О значении инструмента для исполнителя

«Говорит ли вам что-нибудь о вашем обыденном поведении ваше игровое поведение?» — этот вопрос может стать основной темой для разговора. Важно и то, подбежал пациент к музыкальному инструменту со скоростью стрелы, выпущенной из лука, и уже четвертое занятие подряд играет только на нем, или же все еще не сделал выбора: в музыкальной терапии, как и в жизни вообще, случайностей практически не бывает. Не забывайте, что рассказ о своих ассоциациях, чувствах, связанных с тем или иным инструментом, о своем игровом и повседневном поведении должен вести не музыкальный терапевт, а клиент. Терапевт может задавать наводящие вопросы и подсказывать смысловые значения; но ни в коем случае не должен пытаться навязать клиенту свое собственное видение.

Иногда бывает просто не обойтись без вопроса о том, какое значение имеют определенные инструменты или темы импровизаций для человека. В другом случае все говорит само за себя. Например, в случае с моей пациенткой, за которой я наблюдал в течение трех месяцев.

Во время первой импровизации она ухватилась за цимбалы и первое время играла только на них. «У меня получается!» — пояснила она в беседе со мною. На третий прием пациентка подошла ко мне и попросила разрешения взять цимбалы с собой. Потом она стала играть на этом инструменте в своей палате, особенно тогда, когда оставалась одна и никому не мешала. Впрочем, ее совершенно не стесняло присутствие соседей по палате, которые заинтересованно и по-друже- ски подтрунивали над ней, особенно тогда, когда она положила цимбалы перед сном под подушку. Для нашей пациентки цимбалы выполняли функцию так называемого переходного объекта. Переходным объектом, к примеру, является плюшевый мишка, которого ребенок постоянно таскает за собой, находясь на той стадии развития, когда происходит переход к самостоятельности, освобождение от материнской зависимости. Отслужившая свое старая кукла, плюшевый мишка и т. д. — все это объекты, которые напоминают ребенку о времени, проведенном в тесном контакте с матерью. Привязанность к игрушке указывает на значимость воспоминаний о времени единения с матерью. И чем больше человек укрепляется в своей самостоятельности, не обладая подобными переходными объектами, тем слабее и уязвимее эта самостоятельность на самом деле... Странным, необычным кажется человек, который, будучи уже взрослым, не может заснуть без старого плюшевого мишки.

В случае с моей пациенткой, любительницей цимбал, ее обращение с инструментом рассказало нам много любопытного о том, на какой конкретно стадии развития находилась эта женщина в настоящий момент, в чем она нуждалась особенно остро, по чему тосковала уже очень давно...

Цимбалы для нее обладали высокой апеллирующей силой; они напоминали всем своим внешним видом (круглые, вернее, закругленные, негромкие) и звучанием о тех далеких временах, когда в раннем детстве ее вдруг внезапно перестали укачивать перед сном. С тех пор женщина искала утерянную частицу «звуков своего детства». И для нее эти поиски превратились в самую настоящую манию. Для большинства маниакальных больных объект мании представляет собой замену того, в чем им было когда-то отказано и что они, собственно говоря, и ищут столь старательно. Для нашей пациентки цимбалы оказались тем объектом, который приоткрыл в ее душе новые направления поиска. Спустя три месяца стационарного лечения она попросила меня заниматься с ней индивидуально. В результате 19-месячной совместной работы нашей основной темой стала тема матери. Когда пациентка заговаривала о матери или в импровизации пыталась очертить ее образ, она поднимала цимбалы над головой и тихонько покачивала их. «Как люлечка...» — сказала она однажды. Это было то, чего она была лишена в детстве, и то, что сломало ее тогда.