Недоверие к реальности. Массовая культура как коллективное бессознательное

Современная массовая культура есть феномен особого типа сознания. Такой тип можно назвать массовым, поскольку он формировался XX веке, минимум, с 50-х годов. Но с другой его стороны базовой основой послужило сознание народное, основой чертой которой является недоверие к реальности и восприятие её через ничтожно малый резерв субъективных факторов, воспринимаемых самим этим сознанием как факторы объективные. Народное сознание классифицирует всю окружающую реальность на основе, поверий, быличек, сказов, основанных на примитивных фобиях, какие могут существовать только в сознании ограниченном внешними условиями. Так любой иностранец для него будет чёртом, любая неизвестная ранее одежда бесовской.

Все эти мотивы не уходят с наступлением коллективизации и массовости, они переформировываются в то, что принято называть городскими легендами. Конечно, нельзя сказать, что массовая культура – новый фольклор, но и невозможно отрицать её фэнтезийную и наративную основу. В каждом произведении массовой культуры будь то детектив, фильм в жанре «боевик» или аниме мы всегда найдём примитивную мораль, пронизывающую всю структуру произведения, проявляющую себя как в сюжете, так и в репликах главных (положительных) героев. Массовая культура это не только развлечение, это ещё и подтектсуальное морализаторство учащее, тому, что можно условно назвать «вечными ценностями, тому, что надо, мол, любить папу и маму, гордиться своей родиной, уважать президента и т.д. и т.п. Словом, учащая всему тому, с чем индивидуальное Я может не согласиться, но что, безусловно, будет основой жизни сознания лишённого индивидуальности. О таком типе сознания мы поговорим чуть позже, а пока подумаем о другой составляющей массовую культуру – о фэнтезийности. Из сказок бабушек и дедушек мы знаем что нельзя ходить ночью в баню потому что сидит банник, нельзя впускать и оставлять у себя гостей, не угостив их, ибо незнакомец может оказаться мертвецом, злым нечистым духом, а узнать о нечеловеческой природе можно только по способности/неспособности принимать пищу. (мёртвые и духи не едят). Всё это реализуется в наших городских страхах. Встретив в пустом переулке человека, чья внешность нам не нравится, мы непременно подумаем, что он какой-нибудь маньяк, почувствовав при общении с другом прилив позитивного настроения, мы предполагаем, что у этого человека «мощная положительная аура» или «положительная энергетика».

Массовая культура актуализует и гипперболизует эти примитивные фобии и предположения. Она создаёт мир, отвечающий в некотором смысле инфантильному представлению об этом мире, представлению характерному для сознания, избегающего сложной рефлексии и стремящегося видеть в этом мире только прямое соответствие тому, что этим сознанием было для себя открыто, т.е., иными словами, соответствие раз и навсегда установленным в этом сознании образцам миропонимания. Сознание такого типа равно не способно к модуляции и модулированию, оно существует в как бы утробном состоянии.

В силу вскрытия архаичных пластов сознания, произведения, относящиеся к масскульту, часто содержат в себе обратную информацию, или, если можно так сказать, «истину наизнанку». Например, люди, верящие в науку, в неопровержимые факты и ставящие под сомнение гипотезу существования контакта с внеземными цивилизациями или возможность волшебства и действенность заклинаний, часто изображаются глупыми, замкнутыми в себе или просто живущими в мире собственных предположений и голословных теорий внутри многих произведений, основанных на фантазии. Такое прочтение окружающей реальности может быть как самоцелью этих произведений, так и способом реализации изнаночной стороны уже какого-нибудь социального мифа, т.е. опровержением устоявшегося стереотипа, через выстраивание обратной ему нереалистичной ситуации, или же фантастического развития ситуации правдоподобной. Например, в фильме «Колдунья» («Bewitched») зритель сталкивается с действенной реализацией того, что в наборе социальных стереотипов принято понимать как (выражаясь не всегда приятной оценочной лексикой) «розовое сознание» - молодая мечтательная девушка, соответствующая (опять же оценочному) стереотипу «блондинка», встречает своего «принца», совершает обряд приворожения и впускает в свой мир образованную и начитанную «девушку в очках», основы интеллектуальности которой рушатся в один миг, при встречи едва ли ни со всем тем, что она «всю жизнь опровергала» (данное «раскаянье» принадлежит самой героине). Подобным образом, встретившись едва ли не единорогами, она, как бы, прозревает.

Можно сказать, что искусство, относящееся к массовой культуре анти-объективно. Оно уводит в сторону от данности объективно существующих явлений и функционирующих внутри этих явлений объектов. Примеров здесь может быть очень много – от всегда избыточного и бессмысленного количества стрельбы и неиссякаемого запасов патронов в фильмах жанра «action» до абсолютной универсальности дедуктивного или какого-нибудь иного альтернативного метода частного детектива, в реальном процессе следствия, по сути, не применимого.

Всё это вполне может быть производным от одной специфической особенности восприятия современным человеком диструктивности объективной данности. Поясню, современный человек лишён той чёткой рациональной структуры мира, в которой могло пребывать его сознание, будь он человеком XIX столетия. Мир дважды (вначале и в конце XX века) предъявил современному мышлению свою окончательную непознанность, тогда как вера в науку, напротив, ещё не достигла наиболее явных доказательств – не было полётов к другим галактикам и не удалось создать идеального гумманистичного и абсолютно демократического, единого для всей Земли государства. С другой стороны, опровержение идеалов пацифизма, феминизма и толерантности на самом их пике (и, даже, их резкое падение с наступлением XXI века), возвращение внешней и внутренней политики к милитаризму и сугубо односторонней практичности стало опровержением того идеального мира, через идеал которого XX век в своём начале опровергал всю предыдущую историю. Это ситуация опровержения опровержений. Хаотичная и, с точки зрения мировой истории, бессодержательная ситуация в развитии общества. Но с третьей, и в данном случае, альтернативной, стороны современное общество, по словам Фр. Фукуямы достигло очень многое из того о чём человечество мечтало с самого начала своего существования и, даже, то о чём и не хотело мечтать. Анализируя современное общество в книге «Наше постчеловеческое будущее» Фукуяма выделяет ряд специфических изменений, произошедших в человеческом самосознании. Так, говоря о влиянии достижений в сфере медицины, позволяющих избегать многих осложнений, болезней и даже максимально продлевать жизнь, он выдвигает факт связанного с этим изменения в отношении к смерти. Фукуяма считает, что теперь к ней могут относиться как очередной болезни, и пишет следующее: «Изменится и отношение людей к смерти. К ней могут начать относится не как к естественному и неизбежному аспекту жизни, а как к предотвратимому злу вроде полиомиелита или кори. Если та, то принятие смерти окажется глупым выбором, а не чем-то, чему надо относиться с достоинством и стойкостью. Будут ли люди по-прежнему согласны жертвовать жизнью ради других, если эта жизнь, если эта жизнь может длиться бесконечно, или оправдывать жертву со стороны других? Не станут ли они отчаянно цепляться за жизнь, предлагаемую биотехнологией? А может быть, перспектива бесконечно пустой жизни окажется попросту невыносимой?».

Также данного философа волнует и возможная переоценка понятий необходимости и обязанности. Он считает, что устранение ключевых для экзистенциального выбора объективно действующих факторов болезни, страдания, нужды и неизбежной в жизни ситуации одиночества лишает человека возможности каких-либо экзистенциальных познаний, т.е. лишает возможности постичь себя. Человек себя не сознаёт, не видит себя в своих поступках. На место объективного «Я» приходит фантом всегда будущего идеального «Я», которое в объективно данной ситуации видит ситуацию, которую стоит изменить с отрицательной на положительную, которое ждёт не более оптимальных, а, скорее, более максимальных решений. Фукуяма говорит об этом следующим образом: «Даже не надо ждать появления генной инженерии и спроектированных младенцев, чтобы ощутить те политические силы, которые выведут на сцену новые медицинские технологии; всё это уже видно в нейрофармакологии. Распространение психотропных средств в США выявляет три сильных политических тренда, которые вновь проявятся при проявлении генной инженерии. Первый – это желание со стороны обыкновенных людей как можно больше вывести свое поведение в область медицины и тем снять с себя ответственность за свои действия. Второй – давление сильных экономических интересов, способствующие этому процессу. Среди носителей этих интересов – люди, оказывающие социальные услуги, например, учителя и врачи, которые всегда предпочтут прямой биологический путь сложным обходным путям воздействия на поведение, а также фармацевтические компании – изготовители этих лекарств. Третий тренд, возникающий из попыток всё на свете отнести к медицине, – это тенденция расширить область применения лекарств на всё большее число состояний. Всегда будет возможно найти где-нибудь врача, который согласится, что такое-то и такое-то неприятное или тяжёлое состояние есть патология, и только вопрос времени, когда широкая общественность начнёт считать это состояние инвалидностью, юридически подлежащей какой-то общественной компенсации»». Думаю, что разумно будет обойти возможность полемики на этот счёт. Наша задача на данный момент намного уже чем решить прав Фр. Фукуяма или нет. Главное, что нам нужно сейчас сделать, это суммировать все три специфики современного самосознания, рассмотренные в этой главе. Итак, по порядку: А) опровержение опровержений: желанное ближайшее будущее не наступило; Б) самоисчерпание основ современного общества: освобождение от сексуального рабства и протест против строго управляемых систем превращаются в строгую аргументацию систем пользования сексуальными и индивидуальными вольностями (подробнее об этом будет сказано чуть позднее); С) потеря объективной реальности: полное погружение в свободную осуществимость своих субъективных желаний и, как следствие, в субъективность своих представлений о мире, человеке и обществе.

Всё это сформировало то, что можно, пользуясь псианалитической терминологией, назвать «комплексом современного мировосприятия». Современный человек бессознательно задаёт себе вопрос «почему я ещё не увидел марсиан?» или «почему ещё никто не вылечен от рака?». И там и там виден ещё более скрытый вопрос, тревожный для сознания, воспринимающего себя как прогрессирующее, - «почему я ещё не Übermensch?». Подобно тому, как вместо «Толкования сновидений» З. Фрейда можно обратиться к более простому толкованию сонника, также и в данном случае боле простое становится, как бы, более правильным. На подобном доверии и основана массовая культура. Она не представляет из себя никакого зла. Она не обманывает нас. Она честно даёт нам то, в чём мы неосознанно нуждаемся.

Это, пожалуй, главное, на что стоит обратить внимание на данный момент. Сейчас я предлагаю нам немного сузить тему. Массовая культура явление многостороннее, имеющее как исторически обусловленные, так и социальные и даже политические причины. Нам же стоит рассматривать только наиболее яркие проявления которые максимально видны в первую очередь кинематографическом искусстве. Главная цель этой работы рассмотреть массовую культуру как феномен, не разобрать её структуру не изучить и квалифицировать различные составляющие, а подумать над тем, как она соотносится с сознанием и как в нём функционирует. Поэтому на протяжении трёх следующих глав я буду говорить о «психологии» потребления массовой культуры. Итак, искусство кинематографа – величайшее достижение культуры XX века, искусство, оказывающее наиболее сильное и наиболее многостороннее, визуальное, аудиальное и, даже, кинестетическое воздействие. Причём воздействие почти непрерываемое. Кроме того, это единственное на данный момент искусство способное быть интимным буквально.