Чернышевский

оказывается очень выгодным для благосостояния рус­ского народа» (там же, с. 346), с одной стороны, как средство против безграничного действия «принципов агломерирующих», с другой — как «удобное и про­сторное основание» для будущего переустройства жизни на социалистич. началах. Возможность стать исходным пунктом обновления России, подчеркивает Ч., коренится, однако, не в крест, общине как таковой, а в том обстоятельстве, что она является современни­цей крупного машинного произ-ва на Западе. Крупное фабричное произ-во — залог экономпч. прогресса в передовых европ. странах; равным образом и в зем­леделии крупное х-во имеет «гораздо лучшие средства к успешному ведению дела», «лучшие орудия», лучшее «распределение земель». В этих условиях общинное владение оказывается единственным «...разумным и полным средством соединить выгоду земледельца с улучшением земли и методы производства с добросо­вестным исполнением работы» (там же, т. 5, 1950, с. 378). Переход русской крест, поземельной общины к высшей социалистич. форме развития не противоре­чит закономерному ходу истории, поскольку при бла­гоприятных условиях процесс «...прямо с первой сте­пени пробегает к последней, не останавливаясь на средних...» (там же, с. 381). Однако, счптая перспек­тиву некапиталистич. развития России реальной с т. зр. науки, Ч. ставил ее осуществление в зависимость от степени цивилизованности страны (см. там же, т. 7, с. 617).

Конкретная формула некапиталистич. развития, предложенная Ч. (патриархальная община+достиже­ния науки-)-крупная машинная индустрия), не могла не быть утопичной в ту историческую эпоху. Чтобы стать элементом социалистич. переустройства России, община нуждалась в серьезной поддержке извне, со стороны победоносной социалистич. революции на За­паде. Внутри же самой России капитализация нром-стн и связанные с этим социальные процессы прямо пред­определяли разрушение общины. Однако реальное значение крест, социализма Ч. выходило за рамки обычной социальной утопии — это была блестящая попытка нащупать оригинальный, сокращенный исто-рич. путь приобщения к цивилизации стран, подобных России, путь, соответствующий интересам трудящихся масс. Именно по этой причине социализм Ч., неизбеж­но неразвитый, утопический, выражал, однако, дей-ствит. требования века неизмеримо полнее и глубже, чем «трезвые», свободные от утопизма теории тогдаш­них русских «манчестерцев».

Политическая программа. По мере продвижения крест, реформы 1861 политич. программа Ч. претер­певала существ, эволюцию; в своем конечном виде она приобрела революционно-демократич. характер. По­литич. талант Ч. позволил ему разглядеть характер обществ, сил, определявших исход освободит, борьбы в России еще в эпоху реформы, задолго до их размеже­вания и открытого проявления.

Доказывая на страницах «Современника» необходи­мость освобождения крестьян с землей, Ч. скоро убеж­дается, что эта мера сама по себе недостаточна для того, чтобы обеспечить независимость и" благосостояние крестьян. Если крестьянин получит землю в «ни на что не годном количестве», если его разорят выкупом,— это будет бедствием для России. Ч. ставит целью до­биться максимально выгодных условий выкупа, со­образных «с силами крестьян», убеждает «принять на себя весь выкуп государству». Действит. предпосыл­кой успешного экономич. обновления России Ч. счи­тает уничтожение «азиатского устройства общества», «азиатского порядка дел». Инициатива освобождения крестьян «сверху», силами царизма и бюрократии, создала необычную, по существу уникальную, поли­тич. ситуацию: «...Власть принимала на себя исполне-

ние чужой программы, основанной на принципах, не согласованных с характером самой власти» (там же, т. 10, 1951, с.99). Вначале Ч. еще не ясны возможные перспективы реформы «сверху». Однако первые же акции пр-ва Александра II показали Ч. его неспособ­ность по-настоящему провести освобождение крестьян. Шаг за шагом реформа обнаруживала свой крепостнич. характер, и прежние иллюзии Ч. относительно воз­можности реформ в условиях самодержавно-бюрокра-тич. режима постепенно исчезают (см. там же, т. 13, 1949, с. 140). Ч. выдвигает перспективу крест, револю­ции, идею насильств. свержения царского самодержа­вия и его институтов, видя в этом единств, путь дей­ствит. преобразования России. «До сих пор история не представляла ни одного примера, когда успех полу­чался бы без борьбы,—пишет он теперь. —...Крайность может быть побеждаема только другою крайностью» (там же, т. 5, с. 649).

В этой связи борьба с либералами приобретала принципиальное значение (см. там же, с. 216). Впервые в рус. лпт-ре Ч. определяет либерализм как одно из течений внутри идеологии господств, классов, враж­дебное по своей сути устремлениям «низших со­словий». «Вез них, без этих людей,— писал Ч.,— так прочно и добросовестно утвердивших за собой репута­цию либералов и демократов, реакционеры были бы бессильны» (там же, т. 7, с. 697). Оберегая зарождав­шееся демократич. движение от «идеологич. язвы» ли­берализма, Ч. разоблачает бесхарактерность и холоп­ство либералов, пх боязнь революц. движения масс.

Понимание настоят, необходимости революции, го­товность отдать всего себя революц. делу и одновре­менно предчувствие невозможности революции при данных условиях — этот трагизм окрашивает все поли­тич. миросозерцание Ч. Как историк, он знал, что ре­волюция предполагает громадную политич. энергию нар. масс. Как политик, он не имел ответа на вопрос о том, какие конкретно силы способны пробудить и организовать в разобщенном и темном народе его кол­лективную волю, направить ее в нужное русло. Одна­ко, даже понимая, что дело революции еще не созре­ло, Ч. систематически и терпеливо готовил револю­ционеров, способных оказаться на высоте историч. за­дачи, когда ход событий подведет массы к непосредств. наступлению на самодержавие и помещиков. В этом смысле роман Ч. «Что делать?» сыграл уникальную роль, воспитав неск. поколений беспримерных по цель­ности и силе духа борцов за социализм.

В концепции революц. действия Ч. отсутствуют к.-л. жесткие схемы, имеющие тенденцию позднее превра­титься в категорически предписываемую политич. тактику. Обобщая опыт революций, Ч. формулирует осн. правила для политич. партии, желающей быть эффективной силой. Такая партия должна прежде всего опираться на действие масс, поддержку к-рых можно завоевать лишь при условии, если партия вы­ступит за радикальный переворот в материальных от­ношениях. Тактич. линия, подчеркивает Ч., должна строиться на учете действит. интересов классов и партий, а не обманываться выставляемыми напоказ лозунгами. Политич. деятель, ссылающийся в оправ­дание своих неудач на предательство союзников, «...обнаруживает только собственную неприготовлен-ность к ведению важных дел» (там же, т. 6, с. 345). Революционер не должен идеализировать народ, к-рый состоит из обычных людей, способных под влия­нием страсти увлекаться, впадать в крайности. Тот, кому «...отвратительны сцены, неразрывно связанные с возбуждением народных страстей...» (там же, с. 418), не должен браться за ремесло революционера; рево­люция имеет свою логику, и революционеры должны быть готовы «...не колеблясь, принимать такие меры, какие нужны для успеха», не обольщаясь относитель-