2015-04-06
160
5 августа 1929 г.
Я вызвал Дирксена для того, чтобы сделать ему представление по поводу участия Германии в акции Стимсоиа Ю2 и сокрытия от нас этого участия. Придя ко мне, Дирксен сказал, что очень рад моему приглашению, так как он сегодня и сам хотел меня посетить, чтобы переговорить со мной по случаю своего отъезда в отпуск, предположенного в середине следующей недели. Он лично полагает, что советско-китайский конфликт принимает затяжной характер, никаких изменений в ближайшем будущем не приходится ожидать и что поэтому он может продолжительное время отсутствовать из Москвы. Он хотел со мною посоветоваться на эту тему. Не давая ему ответа на его вопрос, я сказал, что попросил его по очень серьезному вопросу.
В субботу на заседании правительства по другому вопросу я делал краткое информационное сообщение относительно демарша, сделанного передо мною им, Дирксеном, по поводу того, что мы вразрез с Берлинским договором * не информировали германское правительство о переговорах, ведшихся между Цаем и Мельниковым **. В связи с этим правительству было доложено, с другой стороны, о том, что 25 июля Стимсон послал письменное приглашение 5-ти великим державам, в том числе и Германин, принять на себя совместно с САСШ урегулирование советско-китайского конфликта. Стимсон предложил создать согласительную комиссию из представителей шести великих держав с возложением на нее задачи расследования советско-китайского конфликта и выработки предложений для его урегулирования. Одновременно с этим Стимсон предложил поставить во главе КВЖД новое временное правление из 5 китайцев и председателя, облеченного особыми правами, из представителей держав, не участвующих в конфликте. В настоящее время ведутся тайные переговоры между великими державами по этому вопросу. Таким образом, было констатировано, что, в то время как он, посол, предъявлял передо мною претензию по поводу неииформирования нами германского правительства о встречах т. Мельникова с Цаем, не имевших никакого прямого отношения к Германии и не затрагивающих ее интересов, сама Германия участвовала в тайных переговорах держав об урегулировании за наш счет конфликта иа КВЖД. Это сообщение вызвало большое возмущение,
* См. т. IX, док. № 141. ** См. док. № 239, 243.
И я уполномочен сообщить об этом послу и запросить через него германское правительство о положении дела с этими переговорами.
Дирксен смутился и сказал, что это ясное дело и что он может мне немедленно дать ответ, не запрашивая Берлин. В четверг или пятницу он получил краткую телеграмму из Берлина с предложением дать заключение по поводу акции Стимсона который предложил державам обменяться мыслями по вопросу об их коллективном участии в деле урегулирования конфликта иа КВЖД- В этой же телеграмме было сказано что вопрос этот находится «в стадии рассмотрения» и что поэтому не следует пока что ставить в известность Советское правительство. Он телеграфировал немедленно в Берлин, что этот проект представляется ему совершенно безнадежным н просил разрешения информировать нас. В Берлине, по полученным им дополнительным сведениям, к этому предложению Стимсоиа относятся отрицательно, и он, Дирксен, полагает, что оно ие будет иметь никаких практических последствий.
Я сказал, что, таким образом, ответ посла подтверждает, что, в то время как германское правительство нам делало упрек по поводу иеинформирования его о переговорах т. Мельникова с Цаем, не носивших официального характера, не имевших прямого отношения к Германии и, во всяком случае, не затрагивавших ее интересов, сама Германия вела закулисные переговоры за наш счет и ие считала нужным нас об этом информировать.
Днрксен поправил меня, что упрек по поводу иеинформирования Германии о переговорах т. Мельникова с Цаем исходил ие от германского правительства, а от него, Дирксеиа, а что касается акции Стимсона, то было невозможно нас информировать вследствие «обета молчания» (швейгегебот), связанного с этой акцией.
Я спросил Дирксеиа, наложен ли был этот «обет молчания» Берлином на него, посла, или был наложен Стимсоном на германское правительство? Я вполне понимаю, что, получив распоряжение ничего нам не сообщать об этом деле, он, Днрксен, ие мог нас информировать; наша претензия относится поэтому не к нему, а к германскому правительству.
Дирксен ответил, что германское правительство было также связано «обетом молчания».
Я сказал, что это представляется мне особенно печальным, ибо из этого можно сделать вывод, что германское правительство может вести направленные против иас переговоры с державами н не будет считать себя связанным обязательством ерлинского договора о взаимной информации если только Держава или державы, которые делают Германии враждебные
нам предложения, попросят ее нам ничего об этом не говорить. Такая постановка не только находится в прямом противоречии с Берлинским договором, но и противоречит самому существу дружественных отношений между Германией и нами.
Дирксен еще более смутился и сказал, что ои не сомневается в том, что германское правительство само имело в виду информировать нас о своих переговорах с державами. Он просит меня учесть и просит передать это Советскому правительству, что информация была задержана только потому, что вопрос находился «в стадии рассмотрения». Это ведь вопрос только нескольких дней, сказал он.
Я прервал его замечанием, что со времени получения германским послом в Вашингтоне ноты Стимсона прошло 11 дней.
Дирксен сказал, что ои не зиает, когда было сделано предложение, что необходимо время для его передачи из Вашингтона в Берлин, для его рассмотрения и т. д.
Я констатировал, что при нынешних средствах сообщения предложение Стимсона было известно германскому правительству уже через несколько часов и что за 11 дней оно имело более чем достаточно времени для того, чтобы информировать нас, если бы у него было желание это сделать. Эта констатация является чрезвычайно серьезной, и я должен сказать ему, что участие Германии в тайных переговорах против нас произвело в наших правительственных кругах исключительно неблагоприятное впечатление. В нем усматривают новый серьезный симптом ухудшения отношения Германии к СССР, его ставят в связь с рядом других фактов, особенно с тем обстоятельством, что официальный орган министерства иностранных дел открыто занял позицию против нас в советско-китайском конфликте и, несмотря на обещание его, Дирксеиа, до сих пор эта позиция не была изменена41. У иас полагают, что Германия с самого начала занимает позицию против иас в советско-китайском конфликте, и именно этим объясняют ее участие в акции Стимсона.
Дирксен сказал, что об этом не может быть речи, что позиция германской прессы выравнялась, что, в частности, в органе министерства иностранных дел «Дейче дипломатиш-политише корреспонденц» появилась вторая статья о советско-китайском конфликте, написанная «в другом тоне» и тем самым значительно меняющая дело.
Я сказал, что мие эта статья не известна и что это, во всяком случае, мало меняет в том, что Германия за наш счет сговаривалась и сговаривается с другими державами.
* См. док. № 220, 223.
Дирксен сказал, что он считает совершенно исключенным, чтобы германское.правительство без нашего ведома сговаривалось за наш счет с кем бы то ни было. В данном случае промедление в информировании нас объяснялось исключительно тем что в Берлине вопрос находился еще «в стадии рассмотрения» (он несколько раз повторял соответствующий латинский термин). По существу же германское правительство относилось с самого начала отрицательно к предложению Стим-сона так что не может быть и речи о том, чтобы Германия участвовала в этом начинании.
Я спросил Дирксена, могу ли я передать об этом моему правительству?
Он ответил сперва утвердительно, а когда я переспросил его: «Официально?» — он сильно покраснел, ответил растерянно, что он вполне убежден, что это именно и есть мнение германского правительства, ио иа всякий случай ои просит меня задержать передачу этого ответа правительству на 24 часа, в течение которых он надеется получить официальный ответ германского правительства. Потом ои прибавил, что предложение Стимсона вообще несерьезно, что, по полученным нм, Дирксеном, дополнительным сведениям, против него высказались чуть ли не все чиновники государственного департамента в Вашингтоне, без ведома которых это предложение было сделано. Эти чиновники открыто критикуют это предложение н заявляют, что оно является «наивным» шагом новичка в дипломатии. Дирксен просил меня не придавать большого значения всему этому делу, не заподозривать германское правительство и доложить правительству, чем было вызвано молчание Германии в течение нескольких дней о предложении Стимсона.
Я ответил, что, конечно, доложу о нашем разговоре, ио должен, к сожалению, констатировать, что ои лишь подтвердил те факты, которые вызвали у иас возмущение.
Тогда Дирксеи попробовал от обороны перейти к нападению и сказал, что мы ведь тоже не информировали Германию о переговорах т. Мельникова с Цаем, между тем как Китай, как он теперь узиал, информировал германское правительство об этих переговорах.
Я напомнил Дирксену свое прежнее заявление, что мы ие информировали его только потому, что мы считались с возможностью того, что китайцы своими разговорами с т. Мельниковым лишь пытаются водить нас за нос, чтобы выиграть время. У нас в НКИД было, однако, решено, что мы информируем его, Дирксена, немедленно, если неофициальные разговоры Цая с^Мельниковым приведут к письменному предложению с китайской стороны. Нас нельзя попрекать тем, что ки-аицы вели себя лучше в отношении Германии. Их сообщение
германскому правительству о ведущихся между Цаем и Мельниковым переговорах, очевидно, исходило из того, что они действительно собирались сделать какое-то официальное предложение, что потом и последовало в форме письма Чжан Сюэ-ляна т. Карахану *, но о чем мы, конечно, не могли знать до получения этого предложения. Если бы предложение было сделано по нашей инициативе, мы, конечно, информировали бы Германию. Но все это имеет в конце концов второстепенное значение. Существенным же является то, что переговоры Мельникова н Цая имели только косвенное значение для Германии и никоим образом не затрагивали ее интересов, в то время как переговоры Германии с Америкой и другими державами велись исключительно за наш счет. Эти переговоры имеют в виду фактическую интернационализацию КВЖД с самым прямым и непосредственным ущербом для нас. Совершенно очевидно, что проект Стимсона своим острием направлен прежде всего против нас-Сколько бы мы ни говорили о деталях и о других вопросах, факт участия Германии в такой акции является в высшей степени грозным фактом для советско-германских отношений. Я могу только посоветовать ему, Дирк-сеиу, со всей серьезностью отнестись к тем заявлениям, которые я ему сделал, и обратить на них самое серьезное внимание германского правительства. Все больше и больше людей у нас говорят о том, что политика Германии в отношении СССР принимает все более и более сомнительное направление (беденклихе рихтунг).
Дирксен уверял меня в том, что это абсолютно неверно, что политика Германии остается той же и что не было и не может быть речи о том, чтобы германское правительство вступило в какие бы то ни было сделки за счет СССР. Во всяком случае, он немедленно доложит в Берлин о моих заявлениях и надеется очень скоро дать мие ответ.
Затем Дирксен поделился со мной текущей информацией о советско-китайском конфликте: В телеграмме от 31 июля [сообщается, что] советник германской миссии в Китае, дета-шнрованный** для постоянной работы в Шанхае, имел продолжительную беседу с китайским министром иностранных дел Ван Чжэи-тином о китайско-советском конфликте. Ван сообщил советнику, что «прощупывание Стреве» (редактор «Дейче альгемейне цейтунг», пробовавший посредничать между т. Крестинским и китайским посланником в Берлине) в Берлине и «неофициальный шаг Мельникова» не привели ни к каким результатам. Он, Ван, будет ждать еще короткое время, и если не произойдет.никаких новых шагов со стороны
См. стр. 428.
г- направленный (фр-).
Ш
Советского правительства, то китайское правительство «само предпримет акцию». На вопрос советника Ван ответил, что под акцией он имеет в виду не военные мероприятия, а дипломатическую акцию, и нз дальнейшей беседы у советника осталось определенное впечатление, что Ван имеет в виду обращение к Лиге нации. Во всяком случае, Китай не хочет посредничества третьих держав. «Китай ни в каком случае не согласится на восстановление статус кво на КВЖД. Дальнейшее совместное управление КВЖД вместе с русскими является исключенным вследствие невозможности обеспечить себя от пропаганды». Китай не вернет КВЖД, и речь может идти только о каком-то удовлетворении финансовых интересов СССР. По поводу этих заявлений Ван Чжэн-тина германский советник телеграфирует, что он вообще замечает за последнее время некоторый перелом н возврат «драчливого настроения» (штрайтбаре штнммунг) в нанкинском правительстве под влиянием военных кругов, которые задаются целью окончательного изгнания большевиков с КВЖД. Из хорошо информированных кругов советник узнал, что эта позиция военных поддерживается также влиятельными членами гоминдана.
Днрксен сказал, что заявления Ван Чжэн-тина не совпадают с заявлениями китайского посланника в Берлине и с рядом фактов последнего времени и что он, Дирксен, ознакомившись с этой телеграммой, спросил себя, не потому ли Ван Чжэн-тнн пустился в такие откровенности с германским советником, что он рассчитывал, что его заявления через германского советника и Берлин дойдут до нашего сведения, несколько запугают нас и сделают более сговорчивыми. Это его совершенно личное мнение, и ои не знает, как в Берлине расценивают эти заявления Вана.
По поводу моего сообщения от 30 июля относительно перевозки китайских военных транспортов на ЮМЖД Дирксен сообщил, что в ответ на его запрос через Берлин германский посол в Токио разъяснил по телеграфу, что согласно договору Японии с Китаем ЮМЖД обязана перевозить китайские войска без военных материалов. Посол сообщает, что только в случае возникновения войны между Китаем и СССР Япония изменит эту свою позицию и примет новое решение с целью соблюдения нейтралитета.
Я поблагодарил посла за информацию.
Б. Стомоняков
