References. Bokan Y.I. (2010). Globalnaia missia Rossii v XXI veke [Russia's Global Humanitarian Mission in the XXI century // Mezhdunarodnaya zhizn

ЭВОЛЮЦИЯ МОДЕЛЕЙ УНИВЕРСИТЕТСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

Автор: ВЛАДИМИР КОННОВ, МАРГАРИТА РЕПИНА

ОТ "STUDIUM GENERALE" ДО "ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОГО УНИВЕРСИТЕТА" ¹

МГИМО (У) МИД России, Москва, Россия

Резюме

В статье дается обзор истории развития университета как общественного института с момента возникновения первых европейских высших учебных заведений до наших дней. Акцент сделан на соотношении влияния, которое получали в различных конфигурациях управленческих структур преподавательский корпус, студенчество и университетские администрации. Авторы предпринимают попытку установить, в какой степени влияние упомянутых групп зависело от общественных функций, выполняемых университетом в различные эпохи, и каким образом социальные ожидания определяли содержание управленческого процесса. Отправной точкой анализа служит создание в XI веке Болонского университета, который фактически представлял собой корпорацию студентов и был ориентирован на отстаивание их интересов. Напротив, учрежденный в начале XIII века Парижский университет возник как объединение преподавателей и старших учащихся, а свою основную цель видел в обеспечении оптимальных условий для ученых занятий. Эти две модели отражали разные подходы к предназначению создаваемого института. Болонская модель предполагала, что главная цель - подготовка специалистов, парижская - что основную ценность составляет поддержание ученых занятий, а подготовка специалистов - второстепенная задача. В дальнейшем выбор одной из этих целей в качестве приоритетной сыграл решающую роль при определении форматов университетского управления. Так, в наполеоновской модели высших школ выбор однозначно был сделан в пользу обучения, а в гумбольдтовской - в пользу исследований. К концу XIX века наибольшее влияние приобрела последняя: предполагая баланс между различными университетскими функциями, эта модель, тем не менее, утверждала определяющую роль научной деятельности. Во второй половине XX века роль лидера перешла к американской модели, предполагавшей управление университетом по аналогии с коммерческим предприятием на основе критерия эффективности. При этом она сочетала в себе возросшее число функций: к исследованиям и подготовке специалистов добавлялось массовое высшее образование на уровне бакалавриата и экспертная оценка значимых общественных явлений. Несмотря на сложность возникшей конструкции, она обладает существенными преимуществами над совокупностью специализированных институтов. Таким образом, на современном этапе определяющим для успешного университетского управления оказывается нахождение устойчивого сочетания решения

¹ Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта N 12-02-00511 "Поиск новых моделей социально-экономической организации: университет как организационная парадигма экономики знаний".

Для связи с авторами / Corresponding authors: Email: vikonnonov@yandex.ru

стр. 35

разнонаправленных задач при одновременном балансе интересов трех основных представленных в нем социальных групп.

Ключевые слова: гумбольдтовская модель; предпринимательский университет; научное сообщество; социология науки; социология высшего образования; управление высшей школой.

Университет - не только самый устойчивый институт европейской цивилизации, сохранивший свою идентичность на протяжении почти тысячи лет, но и, возможно, наиболее внутренне противоречивый. Практически с момента возникновения он стал играть две плохо сопрягающиеся роли - служить центром притяжения для интеллектуалов, воспринимавших постижение истины как самоценную жизненную цель, и готовить специалистов-практиков (главным образом - юристов), рассматривающих знание сугубо прагматически - как способ извлечения прибыли. Сумев совместить обе функции, университет в дальнейшем присоединил к ним задачу гражданского воспитания (изначально предназначавшегося для элиты, но распространившегося в эпоху массового высшего образования на значительную часть населения) и проведения научных исследований, которые и стали основным занятием "чистых" интеллектуалов.

С каждым следующим шагом число внутренних институциональных противоречий возрастало, и в настоящее время университет превратился в чрезвычайно сложный конгломерат. Управление таким институтом представляет собой, по словам бывшего ректора Гарвардского университета Дерека Бока, непрерывный "фаустовский торг, в котором университетам приходится идти против своих главных ценностей - и тем самым рисковать своей душой - ради того, чтобы воспользоваться выгодами, предоставляемыми рынком" [Bok 2003: 200].

Выстроенная управленческая система, обеспечивающая решение этой задачи, сформировалась как результат накопления нескольких исторических наслоений. В настоящее время присутствует тенденция к повсеместной унификации организационной структуры университетов на основе американской модели, окончательно оформившейся к 1990-м годам. Последняя фактически стала сплавом британского колледжа и немецкого университета XIX века, при том что и тот, и другой восходят к средневековой университетской традиции. Эта преемственность позволяет проследить общую схему эволюции подходов к управлению университетами в соотнесении с выполняемыми ими на разных исторических этапах общественными, в том числе политическими, функциями.

Точкой отсчета университетской истории принято считать основание Болонского университета в 1088 году. С этого года в Болонье начала работать юридическая школа. Однако собственно университет, то есть корпорация (что, собственно, и означал термин "universitas") возникла здесь же примерно столетие спустя - в конце XII века. Первыми такое объединение создали юристы, а к началу XIV века их примеру последовали студенты, обучавшиеся свободным искусствам (философским дисциплинам) и медицине.

Главной целью складывавшихся ассоциаций стала защита интересов их участников. Причем не в последнюю очередь такая поддержка требовалась в отношениях с учителями, которые, пользуясь наплывом студентов, взвинчивали цены на свои услуги и пытались извлечь из своего положения максимум прибыли.

Каждый из университетов включал в себя несколько землячеств, председатели которых избирали ректора, обладавшего гражданско-правовой и частично уголовной юрисдикцией над студентами. Преподаватели должны были приносить ректору присягу, обязывающую их также подчиняться его власти. Со временем они образовали коллегию, которая позволила отчасти уравновесить влияние студентов и про-

стр. 36

фессуры в университетах в вопросах организации обучения.

Совокупно эта структура признавалась папским престолом в качестве "studium generale", которая и являлась университетом в смысле, близком к современному значению этого термина. Это признание означало, что по завершении обучения студенты могли претендовать на получение "licentia ubique docendi" - "права преподавать повсюду", что означало приобретение пожизненного статуса университетского преподавателя.

Болонский университет служил образцом для учебных заведений Италии и Испании (в Падуе, Пизе, Саламанке и др.). К северу же от Альп, например в Монпелье, Праге, Оксфорде, главным ориентиром стал Парижский университет, учрежденный в 1208 г., как объединение магистров искусств, которые преподавали или обучались в парижских школах. Если в Болонье главную роль играли учителя юриспруденции, которые набирали учеников по своему усмотрению без формальных ограничений, то в Париже, где наибольшим престижем пользовались теологические школы, сложилась традиция, согласно которой для обучения теологии, праву или медицине необходимо было обладать магистерской степенью в свободных искусствах. Соответственно, студенты трех "высших факультетов" также становились участниками корпорации. Ее внутренняя структура, как и в Болонье, включала землячества, возглавляемые ректорами, один из которых назначался главой университета. В свою очередь, преподаватели каждой из трех "высших" дисциплин образовывали факультет во главе с деканом - изначально его функции выполнял старший по возрасту преподаватель. Трения между факультетами и университетом искусств закончились победой последнего - к концу XIII века юрисдикция ректора над факультетами получила официальное признание.

Должность ректора обеспечивала высокий социальный статус: он представлял сообщество ученых, приближенных по своему положению к духовенству и обладавших, пользуясь терминологией Макса Вебера, харизмой "виртуозов религиозности созерцательного толка" [Вебер 2012: 264]. Эта группа обладала собственным политическим и экономическим влиянием. Последнее особенно четко проявлялось в том, что наличие известного университета привлекало в город поток студентов и магистров - людей большей частью состоятельных, что заметно оживляло экономическую жизнь.

Подобное влияние заставляло городские власти искать способы расширить свой контроль над университетом с тем, чтобы, с одной стороны, удержать его в городе, а с другой - сохранить порядок, нарушением которого было чревато присутствие организованного сообщества молодых людей. Местное руководство стремилось не допустить чрезмерного роста политического влияния складывавшихся магистерских корпораций.

Защиту от угроз своей автономии университет искал прежде всего у католической церкви. Последняя охотно ее предоставляла, рассчитывая на поддержку магистров в спорах о вероучении, важных для поддержания религиозной монополии в Западной Европе, и в юридических конфликтах со светскими властями, а также в вопросе подготовки кадров.

Парижская модель лучше подходила для решения этих задач, чем итальянские и испанские университеты. Ее декларируемая цель - создание подходящих условий для людей, намеренных всецело посвятить себя постижению знания, за которым признавался сакральный характер. Она порождала атмосферу, способствующую раскрытию интеллектуальных способностей, и обеспечивала подготовку принципиально иного уровня, чем тот, который был достижим при постановке практических целей обучения. В Париже и подобных школах "накал" интеллектуальной изощренности дискуссии мог достигать градуса, который казался бессмысленным и невыносимым людям, ориентированным на подготовку к мирским делам.

Со временем студенческие университеты постепенно теряли влияние, уступая место

стр. 37

различным вариациям парижской модели. В самой Болонье студенческие выборы ректоров прекратились в 1604 году. Между тем гомогенность университетского мира католической Европы была нарушена реформацией, девальвировавшей авторитет Папы, именем которого поддерживались общие институциональные стандарты.

Ослаблению папского престола также сопутствовал рост влияния национальных государств. Обе эти тенденции содействовали возникновению сети чрезвычайно разнообразных учебных заведений: "Школы, у которых никогда не было права присваивать ученые степени, или которые обладали этим правом в предельно ограниченном виде, но чей уровень считался достаточно высоким, или же сами присвоившие себе университетский статус, без особых затруднений становились ровней "наследным" университетам. Примером этому может служить gymnasium academicum в Херборне, сиятельные школы Амстердама и Девентера, университетский колледж Браунсберга, иезуитские школы в Милане и Палермо, теологические академии швейцарских кантонов (в Цюрихе, Берне и Лозанне) и практически все университетские учреждения на восточных границах Центральной Европы, которые, за исключением лютеранского университета в Дерпте, католического - в Вильнюсе и национального университета в Кракове, не обладали университетским статусом" [A history of universities in Europe 2003: 52]. На этом пестром фоне старые университеты теряли престиж. В качестве низшей точки падения их авторитета можно рассматривать закрытие всех двадцати четырех университетов Франции, включая Парижский, в годы Великой французской революции.

Заменой им стала сеть специализированных высших школ, находившихся под жестким государственным контролем и четко ориентированных на профессиональную подготовку по заявленным специальностям. Эта система давала хорошие результаты с точки зрения снабжения кадрами стремительно разрастающегося бюрократического аппарата, который требовал все более разнообразных специалистов. Возможность заимствования этого подхода рассматривалась прусским королем Фридрихом Вильгельмом III, однако в итоге он предпочел новый проект, предложенный филологом и государственным деятелем Вильгельмом Гумбольдтом.

Автором идей, продвигаемых Гумбольдтом, был теолог Фридрих Шлейермахер, который считал, что университет не может ограничиваться передачей готовых к употреблению знаний, а должен способствовать приобретению самими учащимися критического мышления и исследовательских навыков. В этом проекте просматривалось стремление вернуться к прежней парижской модели университета как сообщества интеллектуалов. Проект Шлейермахера-Гумбольдта исходил из необходимости самоуправления, обеспеченного государством, которое гарантировало бы автономию в вопросах преподавания и исследований. При этом за государством сохранялось право назначать профессоров.

Берлинское высшее учебное заведение, созданное в соответствии с этими принципами, стало образцом для университетов по всей Европе, в том числе и для воссозданных французских. В целом, к исходу XIX столетия можно было констатировать, что университет продемонстрировал редкую институциональную устойчивость. Возникнув как преимущественно духовное учреждение с привилегиями, гарантированными властью папского престола, он сумел сохранить определяющие черты своего статуса, который теперь находился под защитой светских правителей.

Более того, начиная с XVIII века, государства все в большей степени берут на себя финансирование университетов. Эта тенденция хорошо прослеживается на примере Великобритании. С 1705 г. наблюдается практика финансирования шотландских университетов из королевской казны. В течение XIX века расходы по их содержанию становятся постоянными статьями государственного бюджета. Наконец, с 1919 г. правительственную поддерж-

стр. 38

ку получают главные английские университеты - Оксфорд и Кембридж.

При этом им удается сохранить традиции самоуправления. Распределение государственного финансирования осуществляется Комитетом по университетским грантам, включающим представителей самих учебных заведений, а высшим органом управления остаются корпорации магистров искусств, именуемые в Оксфорде конвокацией, а в Кембридже - сенатом. К началу XX века эти собрания насчитывали по несколько тысяч членов и редко заседали в полном составе. Их важнейшей функцией оставались выборы канцлера. Реально же функционирующим коллективным органом были собрания магистров, продолжающих учиться или преподающих в университете: в Оксфорде - конгрегация, в Кембридже - палата регентов. Эти органы, численность которых не превышала нескольких сотен человек, обладали полномочиями присуждать ученые степени, избирать вице-канцлера и других должностных лиц, а также рассматривать вопросы стратегического управления. Повседневные проблемы решались на регулярно собирающемся "президиуме" - еженедельном совете в Оксфорде или сенатском совете в Кембридже.

В отличие от них, в университетах, следовавших немецкой модели, в общем собрании могли участвовать только действительные профессора. Лишь в отдельных случаях к ним допускались представители от преподавателей более низких рангов. К основным обязанностям советов относилось принятие решений по главным вопросам университетского управления, а также номинация кандидатов на пост ректора и профессорские должности, которые нуждались в утверждении государственной надзорной инстанцией.

За пределами европейского континента гумбольдтовский проект оказал прямое влияние на университеты Нового света. В среде американских вузов, в большинстве своем ориентированных на подготовку бакалавров и не пытавшихся представлять себя в качестве ученых сообществ, Мичиганский университет первым принял устав, выдержанный в гумбольдтовском духе. Однако более последовательными в воспроизведении немецкой модели были новые образовательные институты - Джонса Хопкинса, учрежденный в 1876 году, Кларка - в 1887 году, и Чикагский - в 1892 году.

При этом возможность использования немецкой модели была изначально ограничена тем, что образование исключалось из сферы ведения федерального правительства. Соответственно, на национальном уровне не могло возникнуть аналога европейских министерств просвещения, обеспечивавших функционирование университетов. В США высшей инстанцией для вузов стали попечительские советы. В государственных университетах они формировались властями штата, в других случаях - в соответствии с процедурой, определенной учредителем.

Учитывая, что частные институты возникали благодаря вкладам крупных предпринимателей, получая вместе с капиталом имя жертвователя (исключение представляет созданный за счет Джона Рокфеллера Чикагский университет), в попечительских советах преобладали представители деловых кругов. Президент университета воспринимался ими как единоличный глава предприятия, который (при условии, что он соответствовал их представлениям об эффективности) должен был обладать во вверенной ему организации всей полнотой власти и располагать необходимым для управления бюрократическим аппаратом. Университетские сенаты, представляющие преподавательский корпус, создавались по аналогии с немецкими университетами, но плохо сочетались с таким подходом. Их роль чаще всего сводилась к присвоению ученых степеней и назначению профессоров - при том, что жалованье последних определялось президентом.

Отход от немецкой модели в пользу предпринимательских подходов к управле-

стр. 39

нию вызывал недовольство среди американской профессуры, главным выразителем которого стал социолог Торстейн Веблен. В посвященной высшему образованию работе 1918 г. он крайне негативно оценивал проникновение коммерческой логики в университетский менеджмент: "Условия конкуренции, в которых работают предприниматели... ставят в центр внимания внешнее впечатление. В делах такого рода "доброе имя" концерна превратилось (в большинстве случаев) в самый ценный и самый высоко ценимый актив. Видимый успех концерна, а точнее - чувство уверенности и надежности, которое этот успех вызывает у потенциальных клиентов, приобретает стоимостное выражение и становится первой и наиболее значимой составляющей нематериальных активов концерна. А преумножение активов такого рода с помощью вселяющего доверие декоративного оформления и тщательно продуманных заявлений стало главной задачей целеустремленной работы дальновидных дельцов, занятых торговлей. То, что внутреннее содержание не должно мешать силуэту отбрасывать внушительную тень, является одним из ключевых принципов менеджмента, который университеты, управляемые в духе предпринимательских ценностей, позаимствовали из мудрости, накопленной предпринимательским сообществом" [Veblen 2012].

По мнению Веблена, для того, чтобы сместить акцент с "декоративного оформления" - на содержание, необходимо полное устранение коммерческой логики из деятельности университета: "Любое жалованье, любые служебные привилегии или аналогичные выплаты, получаемые учеными - представителями естественных и гуманитарных наук - за работу на благо цивилизации, независимо от того, осуществляется она в университете или за его пределами, имеют (или должны иметь) характер стипендий, предоставляемых с целью обеспечить возможность свободного использования их таланта в этой работе, ценность которой носит нематериальный характер" [Veblen 2012].

Между тем объем средств, направляемых на оплату "работы на благо цивилизации", резко вырос в годы Второй мировой войны. Более того, контроль над финансированием военных разработок удалось захватить группе, представлявшей именно университетскую науку, благодаря чему крупные оборонные проекты осуществлялись под контролем их руководителей [Коннов 2012; Балышев 2012: 5-12]. После окончания войны резко возросший уровень финансирования исследовательских работ сохранился. Более того, федеральный закон "О правах ветеранов" 1944 г. фактически открыл эру массового высшего образования, предоставив государственные средства на оплату обучения более чем 2,2 млн. демобилизованных военнослужащих.

Мощный поток бюджетных средств и вовлечение в осуществление приоритетных направлений государственной политики фактически положили конец существованию университетов в качестве независимых частных корпораций. Получение правительственных ассигнований было обусловлено соблюдением правил, устанавливаемых федеральными ведомствами. В новых условиях от университетского президента требовалась, скорее, способность к политическим маневрам и компромиссам, нежели решительность и последовательность, ожидаемые от главы фирмы.

В этих условиях авторитаризм университетских руководителей пошел на убыль, а профессорско-преподавательский состав, напротив, расширил свое влияние. Все более распространенным становилось включение профессоров в попечительские советы, которые, в свою очередь, приобрели полномочия, позволяющие им вторгаться в деятельность президента по своему усмотрению. В этой связи американские специалисты по высшему образованию Артур Коэн и Кэри Кискер характеризуют растущий круг вопросов, входящих в компетенцию советов: "Назначать президента, оказывать ему поддержку и оценивать его деятельность; формулировать миссию учреждения; утверждать долгосрочные планы;

стр. 40

осуществлять надзор над образовательными программами; обеспечивать финансовую платежеспособность; охранять автономию учреждения; улучшать общественный имидж; выполнять функцию апелляционной инстанции и осуществлять оценку собственной деятельности" [Cohen, Kisker 2010: 389].

С конца 1960-х годов резко возросло влияние студенчества, численность которого достигла исторически рекордных показателей. Обучающиеся были склонны воспринимать университет как демократическое сообщество, в котором они составляли большинство, что давало им право претендовать на определяющую роль в его деятельности. Цели, ради которых студенты требовали расширения демократии, не исчерпывались такими учебными вопросами, как свобода выбора образовательных программ или контроль над надлежащим исполнением обязанностей профессорами. Радикальные студенческие движения стремились превратить университет в центр общественного влияния, способный конкурировать с государством или с частным сектором. В этом они находили поддержку у части преподавательского состава.

Однако большинство преподавателей и особенно наиболее привилегированная часть профессуры по-прежнему считали управление университетом своей прерогативой. Его предназначение они видели прежде всего в обеспечении оптимальных условий для исследовательской деятельности. Эта цель находила публичное признание со стороны университетского руководства, однако реальные приоритеты последнего были обусловлены необходимостью постоянного поиска финансовых средств для обеспечения функционирования управляемого им учреждения.

Таким образом, его устремления лежали, главным образом, в обеспечении экономической эффективности, в снижении издержек и увеличении доходов. Такое положение дел заставляло менеджмент внимательно относиться к пожеланиям обучающихся, несмотря на то что они не разделяли цели студенческих движений. Администрации не были настроены признавать право студенчества влиять на управление университетом, но при этом были готовы учитывать их интересы как потребителей предоставляемых образовательных услуг.

Такой подход подспудно усиливал положение институциональной бюрократии. Так, например, расширение возможностей самостоятельного формирования индивидуальных учебных программ делало организацию образовательного процесса гораздо более сложным делом, требовавшим увеличения числа административных работников и ставившего преподавателей в зависимость от них. Естественно, это был совсем не тот результат, которого искали организаторы студенческих выступлений. Тем не менее именно сформировавшаяся прослойка профессиональных университетских менеджеров добилась наибольшего влияния на управление научно-образовательными учреждениями. В то же время их влияние практически полностью зависело от способности находить баланс между интересами других групп, представленных в университете, и одновременно соответствовать ожиданиям, предъявляемым этому общественному институту со стороны социума.

Наиболее детальный анализ социальных функций университета, осуществление которых обеспечивает его устойчивую общественную поддержку, был проведен Тал котом Парсонсом и Джеральдом Платом в фундаментальной работе "Американский университет" [Parsons, Platt 1973]. Авторы выделяют пять основных задач, решения которых ожидает общество от этого учреждения:

(1) массовое, а в качестве цели на будущее и всеобщее, высшее образование на уровне бакалавриата;

(2) осуществление научных исследований;

(3) кадровое самовоспроизводство научного сообщества;

(4) подготовка специалистов в сферах, требующих высокой, специализированной квалификации (прежде всего юриспруденции, медицине, инженерии);

стр. 41

(5) "культурное определение ситуации" - по сути, интеллектуальная деятельность, обеспечивающая рефлексию обществом его главных проблем и ключевых задач. В нее вовлечены эксперты различной специализации (в том числе философы, экономисты, социологи), которых объединяет работа на высоком уровне концептуального обобщения.

Парсонс и Платт подчеркивают, что университет - неэкономическое предприятие. Он не функционирует по законам коммерческой фирмы и его общественное положение позволяет ему тратить больше, чем он зарабатывает. Разница покрывается за счет правительственных субсидий и частных пожертвований. Вместе с тем такое привилегированное положение возможно только при условии подтверждения эффективности университета в качестве исследовательского предприятия. Оно, в свою очередь, зависит от оборота интеллектуального ресурса, который авторы предлагают рассматривать в качестве символического средства обмена, аналогичного деньгам.

Значимость когнитивных возможностей индивида, их способность выступать особого рода капиталом в общественном разделении труда позволяют два свойства: во-первых, их ограниченность, предопределенная конечными возможностями нервной системы, во-вторых, их применимость для достижения разнообразных целей. Люди, принявшие решение передать свой интеллектуальный ресурс университету, поступив на обучение или став его сотрудниками, в обмен приобретают знания или компетенции. На научном рынке университет занимает квази-монопольное положение: значимые конкуренты, способные производить новые знания в тех же масштабах и в столь же широком наборе предметных областей практически отсутствуют. В вопросе предоставления компетенций студентам преимуществом университета остается разнообразие форм и направлений обучения. В то же время качественная профессиональная подготовка специалистов зачастую оказывается возможной в других типах учебных заведений, составляющих конкуренцию ему на этом поле.

По аналогии с фирмой, университет не может довольствоваться в своей деятельности нулевой суммой, когда произведенный продукт эквивалентен по стоимости затраченным ресурсам. Для того чтобы этого не произошло, приобретаемые студентами и сотрудниками знания и компетенции должны увеличивать их интеллектуальный ресурс, то есть снижать затраты при достижении каких-либо значимых профессиональных целей. Например, освоение курса гражданского права должно сокращать интеллектуальные затраты на составление договоров; участие в проектах изучения политических воззрений граждан - делать более простым консультирование по вопросам общественно-политических предпочтений; занятия литературой - углублять понимание классических произведений. Таким образом, университет представляет собой "банк", осуществляющий интеллектуальные инвестиции, реализуя ресурсы, предоставленные "вкладчиками".

При этом прибыль от вложений должна иметь именно познавательную ценность. Предприятия, выгодные с коммерческой точки зрения или в сфере наращивания политического влияния, но сомнительные в интеллектуальном плане, приводят университет на поле, наполненное мощными конкурентами, с которыми он не может успешно соперничать. Одновременно он удаляется от своей "вотчины", где обладает весомыми преимуществами, и в результате подрывает свое общественное положение. Университет, заинтересованный в сохранении и развитии, должен учитывать это обстоятельство при осуществлении своих многочисленных функций. Ключевыми среди них остаются исследовательские задачи и задачи кадрового воспроизводства, которыми занимаются специализированные кафедры. Именно они становятся ядром университета, в котором поддерживается представление о научной работе как о самодостаточной деятельности, осуществляемой энтузиастами. Данный блок имеет особую организацию, основанную на коллегиаль-

стр. 42

ном контроле сообщества над каждым из его участников. Продвижение, к примеру, специалиста от студенческой скамьи до профессорства зависит от оценок его преподавателей, специализированной кафедры и ученого совета внутри университета, а также от рецензентов, редакторов научных изданий и профессиональных ассоциаций за его пределами.

Причины, по которым именно этот блок стал ядром университета, потеснив профессиональные школы, заключается в привилегированном положении исследователей в его структуре. Естественно возникающее соревнование внутри корпорации заставляет участников уделять основное внимание оттачиванию когнитивных навыков, которые позволяют делать вложения интеллектуальных ресурсов в решение научных задач более эффективными. Практическая деятельность не создает условий для возникновения подобных компетенций, так как соперничество в ней определяется преимущественно скоростью получения и прикладной применимостью результатов. Таким образом, складывается парадоксальная ситуация. Практические профессии остро нуждаются в людях, прошедших подготовку в обстановке поиска "чистого знания", и не способны сами их обучить в силу довлеющих над ними нормами быстрой применимости результатов.

В общеобразовательной функции университета главным становится усвоение молодым человеком навыков, необходимых для ориентации в чрезвычайно усложнившейся общественной системе, основанной на значительной свободе выбора. Университет в рамках высшего образования обеспечивает условия для ознакомления с разнообразным знанием, а также дает возможность практиковаться в самостоятельном принятии решений и несении ответственности за них в смягченных, по сравнению с социальной средой, формах. Важным элементом такой подготовки является возможность самостоятельно выбирать дисциплины, впервые введенная в 1869 г. в Гарварде, и в дальнейшем получившая широкое распространение.

Последняя функция университета - "культурное определение ситуации". Наряду с учебными заведениями, в ее осуществление вовлечены религиозные деятели, политики и публицисты. В конкуренции с ними когнитивные стандарты университета оказываются одновременно и его слабой, и сильной стороной. Они стесняют, не позволяя успевать за "полетом мысли", который могут развивать различные трибуны, захватывающие воображение своих слушателей и читателей. Одно временно именно эти стандарты позволяют убедительно разоблачать обманчиво простые решения или, наоборот, наукообразные обоснования, подводимые под сомнительные тезисы.

С функциональной точки зрения университет представляет собой оригинальную "связку" различных функциональных подсистем и в сущности противоречит принципу специализации. Главный аргумент в пользу его сохранения - высокие интеллектуальные стандарты, которые задаются профессиональными исследователями и распространяются на весь университет. Связь этого блока с остальными подсистемами призвана осуществлять администрация во главе с президентом или ректором.

В то же время в условиях, когда основной становится экономическая логика, главной задачей оказывается максимальная капитализация интеллектуального авторитета кафедр, при том что каждое новое предприятие, пользующееся этим авторитетом, увеличивает нагрузку на ядро университета, делая поддержание интеллектуальных стандартов внутри него все более сложной задачей.

Если обратиться к классификации подходов к университетскому управлению, предложенной Бертоном Кларком, то американские университеты соответствуют "экономической" модели: подотчетность главы администрации попечительскому совету, в котором преобладают носители коммерческого мышления, предопределяет необходимость принимать решения в

стр. 43

пользу увеличения капитализации. Вместе с тем университеты континентальной Европы в том виде, в котором они сложились в послевоенную эпоху, представляют собой комбинацию двух основных моделей - "олигархической", в которых доминируют профессорские сенаты (наибольшее влияние она имеет в Германии, Испании, Италии и Нидерландах), и "государственной", в которой ключевыми полномочиями обладают представители государства (преобладает во Франции, Швеции и Дании) [Кларк 2011]. Обе они (особенно "олигархическая") обеспечивают более надежную сохранность функционального ядра университетов, однако создают риск консерватизма при принятии решений и недостаточного внимания к реализации экономического потенциала университета.

Так же, как и в США, управленческие системы европейских университетов подверглись влиянию студенческих волнений конца 1960-х годов. Примером последовавших реформ может служить голландский закон "О реорганизации университетского управления" 1970 года. Ранее в Нидерландах управленческие функции разделялись между профессорскими сенатами, возглавляемыми ректорами и принимающими решения по вопросам организации учебного процесса и научной деятельности, и попечительскими советами, ответственными за основные финансовые решения и выдвижение профессоров, официально назначавшихся решением короны. Новое законодательство устраняло старые управляющие структуры и вместо них учреждало исполнительные комитеты и советы профессорско-преподавательского состава. Обновленная процедура принятия решений строилась на необходимости участия всех, кого они могли затронуть, включая студентов и административно-технический персонал.

Меры, нацеленные на преодоление профессорской "олигархии", ослабили позиции преподавательского состава, однако, так же, как и в Соединенных Штатах, мало способствовали реальной демократизации университетов, обеспечив усиление административного контроля. Последнее облегчило решение задачи реформирования высших учебных заведений в 1980-х годах в условиях снижения уровня государственной поддержки университетов на фоне постоянного роста числа студентов. Институциональное финансирование все в большей степени заменялось целевым - под конкретные образовательные и научно-исследовательские программы, и обусловленное все время усложняющимися стандартами отчетности и обязательными к соблюдению требованиями.

Общая динамика в организации университетского управления заключалась в его дрейфе в большинстве стран в сторону американской модели. Так, во Франции в 1984 г. была проведена реформа, в соответствии с которой в университетские советы были введены представители деловых кругов.

В рамках развития тенденции "американизации" в Европе глава университета все меньше подчинялся влиянию ученых собраний и все в большей степени зависел от надзорных инстанций, будь то университетские советы или государственные ведомства. При этом, хотя положение руководителей университета приобретало все больше внешнего сходства с главой коммерческой корпорации (в 1990-х годах в вузах получила распространение должность CEO - chief executive officer), практически нигде они не получали возможностей, которыми располагают управленцы в частном секторе. Меж тем они стали сталкиваться со схожими с ними требованиями.

Таким образом, ситуация в "предпринимательских университетах" значительно отличается от существовавшей в американских вузах в период с конца XIX века и до начала Второй мировой войны. Их восприятие в качестве корпораций в тот период означало принятие руководством рисков, сопутствующих частному сектору, включая возможность банкротства и ликвидации. В современной же ситуации, когда главным источником средств поддержки научно-образовательной деятельности оказывается государство, а ведущие университеты превратились в незаменимые элементы социальной инфраструктуры, предприни-

стр. 44

мательская модель означает искусственную культивацию конкуренции по различным индикаторам. Она выливается в "гонку вооружений" между университетами.

Мощным катализатором этого процесса послужили университетские рейтинги, которые приобрели значительное влияние в 2000-х годах. Появление в 2003 г. рейтинга Шанхайского университета, год спустя - рейтинга издания "Times Higher Education", а в дальнейшем еще ряда ежегодно публикуемых глобальных и региональных сравнительных списков, повлекло подстройку программ университетского развития под критерии, используемые оценивающими агентствами. Повышение позиции в сводных таблицах стало чуть ли не главным свидетельством успешности университетского управления. Как отмечают отечественные специалисты: "От места в рейтингах зависит "рыночная стоимость" высшего учебного заведения: возможности не только привлекать абитуриентов, но и выигрывать различные гранты и заключать контракты. В последнее время под влиянием постоянного роста количества и многообразия рейтингов часто происходит подмена их истинного смысла и цели - стремление университета попасть в тот или иной список все больше определяется фразой: "если ты в рейтинговой таблице - значит ты существуешь", и, соответственно, наоборот: "если ты не в рейтинге - значит тебя нет""².

* * *

Распространение "предпринимательской" модели управления современными университетами во многом представляет собой следствие копирования американской традиции, берущей начало еще в конце XIX века. При этом перенос идеологии элитарного института в ситуацию массового высшего образования вызывает диссонанс. Одновременно социальная роль университетов стала огромной - как отмечают Коэн и Кискер: "За исключением вооруженных сил, нет ни одного социального института, который бы близко стоял к колледжам и университетам по объему решаемых ими задач. Их вклад в общественное развитие колоссален, особенно в том, что касается сотрудничества с государством и частными предприятиями в осуществлении научных исследований, подготовки работников и изобретения ключевых для современной экономики продуктов, но не только в них - ценность представляют и сложнее поддающиеся измерению преимущества социального и культурного характера" [Cohen, Kisker 2010: 463].

Очевидно, что управление подобными общественными конгломератами не может осуществляться на коммерческих основаниях, когда главным измерителем эффективности становится прибыль, или квази-коммерческих, когда используются другие количественные критерии - главным образом, показатели роста.

Как убедительно продемонстрировали Парсонс и Плат, успешное осуществление всего множества функций университета напрямую зависит от устойчивого функционирования его ядра - научного сообщества. Управление им не может осуществляться директивно - для этого необходима корпоративная демократия. При этом масштабы подсистемы должны позволять ей преобладать в университетской структуре, обеспечивая распространение утверждаемых ей стандартов на другие части, в том числе массовое высшее образование и подготовку профессионалов. Поддержание этой системы в устойчивом состоянии обусловлено серьезными издержками, как материальными, так и репутационными, связанными с отсутствием в большинстве случаев видимых результатов деятельности этой группы, а также с характерными для нее элитистскими представлениями.

Простое воспроизводство этой системы не будет достаточным условием успешного управления университетом. От его руко-

² Большова Н. Н., Харкевич М. В. Рейтинги наступают на университеты. МГИМО-Университет [Электронный ресурс]. 20.09.2011. URL: https://www.mgimo.ru/news/experts/document210887.phtml (дата обращения: 21.04.2014).

стр. 45

водства требуется обеспечить ее связь с другими системами, для которых характерно стремление поддерживать видимость взаимодействия с ядром без последовательного соблюдения устанавливаемых им стандартов. Сохранение единства этого конгломерата превращается в управленческую "сверхзадачу", постановка же целей роста и экономической эффективности могут прямо угрожать сохранению идентичности университета как института.

В то же время распад университетского конгломерата далеко не во всех случаях следует рассматривать как сугубо негативное явление: составляющие его подсистемы вполне способны функционировать автономно. Свидетельством тому служат примеры успешных научно-исследовательских институтов в Германии и бывшем СССР, советские медицинские академии, американские бакалаврские колледжи и аналитические центры. Вместе с тем, когда удается сохранить единство реализации научных, образовательных и социальных функций, оно обеспечивает пусть не всегда измеримое, но существенное преимущество, благодаря которому университет на протяжении всей своей истории ассоциируется с интеллектуальными стандартами самого высокого уровня.

Список литературы

Вебер М. Избранное: образ общества. СПб.: Центр гуманитарных инициатив. 2012. 767 с.

Кларк Б. Система высшего образования. М.: Высшая школа экономики. 2011. 360 с.

Коннов В. И., Балышев А. В. Научная политика США: от концепций к практикам // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. 2012. N 2. С. 5-12.

A history of universities in Europe. Vol. 1-4. Universities in early modern Europe. Edited by W. Ruegg and H.De Rydder-Symoens. Cambridge: Cambridge University Press. 2003-2011.

Bok D. Universities in the marketplace. Princeton: Princeton University Press. 2003. 256 c.

Cohen A., Kisker C. The shaping of American higher education. San Francisco: Jossey-Bass. 2010.

Parsons T., Platt G. The American university. Cambridge: Harvard University Press. 1973. 474 c.

Veblen T. The higher learning in America. A Memorandum On the Conduct of Universities By Business Men. 1918 [Электронный ресурс]. URL: https://socserv2.mcmaster.ca/~econ/ugcm/3ll3/veblen/higher (дата обращения: 21.04.2014).

1234567

Сейчас читают про:

Требования безопасности в аварийных ситуациях. Действия работника при возникновении аварийных ситуаций, которые могут привести к несчастным случаям, пожару (взрыву)

Закон сохранения момента импульса

Орфография и орфограммы. Типы и виды орфограмм

КЛАССИФИКАЦИЯ ГЛАСНЫХ ЗВУКОВ РУССКОГО ЯЗЫКА

Порядок проведения текущей и генеральной уборки помещений УЗ

Нормальные показатели эхокардиографии, допплерографии

Самый сильный аргумент, почему эволюция человека не могла быть

Подавляющее большинство людей знает, что это невозможно, а затем находится один человек, который не знает, – вот он-то и делает открытие. © Эйнштейн ==> читать все изречения...

6193

6023

Понравился сайт? Поделись им с друзьями: