенность зависят от опосре­дующих душевных процессов. Они ассимилируются ра­нее приобретенным жизненным- опытом ребенка. Вот почему в глубоко нравственной семье иногда вырастает преступник, а в семье тунеядцев —полезный член об­щества. Никогда одно и то же событие не пережи­вается двумя разными людьми одинаково, и от жиз­ненного стиля человека "зависит, какие уроки он извле­чет из пережитого. Конечно, человек никогда не может сделать из жизненных событий абсолютно правильный вывод и неукоснительно следовать ему. И вряд ли все­гда существуют причины огромного множества человеческих заблуждений. Из-за всего этого детерминистиче­ский способ исследования в учении о душевной жизни невозможен.

Таким образом, всю жизнь и отдельные формы ее выражения пронизывает единая линия активности, ле­жащая в основе индивидуальности. Любое душевное явление всегда означает большее, чем находит в нем здравый смысл. Только в сопоставлении со всей систе­мой отношений можно узнать, означает ли ложь хва­стовство или увертку, является ли пожертвование про­явлением сострадания или мании величия, соболезно­вание — социального чувства или высокомерия. Вагнер и Лист говорят нам о разном одними и теми же созву­чиями. Все душевные феномены в целом определяются стремлением к превосходству, но все несут в себе ин­дивидуальные нюансы этого стремления и того общест­венного чувства, которое соединяет данного индивида с другими. Последнее, данное человеку от рождения, должно постоянно развиваться в раннем детстве, ина­че индивид будет испытывать затруднения в приспо­соблении к обществу. Делая этот вывод, мы не отдаем дань общественным условностям, как думают некото­рые. То, что человечество может достичь своего свет­лого будущего лишь благодаря развитию социального чувства, не есть только наше личное желание или убеждение. Мы вовсе не оригинальны, утверждая это. Все религиозные, юридические, государственные, социальные институты были созданы главным образом для того, чтобы сделать совместную жизнь легче и лучше, предписав индивидам жить так, как это необходимо для сохранения человеческого рода. Индивидуальная психология стремится к этому же, только она лучше вскрывает препятствия, встающие на пути развития социального чувства, и стремится найти методы их об­наружения.

Все значимые приобретения в человеческой жизни обусловлены социальным чувством. Пожалуй, только одно из них по своему происхождению иное. Это чув­ство неполноценности ребенка, обусловленное его сла­бостью, которое усиливается и растет, как только ребе­нок осознает или смутно чувствует собственную беспо­лезность для общества.

Каждому теперь становится ясно, что любое уси­лие стремления к личной власти задерживает развитие общественного долга. А недоразвитие последнего суще­ственно влияет на душевное развитие ребенка, на его складывающийся стиль жизни, ибо важнейшие психи­ческие функции внутренне связаны с общественным чувством. Язык, разум, нравственность, эстетические чувства для своего формирования, и развития требуют связи ребенка с близким человеком. Связь с людьми и их познание.являются необходимыми и предваритель­ными условиями жизни человека в обществе. Этим нельзя овладеть теоретически. И так как действитель­ное счастье возможно лишь тогда, когда человек будет отдавать, то человек, живущий для других, будет счастливее индивидуалиста, стремящегося к собствен­ному превосходству. Особенно индивидуальная психо­логия подчеркивает то обстоятельство, что у всех ду­ховно несчастных, дурно воспитанных и невротических натур в детстве не было условий для развития прису­щего им социального чувства, и поэтому им также не­достает мужества, оптимизма, уверенности в своих си­лах, имеющих своим непосредственным источником это чувство. Связь с обществом, существование которой не вызывает никаких сомнений, ибо нет ни одного аргу­мента в доказательство противного, может быть приоб­ретена только в совместной игре, в общей работе, в со­вместной жизни, благодаря тому, что человек стано­вится полезным для других, и это порождает устойчи­вое чувство собственной ценности. Развитие общественного чувства происходит в трех основных жизненных сферах: в отношении «Я» к «Ты» — в продуктивной деятельности — в любви. В том, как индивид присту­пает к решению возникающих в этих жизненных сфе­рах проблем, в том, насколько они далеки от него, в том, как индивид уклоняется от их решения, — во всем этом отчетливо выражается жизненный стиль индиви­да, особенно в тех случаях, когда индивид стоит перед необходимостью немедленного решения.

Существует и противоположный тип людей, кото­рым человечество и все его проблемы кажутся чужими и далекими. Слишком много занимаясь собой и стре­мясь к личной власти, но находясь все же в опреде­ленной зависимости от людей, они считают.их чаще всего своими личными врагами, желающими им толь­ко худого. Не веря в свою победу и с еще большим страхом ожидая собственного поражения, они в конце концов оказываются в таком положении, что из-за не­померно выросшего тщеславия не видят и не могут из­бежать своих грядущих положений. Поэтому для нас - нет ничего удивительного в том, что многие из этих людей испытывают растущее чувство неполноценности. Но ничто так не мешает развитию социального чув­ства, как сильное чувство неполноценности.

В целом индивидуальная психология уже может вскрывать те заблуждения и ошибки, которые в период формирования жизненного стиля у ребенка порождают чувство неполноценности. Эти ошибки, допущенные ко­гда-то в раннем возрасте, могут быть исправлены позднее благодаря глубокому осознанию человеком их последствий. Но этого почти не случается в отдельных трудных случаях у нервных, педагогически запущен­ных или трудновоспитуемых детей. В этих условиях индивидуальная психология должна сочетать свои. ме­тоды с присущим ей особым приемом, который, по су­ществу, заключается в неограниченном поощрении. Это означает в первую очередь то, что мы отвергаем суще­ствование природных способностей. Нам кажется, что все большие человеческие достижения есть результат правильного обучения, упорства и соответствующих упражнений с раннего возраста. Необходимость этих трех факторов не могут опровергнуть никакие доводы. Без возражения против них есть лишь трусливые отго­ворки трусливого чувства неполноценности, попытки уклониться от определения собственной ценности. Или это попытки бесполезных для общества людей как-то оправдать себя, свою отверженность и совершенные ими преступления. Невротические симптомы и заблуж­дения трудновоспитуемых нужны им для того, чтобы затруднить, заблокировать обнаружение этими людьми собственной неполноценности. В наших исследованиях на первый план выступило особое значение опыта, при­обретенного ребенком в борьбе с жизненными трудно­стями уже в раннем возрасте. Из этого был сделан ка­жущийся парадоксальным вывод о том, что человек может достичь наибольших результатов не благодаря своим «дарованиям», а благодаря постоянной упорной борьбе с возникающими на его пути трудностями.

Индивидуальная психология разрешила также про­блему выявления известных затруднений, которые в первые пять лет жизни и порождают у человека чув­ство неполноценности. Последнее обусловливает фор­мирование стиля жизни, имеющего тенденцию к откло­нению от нормы. Тем самым открылись возможности для профилактики отклонений от нормы, неврозов, психозов и педагогической запущенности. Именно по­этому эта наука и получила признание у педагогов. Она оказалась и единственным научным методом по­знания человека, дающим возможность выявить стиль жизни индивида или толпы (массы) из отдельных ду­шевных движений, воспоминаний, снов, фантазий, бес­сознательных и сознательных побуждений. Индивиду­альная психология считает неверным широко распро­страненное утверждение о неполноценности ребенка, старика, женщины; с ее точки зрения - причины этой недооценки коренятся в некоторых преодолимых пред­рассудках, свойственных нашей культуре, и недоста­точном знании вопроса.

Мы считаем, что главные условия для появления чувства неполноценности возникают в раннем детстве в трех следующих ситуациях.

К первой большой группе детей с развитым чув­ством неполноценности относятся дети, родившиеся с физическими недостатками и воспринимающие их как жизненные препятствия. Наступающее позднее улучше­ние их состояния, когда они находят свой стиль жизни и поэтому по-иному истолковывают и ассимилируют все свои переживания, не изменяет пессимистического отношения к решению жизненных проблем. Преодоление собственных недостатков, в частности дефектов орга­нов чувств, нередко приводит этих людей к овладению определенными техническими приемами, которые дают им возможность работать в области искусства. А ис­пользование соответствующих инструментов приводит к тому, что необходимость в развитии собственных способностей исчезает. История знает значительное число музыкантов с плохим слухом и художников и поэтов с плохим зрением. Такой же недостаток пред­ставляет собой леворукость. Примечательно, что, в ко­нечном счете, результат этой борьбы за самоопределе­ние зависит от разнообразных факторов, среди кото­рых важнейшую роль играет поощрение.

Вторую и, пожалуй, самую большую категорию со­ставляют изнеженные дети (verzartelten Kinder). По­скольку они живут симбиотически, у них не возникает чувства собственной ценности (Weinmann). В опреде­ленный период жизни, когда такому существованию приходит конец, они чувствуют себя изгнанниками из рая. Для них мать, и только мать (или аналогичное лицо) является самым близким и надежным человеком, и поэтому в последующей жизни им всегда недостает первоначальной душевной теплоты, и они никогда не могут найти взаимопонимания с другими людьми.

Такие переживания никогда не возникают у детей, принадлежащих к третьей группе, — у бессердечных детей. Они повсюду видят врагов и ведут себя так, словно находятся во враждебной стране.

Таким образом, главнейшим в воспитании, с пашей точки зрения, является воспитание в детях упорства и самостоятельности, терпения в трудных ситуациях, отсутствие любого бессмысленного принуждения, всякого унижения насмешек, оскорблений, наказаний. Самое главное: ни один ребенок не должен потерять веру в свое будущее.

Юнг (Jung) Карл Густав (1875—1961) — швейцарский психолог и психиатр, основа­тель психологического направ­ления — «аналитической пси­хологии».

Закончил медицинский факуль­тет университета в Базеле. Его самостоятельная деятельность началась в психиатрической клинике в Цюрихе в качестве ассистента Э. Влейлера (1900). В 1905—1906 гг. началась пре­подавательская деятельность Юнга в качестве приват-доцента университета в Цюрихе; он читал лекции по психиатрии. В 1906г. Юнг вводит ассоциа­тивный эксперимент. В 1907г. посещает 3. Фрейда в Вене. Пытается применить психоана­лиз для понимания душевных болезней («Uber die Psychologie der Dementia Praecos», 1907). Выступает в Цюрихе с лекциями о психоанализе для врачей. С 1907г. сотрудничает с Фрейдом. Вместе с 3. Фрей­дом в 1909г. по приглашению Стенли Холла посещает Амери­ку. В 1909—1913 гг. Юнг иг­рает ведущую роль в психо­аналитическом движении: был первым президентом Международного психоаналитического общества, редактором психоаналитического журнала «Jahrbuchx.B 1910 г. читал лекции в Цюрихском университете по введению в психоанализ. Серьезные теоретические рас­хождения Юнга с Фрейдом на­чались в 1911г., а в 1913 г. Юнг выходит из психоанали­тического объединения, отка­зывается от поста редактора «Jabrbuch», от должности при­ват-доцента в Цюрихском уни­верситете. С 1913 по 1919 г. занимается частной практикой, мало" публикует. В этот пери­од разрабатывает свое учение о коллективном бессознатель­ном, об архетипах, которое ис­пользует в практике психоте­рапии. В-1916 г. в Цюрихе во­круг Юнга формируется груп­па сторонников его идей «психологический клуб». Формой работы клуба были семи­нары, протоколы которых со­хранились. Как врач-психотерапевт, Юнг пользуется большой популярностью — пациенты приезжали к нему из Англии, Америки и других стран. В по­следующие 20 лет Юнг зани­мается исключительно психоте­рапией — в эти же годы пи­шет свои основные труды. В 1920г. совершает путеше­ствие в Алжир, Тунис и боль­шую часть Сахары, где с боль­шим интересом знакомится с неевропейской культурой.

В 1921г. Юнг пишет «Психо­логические типы» — труд, ко­торый оценивается специали­стами не только как его тео­рия об интро- и экстраверсии, но и как общий взгляд на его теорию бессознательного, а бо­лее поздние труды — лишь как разработка мыслей, со­держащихся в этой книге. В 1924—1925 гг. во время по­ездки в США посетил индей­ское племя пуэбло в Мексике, в 1926г. был в Кении. В 30-е гг. к Юнгу пришла сла­ва, его влияние растет и рас­пространяется на деятелей культуры и литературы. Юнг обращается к алхимии, в кото­рой, как и в опытах медиумов (интерес к ним не оставлял его всю жизнь), видит пред­шественников психологии бес­сознательного.

С 1933г. становится президен­том вновь организованного Международного психотерапев­тического общества. В 1937 г. посетил Индию и Цейлон (теперь Шри-Ланка), интересовался древней индий­ской философией и религией. В 1948 г. в Цюрихе открылся Институт Юнга для обучения его теории и методам аналити­ческой психологии. Созданная Юнгом аналитическая психоло­гия развивает учение Фрейда о бессознательном и является одним из направлений класси­ческого психоанализа. Попытки Юнга -использовать разнооб­разные философские течения, в том числе восточную филосо­фию, мифологию, алхимию, вы­лились в итоге в произвольные метафорические описания (что нашло отражение, например, в названиях архетипов бессозна­тельного), мистифицирующие бессознательную психику. Соз­данный Юнгом вариант ассо­циативного эксперимента, его типология личности получили распространение в психологии, психотерапевтической и психо­аналитической практике. Соч.: Psychologische Typerr (1921, рус. пер.: Психологиче­ские типы. М., 1924); Einiiihrung in das Wesen der Mythologie, 1949; Psychologie und Alchemic, 1944; Der Mensch. und seine Symbolc, 1968. Лит.: Какабадзе В. Л, Теоретические проблемы глу­бинной психологии. Тбилиси, 1982, с. 89—120; Лейбн В. М. Психоанализ и философия фрейдизма. М., 1977, с. 106—123. В данное издание вошли отрыв­ки из статьи «Uber die Archetypen des kollektiven Unbewussten» (Jung K- G- Bewusstes und Unbewusstes. Beitrage zur Psychologie. Frankdurt/M Hamburg, 1957); из книги «Психологические типы» (Цю­рих, 1929) и книги «Избран­ные труды по аналитической психологии» (т. III. Цюрих,. 1939). В них описывается вве­денный Юнгом вариант ассо­циативного эксперимента, рас­крываются некоторые основные понятия и проблемы аналити­ческой психологии - понятие о бессознательной психике и об архетипах бессознательного, учение о психологических ти­пах, о личности.