double arrow

Народный календарь

Образ времени. Новое далеко не всегда оказывается в силах отменить или уничтожить старое. Более того, особенностью славянской народной духовной культуры вообще и славянского язычества в частности, во многом отличающей их свойства от свойств культуры материальной, является способность духовной культуры эволюционировать и обогащаться по принципу сюжета русской народной сказки: «Терем-теремок! Кто в тереме живет?» — то есть развиваться и пополняться новым, не отказываясь от старого. Новое вытесняет старое лишь частично, фрагментарно, сосуществует с ним, прибавляется к нему, дополняет его. Именно эта особенность делает таким интересным изучение духовной культуры славян: рядом с новообразованиями и заимствованиями часто продолжает жить незапамятная древность.

Рассмотрим некоторые следы этой древности, сохранившиеся в повседневном быту, каждодневной жизни русского народа еще в XIX — начале XX в. Вспомним сперва, что традиционная славянская культура была земледельческой по характеру. Древнее индоевропейское кочевое прошлое было прочно забыто. Коневодство, правда, сохранилось, но на коне славянский воин держался обычно нетвердо, предпочитая сражаться пешим. Тысячелетия оседлости еще теснее связали весь строй и уклад жизни с природными ритмами и хозяйственными работами. Последние регулярно повторялись из года в год, закрепляя вводимую сезонными земными и небесными изменениями естественную меру течения времени. Основной его ячейкой по-прежнему оставался годичный круг, составляемый подциклами лунного календаря (месяцами), разделенный на секторы сезонов и явившийся прообразом представлений о значительно большей циклической временной единице, завершающейся разрушением и возрождением мира (в связи с ней, кстати, во многих традициях, например, индийской. зафиксированы сведения о существовании времени богов, отличного от времени людей: один день бога может равняться земным тысячелетиям; так, между прочим, истолковывают и ветхозаветное сотворение мира Богом за Шесть дней).

Общим для традиционных культур представлением является разнокачественность, неоднородность времени в рамках циклов. Различна сакральность каждого момента времени, а соответственно — его ценность и важность для человека. Прежде всего это касается соотношения будней и праздников (последние могли занимать до трети всего года). Праздничное время предполагает особую активизацию всех связей повседневности со сферой сакрального, потустороннего, с «иным миром». В этом времени происходит строго соответствующий ему праздничный ритуал, который упорядочивает взаимоотношения миров, вовлекает всех членов коллектива в сакральную сферу и является, по сути, орудием их духовного действия в ней, совместного влияния коллектива на состояние «того», а в итоге — и этого света.

Праздники были противопоставлены будням, причем и сами будние дни мыслились неравноценными: среди них выделялись особо противостоящие праздничным «несчастные», «неблагоприятные» дни. Праздники, впрочем, отнюдь не считались «лучшим» чем будни, временем, скорее напротив. Это, например, неблагоприятное время для зачатия детей, свадеб, крестин, вечеринок, а счастливое — для смерти. Умершие на большие праздники отправлялись, по поверью, прямо в рай. Состояние полной праздности с обязательной едой, питьем, хождением в гости, по сути, имитировало пребывание в «мире ином» (где все живут так), состояние смерти, «прививкой» которой человеческому коллективу и является праздник в традиционном обществе.

«Неблагоприятными» могли быть даже отдельные отрезки времени внутри суток (речь идет не только об очевидном противопоставлении дня и ночи, но и о «добрых» и «недобрых часах»; например, по народным представлениям, в сутках есть моменты времени, когда тут же исполняется любое произнесенное пожелание, потому никого нельзя проклинать: скажешь «чтоб ты провалился!», а он и провалится...). Нужно заметить, что идля современного человека внутреннее психологическое время глубоко неоднородно: все знают, что бывают минуты, которые тянутся, как часы, и часы, пролетающие, словно минуты. Но эти представления субъективны, на уровне же массовых представлений время оказывается для нас равномерным, прямолинейным и бесконечным, как бы усредняющим субъективные колебания. Для традиционного человека время преимущественно циклично и неравномерно.

Интересно, что все циклы мифологического времени: день, месяц, год, эпоха — воспроизводят, моделируют друг друга, построены по одному принципу, как и все миры пространства.

Строение дня в народной традиции так же связано со строением века, как микрокосма («малого космоса»: человеческого тела, дома) — с макрокосмом (большим миром). День и год членятся на аналогичные отрезки, разделенные кульминационными точками. Так, между собой связаны темное время суток, холодное время года (осень — зима) и женское начало, соответственно—светлое время, теплый сезон и мужское начало; полночь, утренняя заря, полдень и вечерняя заря аналогичны равноденствиям и солнцестояниям; наконец, течение дня и года, как и смена фаз Луны, соотносилось со сменой человеческих возрастов: молодость, зрелость, старость (ср. месяц-молодик и т.п.). Светлое время суток отождествлялось с бодрствованием, жизнью, началом мира, а темное — со сном, смертью, концом (92).

Народный календарь. Древнейшим средством индикации колебаний сакральности временного потока (а не только просто счета времени, как принято думать), определения так или иначе отмеченных дней и периодов является календарь. Его изобретение следует отнести к временам незапамятным; во всяком случае, наблюдения за Солнцем, точками его восхода и захода, за Луной и звездами человек вел уже в палеолите (древнем каменном веке). Древние славяне имели весьма точный и разработанный календарь, основной особенностью которого была ориентированность на смену фаз Луны: «молодой» «старый» месяц и т.п. Счет по неделям пришел на Русь, как и в Западную Европу, только вместе с христианством. Кстати, фазы Луны считались неравноценными: для начала всех дел благоприятны фазы полнолуния и «ветоха» («старая луна»), а «молодик» и «ущерб» —значительно менее.

Важнейшей особенностью земледельческого календаря была его тесная соотнесенность с кругом сельскохозяйственных работ. Собственно говоря, кроме своего магического смысла (точнее — вместе с ним) календарь приобрел значение справочника-указателя, еще точнее — механизма, порождающего каждодневную практическую реальность народной жизни.

Это выразилось в целой системе привязанных к определенным дням и сезонам примет и поверий. Обычно они представляли собой выражения типа «если... то..», например: «много снегу — много хлебу»; «вода разольется — сена наберется», или привязанные к определенному времени указания (во время обеда на Рождество нельзя пить). Известны и наблюдения-констатации, в которых реальное неотделимо от магического: «На Тихона солнце идет тише», а также вполне магические заклинания календарного типа: «Агафья-коровница, береги коров», «роди, Боже, жито гоже, а без гороху проживем по троху».

Следует помнить, что принципиального противопоставления между «реальными» и магическими приметами не существовало: они были равно «прагматичны» с разных сторон направлены на одно — улучшение урожая, достижение благополучия, поддержание устойчивости крестьянского мира. Потому магия и практические рекомендации тесно, практически нераздельно переплетены в народном календаре, что не раз повергало в растерянность исследователей прошлого, не признававших «пустых суеверий». Народ же стойко держался за свои «суеверия», почитая их чуть ли не более важными, чем хозяйственный опыт и практическую сметку.

Ключевыми и критическими точками годичного круга были два солнцестояния и два равноденствия, с которыми связывались соответствующие ритуалы. Наиболее ответственным моментом считалось зимнее солнцестояние: день в это время сокращается до минимума, зимние морозы и тьма наглядно демонстрируют экспансию внешнего хаоса. В древности этот период считали своего рода перерывом во времени, противостоящим организованному календарем году.

В частности, был широко распространен так называемый неполный календарь (10 месяцев древнеримского календаря Ромула; 8 месяцев — языческий календарь из Чернигова), противопоставлявший календарное «космическое» время нерасчлененному «хаотическому».

Все магические усилия коллектива в такой ситуации должны быть направлены на спасение, сохранение своего мира и использование плодородящих сил Хаоса для будущего благополучия. Этой цели служили обряды так называемого карнавального типа с участием ряженых (святки), исполняющих особого рода заклинательные песни (колядки). Разгульным карнавальным обрядом — масленицей — отмечалось и приближение весеннего равноденствия (победа весны над зимой). С этим же временем связаны обряды «закликания весны».

Летнее солнцестояние — кульминация года, расцвет всех жизненных сил природы — сопровождалось праздником Купалы, связанным с магией плодородия: веселым разгулом, водой (купания, обливания), огнем (ночные костры), сексуальной свободой, с величанием, а затем потоплением куклы (чучела) божества. С этим же циклом связаны обряды изгнания ведьмы с поля.

Наконец, с осенним равноденствием также был связан определенный цикл обрядов: в избах, как и весной, гасили огонь и зажигали заново, как бы обновляя его, что отмечало некий перерыв в течение времени, очередное повторение вечного мотива умирания и воскресания мира. С этим периодом связаны праздники собранного урожая, окончательного наступления осени, уход змей и отлет птиц в ирий (вырей), очередная — как и летом - активизация лесных и прочих духов.

Времена года, по народным представлениям, были тесно связаны между собой: сезоны как бы отражали друг друга. Зима симметрична лету, осень — весне, что выражается в сходной последовательности более или менее «отмеченных» дней и зафиксировано в многочисленных пословицах, приметах, загадках, сравнивающих времена года. В земледельческом календаре все составные части увязаны: одно время года определяется по другому, а каждый месяц составляет пару с противоположным ему месяцем второго полугодия. По характеру погоды декабрь, январь, февраль соответствуют июню, июлю, августу; март, апрель и май — сентябрю, октябрю, ноябрю, и наоборот.

Протяженность времен года была неодинаковой. Судя по наблюдениям XIX — XX вв., зиму на русском Севере считали уже с октября—и по апрель, добрых полгода. Весна длилась с весеннего Егория (23апр./6 мая по новому стилю) до Ивана Купала (24 июня/7 июля), лето, время созревания хлебов, — всего лишь до Ильина дня (20 июля/2авг.) или Успения св. Анны (25 июля/7 авг.), осень, время уборки урожая, — до Покрова (1/14 окт.).

Напомним, что уже к началу II тысячелетия практически каждый день года оказался связан в христианской традиции с памятью того или иного святого, апостола или другого почитаемого лица. В результате любой из дней получил собственное имя. Это было очень удобным при формировании двоеверного мировоззрения: языческие представления о святости, благоприятности или неудачности того или иного дня, связанные с ним приметы и пр. было легко соотнести с христианским календарем. В результате имена как широко известных, так и полузабытых христианских святых стали своего рода индикаторами степени «освященности», сакрализованности временного потока и связи его точек с теми или иными мифологическими персонажами. Совокупность представлений. связанных с каждым именем, воплотилась в форме примет и поверий, обрядов и праздников, песен и танцев и точно определяла, что следует делать в отмеченный именем день, чтобы все шло «как положено», «как следует», чтобы продолжалась нормальная жизнь.

Были в большей или меньшей степени значимые дни. Например, в так называемом «Сказании о двенадцати пятницах», приписываемом Клименту, папе римскому, говорилось о том, что приобретает человек, который постится в одну из двенадцати сакрально отмеченных пятниц года. Например, постящийся в 1-ю из них – на 1-й неделе Великого поста — будет сохранен от напрасной смерти, в 3-ю — на Страстной неделе — от неприятеля, в 4-ю — перед Вознесением — отводы, в 7-ю — перед Рождеством Иоанна Предтечи — от скудости и недостатка, а если человек постится в 10-ю пятницу — перед днем Михаила Архангела, «того человека сама Пресвятая Богородица почнет имя его в руцех своих держати».

Но главное — не существовало дней «пустых», никак не отмеченных. Все они были взаимосвязаны, составляя сплошной поток неспешного кругового времени.

В результате многовековой истории в XIX в. в России фактически существовало три календаря.

Гражданский (так называемый юлианский, происходивший из Древнего Рима и менее точный, чем используемый нами сейчас григорианский — «новый стиль»), введенный Петром I с 1 января 1700 г., исходил из выработанной европейским Новым Временем концепции прямолинейного, однородного временного потока—дни этого календаря разнятся лишь числами и названиями месяцев, праздники же в большинстве своем — память о каких-то событиях религиозной или светской истории.

Церковный календарь, тесно связанный в старой России как с гражданским, так и с народным, был подчинен преимущественно нуждам сохранения предания (памяти о многочисленных, часто безвестных подвижниках и мучениках, о событиях библейской истории) и установления ритма духовной жизни верующего человека (чередование постов и мясоедов, праздников и будней, времени работы духа и времени отдыха тела).

Народный календарь был инструментом поддержания коллективного благополучия, т.е. исходил из задач практических, а отдельного человека, его личность рассматривал не как поле битвы сил добра и зла, а скорее как потенциального исполнителя общественно необходимых действий (ритуалов).

Три подхода к миру, три образа времени и жизни сосуществовали. воплощаясь в разных системах хронологического счета. Нас здесь интересует прежде всего третий, народный компонент как самый массовый, древний и до самых недавних лет фактически определявший основное содержание крестьянской жизни.

В основе народного календаря лежала традиционная языческая модель мира, организовывавшая его при помощи системы двоичных противопоставлений. Эти противопоставления составляют основу связанных с календарем фольклорных текстов, особенно малых жанров — примет, пословиц и поговорок, загадок, тоже иногда имевших временную приуроченность. Помимо прочего, эти тексты несли и обучающую функцию: с детства человек, постигая закодированную ими систему противопоставлений, учился группировать, классифицировать объекты, а значит, анализировать мир, выделяя в нем скрытое, невидимое. Но эта же сетка противопоставлений оказывалась ключом к первооснове порядка — изначальным мифологическим событиям, архетипам, воспроизводимым мифом. Пользуясь ею, можно выделять в народных обрядах и фольклорных текстах их языческую первооснову, тайно пережившую века (92).


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: