Речь Председателя советской делегации M. M. Литвинова иа четвертом заседании VI сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению

17 апреля 1929 г.

Обмен мнениями на сегодняшнем утреннем заседании, в котором, к сожалению, приняло участие весьма малое количество делегатов, не выявил, на мой взгляд, никаких аргументов, которые давали бы основание для отклонения нашего проекта конвенции* или для Прекращения его обсуждения. Вряд ли можно признать серьезной аргументацией общие заявления о предпочтительности следования по старым, избитым тропинкам перед поисками новых путей и дорог. Подобные соображения можно приводить в любом обществе, в любой политической организации, при обсуждении любого вопроса или нового предложения. Конечно, следование по испытанным путям может обеспечить некоторое спокойствие работам Подготовительной комиссии, но, как нам заявил в своей вступительной речи г. Председатель, Отнюдь не создает ощущения спокойствия и безопасности у народных масс всех стран, живо интересующихся разоружением. Я не знаю, насколько спокойно чувствует себя весьма отдаленный от нас географически народ Чили, представитель которого сегодня выступал против нашего предложения, но я позволю себе заверить его, что этого спокойствия не знают народы Европы н других континентов.

Услышанные нами сегодня замечания нетрудно было предвидеть. Я предвосхитил их в своем вчерашнем заявлении**. Те же замечания были высказаны на IV н V сессиях комиссии в связи с нашим предложением о полном разоружении. Да простят мне авторы этих замечаний, если я скажу, что они сегодня звучат еше менее убедительно, чем в прошлом году. Тогда была еще некоторая надежда на выход из создавшегося в комиссии положения, надежда на то, что «намеченный путь» куда-то комиссию приведет, надежда, подкрепляемая указаниями на возможность близкого устранения встречаемых иа этом пути препятствий. Нам предлагалось тогда сделать еще одно усилие, и комиссия на это охотно согласилась, причем это усилие выражалось в терпеливом бездействии.

Кто решится теперь поощрять нас такими надеждами? Кто станет утверждать, что имеются серьезные надежды ожидать исчезновения этих препятствий, наметить хотя бы приблизительно срок или указать средства, которыми наша комиссия может содействовать наступлению этого желанного события? К тому же, как я уже неоднократно отмечал, никто не может

* См. -г, XI. док. № 98. ** См. дох..Ne ПО.

отнять у меня глубочайшего убеждения в том, что величайшие препятствия на намеченном пути еще далеко впереди, и если у комиссии не хватит мужества приблизиться к ним, то уж конференции по разоружению не удастся их избежать.

Сущность замечаний уважаемых представителей как Японии, так и Франции, а также, вероятно, разделяемых и другими противниками нашего проекта независимо от того, выскажут ли они свои взгляды или нет, состоит в том, что при разоружении необходимо исходить из особых нужд безопасности каждого государства в отдельности. Эту мысль в наиболее последовательной и яркой форме выразил здесь, в комиссии, г. Сато*, заявивший, что каждое государство само может и должно решать вопрос об условиях его безопасности, а следовательно, и о степени разоружения, соответствующей этим условиям. Но это ведь н есть то положение вещей, которое существует в настоящее время. Вряд ли мы можем заподозрить какое-либо государство в том, что оно содержит и оплачивает большее количество военных, морских, воздушных и иных вооружений, чем оно считает необходимым для своей безопасности. Стало быть, по мысли г. Сато. ничего не остается делать, как увековечить статус-кво. Логически рассуждая, авторы подобных идей должны выступать даже против ограничения вооружений, ибо если какое-либо государство вследствие изменившихся обстоятельств решит, что защита его безопасности требует дальнейшего увеличения вооруженных сил, то, будучи само судьею в этом деле, оно не должно допускать вмешательства других стран или каких-либо международных органов в его решения. Следуя этому порядку идей, комиссия неизбежно придет к отказу от разоружения н даже к отказу от ограничения вооружений.

Я отнюдь ие думаю, что г. Сато тут неправ. При нынешнем международном положении, в переживаемую нами эпоху империалистического капитализма, при существующих политических и экономических антагонизмах между государствами, при разделении этих государств на отдельные группировки, коалиции и союзы нужно быть совершенно безнадежным оптимистом, если ие сказать утопистом, чтобы допустить, что какое-либо государство позволит другим государствам или даже какой-либо международной организации устанавливать степень его безопасности и объем средств, необходимых для его защиты. Исходя нз этой вполне правильной мысли г. Сато. я прихожу к совершенно другому выводу — о невозможности разрешения проблемы разоружения субъективными методами, субъектнвиымн критериями. Г-н Сато неизбежно приходит к

Представитель Японии на VI сессии Подготовительной комиссии кон- енцни по разоружению.

заключению о невозможности разоружения в международном масштабе, я же отсюда делаю вывод о необходимости нахождения такого общего критерия разоружения, который не нарушил бы безопасности ни одного государства. Таким критерием могут быть только беспристрастная математическая величина и принцип пропорциональности.

Еще во время обсуждения нашего проекта о полном разоружении я заявил, что человек чувствует себя безопаснее в обществе безоружных людей, чем в окружении вооруженных соседей *. То же применимо и к государствам, и поэтому я считаю, что максимальную безопасность дает только полное разоружение. Но и при временном сохранении вооружений государство в оценке своей безопасности ие может не считаться со степенью вооружений своих соседей. Оно увеличивает свои собственные вооружения по мере роста вооружений его соседей, стало быть, оно может и должно уменьшать их по мере сокращения вооружений окружающих его государств. Всеобщее сокращение вооружений по одному и тому же принципу, в одинаковой пропорции, мне кажется, ни в какой мере не нарушает безопасности какого-либо государства и не изменяет существующего соотношения сил. Это мнение кажется мне до того элементарной истиной, что я испытываю неловкость, останавливаясь на ней.

Представитель Франции пытался критиковать отдельные и притом наименее существенные статьи нашего проекта коивен-пни. Я не сомневаюсь в несовершенстве нашего проекта и в возможности его улучшения и поэтому приветствую всякие замечания и предложения. Если Франция считает невозможным подписание конвенции о разоружении до заключения конвенции о полицейской, лесной, таможенной и т. п. страже, то я охотио соглашусь на создание специальной комиссии для изучения этого вопроса и разработки дополнительной конвенции, с тем чтобы обе эти конвенции могли быть подписаны одновременно. Г-и Массигли также высказал опасение, что при предлагаемых нами разных коэффициентах изменится соотношение сил между отдельными государствами, причем количество вооруженных сил одного государства будет превышать вооруженные силы другого государства, которое раньше было сильнее его в военном отношении. Теоретически это, конечно, вполне возможно, но если г. Массигли возьмет на себя труд сравнить результаты предлагаемого нами сокращения применительно ко всем существующим странам, то он убедится в неосновательности своих опасений. Он убедится также в том, что взятые нами пифры в 200 000 и в 40000 не случайны и что

* См. т. XI, док. № 94.

оии нами выбраны именно потому, что при них не получится такого изменения Соотношения сил, которого он опасается.

Я, кажется, исчерпал все возражения, высказанные сегодня делегатами. Сравнение нашего предложения с попыткой поставить телегу впереди коня, может быть, образно, но оно ничего не опровергает. То, что мы на самом деле предлагаем, это выпрячь лошадей, которые оказались слишком слабыми и немощными, чтобы тянуть телегу нашей комиссии. Телега эта застряла иа одном месте, и мы предлагаем взять новых лошадей для того, чтобы вытащить ее из трясины и двинуться наконец по пути к разоружению. Кто-то из ораторов пугал нас возможностью появления новых предложений и в ужасе останавливался перед мыслью о необходимости изучения и разработки этих предложений. Лично я приветствовал бы всякое новое предложение, которое указывало бы пути к намеченной нами цели. Но зачем пускаться в метафизику? Конкретно имеется лишь одно предложение—советский проект конвенции. Отклонив его, вы фактически ии по какому пути ие пойдете, ибо останетесь иа том же самом месте, на которое старый путь завел вас еще два года тому назад. Перед комиссией стоит вопрос о том, должна ли она заниматься подготовкой конференции по разоружению или же оиа должна продолжать свое бездействие.

Как ultima ratio* некоторые делегаты выдвигают аргументы со ссылкой иа мандаты, запрещения и т. п. Не желая вести споров с ними иа этой почве, я ограничусь указанием иа неосновательность этих самых ссылок. Со своей стороны сошлюсь на делегата Соединенных Штатов, который уже иа первой сессии комиссии заявил, что комиссия сама может предлагать правительствам цифры для разоружения.

Сегодня здесь было сделано предложение о передаче вопроса в комиссию экспертов. Это предложение было бы понятно в том случае, если бы мы теперь впервые вносили свой проект конвенции. На самом же деле проект конвенции был нами внесен еще 13 месяцев тому назад, был рекомендован V сессией всем правительствам для изучения и, несомненно, изучен всеми делегациями и их военными экспертами; поэтому предложение о сдаче в комиссию нам кажется излишним и запоздалым. Как мною сегодня утром уже отмечено, комиссии необходимо раньше всего высказаться по основным принципам нашего предложения: желает ли она признать необходимость сокращения вооружений и положить в основу сокращения принцип пропорциональности, а также установить теперь же цифровые коэффициенты сокращения вооружений. Эти вопросы политического, а не военного порядка. Если комиссия

последний, решительный довод (лат.).

действительно желает сделать шаг вперед, она не должна уклоняться от ясного и недвусмысленного ответа на этот вопрос.

Было бы лишь полезно создать подкомиссию для разрешения могущих возникнуть разногласий о деталях после обсуждения основных статей комиссией и их принципиального принятия.

Печат. по кн. ^Делегация СССР sa VI сессии комиссии по разор ихгч-ию*, M,, Î929. стр. 27—31.

114. Выступление Председателя советской делегации M. M. Литвинова иа четвертом заседании VI сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению

17 апреля 1929 г.

Я не сомневаюсь в том, что наш Председатель обладает средствами, чтобы быть в курсе мнений и пожеланий различных делегаций. Я лично не знаю, что думают разные делегации о нащих предложениях, за исключением тех делегаций, представители которых выступали сегодня в комиссии. Мне известно, что представители Японии, Чили и Франции высказались против наших предложений. С другой стороны, представитель Германии выступал весьма красноречиво в пользу наших предложений. Что думают о наших предложениях другие делегации, мне не известно, но, безусловно, это представляет некоторый интерес не только для меня, но и для всего мира. Я думаю, что мы принесли бы огромную пользу делу разоружения и делу мира, если бы приняли как правило, что все правительства, представленные в комиссии, должны каждое в отдельности взять на себя ответственность за каждое принятое здесь решение и должны быть лишены возможности скрываться за спиной комиссии. Я считаю, что для Председателя важно предоставить каждой делегации возможность высказаться в ту или иную сторону по вопросам, возбужденным советской делегацией.

В одном я согласен с Председателем: я не настаиваю на том, чтобы голосование происходило сегодня. Я не возражаю против того, чтобы оно было отложено до завтрашнего заседания, но я желал бы иметь определенное решение комиссии, основанное на мнениях, выраженных присутствующими здесь различными делегациями.

Печат. пд Кн. в Делегация СССР на VI сессии комиссии по разоружению», М., 1939, стр 31—32.

115. Проект резолюции по вопросу о сокращении вооружений, внесенный советской делегацией в Подготовительную комиссию конференции по разоружению

17 апреля 1929 г.

Желая возможно больше уточнить стоящую перед ней задачу, заключающуюся в подготовке скорейшего и максимально успешного разрешения проблемы разоружения, Подготовительная комиссия конференции по разоружению решает:

1. Проект конвенции, имеющий быть представленным конференции по разоружению, выработать на основе существенного сокращения нынешних вооруженных сил.

2. Включить в проект конвенции методы сокращения вооружений, основанные на принципе пропорциональности или на другом критерии такого же объективного характера, одинаково применимого ко всем государствам, с допущением некоторых отступлений лишь в пользу малых, недостаточно защищенных государств.

3. Включить в проект конвенции цифровые коэффициенты сокращения вооружений *.

Лечат, по кн. «Делегация СССР на VI сессии комиссии по разоружению», М., 1Э29. стр. 32.

116. Запись беседы члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР с советником по экономическим вопросам IV отдела МИД Германии Шлезингером

/7 апреля 1929 г.

Без лишних слов Шлезингер заявил, что пришел продолжить беседу, которая состоялась между Днрксеном, с одной стороны, н т. Микояном н мною — с другой**. Он сразу стал излагать свои планы н соображения. При первом же вопросе, который он поставил, я сказал, что не могу давать ему никаких ответов, поскольку, как я об этом уже сообщил Дирксену, вопрос прорабатывается в Наркомторге и никаких решений до настоящего времени нет. С другой стороны, за последние трн года я так далеко отошел от наших хозяйственных дел, что не решился бы теперь высказывать по такому вопросу даже свое личное мнение. Это мое заявление не уменьшило словоохотливости Шлезингера, который говорил около двух с половиной часов. Я местами лишь задавал наводящие, разъясняющие и резюмирующие вопросы, необходимые ввиду манеры Шлезнн-

* См. также док. Ns 117, 122, 123. См. док. № 101.

гера говорить пространно и путая, непрерывно уклоняясь в сторону и забывая то, о чем он говорил. Под конец беседы, заявив, что я не знаю намерений т. Микояна и не могу даже сказать, являются ли предложения Шлезингера принципиально приемлемыми и реально дискутабельными, я задал ряд вопросов, имевших целью выявить крайние позиции Шлезингера. Это отчасти удалось, о чем речь ниже. Для оценки приведенных ниже мною систематизированных и приведенных в порядок заявлений Шлезингера нужно иметь в виду, с одной стороны, что он, согласно его сообщению, покрывающемуся сообщением Дирксена т. Микояну и мне, является вместе с Щеф-фером делегатом_: назначенным германским правительством для ведения с нами кредитных переговоров. С другой стороны, никогда невозможно наперед знать, какие заявления Шлезингера отражают позиции германского правительства и какие являются исключительно его личным творчеством.

Шлезингер начал свои заявления с сообщения о том, что главной целью его переговоров является обеспечение непрерывности товарооборота между Германией и СССР вместо «толчкообразных» заказов, которые получаются в результате особых мер, вроде 300-миллнониого кредита*. Он полагает, что в этом заинтересованы также и мы и что. кроме того, мы заинтересованы в урегулировании политики цен. Он знает о наших жалобах на имевшие место переплаты, в частности, в связи с 300-миллионным кредитом. Хотя со стороны германских промышленников имеются аналогичные жалобы на «выжимание цен» со стороны торгпредства, он не хотел бы разбираться в том, кто прав и кто виноват; он думает, что построение и практика 300-миллнонного кредита обуславливали некоторые переплаты с нашей стороны. Для устранения этого и некоторых других недочетов необходимо прежде всего исключить участие промышленников в финансировании кредитов. Поскольку германское правительство гарантировало 300-миллионный кредит только на 60%, а риск за остальные 40% падал на промышленников, ответственных в этом размере перед банками, промышленники неизбежно учитывали этот рнск при калькуляции цен. Запоздание сроков еще более увеличивало для них значение этого недочета. Единственным средством, по его мнению, для того, чтобы добиться удовлетворения справедливых пожеланий обеих сторон, является замена промышленного кредита финансовым кредитом. Это возможно, однако, только при нашем участии в финансировании кредитов. Поскольку германское правительство не может гарантировать кредитов больше чем на 60%, Советское правительство должно было бы взять на себя финансирование 25%,

* См. т. IX. док. № 195 и прил, 2, стр, 650.

с тем чтобы остающиеся 15%, представляющие примерно прибыль промышлснников, покрывались нашими векселями без какой бы то ни было гарантии. В этом предложении, в сущности, не содержится никакого реального ухудшения в сравнении с тем положением, какое имело место при 300-миллионном кредите. Там мы платили задатки в размере 10% краткосрочными векселями, и, кроме того, при доставке товара мы платили еще, так что. насколько ему помнится, к моменту доставки товара с нашей стороны было уплачено не менее 20—25%. Если бы мы согласились участвовать в финансировании на 25Si), то тогда о кредитах не пришлось бы вестн никаких переговоров с промышленниками, а лишь с банками. Промышленники были бы совершенно выключены изо всей кредитной акции, и мы расплачивались бы с ними наличными. Имея гарантию германского правительства на 60% н гарантию с нашей стороны на 25%, германские банки могли бы мобилизовать кредитный фонд в размере 85% всей кредитной суммы, с тем чтобы из этого фонда производились промышленникам уплаты наличными прямо по чекам торгпредства. Что касается гарантии германского правительства, то будут ли на сумму этой гарантии депонированы германским правительством у банковского консорциума казначейские боны или гарантия будет дана иным образом, банковскому консорциуму нетрудно будет мобилизовать эту гарантию и против нее получить заем в Америке, в Голландии или в Швейцарии. Советские 25% могли бы быть внесены с нашей стороны к определенному моменту, который ввиду продолжительности сроков поставок наступил бы примерно через год после заключения кредитного соглашения.

Какие могут быть возражения против этого плана с нашей стороны? Материальные? Но эта комбинация не потребовала бы от иас большей уплаты наличными, чем это имело место при 300-мнллнонном кредите. Опасность прецедента? Да, ио нужно же учесть, что если мы от промышленных кредитов не перейдем к финансовым кредитам, то мы вообще не продви-немси вперед в отношении серьезного участия иностранного капитала в поднятии нашего хозяйства. Вопреки тому, что у иас часто говорят и даже пишут в наших газетах, Германия не боится притока к нам иностранного, не германского капитала. Германия понимает, что ее задача в отношении СССР — ие конкуренция с другими странами, которые, обладая большими ресурсами, имеют большие возможности, а применение новых путей к экономическому сотрудничеству с СССР при условии, конечно, что эти новые методы не будут использованы с нашей стороны против интересов самой Германии, Он. Шлезингер, и другие в Берлине не очень трагически относятся к «американскому энтузиазму», который распространился у нас

за последнее время. В Германии смотрят на этот энтузиазм с одним мокрым и с одним сухим глазом. С мокрым — промышленники, у которых американцы урывают заказы, а с сухим — министерство иностранных дел и правительственные круги, которые понимают, Что расширение наших экономических, а за ними неизбежно и политических связей с другими государствами в конечном счете принесет пользу н самой Германии.

Если нет никаких серьезных соображений против, то выгоды для нас от предлагаемой им комбинации огромны. Расплачиваясь с промышленниками за наличные, мы сумеем покупать товары по нормальным ценам и будем иметь на этом очень значительную экономию средств. Мы освободимся далее от циркуляции наших векселей на черной бирже. В Берлине по кафе гуляют не только векселя нашего берлинского торгпредства, но также и ряда других наших организаций. Векселя учитываются по крайней мере на 15% выше нормальной учетной ставки. Переход к финансовым кредитам вместо товарных оздоровит атмосферу, устранит обращение промышленников к услугам черной биржи и постепенно поднимет нашу кредитоспособность не только в Германии, но и за ее пределами. Наконец, наши отношения с промышленниками войдут в более нормальное русло, поскольку исчезнут бесконечные трения на почве кредитных переговоров с ними, а также вследствие технической сложности отношений, существующих между промышленниками н торгпредством на базе промышленных кредитов (сложные соглашения, пролонгация векселей каждые три месяца и т. п.).

Конечно, многое при осуществлении предлагаемой им комбинации будет зависеть от доброй воли германских банков. Для того чтобы преждевременно не проникли в прессу нежелательные известия о предполагаемой кредитной акции, с банками еще не велось переговоров по этому вопросу. Не известно поэтому, пойдут ли они в полной мере на содействие этому плану, а главное— на эмиссию займа в Америке или в других странах от своего имени на основе гарантии германского правительства. Поскольку никакого риска при этом от них не требуется, все дело сведется к тому, «захотят ли они сделать одолжение». Однако он, Шлезингер, говорил со всеми компетентными ведомствами и имеет их согласие на предлагаемую им комбинацию финансового кредита вместо кредита промышленного. Основным условием для осуществления этого плана является наше согласие на участие в финансировании на 25%. Если мы пойдем на это и договоримся в общих чертах относительно других условий, он вернется в Берлин для того, чтобы согласовать с правительственными и особенно с банковскими кругами уже совершенно реальный план, н после этого он вернется в Москву вместе с Шеффером для окончательных

переговоров с нами. Это будет, вероятно, в июне, поскольку Шеффер до конца «мая не сможет отлучиться из Берлина вследствие связанности репарационными переговорами и некоторыми другими делами.

Предупредив еше раз Шлезингера, что я не могу дать ему никакого' ответа по существу его предложений, я сказал, что передам их в Наркомторг для того, чтобы они были учтены при выработке наших кредитных пожеланий. В порядке уточнения я должен, однако, высказать несколько замечаний. 1. Наркомторг и Госбанк, может быть, скажут мне. что предложенная им. Шлезингером, уплата с нашей стороны 25% наличными будет тяжелым и ударным обременением для нашего валютного плана в самом начале кредитной акции. Уже из-за этого предложенная комбинация может оказаться недискута-бельной. 2. Тов. Микоян может сказать, что если даже по 300-миллионному кредиту торгпредство к моменту доставки товара уплачивало 20—25% стоимости, то это вовсе не было идеалом, из которого следует исходить при установлении условий новой кредитной акции. 3. Устранение векселей торгпредства с черной биржи не будет целиком достигнуто осуществлением нового плана, поскольку поставщики будут выбрасывать на черную биржу полученные от торгпредства векселя на 15% стоимости товаров. 4. Сомнительно, чтобы т. Микоян заинтересовался комбинацией, при которой нам вообще нужно было бы самим участвовать в финансировании. Вероятно, против этого будет выступать и Госбанк. На этот случай я просил бы его, Шлезингера, сказать мне. нет ли возможности увеличить процент гарантии германского правительства по нашим заказам.

Шлезингер ответил: 1) что он не возражал бы против покрытия нашей доли гарантии не только золотом, но также и товарами; 2) что он просит поручить нашим финансовым специалистам проверить, требует ли предложенная им комбинация больших выплат наличными с нашей стороны, чем по 300-мнллнониому кредиту; 3) что можно было бы связать наших поставщиков обязательством не выбрасывать *15-про-центиые векселя» иа черную биржу и 4) что он не вндит возможности повышения гарантии германского правительства больше чем иа 60% суммы наших заказов. Если бы даже германское правительство согласилось гарантировать 75%, то промышленники встретили бы большие затруднения с финансированием остальных 25%, и мы имели бы" картину тех неудобств и потерь, которые произошли при 300-миллионном кредите. Повышение гарантии больше чем на 60% было бы к тому же опасным прецедентом, который был бы'использован также н другими государствами. Германскому правительству не удалось бы получить на такое повышение согласия рейхстага.

1&

Я сказал, что, несмотря на эти разъяснения, финансирование 2-5% со стороны Советского правительства представляется мне чрезвычайно серьезным затруднением для реализации предложенного плана. Валюта и товары для нас в конце концов одно и то же.

Тогда Шлезингер, подчеркивая, что он это говорит исключительно в частном порядке, сказал, что он считал бы не исключенным принятие от нас в качестве гарантии облигации наших железнодорожных займов. Осуществление этого предположения натолкнулось бы, однако, по всей вероятности, на величайшие затруднения со стороны германских банков, а также со стороны Америки, поскольку германскому банковскому консорциуму пришлось бы эмитировать в Америке заем не только под гарантию германского правительства в 60%, но также и под нашу гарантию в 25%. Тут встали бы вопросы о курсе облигаций, о прежних займах, о прецеденте и т. д. Можно было бы попробовать переговорить об этом в Берлине, но успех кажется ему очень сомнительным. Он готов оказать содействие в этом направлении, но в наших интересах он советовал бы нам пойти более простым и прямым, предложенным им путем, поскольку последний скорее всего приведет к финансовому кредиту и поэтому является и более выгодным для нас. Финансовый кредит — это ведь скрытый заем.

Я поставил вопрос о размере и сроках кредитов.

Шлезингер сказал, что все, в сущности, зависит от принятия основной схемы финансирования. При принятии предложенной им схемы промышленники устраняются из игры, и вследствие этого получается возможность устранить промежуточные платежи. Для германского правительства и для германских банков, которые сами ничем не рискуют, нет особого интереса в получении промежуточных платежей. К слову говоря, устранение промежуточных платежей больше чем достаточно компенсирует увеличение начальных платежей в счет 25-процентного участия Советского правительства в финансировании. При этой комбинации, в сущности, 4-летнне кредиты, которые при 300-миллионной акции были фактически 3-летними, теперь в действительности становятся 4-летними. В сущности, возможны 2 варианта: 1) либо единовременная программа заказов наподобие 300-мнллионной акции, 2) либо установление длительной программы непрерывных заказов с учетом нашего пятилетнего плана. Конечно, для наших отношений с Германией 2-й план является более желательным. Для нас, в сущности, не должно было бы представить затруднений выработать на основании 5-летнего плана примерный план заказов, которые мы могли бы дать Германии при условии получения подходящих цен, сроков, условий платежа и т. д. Таким образом, можно было бы предусмотреть опреде-

ленные заказы на каждый год. Соответственно этому и можно было бы построить план финансирования. Германский банковский консорциум должен был бы выпустить в таком случае в Америке заем с «траншами», т. е. взносами по частям примерно к тем срокам, когда понадобятся деньги для уплаты поставщикам по заказам. К тем же срокам нам нужно было бы вносить в германские банки наши 25%. Конечно, и здесь надо будет преодолеть значительные затруднения, глазное из которых заключается в возможности потерн нами на процентах, если мы не сможем быстро использовать деньги для уплаты по заказам. Но ведь мы могли бы выдавать наши заказы с таким расчетом н так подогнать сроки поставок, чтобы уменьшить до минимума эту потерю на процентах. Если бы мы заключили в июне кредитное соглашение, то в этом году мы вряд ли могли бы выдать заказов больше, чем на 100 млн. марок. Зато в 1930—1931 гг. мы могли бы выдать, скажем, по 200 млн. марок. Он предполагает, что заем, который банковский консорциум взял бы в Америке для финансирования этой кредитной акции, был бы примерно в "сумме около 100 млн. долл. Вероятно, это не трудно было бы сделать, поскольку недавно «Дрезденер банк» и «Коммерц-унд-прнватбанк» получили в Америке 5-летний заем в 50 млн. долл. для конвертирования краткосрочных кредитов. Если этой суммой финансировать заказы, выдаваемые нами в течение 5 лет, то на каждый год получится слишком мизерная сумма в 80—100 млн. марок, которая не окажет влияния ни в Германии, ни на советско-германские отношения. Вот почему он думает, что лучше было бы предусмотреть не 5-летний, а 3-летний план выдачи нами заказов в Германии, да и для нас это выгоднее, поскольку иам нужно давать обязательства на долгий срок вперед, ие имея возможности учесть конъюнктуры германского рынка.

Я констатировал, и Шлезингер подтвердил, что с германской стороны имеется в виду предоставление кредитов в размере 500 мли. марок, Шлезингер, несмотря иа прямой вопрос и пару реплик с моей стороны, явно уклонялся назвать предполагаемые сроки кредитов. Я сказал тогда, что без сроков нашим хозяйственникам очень трудно будет дать заключение по его предложению и что я должен, хотя бы в необязательном порядке, ознакомиться с немецкими предположениями по этому вопросу.

^Шлезингер сказал, что он и Шеффер предполагали 5-летний срок и что они думали сделать эту пифру для нас более привлекательной тем, чтобы считать срок не со дня заказов, как это было при 300-миллионном кредите, а со дня поставки товаров, что в среднем означает продление срока еще на 1 год. Конечно, это ие относится к готовым товарам, если вообще

имеется в виду их покупать. Он не помнит цифры, но, кажется, для готовых товаров имелся в виду 2-летний срок.

Я потребовал запись моей последней беседы с Поссе 21 декабря ^£j! и прочел Шлезингеру цифры и сроки кредитов, которые я назвал Поссе. В отношении последней группы — кредитов на биржевые, заокеанские товары — Шлезингер сказал, что вряд ли в этих кредитах заинтересованы Германия и мы, а по поводу первой группы сказал, что цифра в 10 лет слишком велика. Он и Шеффер «не пришли бы в ужас» и от такой цифры, но затруднения будут в правительственных и парламентских кругах, а также и при получении займа в Америке.

Я сказал, что прецеденты уже имеются в тех кредитных договорах, которые Германия заключила с Югославией и Румынией. На мои вопрос Шлезингер подтвердил мне, что югославская сделка провалилась, а румынская будет осуществлена. Шлезингер не отрицал обоснованности нашего пожелания, но сказал, что в интересах дела было бы лучше, чтобы с нашей стороны был предложен более разумный срок кредитов. Основное— это наше согласие на 25-процентное участие в финансировании и на полное исключение промышленников из нашей кредитной сделки. Если мы на это пойдем, то получим в скрытой форме заем. Значение этого неизмеримо больше значения 10-летнего срока.

Я сказал, что в сущности самым простым н правильным разрешением проблемы было бы предоставление нам займа для закупок в Германии. На вопрос Шлезингера, как я себе это представляю, я сказал, что германский банковский консорциум мог бы эмитировать в Германии заем в нашу пользу под гарантией германского правительства.

Шлезингер сказал, что и это «не привело бы в ужас» его и Щеффера. но нужно считаться с объективными условиями. Эмиссия займа в нашу пользу встретила бы оппозицию даже внутри Германии, где сразу встал бы в порядок дня вопрос о прежних займах. Ои не сомневается, что этот проект встретил бы сильную оппозицию со стороны других государств и даже что некоторые державы заявили бы в Берлине официальный протест. Необходимо учитывать репарационные затруднения Германии. При нынешнем положении и в случае неуспеха парижских переговоров⁷ Германия может встретить серьезные затруднения даже при проведении новой кредитной акции в пользу СССР. Постановка же вопроса о займе для СССР перевела бы все дело в область высокой политики. Мы должны к тому же еще учесть, что при одинаковых размерах и сроках чистый заем для нас материально даже менее выгоден, чем финансовый кредит. При получении займа, эмитированного в нашу пользу, мы должны были бы вперед уплатить проценты, а также создать фонд для поддержки курса займа, с тем

чтобы из этого фонда выкупать на бирже облигации займа при возможных и вероятных падениях курса. Он, Шлезингер, имел возможность за последнее время в связи с румынскими и другими делами ознакомиться ближе с техникой эмиссии займов в настоящее время и должен сказать, что, по его мнению, со всех точек зрения для нас было бы выгоднее получить в скорейший срок финансовый кредит, чем взяться за сложное, затяжное и рискованное дело получения займа, если бы даже последнее оказалось политически возможным в настоящее время. В конце концов весь вопрос из-за 25%. Но он самым настоятельным образом просит меня поручить кому-нибудь из наших «финансовых теоретиков» проверить точно, получится ли действительно для нас большее валютное обременение от 25-процентного участия в финансировании кредитов по сравнению с тем, что имело место при 300-миллионной акции, если учесть не только те платежи, которые мы тогда производили к моменту поставки товаров, но также и то, что при предлагаемой им теперь комбинации можно будет устранить целиком или большей частью промежуточные платежи. Он не производил точных калькуляций, но ему кажется, что это сравнение будет в пользу новой комбинации или что. во всяком случае, прн новой комбинапии не получится значительного валютного обременения в начале акции по сравнению с 300-миллионным кредитом.

Я спросил Шлезингера, является ли это требование 25-процентного участия в финансировании таким, от которого зависит вся судьба финансового кредита и без которого нужно было бы возвращаться опять к промышленному кредиту с участием промышленников в финансировании.

Шлезингер ответил, что он и Шеффер, который является еще большим комбинатором, чем он, долго искали всяких выходов, но не видят ничего, кроме того, что он мне предложил. На мой вопрос относительно цифры 25% Шлезингер ответил, что он не думает, чтобы возможно было уменьшение этой цифры за счет увеличения цифры гарантии германского правительства. В конце концов, может быть, с большим трудом можно было бы «на пару процентов», самое большее на 5%, уменьшить цифру нашего участия в финансировании, но это очень сомнительно. Он настоятельно рекомендует не делать затруднений из-за этой цифры, принять его предложение и в одной-двух беседах наметить основные пункты будущего соглашения, потом сойтись втроем с Днрксеном Для того, чтобы в беседе с ним зафиксировать эти основные линии и дать ему, Шлезингеру, возможность скорее поехать в Берлин и добиться согласия всех инстанций и в особенности банков. Тогда в нюне можно было бы здесь, в Москве, заключить соглашение вместе с Шеффером. На мое нап'оми-

нание, что, по словам Дирксена, Шеффер может приехать сюда самое позднее через 3 недели, считая со времени нашей с ним беседы втроем с т. Микояном, Шлезингер сказал, что Это будет трудно, что если бы Шеффер приехал теперь, то он мог бы остаться только очень короткое время, между тем как ои давно уже хочет приехать сюда на более продолжительное время. Он, Шлезингер, считает нужным оговориться, что планы, которые он изложил, являются результатом проработки вопроса между ним и Шеффером и результатом их переговоров с другими ведомствами. Он, однако, отнюдь не может гарантировать поведения германских банков и в особенности банков американских, которые за последнее время под влиянием тревожных известий о положении в Польше очень насторожились по отношению к европейским делам. «Полного счастья» нет. Политически развитие событий з Польше, может быть, только приятно и Германии и СССР, но экономически мы оба можем пострадать, если внутреннее положение в Польше станет угрожающим. Это сильно сократит или лаже совсем прекратит приток американского капитала в Европу, особенно в Германию, которая через банки и промышленность все же сильно связана с Польшей и может пострадать от политического и экономического краха в Польше.

Беседа закончилась моим заявлением, что я передам сообщения Шлезингера в Наркомторг, с тем чтобы они были учтены при выработке его контрпредложений. Когда я получу последние, я вызову его, Шлезингера, чтобы ему их сообщить. Это будет только через несколько дней, ибо т. Микоян сильно занят, и я боюсь, что без его директивного участия выработка этих вопросов несколько замедлится в Наркомторге *.

Б. Стомонякоз

117, Речь Председателя советской делегации M. M. Литвинова на пятом заседании VI сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению

!$ апр-\*я 1925 г

Я не стану отнимать у bsc времени, господа, нсеымн речами, так как полагаю, что советская делегация полностью разъяснила свою точку зрения **. Я попытаюсь поэтому весьма кратко разъяснить цель и смысл предложенной н:ши резолюции ***.

* См. д.-.*..Чз 13$. "- См. -.m. K-j но. 112. 113. **» С:.:, д-jk. J\9 115.

1. Первым пунктом мы желали бы побудить комиссию за-явнть точно и во всеуслышание, что она подготовляет для конференции по разоружению схему, предусматривающую не ограничение дальнейшего роста вооружении, а сокращение существующих. В этот вопрос необходимо внести ясность. Необходимо, чтобы широкое общественное мнение знало наконец, чем, собственно, занимается Подготовительная комиссия, имеющая уже свою VI сессию, и комиссия должна показать, что она оправдывает по крайней мере свое название, в котором фигурирует слово «разоружение». Ограничение вооружений не есть разоружение. Отрицательный ответ на первый пункт нашей резолюции должен будет иметь своим логическим следствием изменение названия как комиссии, так и предстоящей конференции. Ответ должен быть, конечно, недвусмысленный, чтобы голосующие против не могли утверждать, что они все же стоят за сокращение вооружений. Голосование должно точно отражать мнение представленных в комиссии правительств. которь:е имели достаточно времени для принятия по этому вопросу определенного решения. Понятно, не всякое сокращение вооружений будет служить оправданием работы комиссии и конференции по разоружению и соответствовать требованиям народных масс как средство для уменьшения угрозы войны и облегчения бремени милитаризма. Советская делегация, внесшая в прошлом году предложение и в будущем намеревающаяся вносить предложения о полном и всеобщем разоружении, может быть только удовлетворена сокращением вооружений, которое действительно почувствуют все народы всех стран и которое облегчит напряженную атмосферу настоящего международного положения.

2. Второй пункт трактует о методах сокращения вооружений, которые Подготовительная комиссия должна будет предложить конференции по разоружению. Я мыслю лишь следующие три метола сокращения вооружений:

а) Индивидуальный метод, при котором каждое государство само решает для себя, может ли оно и в какой степени разоружаться. На этом методе я особенно останавливался в своей вчерашней речи, сославшись на идеи, которое развивали здесь уважаемые представители Японии, а также и другие делегаты. Этот метод, очевидно, делает излшдннм созыв какой бы то ни было конференции, а следовательно, и работы Подготовительной комиссии, ибо в конечном счете зсе решается исключительно самим государством вне какого-либо общего плана сокращения вооружении. Этот метод не допускает даже сокращения вооружений,

б) Второй метол состоит в том, что Подготовительная комиссия или международная конференция навязывают каждому государству в отдельности, совершенно произвольно

или основываясь на тех или иных соображениях, опять-таки более или менее произвольных, тот или иной уровень вооруженных сил. Сомневаюсь, чтобы нашлись люди, а тем более государства, которые поверили бы в возможность такого беспристрастия и справедливости со стороны'международной организации, на суждение которой они могли бы предоставить заботу о своей безопасности. Этот метод, между прочим, применяется в переговорах о морском соглашении между Великобританией, Францией и САСШ с известными вам результатами. При этом надо иметь в виду, что там не идет даже речи о сокращении вооружений, а лишь об ограничении по отдельным типам судов. Но то, что могло бы еще удаться в переговорах нескольких стран, абсолютно обречено на неудачу при необходимости соглашения между 60 государствами. Этот метод тоже явно ведет к полному банкротству проблемы разоружения.

в) Третьим методом предусматривается применение вполне определенного, заранее установленного, беспристрастного и применимого ко всем государствам общего критерия при полном сохранении существующего соотношения сил, а следовательно, не наносящего ущерба интересам ни одного государства.

Этот метод, как единственно осуществимый и единственно могущий вести к разрешению проблемы разоружения, и рекомендуется советской делегацией. Конкретно этот метод может осуществляться по-разному. Советская делегация предлагает принцип пропорциональности- Не желая, однако, связывать комиссию этой разновидностью общего критерия, имея в виду возможность новых предложении в этой области, как, например, предложение, внесенное турецкой делегацией⁵⁵, советская делегация изложила соответственные пункты своей резолюции таким образом, чтобы за нее могли голосовать все признающие необходимость общего критерия, но не желающие уже теперь связывать себя принципом пропорциональности.

3. Недостаточно, однако, установить метод сокращения во оружений, необходимо также принять решение о степени сокращения. Сокращение может быть произведено пропорционально на 50%. как это предлагает советская делегация в отношении крупных держав, или в меньшей степени. Советская делегация предлагает, чтобы этот цифровой коэффициент или соответственная формула о сокращении вооружений были включены в подготовляемый для конференции проект конвенции. Это является наиболее существенным пунктом проблемы разоружения, способным вызвать наибольшие споры. По нашему мнению, эти споры должны быть сосредоточены в Подготовительной комиссии, если мы желаем, чтобы предстоящая конференция по разоружению приняла окончательное реше-

ние. Не подлежит ни малейшему сомнению, что если этим вопросом не займется Подготовительная комиссия, то конференция, которая будет состоять из представителен приблизительно 60 государств, не сможет сговориться. Нас вчера г. Сато, правда, утешал мыслью о возможности целого ряда конференций по разоружению по примеру сессий Подготовительной комиссии. Само собой разумеется, что международные конференции не могут чередоваться с такой быстротой, как сессии Подготовительной комиссии, и, таким образом, рисуемая нам г. Сато перспектива предусматривает, вероятно, жизнь целого поколения для осуществления хотя бы первого этапа по пути разоружения. Кого эта перспектива не прельщает и кто желает видеть разоружение осуществленным уже в ближайшее время в соответствии с требованиями народных масс всех стран, тот, конечно, будет голосовать за этот пункт нашей резолюции. Я полагаю, однако, что никакая международная конференция, благодаря своему объему и структуре, не сможет заниматься такими вопросами, как установление общего коэффициента, если она не будет иметь перед собой определенных предложений, прошедших через какую-либо комиссию. Таким образом, в лучшем случае конференция по разоружению будет вынуждена создать новую Подготовительную комиссию для изучения этого вопроса и для выработки предложений. Кто близко принимает к сердцу дело разоружения и стремится к ускорению его осуществления, выскажется за то, чтобы этим вопросом занималась уже нынешняя Подготовительная комиссия.

4. Вот, господа, те основные принципы, которые советская делегация предлагает комиссии положить в основу ее дальнейших работ.

5. Это означает, конечно, расширение размаха работ комиссии, но означает также вступление на путь действительной подготовки разрешения проблемы разоружения, подготовки материала для будущей конференции по разоружению, абсолютно ей необходимого для успеха ее дела. Только при таком расширении программы работ комиссии будет создана возможность осуществления тех новых предложений, которые уже поступали в комиссию, как, например, со стороны китайской⁵⁶ н турецкой делегаций, так и тех предложений, которые н дальше еще, наверное, будут поступать и которых мы не должны пугаться.

Я желал бы здесь ответить вкратце моему коллеге из турецкой делегации. К сожалению, я поздно пришел и слышал только его последние замечания, из которых и делаю тот вывод, что он хотел сказать, что. принимая вторую часть советской резолюции, комиссия отвергает турецкое предложение. Я считаю, что как раз наоборот: отклонение второй части

резолюции, предложенной советской делегацией, делает невозможным рассмотрение предложения турецкой делегации. Наоборот, если эта вторая часть принимается, турецкая делегация будет иметь возможность поставить на обсуждение свое предложение. Отклонение наших трех принципов и жесткое следование по проторенной дорожке сводит работу комиссии к роли технического органа, занимающегося составлением списков всех существующих и возможных родов оружия при полной неизвестности тех целей, для которых эти списки подготовляются.

6. Искренне стремясь к сотрудничеству с остальными членами комиссии, я в своей резолюции избегал включения каких-либо новых пунктов, могущих вызвать разногласия, и поэтому сократил вступительную часть резолюции до минимума. Что касается техники голосования, то я позволю себе предложить, чтобы были поставлены перед делегатами отдельно все три вопроса, а не вся резолюция en bloc*. Легко себе представить, что некоторые делегаты, голосуя за одни выставленные нами принципы, выскажутся, однако, против остальных. Результаты этого голосования, однако, определят характер работ комиссии и пригодятся как при обсуждении советского проекта конвенции, так и в случае перехода ко второму чтению проекта 1927 г.

7. Одним словом, предстоящее голосование означает за или против разоружения-

Печат.,io кн. «Делегация СССР ни VI сессии комиссии по разоружению», М., 192$, стр. S3—36.